***
Тихий вздох срывается с губ Уэнсдей, когда она бросает очередную блузку в большой чёрный чемодан, разложенный на кровати королевских размеров. Плюхнувшись на матрас с присущей элегантностью, которая привита ей с тех пор, как она только-только научилась ходить, Уэнсдей сокрушённо облокачивается на колени, запуская пальцы в длинные темные пряди. Её глаза невольно закрываются, когда знакомое пощипывание от слёз даёт о себе знать. В последний раз Аддамс плакала, когда ей было всего 6 лет и его любимого скорпиона Нерона убили. А сейчас ей кажется, что это становится её любимым занятием. Уэнсдей наклоняет голову, и её взгляд падает на аккуратно застеленную кровать. Через мгновение она сдаётся: ложится, уткнувшись лицом в одну из подушек — его собственную. Делая вдох, она чувствует, как к горлу подступает ком. Она любила Ксавье. Это было правдой. Она любила его всем своим сердцем — сердцем, которого, как она думала, у неё нет. Сердцем, о котором он так заботился в течение многих лет. Сердцем, которое прямо сейчас медленно разбивается на тысячу мелких кусочков. К глазам подступают слёзы в тот момент, когда она в последний раз вдыхает его запах. Едва уловимый — ведь Ксавье уже долгое время не ночевал дома — он всё же он есть. Уэнсдей требуется определённая доля решимости и воли, чтобы совладать с собой и встать. Кинув последнюю вещь в чемодан, она застегивает его на молнию и, наконец, выпрямляется, сохраняя привычную позу. Спрятав руки в задние карманы своих чёрных джинсов, Аддамс обводит взглядом комнату. Это место было её домом вот уже несколько лет. Странные чувства борются внутри: смесь боли и замешательства. В её жизни больше нет ни одного места, которое она бы смогла также называть домом в течение долгого времени. Выражение лица обрело жёсткость, тонкие пальцы смахивают слёзы с щёк. Она — Уэнсдей Аддамс, сила, с которой нужно считаться. Она построит свой собственный дом, не полагаясь на удобства поместья своего детства, неоспоримую любовь своей семьи, и связанные с этим воспоминания. Всё было кончено. Всё было кончено уже давно, дольше, чем она осмеливалась признать. Сделав глубокий вдох, Аддамс тянется за своим чемоданом, снимая его с кровати и опуская на пол. Завтра она начнёт всё сначала. Беспокоиться не о чем. Она справится точно также, как и всегда. Уэнсдей уже собиралась выйти из комнаты, но остановилась, улавливая краем глаза, как что-то поблёскивает. С тоскливой улыбкой оставляя свой багаж возле двери, она медленно направляется к комоду. И находит там совместную фотографию, сделанную в день свадьбы. Запечатлённый момент был искренним — она улыбалась своей самой красивой улыбкой — редкой, первой и последней для каждого на их свадьбе, в то время как Ксавье обнимал ее сзади, также широко улыбаясь. Уэнсдей ловит себя на мысли, что прошло довольно много времени с тех пор, как она в последний раз видела его счастливым. Он действительно был так несчастен с ней? Она покачала головой. Каким бы ни был ответ на этот вопрос, это больше не имеет значения. Теперь он мог бы быть счастлив. Она ушла. Аддамс скорее почувствовала его, нежели услышала. Твёрдый взгляд его зелёных глаз устремлён на неё, мужчина стоит в дверном проеме, прислонившись к стене. — Я… — начинает он и, сделав небольшую паузу, чтобы прочистить горло, продолжает. — Я не знал, что ты уедешь сегодня вечером. — Какой смысл оставаться? — спрашивает Аддамс. И она считает, что хорошо справилась с тем, чтобы в её голосе не звучала боль. — И куда ты пойдёшь? Уэнсдей думает о том, чтобы солгать, притвориться, что точно знает, что собирается делать со своей жизнью, теперь, когда его в ней больше нет. Но потом она понимает, что в этом нет смысла. Инстинкты заботы у Ксавье — то, что она когда-то любила — давно исчезли. Ему уже всё равно, даже если ей было трудно в это поверить. — Я не знаю. — Уэнсдей, — бормочет он. Уэнсдей уверена, что ей на секунду почудились нотки беспокойства и любви в его голосе. Она лишь пожимает плечами. — Разберусь, я не беспомощная. Аддамс хмурится, а затем сглатывает. В горле пересохло. — Ты не… Ты не против, если я возьму это? Взгляд Ксавье падает на рамку в её руках. — Я думал, что ты ничего не хочешь. Но не предполагал, что это будет для тебя крайне важно, — он колеблется секунду, прежде, чем ответить. — Возьми. Она кивает и быстро вынимает фотографию из рамки. Сложив глянцевый лист пополам, она переводит дыхание и поворачивается лицом к Торпу. — Я больше ничего не брала, — объявляет Уэнсдей. — Полагаю, моя