И дольше века длится день

— Мы пришли за сыном Ольги. Василием. Отдайте ребенка, и мы уйдем, — сказал Басманов, делая шаг из тени. — У Василия, вообще-то, есть отец. И большую часть ухода за ребенком осуществляет именно он, — сказал Усачёв. — Пусть подает на развод, суд определит опеку…       Басманов рассмеялся. — То, что нянькой побыл, за то мы благодарствуем, — шутливо поклонился он, снимая с голову каску, — да только насчет отцовства это вы ошибаетесь! Васька мой сын! — Это ты, Федор Алексеевич, ошибаешься, — выступил вперед Генрих. — Результаты ДНК-теста пришли. Отец ребенка — Сергей Барановский. Ты же, Басманов, как и большинство упырей, бесплоден.       Усачёв невольно почувствовал некоторую гордость за людей, а также испытал тень надежды. Может, и у них с Аннушкой что выйдет… и привяжет к нему неуловимую вампирессу накрепко. — Да ты соврешь - недорого возьмешь, бденный дьяк, — хмыкнул Басманов и затянул ремешок каски под подбородком. — Скажешь тоже, пропой да скоморох упырицу обрюхатил! Всяко вертай младеня матери, ее право! — Это кто тут скоморох?! — с треском, выворачивая раму, распахнулось кухонное окно, и из него по пояс вылез Барановский. — Ты, пидор! — А то не скоморох, — во все зубы улыбнулся Федор Басманов. — Да презабавный! — Ты куда лезешь, убогий! — попытался втащить Сергея обратно Жан. — Дед, а ты чего тут со своими яйцами расселся?! Бери их, хватай Васька, и дуй в подвал отсиживаться, наседка! — Похули еще деда, мало я тебя сегодня кусал, — проворчал Кривич, но всё-таки встал, завернул яйца в полотенце, сунул сверток за пазуху, взял на руки Васька, намертво вцепившегося в бутылочку, и пошаркал к выходу. — Воронцова Ольга Анваровна разыскивается по делу гражданки Петровой Зинаиды Аркадьевны, — гнусным голосом сообщил Усачёв, — по подозрению в доведении до самоубийства, вовлечении в преступный сговор с использованием особых способностей и нанесении телесных повреждений средней степени тяжести. А потому родительские обязанности исполнять временно не сможет. Буде вам, Федор Алексеевич, известно о местонахождении оной гражданки Воронцовой, обращенной Дешамом Ж.К., сообщите восьмому отделу. Прямо сейчас. Согласно Общему положению о взаимодействии и сотрудничестве и гарантии прав кровоптребляющих граждан на территории РФ. — Что, и ордер на задержание есть? — Готовится. Того и гляди, пришлют. — Вот готов будет, поговорим. — А вас лично, Федор Алексеевич, столичное подразделение «Зеро» ищет. У них там какие-то накладные на спецсредства не сходятся. Доследственную проверку проводят. Опросить вас хотели. Не желаете ли побеседовать?       Басманов оскалился и зашипел. — Бумагами задушить надумал?! Меня?! — Запрет на выезд для вас готовят. Мы как доложили, что вы восстали после того недоразумения, так очень многие вас в Столице теперь видеть хотят. — Включая ольговых сестер, — вставил свое словечко и Генрих. — …пидрила! — не умолкал всё это время Барановский. — Ты, когда взрослые дяди разговаривают, — ухватив таки за ворот отбивающегося Барановского, всё пытался вернуть его в помещение Жан, — помолчал бы, щенок. — Я щенок?! — в ярости обернулся Барановский, — ты чё встреваешь, терпила злоебанный? Жан удивился было, что Барановский воспринял весьма обидный для вампира смысл слова «щенок», чья оскорбительность заключалась в отсылке к вонючим скотоподобным оборотням, но быстро понял, что был о Барановском слишком высокого мнения. Сергей просто разошелся, как мартовский кот, теряющий в ажитации понимание, с кем дерется, и кидающийся на любой случайный объект. Вот тут Жан, наверное, не выдержал бы, да прикусил бы в первый раз за всю жизнь своего обращенного, но… Зубов-то нет.       Пришлось просто некуртуазно дать в морду. Барановский пролетел через всю кухню, круша остатки мебели. — Ты куда лезешь с настоящими вампирами тягаться, недоразвитый?! — Жан от души пнул его ногой, надеясь, что сломал пару ребер. Пусть хоть пять минут отдохнет, заращивая. — Ты хоть в одной настоящей драке участвовал?! А не в махаче этом вашем быдляцком?! Нет?! Так и лежи! — Он мою жену… Жан еще раз вмазал ему, уже по бедру. И с некоторым трудом сдержался, чтобы не ударить с ноги по ненавистной смазливой роже. Некогда.       Аннушка меж тем со всех ног бросилась в сарай, и теперь истошно раскапывала свой арсенал. Где-то тут у нее была приличная пушка и коробка посеребренных патронов… вообще-то, это было против оборотней, в девяностые эти твари катались с гастролями по области, но и на упыря сойдет. Хотя, конечно, у Восьмого игрушки посерьезнее…       Анна вытащила ящик, сбила крышку, развернула оружие и принялась заряжать. Сунув пару запасных обойм по карманам, она выбежала через арку на улицу — туда, где за углом дома шли переговоры с Басмановым…       И тут ей на плечи откуда-то сверху прыгнула Ольга.       