И дольше века длится день

      Очнулся Жан от какого-то омерзительного запаха. Он поворочался, пытаясь скрыться от гадкой вони, но она была, кажется, повсюду. Жан застонал и открыл глаза. Судя по солнцу, уже далеко за полдень, он жив, дома, в своей кровати, и воняет… одеколоном Барановского. Ну конечно. Жан заскрежетал зубами, и, снова застонав, схватился за обломанный клык. Чертов Серж спал на его месте и даже белье постельное сменить не удосужился! Ну что за плебей! Жан хотел было поскорее встать с этого смрадного лежбища, но быстро не вышло, голова кружилась, ноги сводило, и тут выяснилась еще одна жуткая вещь: на нем шорты Барановского.       Господи, за что ты караешь меня с такой изобретательностью?! За кровопийство, понятно. Да. Но это жестоко. Честное слово. Если сейчас выяснится, что еще и воды нет…       Жан со стонами поднялся, и, придерживаясь за стенку, побрел для начала на кухню, хотя бы попить. Рот сушило так, что язык прилипал, и чувство было такое, будто туда насрал целый косяк василисков… Какой-то мерзотный металлический привкус, вроде как от давно свернувшейся крови, и еще что-то…       Сидящие в столовой молча на него уставились. Немая сцена. Вокруг стола расположились дед Слава, Аннушка с Андрей Петровичем, Генрих, и, что самое ужасное, Аглая… Аглая Никифоровна. — Простите… — пробормотал Жан, сгорая от стыда из-за своего похабного вида, попятился и уполз в противоположном направлении, скрывшись в ванной.       Тут ему вышло послабление: какой-то добрый самаритянин запихал его вчерашнюю испоганенную одежду в стиральную машинку и даже после этого развесил сушиться. И теперь она была вполне приемлемо сырая, почти что высохшая, короче, можно привести себя в порядок и переодеться…       В дверь постучали. — Это я, минхерц, открой, пожалуйста. К счастью, это был Генрих. — Не заперто, — прохрипел Жан. — Шорты не мои. Погоди, я хоть рот прополощу… Генрих вовремя придержал его, приобняв под грудь, а то Жан мог бы и лбом в раковину впечататься.       Жан долго, с остервенением чистил зубы, пока не заныл клык, потом, с помощью Генриха преодолев бортик, забрался в ванну, под душ, и наконец-то почувствовал себя хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества, надев свою собственную одежду. — Вчера вечером Аннушка нашла и вытащила иглу из твоей ноги, — сообщил Генрих. — М-м. А вы не верили. — Видимо, из-за судорог она сдвинулась и таки вышла… — В этом и был тайный смысл твоих гениальных назначений? — Произошло досадное недоразумение. — Досадное. Недоразумение. Аглая теперь запомнит меня в этом непристойном виде… — Жан кинул взгляд на шорты в клеточку с похабной надписью, висящие на бортике ванны, и его передернуло.       Генрих хохотнул. — В этом был тайный смысл моих назначений! А то я уже начал беспокоиться за свою семью. Пойдем, Жан. Тебе надо поесть. — Вот не поверишь… — Жан оперся на раковину и скалился в зеркало, трогая языком обломок клыка. — Не хочется. — А надо. Пойдем, пойдем, успокой дам, в конце-то концов, они все испереживались! — …Барановский занял мою комнату, спал в моей постели, на моем белье, провонял всё своим одеколоном, напихал бычков в кашпо с растениями, бросил здесь свою гитару, брал мою одежду и везде раскидал свою, — горько жаловался Жан по дороге, — и это не считая того, что он женился на моей жене! — Ну, за последнее ему можно всё простить, — заметил Генрих. Жан примолк, переваривая эту глубокую мысль. — Оп-паньки для… — дед Слава глянул на Аглаю и осекся, — смотрите-ка, живой! И спокойный какой… А вчера на меня с топором бросался! Вот ведь, в таких таблетках масюсеньких, а какая сила! — Не драматизируй, дед Слав, — вздохнул Жан, и чуть поклонился дамам.- Никто на тебя не кидался. — Андрей отдал иглу своим экспертам, — с порога рубанула Аннушка. — Она необычная. Жан равнодушно кивнул и сел к столу. Кривич подвинул ему до краев наполненный стакан, и Жан сделал небольшой глоток, прислушался к своим ощущениям… — …не гонялся я за тобой с топором, Святослав Вернидубович, нечего лгать. Мы спокойно обсуждали василисков, — поставив стакан на стол, решительно заявил Жан. — И способы их размножения. И ответа на свои вопросы я так и не получил.       Дед Слава сокрушенно покачал головой, развел руками и постучал себя согнутым пальцем по лбу, выразительно переводя взгляд с Жана на Усачёва. — Вот так-то… — сказал он. — Вот оно что. Совсем ты того, Жанчик, уж тыщу лет нет никаких василисков…       В столовую из коридора сунул любопытную морду Женёк, вполне себе человекообразный.       