«Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин верно ждёт уж нас».
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Я высказала всё, что хотела, Владимиру. Желала бы, чтоб хоть что-то из сказанного мною молодой поэт понял или, скорее, прочувствовал, но… Нет, я прекрасно понимала, что лишь импровизированные верёвки, со знанием дела навязанные Костиком из обрывков скатерти, удерживают Ленского в кабинете. А кляп не даёт переполошить слуг. Я устало опустилась в кресло, откинулась на спинку, прикрыв глаза, как мне показалось, лишь на миг. А уже в следующее мгновение меня за плечо тряс склонившийся Константин, успевший вернуться в кабинет с вытребованным мной мужским платьем Владимира. Представляете, я уснула! Сказались тревоги и волнения ночи, и сейчас в голове моей гудело, а Ленский, воспользовавшийся моим состоянием, уже успел доползти до стола, на котором лежал ножик для вскрытия конвертов! Вскочив на ноги, я, погрозив пальчиком поэту, с хрустом распрямила поясницу, пару раз взмахнула руками, наклонилась вперёд-вправо-влево. Импровизированная зарядка помогла смахнуть остатки сна. Небо за окном светлело, а сад усадьбы Ленских заволакивал густой влажный туман. Вот он и настал, день дуэли! Которую я теперь не просто из саморитянско-юродивых побуждений, а ещё и по решению Демиюрга должна предотвратить любой ценой. Ах, только б цена оказалась не слишком высока! Велев Костику следить за Ленским, я кинулась разбирать притащенные айтишником шмотки. Так… Длинные белые панталоны. Сапоги для верховой езды мягчайшей кожи – отлично! А то в бальных туфлях я в седло не сяду – не столько из эстетических соображений, сколько из соображений безопасности. Тут я хмыкнула вслух – думаю о безопасной верховой езде, а о том, что на дуэли ни о какой безопасности речи вообще не идёт, как-то… позабыла, что ли. Ну ладно, продолжим осмотр! Бархатный фрак синего сукна с бархатным же воротником, синий жилет с золотыми цветочками, ещё жилет из белого пике (белоснежной хлопчатобумажной ткани) с выпуклыми узорами. Как-же – как-же! Жилеты из белого пике являлись символом респектабельности, поэтому щёголи вместо одного жилета носили сразу три, надетых друг на друга слоями. И как при такой «капустности» наряда Владимир на маскараде концы не отдал? Или, может, такая любовь к дуэлям у дворян именно с перегревом организма связана? Хм-м, может, диссертацию на тему защитить? Вот а фрак был узок – но это не я такая в кости «широкая», а мода 20-х годов XIX столетия столь беспощадна! Фрак должен был охватывать фигуру, сидя как влитой. А ещё рукава фрака надлежало шить так, чтобы непременно виднелись манжеты рубашки, застёгнутые запонками с бриллиантами или перламутровыми пуговками. При этом для настоящего денди считалось дурным тоном быть одетым в костюм, новизна которого бросалась в глаза. Чтобы придать ткани фрака вид слегка потёртый, неделю дома тёрли ткань, чтобы она стала тоньше и мягче, а новые сапоги разнашивали, чтобы те перестали скрипеть. Но бог с ним, с культурологическим экскурсом! Как и с диссертацией! Просто, наверное, если твоё тело стеснено таким количеством тканевых «ограничителей», то и удивляться нечего такому количеству ограничений в плане поведения. Может, не в такое уж и плохое время мы с вами сейчас живём? Философствуя про себя относительно сознания, определяемого бытиём, я, извернувшись и напрочь позабыв о том, что, в общем-то, не одна и не в своём будуаре, червячком выползла из своего платья, потом – из нижней рубашки, оставшись в панталонах, чулках и батистовом нательном «белье». Владимир, тем временем вновь помещённый Костиком на оттоманку, попытки освободиться прекратил, выпучил глаза, покраснев как помидор. Айтишник тоже, надо сказать, следил за моим стриптизом с неподдельным интересом. Да где же ваши манеры, господа? — Отвернитесь! Оба! – строго велела я, со смешком глядя на то, как и «цыган», и поэт сконфуженно и вполне синхронно, хоть и с неохотой, отвели взгляды от «Ларинских» прелестей. Освоиться с мужским костюмом особого труда не составило. Ну, по крайней мере, с нижней его частью. А вот верх… Тут я и порадовалась трём жилетам! Лучшая альтернатива корсету, и мою пышную грудь, которую никакая мужская рубашка, увы или к счастью, это уж по обстоятельствам, спрятать была не в силах, жилеты из сукна, пике и бархата замаскировали на раз-два! А галстук, повязанный сверху, вполне довершил маскировочную функцию. Застёгивая пуговицы жилетов, подумала, что фраза Александра Сергеевича про «теперь сходитесь» для не желающих сходиться пуговиц приобретает совсем иное значение. Сходитесь же, гадость узкая! Парой шпилек закрепив излишнюю длину волос, я водрузила, наконец, на голову – цилиндр, а на лицо – кошачью маску, распрямилась во весь свой рост, завела одну руку за спину, а вторую поместила на отворот фрака, отставила