Одновременно с этим подъехали на паре машин смоленские Хранители, в основном из местных, вывалились, как картошка из ящика, и с места открыли беспорядочную стрельбу.       Басманов ринулся на Генриха.       Жан метался среди разрушенной столовой, отбрасывая с пути хлам. Вот она! Он ухватил за краешек дедову жилетку, ощупал карманы. О да! Противовампирская игла. Отлично! Забежав еще к себе, он заправил шприц ампулой листенона и рванул на улицу. Заметив, что дверь заднего входа приоткрыта, Жан изменил траекторию, выбежал во двор — и как раз вовремя: там Ольга уже почти взяла верх над Аннушкой. Врезавшись в нее всем телом, он сшиб Ольгу наземь, и воткнул в подвздошье вампирскую иглу прямо сквозь одежду. — Своих яств попробуй, стрыга! — прошипел он, вскочил, огляделся, сорвал у Анны с пояса наручники, запаковал в них Ольгу. Глянул, как там Аня. Вся искусана. Прокусил себе руку, дал ей глотнуть своей крови и оставил приходить в себя. Поднял ее пистолет и, зализывая на ходу запястье, выбежал на улицу. Ускорившись, рукоятью дал в морду попытавшемуся подстрелить его Хранителю. Отшвырнул другого. Отыскал взглядом Генриха с Басмановым, дравшихся на лету. Поднял было пушку, но стрелять не решился, при его-то навыках еще не известно, в кого попадешь.       Поднял с земли камень. — Эй, Федька! Яйцо у меня! — вытянул руку с камнем в небо. Клюнет, нет?! Может, хоть отвлечется…       Пришедшая в себя Аннушка с наслаждением мутузила Воронцову, которой почти что удалось выбраться из браслетов. Без затей, совершенно по-бабьи и с огромным удовольствием.       Ольга шипела, скалилась, изворачивалась, пытаясь трансформироваться, но что-то не давало: внутри нее разгоралось пламя, и хотелось разодрать себе живот, чтобы только вытащить его…       Из черного хода выбежал Барановский, увидел, как Аннушка топчет Ольгу, и попытался оттолкнуть. Между ними завязалась потасовка — Ане не хотелось всерьез бить Серегу, а тот дрался со всей силой отчаяния, и об Ольге они на какое-то время забыли, а когда обернулись на нее, увидели, как та когтями раздирает собственный живот, бормоча что-то про иглу. — Оленька! — взвыл Барановский и бросился к ней, пытаясь хватать за руки, но Ольга выкручивалась и злобно шипела. — Анька! Да помоги мне! Аннушка засомневалась. — Аня! Она кишки у себя вытягивает! — взвыл Барановский, и Анна дрогнула. — Что делать-то с ней?! — паниковал Сергей, зажимая Ольге живот. — Потащили в дом, там Генрих оставлял капли какие-то для Жана, если тот снова резать себя начнет, попробуем дать ей, — решила она. — А она кровью не истечет?.. — Она вампир, идиот, — рявкнула Аннушка. — Потащили! Но не тут-то было, Ольга извивалась, как кошка у ветеринара, и Ане пришлось сбегать в дом за ковром. Только так, завернув ее в рулон, удалось дотащить Ольгу до квартиры. — Этот? — Барановский дрожащими руками вытряс весь ящик с лекарствами и схватил какой-то пузырек с желто-зелеными полосами. — Да! Лей прям в рот! — Сколько?! — Сергей все никак не мог открутить крышку с «детской защитой» и сорвал ее зубами, плеснув лекарством на пол. Дозу Аня, конечно, не помнила. — Половину! — решила она.       И Басманов клюнул! Он вырвался из хватки Генриха, заложил круг и темной тенью, бархатной прорезью на небе ринулся вниз, прямо на Жана. Генрих попытался было сбить его с траектории, и, пока Басманов отвлекся, Жан вытащил шприц, снял с иглы колпачок и зажал его в руке вместе с камнем так, чтобы можно было нажать поршень большим пальцем.       Басманов мощным ударом задних лап отправил Генриха в кувырке к земле, и тот упал, ломая крылья, кромешник же снова набрал высоту, ринулся на Жана, и, открыв пасть, нацелился на «яйцо»…       Жан подпрыгнул — и таки умудрился всунуть руку ему прямо в пасть и, почувствовав, что она уперлась в заднюю стенку глотки, нажал на поршень, другой рукой пытаясь уцепиться за глазницу или ухо Басманова…       И снова Басманов поднял его в воздух, и мотал, как куклу, впиваясь клыками все глубже, круша плечевой сустав, ключицу, ребра… Но на этот раз все кончилось куда быстрее. Змей-Басманов обмяк и рухнул оземь. Бойцы Восьмого заканчивали укладывать мордамив пыль смоленских дурней.       Из подвального окна выполз Кривич и, зажав в кулаке черное яйцо, пошел к Басаманову, так и не расцепившему челюстей, и Жану.       Жан страшно закричал.