И дольше века длится день

      Жан шел напролом через лес и не пытался искать Аннушку, небезосновательно предполагая, что Басманов, вполне возможно, будет за ним следить… А если он попробует ее взять в заложники?! О черт, не умею я в такие игры…       Аннушка догнала его уже на шоссе. — Садись! Жан залез в машину, и они довольно долго ехали молча. — И что? — сказала наконец Аннушка. — Молока у нас нет. Попробуем смесь в аптеке купить. Аннушка хмыкнула и замолчала. — Ну ты убедился насчет Ольги?.. — наконец, спросила она. — Басманов наверняка ее… индоктринировал. — О. Ну, это было не сложно. — Боже, ты доросла до иронии? — Констатирую факт. Они въехали в город, и тащились вдоль каких-то промзон, гаражей, пустырей… Жан смотрел в окно, упершись лбом в стекло. — Басманов дал мне иглы… Я сказал ему, что смогу добыть у деда яйцо. Думаю, и впрямь попробую… объясниться с ним. Попробуем вытащить Басманова из его логова на приманку… Аннушка помолчала. — А если они в сговоре? Дед с Басмановым? Пойдем к Андрею… Позвони Генриху! — Это… наше семейное дело… Ты хочешь, чтобы все знали, что у нас в семье творится?! — Знаешь, еще вчера вечером… Я толком не знала, что у нас в семье творится! И кому от этого лучше?! Аглая правильно сказала, сор выметать надо! Вовремя! — Басманов поил Васю кровью… Своей кровью… Аннушка охнула, и чуть не выпустила руль, повернулась к Жану. — Да ты что?! Он что, совсем?! Что теперь с ребенком будет! — Да, он совсем. Видела, что с Женькой было от моей крови?.. А, нет, не видела… Он в трансформацию пошел на втором году жизни, — уныло сказал Жан. — А Басманову четыреста… около того. В два раза меня старше. И Женёк все-таки… разумный уже. Относительно. А тут младенец! Зверь из него теперь вырастет. Лютый зверь. Басманову с кромешниками на радость. — О господи… — Воот, а еще коммунистка… Вспомнила. Тут только что и впрямь… Я даже не представляю себе, как с таким… ребенком дело иметь. Даже близко не представляю… А ведь это Ольги сын! Какой бы она ни была, кем бы он ни был! Она… Я ее обратил… — Так. Ладно, — подумав, сказала Аннушка. — Это все эмоции. Обратил, не обратил, зверь или нет, это всё лирика. У нас есть младенец, у нас есть дед, у нас есть ссучившаяся вконец Ольга, Серега и мы. И Басманов. Ты его победить способен? Само собой, нет. Я? Только если звать на помощь Андрея с его людьми, но это сор из избы, люди, опять же. Ольга? Даже не станет пытаться. Мы втроем? Не сможем объединиться. Остается Кривич. Придется… — Я уже смирился, — тоскливо сказал Жан. — Пусть берет меня под василиска, но хоть выманим Басманова сначала. И завалим. Кривич завалит. — Меня это не устраивает. Во-первых, зачем ты, если мы завалим Басманова? В него и подсадим. А во-вторых, сегодня ты, завтра я?! А потом Женёк?! Нет уж! Кривича от этой привычки на всю жизнь отучить надо! И вообще… и без василиска живут, и ничего… На кой черт он нужен?! — Быстро оделась! — рявкнул Басманов. — Я… я туда не пойду, Феденька, да что ты… Потом заберем… Еще родим… Кривич… — у Ольги тряслись губы, она побледнела еще больше, и казалась старой и жалкой, трясясь в одном белье перед бушующим Басмановым . — Что вы его все боитесь так, пня трухлявого! Был бы я в силах… — прорычал он, — а ну! — он тряхнул Ольгу за плечи. — Быстро заходишь, младеня с собой берешь и выходишь! Твой сын! А то не отдадут?!.. — Может… позовем Хранителей, я с ними зайду… Всё-таки… Власть… — Я здесь власть! Я! А не Кривич ваш полоумный! Берем ребенка и бегом. Нечего тут больше рассиживать! Ну! Напяливай шмотки свои, шваль!       Басманов схватил платье и с силой, сверху, надрывая ворот, пропихнул в него голову Ольги. — Я сама… — она медленно стала просовывать руку в рукав, не попадая. Басманов снова зарычал, и Ольга кое-как справилась. — Обувайся. Вперед. — Мы их не догоним… машина… — Еще и обгоним, — на дворе Басманов постоял, прикрыв глаза, и оборотился в змея, взмыл в воздух — и схватил Ольгу в лапы.       Они приземлились на крышу в облаке тьмы. В чердачном окне залег стрелок, и он встревожился, заслышав шелест и скрежет когтей по металлу, но не успел: Басманов переметнулся наверх и прыснул на него из какого-то баллончика, от чего тот, сделав пару вдохов, упал лицом вниз.       