Корпорация «Цифрослов», или букшифтинг для начинающих

Бывало, он трунил забавно,

Умел морочить дурака

И умного дурачить славно,

Иль явно, иль исподтишка,

Хоть и ему иные штуки

Не проходили без науки…

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

      — Мистер Дарси… То есть, Мсье Онегин, не соблаговолите ли сопроводить меня в прогулке по саду? – смело подойдя к Крокодилу, спросила я, совершенно намеренно споткнувшись на имени, чтобы посмотреть на реакцию шотландца. Но тот и бровью не повёл, а если и удивился, так, как и Ольга, лишь откровенной дерзости подобного предложения от едва знакомой незамужней девицы.       «О времена, о нравы!» – читалось в осуждающем взгляде «Онегина». Но, всё же согласно кивнув в ответ после секундного замешательства, Иэн, сложив ручки за спиной и стрельнув глазами в сторону тут же как-то незаметно, но стремительно сокративших дистанцию Оленьки и Владимира, проследовал за мной по ступеням прочь с веранды.       — Я люблю Вас, я люблю Вас, Ольга! – почти сразу донёс до нас тёплый майский ветерок. Значит, Ленский, и в самом деле, запел. Что же, соболезную Ольге – от такого напора совсем у девчушки крышу снесёт!       Я откровенно хмыкнула, Дарси поджал губы, молча идя рядом.       — Не одобряете своего приятеля? Мою сестру? Или меня? – зашла я издалека.       — Скорее, «не одобряю» повальную увлечённость этой скандальной англичанкой мисс Остин – как скоро Вы, совсем меня не зная, сравнили с напыщенным «Чайльд-Гарольдом» из её новомодного романа! – неожиданно пространно ответствовал Иэн.       Ай-я-яй, что ж так пренебрежительно, да к соотечественнице? Бедная Джейн Остин, не одобряет её «писулек» строгий британский, то есть шотландский моралист!       В саду пахло майской тенистой прохладой, белой сиренью и голубыми ирисами, посыпанными свежими опилками дорожками, молодой зеленью и буйно растущей травой. Пахло жизнью, надеждой и молодостью; весна упорно звала за собой, что сильно… отвлекало, сбивало с настроя, мешало собраться и начать думать.       Может, это там Демиюрг в «Цифрослове» с препаратами, которыми моё тело наверняка накачивают, опять что-то незаконное мутит? Потому что мне всё труднее и труднее воспринимать происходящее как симуляцию, красиво оцифрованную картинку, которой, по сути, она и является.       Бок о бок мы молча шли вперёд, удаляясь от дома, петляя по тропкам целенаправленно, «модно» запущенного и такого прекрасного сада Лариных. Я молчала, пытаясь повернуть разбегающиеся мысли в нужное русло. И заметно вздрогнула, когда молчание первым нарушил Иэн.       — Скажите мне, бывает Вам прескучно здесь, в глуши, хотя прелестной, но далёкой?       М-м-м? О чём это он? «Глуши» кого, карася?       Так, да что же это я поплыла, в самом деле? Соберись, тряпка!       — Не думаю, чтоб много развлечений дано Вам было, – шотландский засланец продолжил, между тем, сладким голосом говорить гадости о малой Родине Татьяны Лариной.       Видимо, моё упорное молчание действовало на «Онегина», продолжающего исправно играть роль, прописанную для него аж самим Пушкиным, как-то угнетающе. Я, конечно, в курсе, что мужчины любят поговорить, но чаще всего распускают хвост и треплются «о себе любимых». А зачем так подробно выспрашивать о жизни малоинтересной деревенской девицы, в компании которой он так откровенно зевал ещё пару минут назад?       Я остановилась, чувствуя, что узкие ботиночки, в которые с утра, перед парадным выездом в церковь, меня облачила любительница БДСМ Акулька, всё-таки натёрли ноги. Онегин, заметив, что я остановилась, тоже поотстал, развернувшись ко мне красивым профилем, и, как ни странно, в почти искренней нерешительности теребил ароматную ветвь.       «Искренней»? Или, всё же, хорошо сыгранной?       Вот как мне прикажете быть: в глаза заявить Дарси, что пора кончать этот цирк с конями, ведь я давно просекла, что почём? Сразу перейти к обвинениям: мол, сговорились с дядей, чтобы избавиться от меня, но, видимо, дозу мозговычистительных препаратов не рассчитали, потому как я – это всё ещё я, а не Пушкинская Татьяна? А дальше угрожать полицией, прокуратурой, журналистами, ФСБ с зоозащитниками (как там мой котя? Покормили? Обласкали?)?       С другой стороны, я же чувствую, что-то тут нечисто: сильно сомневаюсь, что шотландец – такой гениальный актёр, что ни взглядом, ни жестом пока не прокололся.       Значит – какой вывод напрашивается?       Видимо, Демид Юрьевич изначально всё знал про планы Иэна по рейдерскому захвату компании, что уж говорить про мои слабенькие попытки откусить кусочек бизнеса, вот и решил… да это ж гениально, аплодирую дяде! Решил избавиться сразу от обоих конкурентов, поместив нас, как тарантулов, в общий аквариум – авось сами перегрызутся.       