Андрей Петрович в это время обменивался многозначительными взглядами с Генрихом, и Жан напряженно следил за этой пантомимой. В конце концов, Генрих кивнул, и Усачёв прочистил горло. — Жан Иванович… Позвольте вас на пару слов? — сказал он.       Жану сразу стало как-то противно и тошнотно. — Да… А это официально? — Да боже упаси. Пойдемте вот… к Аннушке. Жан вяло кивнул, сделал еще глоток крови и поплелся вслед за Усачёвым. — Мы вчера нашли все-таки ту женщину, что побывала на приеме и воткнула вам в ногу иглу. — Вот как, — сказал Жан. — Увы, мертвой… — Андрей Петрович сделал паузу. Жан смотрел на него выжидательно, слегка приподняв бровь. — Разбилась на мотоцикле, — продолжил Усачёв. — Вот как. Снова пауза. — Следов укуса или обескровливания нет. Жан мысленно возблагодарил небеса. — …но вообще это не очень типично, мотоцикл… — Летела на шабаш и не справилась с управлением? Деревенские… пожилые дамы вполне себе пользуются мотоциклами, — пожал плечами Жан. — Да. Но конкретно для нее нетипично. Мотоцикл принадлежал давно умершему мужу, стоял в сарае, на нем изредка ездил сосед, а сама хозяйка им не пользовалась. А тут вдруг решила изобразить из себя байкера… Разбилась не на проселке, на шоссе, и скорость была приличной.       Жан снова пожал плечами. — Суицид разве что? — предположил он. — За пару дней до этого она договаривалась о перестройке зимнего курятника, и дала работнику аванс. Кстати, у женщины вроде как появились деньги. Но, знаете, на всё это мы бы, наверное, не обратили особого внимания, если бы не игла…       Андрей Петрович помолчал, и Жан не стремился нарушить паузу. — В тот день, восьмого июля… Ольга Анваровна была у Виттенбургов. Скажите, вы с ней разговаривали? — М-м. Да, — кивнул Жан. — До или после нападения? — Скорее всего, до, хотя я не уверен… Да, кажется, до, я как раз ходил и высматривал… покойную меж хозяйственных построек, как я и говорил, меня насторожило ее поведение на приеме… и случайно натолкнулся на Ольгу, кажется, вблизи стоянки. Мы переговорили… — О чем? — А-а, как обычно. Обмен любезностями разведенных супругов, — махнул рукой Жан. — Диалог меж козлом и стервой. — А содержательная часть? — Да какое там содержание… вспышка чистой неприязни. Разошлись, а потом… А может быть, и после… Я запамятовал, таких разговоров у нас с Ольгой было уже без счета...       Андрей Петрович покивал. — Как вам кажется, Ольга Анваровна могла бы приказать кому-то совершить самоубийство?       Жан досчитал про себя до трех. — Вас интересует техническая сторона или моральная? Просто моя сила внушения невелика, так что по практическим сторонам я вас не сориентирую… Но, насколько мне известно, приказ, грубо противоречащий намерениям самого человека, держится плохо и выполняется… с непредсказуемым результатом. И чем он значимей, тем хуже выходит добиться цели. — Понимаю, ну а с моральной? — Полагаю, для Ольги это вполне приемлемо. — Здесь он, пожалуй, Усачёву ничего нового не откроет, любой член семьи ответил бы так же… — Но технически… — Я понял. Еще один вопрос: у Ольги Анваровны были связи среди… как бы это так сказать… вампирской элиты? — Нет, — покачал головой Жан. — Она и в Москву-то ездила пару раз по своим театральным делам. Хотя и стремилась всегда проникнуть в аристократическую среду, но, увы, этого ей было не дано. Одно из самых больших разочарований в ее посмертном бытии… А могу ли я в свою очередь задать вам вопрос? — Конечно! — Та игла… что в ней необычного? — Это сложное высокотехнологичное изделие из арсенала спецслужб. Причем опытное. Образцов достаточно, но в серию они пока не пошли. Есть разных типов, против оборотней, против вампиров… Вам досталась вампирская. Откуда она взялась — весьма интересная загадка. К сожалению, серийных номеров на них нет. — Занятно, — кивнул Жан. — А что, у, как вы выразились, вампирской элиты мог быть доступ к таким игрушкам? У Басманова, например? — Исключить этого нельзя. Думаете, наша ворожея пошла по грибы и нашла на полянке упаковку игл с маркировкой «Противоупыриные»? — Если она любит сморчки, то и такой вариант исключить нельзя, — улыбнулся Жан. — Итак, несчастная женщина погибла лютой смертью, и я могу безбоязненно возвращаться к Виттенбургам? В городе положительно невозможно находиться… — У меня возражений нет, но… — Дело семейное, — кивнул Жан. — Мы решим. — Поставьте меня в известность только, хорошо? А то у вас прямо какая-то черная полоса в жизни началась, господин Дешам… — Собственно, с тысяча восемьсот двенадцатого года она и не кончалась. Они встали. — Да… — уже в дверях спросил Усачёв, — а к чему вы упомянули василиска? Жан обернулся. — Это… такая… мифологема. Семейная. Видите ли… Кривич числит себя чем-то вроде их… потомка. Считайте это шуткой, понятной лишь членам семьи.