в сторонку ногу и, сжав челюсти, скомандовала, слегка понизив голос до лёгкой пародии на мужской: — Всё! Можно смотреть! Владимир и Костик опять же синхронно (завидная солидарность!) повернулись и ахнули. Ладно, Костик ахнул, Ленский же возмущённо замычал во всё ещё надёжно заткнутый кляп: я смогла добиться хотя бы отдалённого, но, всё же, сходства! Во-первых, брюки в наше время женщины носить умеют. Во-вторых, я, всё же, тестировщица со стажем, на XIX веке специализирующаяся и с манерами и линией поведения резидентов вполне себе знакомая. В-третьих, «кудри чёрные до плеч» Владимира вполне соотносятся с тёмными кудрями Татьяны Лариной, ловко подколотыми шпильками. И, в четвёртых, вблизи от способных распознать обман личностей я оказываться не намерена, а лицо под маскарадной маской никто не увидит. Так-то вот! Шах и мат, господин Пушкин! Да, я собиралась отправиться к месту дуэли под видом Владимира Ленского. И нет, я – ни разу не самоубийца! Под пулю подставляться не планирую, в кому укладываться не тороплюсь. Кто сказал, что во время дуэли я буду стоять на месте – стреляйте, пожалуйста? Может, ещё и мишень на грудь нацепить? Сапоги Владимира недаром разношены до «бесскрипучего» уровня. Буду петлять, что твой заяц! Пусть «Онегин» попробует по движущейся мишени попасть, да ещё и из ретро-пистолета! И сама стрелять ни в кого не собираюсь! Что там, на дуэли, положено? Один выстрел? Вот я в воздух и выстрелю! Или, может, в ногу Дарси, или в руку... Я ещё не решила, насколько зла на упрямого шотландца! — Раз тебя дядя мне в помощь «отрядил» – слушай, что делать будешь, – строго велела я притихшему Костику, обживаясь в новом наряде. – В кабинете с Владимиром останешься, приглядишь, чтобы мне не помешал. Слуг из-за запертой двери спровадишь, придумай сам, как – ты ж у нас, как выяснилось, хитроопый! Костик глазки потупил, но слушал и не перебивал – и то уже хорошо. — Дальше: когда явится Зарецкий, скажешь ему через дверь, чтоб отправлялся сразу к месту дуэли. От лица нашего поэта секунданту шепнёшь, что, мол, сам доберёшься, хочешь побыть последние минуты в уединении, может, собраться, сосредоточиться перед поединком! Наплетёшь, короче – это ты умеешь! Костик зубами скрипнул – второй мой справедливый упрёк задел за живое. — А ты? — А я сейчас тихонько через окно вылезу и пешком к старой мельнице отправлюсь – как раз заприметила, когда ночью мимо проскакали. — Одна? Пешком? — То есть ты переживаешь, что я буду одна, а не за то, что я, вообще-то, не на увеселительное мероприятие, а на дуэль направляюсь? – м-да, я просто удивляюсь иезуитской логике сильной половины человечества! Ну вот, я озвучила это: я отправляюсь на дуэль. Чёрт, ради чего? Ради кого? Как в той набившей оскомину ТВ-заставке: мы начинаем КВН, для чего, для кого? Вроде, пока активно действовала, логически рассудить особо времени не было. А сейчас… — Слушай, я тут подумал: не надо! – тихий голос Костика вернул меня из моих фантазий. Я даже не сразу поняла, что именно имел в виду мой бывший друг, настолько непривычно жалобно прозвучал его обычно наполненный сарказмом голос. Он что же: сейчас жалость решил изобразить? — Чего «не надо»? – уточнила я, одёргивая полу тугого фрака. — Не надо рисковать собой, – совсем тихо, сникнув под моим презрительным взглядом, договорил Костик. Серьёзно? — А не поздновато ли для раскаяния? – ядовито спросила я. – Значит, ты, всё это время, пока я делилась с тобой своими планами, надеждами, да всем, работал на Демиюрга. Наверняка ещё и помогал ему меня сюда без моего согласия запихнуть! И сейчас, значит, решил в благородство поиграть? Самому-то не противно? — Да ты половину не знаешь, а всё туда же: судишь! – неожиданно разозлился Костик, сжимая кулаки. — А ты возьми и расскажи мне, такой непросвещённой! – подначила я айтишника – а вдруг и, в самом деле, на волне эмоций, что выпытать удастся? Но Костик, при всех своих недостатках, дураком никогда не был – с дураком бы я дружить точно не стала. Поэтому, снова скрипнув зубами, кулаки разжал, руки на груди сложил и, сжав губы, опять замкнулся: — Делай, что хочешь! А, это, типа, я так хочу? Сама захотела, сама на дуэль поехала. Как удобно! — Нет уж, дружок: не получится у тебя самого себя перед совестью отмазать, – сказала я, решив: раз уж мы прощаемся, так уж лучше сказать своё последнее слово теперь. – Ты, конечно, сторону себе грамотно выбрал. Только – знаешь? Жизнь – она долгая. И непредсказуемая – посмотри, хотя бы, на меня. А ещё я так скажу: даже самые непотопляемые корабли иногда тонут. И если Демид будет тонуть – неужели ты думаешь, что он не потянет тебя за собой? В принципе, я озвучила всё, что хотела. И знала, что меня услышал не только оставшийся позади, в кабинете Ленского, выполнять мои поручения Константин. Что гораздо важнее – меня услышал Демиюрг.