Сидит там, наверное, Демиюрг в своём кабинете, смотрит занятное кино с нами в главных ролях, ручонки довольно потирает…       Итак, нужно как-то обтекаемо выспросить у Дарси, что именно он помнит.       — Очевидно, Вы много читаете, – между тем сделал вовсе «неочевидный» вывод «Евгений», безуспешно пытающийся разговорить «Татьяну».       Ага, вот с этой стороны и зайдём!       — Да, читаю я, и правду сказать, много, – ответила я, а Дарси, стоящий столбом, аж вздрогнул от неожиданности.       «Оно живое!» – читалось в его взгляде.       Живое-живое, и говорить умеет, ага.       — Например, совсем недавно я прочитала прелюбопытнейший… скажем, роман, – невозмутимо продолжила я. – Речь в нём о девушке – конечно же, красивой и умной, – у которой дядя…. м-м-м… волшебник. Дядя – старый и противный, – изобрёл… нет, наколдовал специальный аппарат, открывающий всем желающим за конвертируемую валюту двери любых книг.       Тут я нарочно сделала паузу, краем глаза следя, не мелькнёт ли на лице шотландца какая эмоция.       А «Онегин», заслышав знакомое слово «дядя», решил развить тему в своём направлении:       — Дяди вообще играют значимую роль в наших жизнях. Вот мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог… А Вы, должно быть, любите сказки? Что ж, вполне пристало Вашему возрасту!       Я закатила глаза – так, а вот и общий знаменатель, без подколов не могут прожить ни Евгений Онегин, ни Иэн Дарси. А когда вновь взглянула на шотландца, оказалось, что мы как-то слишком, на мой взгляд, близко друг к другу стоим – он под сиреневым кустом, я, незаметно под длинными юбками поджимая то одну натёртую ногу, то вторую, на тропинке…       Пауза затянулась. Дарси с видимой неохотой отвёл взгляд, всё ещё казавшийся таким же холодным и отстранённым, первым. А потом поступил и вовсе странно: сорвал цветущую ветвь и молча, словно невзначай, протянул мне.       Наверное, больше от неожиданности, чем от чего-то ещё, что вы там себе, я уверена, уже успели навоображать, я взяла ветку сирени, мимолётом скользнув по его ладони кончиками пальцев.       Да ну нет, фигня какая-то…       Так, о чём это я? В лаборатории дошли до феромонов и прочей гормонотерапии, которой теперь накачивают наши с иностранцем тела? Ох и отольются Демиюргу мои слёзки!       Молчание становилось всё более неловким. Поэтому я, превозмогая боль в ногах, пошла по тропке дальше. О чём мы там говорили? А, я пересказывала Дарси недавно прочитанную «приличествующую» моему возрасту «сказку»!       — Так вот, в прочитанном романе также есть один герой – ну как «герой»? Скорее, персонаж. Второстепенный и малозначимый. Родом из Шотландии. А прибыл он в страну главной героини лишь затем, чтобы отобрать у волшебника его волшебный аппарат, а потом увезти за границу и там продавать волшебство за фунты.       Иэн, молча бредущий следом, внимательно слушал, а уточняющий вопрос задал, когда я остановила речь:       — Этот «второстепенный персонаж» – «человек дела»? Не джентльмен?       Я кивнула, хмыкнув – это он метко про себя, даже как-то самокритично. По моему мнению, Иэн Дарси – кто угодно, но только не джентльмен!       — А героиня вашей сказки – та, что «красива и умна» – она, конечно же, леди?       Не понимая, куда клонит засланец, я осторожно ответила:       — Конечно, леди – она самодостаточная и самостоятельная женщина, которая всего в этой жизни добилась сама! И вот сейчас собралась сама наколдовать аппарат – поволшебнее дядиного, а если родственник будет… чинить волшебные препоны, то и в суд сама пойдёт!       Дарси округлил глаза в притворном ужасе:       — Героиня этой сказки собралась вести дела… сама?       Я как-то поздно отметила это его контекстуальное выделение слова «сама», а Дарси уже вновь натянул на лицо пренебрежительную маску, сделав неутешительный вывод:       — Не могу не признать, что даёт нам чтенье бездну пищи для ума и сердца. Но не всегда сидеть нам можно с книгой, да ещё с такой бесстыдной! Героиня Ваша – уж конечно не леди, а из сословия пониже, о чём недвусмысленно говорит наличие в дядях дельца, хоть и волшебника. А то, что она собирается, отринув священную роль хранительницы очага и благородную долю матери семейства, связать свою судьбу с неподобающей не только женщине, но и дворянке ролью торговки, готовой пред судом заявлять права на медяки, показывает её ещё и сумасбродной, неблагодарной, умом ущербной…       Я и сама не поняла, в какой именно момент моя рука отвесила звонкую пощёчину по бледной породистой физиономии шотландца. И вот уже я замерла с поднятой рукой, Дарси сверкает серыми глазами на меня, удивлённо потирая наливающуюся краской щёку…       А на тропинке, очень вовремя, в полном соответствии с жанром, появляются улыбающиеся Ольга с Ленским.       «Браво, Женя, ты – просто мастер иносказаний!» – поздравила я сама себя с такой хитро организованной, «продуманной» беседой.