Басманов втянулся в чердачное окно и протащил за собой Ольгу. Прислушался. Вскрыл чердачную дверь. Бесшумно спустился по лестнице. Вернулся к замершей в ступоре Воронцовой. — Пошла, пошла, — подтолкнул он ее в спину, зашептал. — Давай. Легче легкого. — Я… нет. Не смогу. Не пойду к нему. Не пойду! Убежим так? Ребенка еще родим, Феденька, да зачем… — Пошла! — Басманов не выдержал и куснул ее в основание шеи. Ольга обмякла. — Войдешь в дом. Потребуешь отдать тебе ребенка. Выйдешь с ним. Всё.       Ольга механически стала спускаться, а Басманов ринулся наверх и распластался по крыше черной тенью, высматривая других бойцов. — Федор Алексеевич. И снова неожиданная встреча. — На коньке крыши нарисовался Генрих. Его плотная низенькая фигурка смотрелась на фоне ночного неба несколько комично, уж больно он не походил на классического вампира в темном плаще. Скорее уж, на остепенившегося Карлсона.       Впрочем, Басманов был не склонен впечатляться визуальными эффектами. — А чего ж неожиданная-то, немчин? — Басманов не спешил вставать, но сгруппировался. — Что б мне тут и не быть? Аль я какой запрет нарушаю?       Генрих легко присел. — Если так подумать, Федор Алексеевич, то грехов за вами немало найдется. Без покровителя такой личности, как вам, тяжко. Некому ваш срам прикрыть. — Я тут по праву… и был по праву, и никаких запретов не нарушал. С чего бы Бденному приказу во вражде со мной быть? — Да полно, полно, о том ли речь! Вам лично, Федор Алексеевич, по данному эпизоду претензий мы не предъявляем, хотя грехам вашим учет и ведём, не сомневайтесь. То, чего вы богопротивного сотворили, пусть сестры ольгинские разбирают. Они любят в инквизицию играть, да и сама княгиня, говорят, со дня на день в Столице объявится. Я вас от будущих ошибок предупредить пытаюсь. Убирайтесь отсюда, подобру-поздорову. А ребенка в покое оставьте. И про василисков думать забудьте. — Иван Даниилович… — Хватит с него и единого пера! Нечего войны затевать, коли сил нету. А уж недорослей малоумных в замес бросать, суля воскресить, ежели что, последнее дело. — Иван Даниилович… — Про то пусть княгиня решает. Стоит ли его восстанавливать, или уж пусть упокоится наконец с миром. Вон что в прошлый раз вышло… — Так ведь одолели мы все-таки! И Пятилапого осилим, особливо ежели княгиня вступится… — Хочешь сам с ней поговорить? Это можно устроить. Решишься?       Басманов впервые за весь день смешался. — Нет… — Вот и славно. Поезжай, куда надумал, Федор Алексеевич. И не оборачивайся. Еще встретимся, поди. Жизнь-то длинная. — Да кабы весь мир на днях не закончился?! Как обрушит полоумный пятилапый оборотень пламя адское! — А ты про то не беспокойся. Не про твой умишко такие дела. Ты пес государев, вот и грызи, кого велено. А на прочее не замахивайся. Не нам с тобой решать. — Ож ты дьяк бденный… — Лети, Федор Алексеевич. Лети. И я не дъяк, а экс-пе-ди-тор, запомнить бы уже пора за столько-то лет! — Поди, себе яйцо надумал забрать, Якоба своего восстановить умыслил?! — Лети себе, кромешник, не твоего ума дело. Якоб Вилимович богопротивных дел и при жизни-то чурался, что ж я его душу после смерти тревожить стану?! Приобщившись великих тайн к земной-то юдоли возвращаться… несообразно. — Я, может, про то и хотел у кнесь-Ивана-то вызнать. Как оно там, за гробом?! — вдруг жарко, с тоской сказал Басманов. — А чего тут думать, Феденька. Для тебя уже отдельная сковорода греется, котел со смолой на огне бурлит. Лети, пока… не мертв.       Басманов оскалился на него, клацнул зубами, оборотился и впрямь взмыл в небо, заложил круг и наконец улетел. Генрих задумчиво посмотрел ему вслед, пожал плечами и пошел посмотреть, что там с бойцом Восьмого. — Аня, аптека. Притормози на минутку. — Зачем? — Смесь купим для Васи, — вздохнул Жан. — Ребенок-то за что голодать должен? Аннушка недовольно выдохнула, но остановилась. — Барановского бы сгоняли, папашу недоделанного, — недовольно сказала она. — Иди, только быстро! Деньги есть? — О. Нет ведь. Дай… рублей пятьсот. — До чего дошли, это какие же деньги стало детское питание стоить, а еще говорят «рожайте, рожайте больше», вот как людям тут рожать… — ворчала Аннушка, вытаскивая из бумажника одну из аккуратно уложенных купюр. Карточки она не любила. — Сдачу отдашь! — Скареда!       