И дольше века длится день

— Между прочим, Святослав Вернидубович, — Ольга торжественно прошествовала на кухню под конвоем Аннушки мимо рвущегося из рук Андрея и Жана Барановского, — Жан-Клод сговорился с Басмановым выудить у вас дьявольское яйцо, и под то получил у Басманова три черные иглы. Проверьте, наверняка во внутренний карман сунул! Завернуты в нотный лист! — Ты дура совсем?! — обернулся к ней Жан. — В тебя же это яйцо и пойдёт!       Кривич положил отчаянно ревущего Васю на диван. — Что же ты, Жанчик, что же ты, сынок… — укоризненно сказал он, и угрожающе придвинулся. — С Басмановым стакнулся-то… С кромешником… Против своих пошел… Выворачивай карманы! — Дед! Погоди! — встряла Аннушка. — Ты почему ей веришь?! Ну-ка, объясни всё толком! Я имею право знать! Что за яйцо, откуда оно у тебя, и что ты с ним делать собираешься?! — Верно, Святослав Вернидубович… — Андрей осторожно подвинулся к Ане, забыв про Барановского. — Хотелось бы прояснить вопрос с реликтовым… существом. О чем идет речь? — Деточки мои… — горько сказал Кривич, — что ж вы так старика подводите… Про то, что за яйцо, да что я с ним сделаю, только мне знать и надобно, а вы… — А мы не собираемся молча на корм идти! — задиристо выкрикнула Анна. — Вот и Аннушку против меня настроил, злодей… — Её это тоже непосредственно касается, — Жан огляделся, попятился к окну, — ты же вряд ли посвятил бы Анну в милую семейную тайну… Скажи ей, что стало с тем, кто был до меня?! — А что стало? Из берегов вышел, вот Хранители за ним и пришли…       Жан с Кривичем в лучших традициях замерли напротив друг друга — а между ними оказался стол. — Сергей, ты бы взял ребенка, да пошел бы к Аннушке в комнату… и закрылся, — вкрадчиво шепнул ему Андрей.       Ольга в дверях кухни картинно хлопала в ладоши. И тут случилось сразу много всего одновременно: Кривич каким-то неестественным броском, размывшись в мутное темное пятно, метнулся через стол к Жану, Барановский схватил с телевизора вазочку и со всех сил швырнул в Ольгу, та завизжала, Васенька куснул за ногу Барановского, и кто-то позвонил в дверь.       Кривич опрокинул Жана на спину и вцепился ему в основание шеи. Жан закричал, и крик его перешел в стон… — Дед, прекрати! — Анннушка кинулась к Кривичу, вцепилась ему в плечи, попыталась оторвать, и Кривич, извернувшись и вскакивая на ноги, укусил и ее.       В дверь снова позвонили, еще и еще. Анна закричала. Андрей наставил на Кривича пистолет. — Ну-ка, деточки, — проговорил Кривич, поднимаясь на ноги, — а ну рассказывайте дедушке всё… Повинитесь-ка перед дедушкой…       Анннушка и Жан корчились на полу. Жан первым перевернулся на бок, со стонами поднялся на колени, и пополз к Кривичу, ткнулся лбом ему в колени, обхватил ноги… — Прости, дед, прости… — Рассказывай, рассказывай… Повинись, всё прощу… И ты, малая, не жди! — Прости, дед… Иглы я у Басманова взял… но губить тебя не хотел! Просто хотел яйцо проклятое проткнуть! И таким уже Федьке-кромешнику отдать… Не хотел, чтобы ты кого-то из родных загубил… Даже Ольгу… — Прости, дедушка! — вторила Аня, — я испугалась! За себя, за Жана! За Женька! — Что ж вы, деточки… Я ж ради вас старался… Вас же губить пожалел! Чужого искал… А вы?! Не верили мне… Давай иглы сюда, дурень сущеглупый… Ольгу пожалел, да вот только она тебя не щадит. Вот и пусть на корм идёт, стрыга, а вы, деточки, еще меня порадуете…       Жан вытащил из внутреннего кармана бумажный сверток. — Ну вот и ладно, — сунул бумажку, не разворачивая, в карман жилета Кривич, — и не вздумай больше против меня идти! Еще раз прикусить, или понял?! — Не надо! Пожалуйста! Понял, дед! Понял… Прости… — Ну и ладно, уж прощаю… Все ж ради вас, деточки! Ну нельзя же упырей, как мух плодить, али не понятно вам? На ос осиный волк есть, а на упырей — василиск… Я вас, деточки, берегу, чтобы вам привольно было… Спокойно жилось… Чтобы людей не беспокоить, и они бы вас не беспокоили, не искали… Всем чтобы покойно было… Я ж люблю вас, деточки, вы семья моя, для вас стараюсь… А яйцо, детки, оно нам пригодится, без него нам никак, а уж кому его выкормить, найдется…       Аня и Жан обнимали Кривича с обеих сторон, и все втроем рыдали… Андрей Петрович наблюдал за этой сценой в некотором оцепенении, Ольга кривилась, стоя в дверях, Барановский, держа младенца одной рукой, недоверчиво поглядывал то на одного, то на другого…       Жан, все еще стоя на коленях, и обнимая Кривича одной рукой, другой вытащил что-то из кармана. — Прости, дед… Прости… — всхлипывал Жан, — но я и Ольгу отдать не могу твоему василиску… — он наконец-то освободил иглу шприца от колпачка и размаху всадил ее Кривичу в бедро, нажимая на поршень, — Прости, дед. Но василиска не будет. — Ах ты ж дрянь, — взвыл Кривич. — Аня, найди на нём яйцо, только быстро, — успел сказать Жан, прежде чем Кривич прикусил его еще раз. Но долго челюсти сжатыми не удержал, судорожно зевнув. — Простите, у вас было открыто… — в столовую зашел Генрих. — М-м, тут идет воспитательный процесс?.. — Яйцо… Генрих… — прохрипел Жан. — Держи… иглу… — он вытащил из кармана очешник. Кривич взвыл, и попытался вырвать его, но Жан швырнул его в сторону Генриха.