одежда тебе не нужна, но украшения и всё, что ты или твоя семья когда-либо дарили мне, на месте. Ноутбук, ключи от машины, кредитная карта… всё осталось. Ключи от дома… — добавляет она, делая несколько шагов вперёд, чтобы вручить ему связку ключей, которая до этого была в её в руках. — Всё, что ты или мы покупали на накопленные деньги, всё здесь. Ксавье берёт ключи, стараясь изо всех сил не обращать внимания на то, как дрожат её руки, также, как и на прошедший от прикосновения к её коже, разряд тока. — О, — говорит она, поднимая запястья, чтобы снять серьги с чёрным бриллиантами, подаренными Ксавье давным-давно. — Уэнсдей… — он отрицательно мотает головой, вытягивая ладонь перед собой. — Мне это не нужно. В её лице отражается равнодушие, однако слова звучат довольно мягко. — Мне тоже. Так что оставь их себе. Возможно, в ближайшем будущем ты найдёшь кого-нибудь, кому сможешь их подарить. Ксавье останавливает Аддамс прежде, чем она проходит мимо, и смотрит на её миниатюрную фигурку сверху вниз. — Но всё, что моя семья дала тебе… Моя мать… — Всё, что я получала от них, было потому, что я была твоей женой, — отрезает Уэнсдей. — Но это больше не так. — Всё это было потому, что они любили тебя, — настаивает Торп. Крошечные кусочки её сердца раскалываются ещё сильнее, когда она понимает, что он… он давным-давно разлюбил ее. Уэнсдей мотает головой. — Им нравилось, кем я была. Они любили не меня, а мою фамилию, происхождение и родословную, — сделав глубокий вдох, она наконец покидает спальню. — Прощай, Ксавье Торп. Аддамс повернулась, чтобы взглянуть на него в последний раз. — Надеюсь… что тебе удастся найти ту, которая будет любить тебя так, как ты этого хочешь. Потому что я так и не поняла, каково это.***
Сказать, что она уже не скучает по нему будет отвратительной ложью. Всё её тело будто жаждет его присутствия, но к этому чувству она привыкла задолго до того, как они развелись. Осознание того, что теперь она потеряла его навсегда, отпустила добровольно и осознанно, тревожит её так, словно незажившие раны посыпают солью. С другой стороны, это чувство вызывает определённую степень утешения. По крайней мере, больше нет ссор, криков, болезненных обвинений, которые они небрежно кидали друг другу. Её сердце сжималось от боли, правда, но в нём осталась лишь глухая боль, а слёзы теперь были абсолютно случайными. Больше никаких срывов, никаких эмоциональных травм. Уже не нужно жить на грани, гадая, когда он вернётся домой, и надеяться, что может быть в этот раз им удастся насладиться несколькими часами его времени, которые он выделил для неё в этот раз. Сложно было поверить, но за все эти годы Ксавье действительно стал ее второй половиной. И сейчас, глядя на своё отражение в зеркале, она знала: всё к лучшему.***
Прошел почти месяц, и в глубине души она задавалась вопросом, заметил ли вообще Ксавье ее отсутствие. Всматриваясь в предмет, невинно лежащий на краю раковины, Уэнсдей тяжко вздыхает. — Если это не то, о чём я думаю, я понятия не имею, что ещё может быть, — бормочет она себе под нос. Конечно, она, как разумная женщина, знает, что в этом нет ничего невозможного. Это произошло за два месяца до их развода. Уэнсдей смутно помнит ту ночь, потому что они поссорились, она всегда старалась зарывать любые воспоминания о ссорах глубоко в сознании, там, где даже ей было бы трудно их отыскать. Но то, что она не помнила, не означало, что этого не было. И когда взгляд снова падает на раковину, Уэнсдей понимает, что подтверждение прямо у неё перед глазами. На секунду всё, что она может делать — это пристально смотреть. А в следующее мгновение на глазах наворачиваются слёзы, очень подходящее объяснение всем эмоциям, которые она испытывала, и прерывистый вздох срывается с её губ. — И я, которая больше не хотела иметь с тобой ничего общего, — она тихо усмехается, уголки губ приподнимаются в ироничной мимолетной улыбке. — Конечно, ты бы преследовал меня везде. Естественно, ты бы так и сделал, — повторяет Уэнсдей, тихо шмыгая носом. Однако в тот момент, когда она смахивает блестящие капельки с лица, она осознает, что смирилась с этой ситуацией еще до того, как была уверена в её существовании. Уголки губ приподнимаются в слабой улыбке. — Будет непросто, — бормочет она. — Подобного со мной ещё не было. В конечном счёте, всё будет хорошо. Потому что… — голос дрогнул, а слёзы вновь начали стекать по щекам. Она кладёт руку на живот и продолжает, — У тебя есть я. И, несмотря ни на что, я обещаю… Я никогда не оставлю тебя.