Аннушка побарабанила пальцами по рулю, а потом взялась за телефон. — Дома все тихо? Ольга?! Ребенка?! Как! Не… Андрей! Осторожнее! Рядом с ней Басманов! Аннушка рванула было с места, но вспомнила про Жана, бросила машину прямо посреди улицы и большими прыжками добежала до аптеки.       Жан, облокотясь на стойку, улыбаясь, болтал с аптекаршей, неторопливо достававшей ему банку с сухой смесью для детского питания с самого верха. «…вы очень заботливый дедушка…» — смеялась девушка. — Нашел время! Быстро! — рявкнула Аннушка. Она вырвала у Жана купюру из пальцев, бросила ее на стойку, схватила банку, и, ухватив Жана за локоть, потащила к выходу. — Простите мою… сноху!.. — на бегу крикнул Жан, и почувствовал, как Анины когти впиваются ему в руку. — Там Ольга в дом заявилась, обойдя все кордоны, ребенка требует отдать, а он баб охмуряет! — возмущалась Аннушка. — Аннет, я же не знал! Перебросился парой слов с милой девушкой, возможно, последний раз в жизни… — Хватит на жалость давить, ты!.. Ты… Охмуряла! — Аня, я много раз говорил, тебе надо больше читать, у тебя удивительно бедный язык, это грустно и неприемлемо для приличного вампира… А-а! Ты на дорогу-то смотри! Тебе восстановиться может и пяти минут хватит, а я буду всю ночь себя по кускам собирать!       Аннушка бросила машину чуть не доезжая до дома и рванулась вперед бегом, Жану ничего не оставалось, как последовать за ней. — Андрей! Ты в порядке… Хорошо, — Аннушка выдохнула, уперлась руками в бедра, стараясь отдышаться.       На диване сидела Ольга Анваровна Воронцова, с видом надменным и независимым. Кажется, она вполне успела взять себя в руки. — Эта стрыга в голом виде с Басмановым кувыркалась! — ткнув в нее пальцем, заявила Аннушка. — Чё?! — взвыл Барановский. Ольга молча показала средний палец. Больше адресуясь Аннушке, но вообще-то — всем. — Ай-яй-яй… А я говорил, добра от этой шушундры не жди, уговаривал ведь тебя, Жанчик, — сказал Кривич, баюкавший хныкающего Васю, — не женись ты на ней, на ведьме эдакой!       Жан старался отдышаться, прислонясь к дверному косяку. — Питание в машине забыли… Пусть покормит уж, раз здесь, — наконец сказал он.       Андрей в это время вышел на кухню и переговаривался со своими людьми. — Была подозрительная активность сверху. Кто-то вырубил стрелка на крыше. Вроде видели нечто летящее, восприняли как крупную птицу. Возможно, был морок. — Удрал Федька-кромешник, — покивал Кривич, делая младенцу козу, — так-то вот, стрыга. Ольга воздела глаза к потолку и молча пожала плечами. — Я же говорю, он меня загипнотизировал, — огрызнулась она. — Ага! Да как же! — прошипела Аннушка. — Возможно, что и так, — Жан вздохнул, сделал пару шагов вперед, — мы же не знаем, сколько уже длится… эта связь. Почему бы не воспользоваться шансом подобраться таким образом поближе к Святославу Вернидубовичу… заполучить василиска или вообще всю кладку? И контроль над Смоленском в придачу, тем более теперь, когда карательный договор Кривича аннулирован по вине людей? У нас тут очень мало вампиров по сравнению с другими местами… — Вот и хорошо, вот и нечего, мало смоленский люд-то страдал, что ли, кто на Москву ни идет, так непременно нас по пути растопчет… — проворчал Кривич.       Вася заорал уж свосем отчаяно и требовательно, и одновременно встрял Барановский: — Я не понял, что значит: «сколько уже длится эта связь»? Ты чё, уже давно с ним мутишь? — надвинулся он на Ольгу. — Остынь, Барановский, — презрительно глянула на него Ольга, — ты вампиром стал, чего тебе еще надо? — Я что был, типа прикрытия, что ли?! Жан усмехался. А ты думал, ко всем стерва, а к тебе лапочка-заюшка? Ну-ну…       Кривич сунул Ольге в руки ребенка. — Давай-ка и правда… Покорми хоть малого-то, вон как надрывается… — Да вы видели, какие у него клыки?! — возмутилась Ольга. — Он мне грудь в мясо изгрыз уже! — А что тебе, суке, станется, все равно ж всё как на собаке заживёт, — ласково сказал Кривич. — Господи, да сцедись уже! Из бутылочки покормим! Аня, подите с ней на кухню, и… — сказал Жан. — Нет, погоди, я знать должен! — рвался из рук Андрея Барановский. — Чего тебе еще надо знать, Сергей, — раздраженно обернулся к нему Жан, — тебе наставили рога, прими как факт. Добро пожаловать в клуб. Думал, ты особенный? Нет, отнюдь.       Вася заорал еще требовательнее, хотя казалось бы, куда ж еще. Одним словом, гнусный семейный скандал набирал обороты, и у Жана аж от души отлегло. Кажется, им всё и обойдется.