Молитвы Грешников

            Неужели я так никогда и не смогу рассказать тебе о своих чувствах? Несколько раз я ловил себя на мысли, что жалею о том, что именно ты избранная. Когда это происходит, то я понимаю, что предал бы его, лишь бы держать тебя в своих объятиях…

      Вокруг меня было лишь бушующее пламя. Горький дым заполнил лёгкие, мешая сделать хоть крошечный вздох. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Не думала, что я встречу такой конец. Быть сожжённой на костре, как ведьма. А ещё несколько дней назад я была для этих людей всем. Крики разъярённой толпы смешались в один сплошной гул. Они проклинали меня, повторяя, что моё место в преисподней с другими дьявольскими отродьями. Но даже на пороге скорой смерти, я не испытывала к ним ненависти. Страх и отчаяние толкают людей на самые страшные поступки. И мне не удалось избавить их от подобных чувств. Я посмотрела на небо, но из-за дыма не смогла увидеть его.       — Боже, прости меня, я не смогла исполнить твою волю. И не гневайся на них, ибо они не ведают, что творят.       Слёзы стекали по щекам пока я молилась тому, кто с самого детства направлял меня. Я не боялась умереть, но моё сердце было окутано бесконечными сожалениями. Я не смогла выполнить свой долг и защитить тех людей. Пусть они не были похожими на нас, но разве они заслуживали смерти? Человек не приходит в этот мир сразу же плохим или хорошим. Почему они не видят, что даже в нескончаемой тьме, может прорости семя света и добра? Почему их сердца настолько ожесточились? Самое страшное уже позади так почему же люди снова испытывают лишь ненависть? Видимо это из-за меня я плохо выполняла возложенный на меня долг. Мне так жаль, что я не смогла указать людям лучший путь без боли и страданий. Их вера друг в друга так хрупка и непостоянна. Но больше всего я сожалела, что не смогу увидеть его лицо перед лицом смерти. Я отправлюсь в объятия Создателя так и не попрощавшись с ним, не сказав, чтобы он продолжал жить и не винил никого в моей смерти. Рассказать, что он стал моей самой сокровенной мечтой.       Я просыпаюсь с ощущением гари во рту. Жадно глотаю воздух. Мои ноги запутались в простынях. На коже все ещё остается ощущение горящих языков пламени. Моргаю. Вокруг темная и холодная ночь. Просто кошмар, в котором я не видела ничего, кроме пламени. И снова он слишком реальный. Хотя я помню всегда обрывки. Тот туман в моём сознании до сих пор остался густым и непроходимым. Я быстро узнаю потолок комнаты. Значит, мы вернулись в крепость. Вот и предоставила помощь. Потеряла сознание, и из-за меня мы снова в крепости. Стоит заметить, что нашу вылазку нельзя полностью считать неудачной. Но можно ли доверять словам Иллая, я не знала. Ещё в первую встречу он показался мне странным. Даже аура вокруг него была необычной. Этот человек пугал и внушал доверие одновременно.       — Виктория, ты проснулась? — Услышав знакомый голос, я не без труда приподнялась и увидела дядю. Он уже встал с кресла и спешил ко мне. — Не торопись, милая.       — Где отец? — Сиплым голосом спросила я. Звучит, словно в нашей семе трубку курю я, а не дядя.       — Отправил отдохнуть. Он от тебя не отходил, но сам едва держится уже на ногах.       — Пить хочется.       — Конечно. Подожди немного. — Мужчина наполнил стакан водой из кувшина, стоящего на столике, и протянул мне.       — Из меня получается ужасная Святая. — Я сделала глоток, а после шумно вздохнула.       — Кто тебе об этом сказал?       — Сама.       — Сколько раз я тебе повторял, что мы сами причиняем себе намного больше неприятностей лишними домыслами и сомнениями. — Строго произнёс дядя. — Дай себе немного времени.       — У нас его нет. Чума распространяется сродни пожару. Значит, совсем скоро откроется разлом.       — Если ты будешь торопиться и изматываться, то это делу не поможет.       — Я всё понимаю, но…       — Никаких, но. — Он жестом прервал меня, не дав договорить. — Не возлагай на свои плечи слишком многое. Ты всегда делаешь всё через меру, не видишь, что сама еле держишься в попытках помочь другим.       — Как долго я была без сознания? — Поинтересовалась я, зная, что спорить с дядей бесполезно.       — Около четырех дней. У тебя была сильнейшая лихорадка, но лекари не понимали причину.       — Я и чувствовала, будто горю заживо. Ещё и тот сон…       — Твои странные сны снова вернулись? — Его лицо переменилось, стало серьёзней. — Ты ведь говорила, что больше они тебя не тревожат.       — Они и не тревожили, но после того, как на нашем пороге появились апостолы, я снова не различаю грань сновидений. — Несколько лет меня мучили кошмары, и отец с дядей знали об этом. Тяжело не слышать, когда кто-то истошно кричит. Но что мне именно снилось, я никогда им не рассказывала.       — Может быть, это из-за произошедшего? Ты восприимчива ко всему, что с тобой происходит.       — Всё возможно. — Разум человека работает по-своему. — Я снова кричала?       — Нет, но ты постоянно повторяла одно и то же имя.       — Какое имя? — Могла ли я звать кого-то из прошлой жизни? И если да, то как это объяснить?       — Габриэль.       Несмотря на то, что я не знала никого с таким именем, сердце заныло, как и перед тем, как я потеряла сознание. Это была непонятная боль, будто надорвали рану, которая покрылась корочкой.       — Милая, что с тобой? Снова стало дурно? — Дядя обеспокоено посмотрел на меня.       — Нет, просто задумалась. — Я попыталась выдавить из себя улыбку.       — Ты же не лжешь мне?       — А я когда-нибудь так с вами поступала?       — Конечно же, нет. — Мужчина протянул руку и погладил меня по голове. — Со мной ты всегда была более ласкова.       — С отцом порой сложно, и он не всегда открыто показывает чувства, как вы. — Несомненно, отец строг со мной, но я знаю, как много значу для него. Он первый протянул мне руку, когда я здесь оказалась.       — Но любим мы тебя одинаково.       — Знаю и я тоже вас люблю, поэтому и пытаюсь стать Святой. Так я смогу вас защитить. — Ради моей семьи и тех, кто в меня верит, я хочу стать сильнее. Тогда жертв в войне станет меньше, и возможно, у меня получится запечатать разлом до его полного открытия.       — Ты не исправима. — Он покачал головой. — Но путь продолжите, лишь после того, как ты полностью поправишься. Гидеон сильно разозлился, увидев тебя, в таком состоянии.       — Думаю, я знаю, где искать ключи, и наши поиски завершаться раньше, чем мы предполагали. — Хмуро пробормотала я.       — Что ты имеешь в виду?       — Мне подсказали, где искать ключи, и мои четки тоже одни из них.       — Подсказали? — Переспросил дядя. Эмоции на его лице сложно было описать, они сменялись одна за другой.       — Тот мужчина, что был с апостолами и паладинами, я встретила его перед тем, как потерять сознание. Он рассказал о ключах, и кажется этот человек не работает с Цитаделью, а против неё.       — Иллай Эслингер. — Сквозь зубы процедил мужчина. — Правая рука Папы, которая забрала столько невинных жизней, что и сосчитать сложно, снова решил помочь нам? Нелепей ситуации и придумать сложно.       — Ты быстро понял, о ком я. Его слова могут быть правдой? — Видимо, дядя знаком с Иллаем слишком хорошо, и это знакомство не самое приятное.       — Он всегда поступал так хочет, и ход его мыслей не поддается объяснению. И ты права Иллай не служит церкви и Цитадели, а лишь себе самому. Иллай Эслингер инквизитор.       — Инквизитор? — Это один из охотников на нечисть, как апостолы?       — Точнее, раньше он был им. Теперь дослужился до архиепископа, который карает дланями Господа. — Его губы растянулись в кривой усмешке. — Иллай — тот, кто выискивает ересь и искореняет её. А под эту категорию подходят проклятые, маги и те, кто не принял «единую и правильную веру». — Последние слова дядя почти выплюнул.       — Но почему тогда ты говоришь, что он служит лишь себе? — Образ Иллая в моей голове совсем не подходил под описание, но люди ведь хорошо притворяются мне ли об этом не знать.       — Именно Иллай подсказал, где тебя искать. И сам отдал Гидеону чётки.       — Но как такое возможно? — По коже прошёлся озноб.       — Не знаю. Никто уже и не вспомнит, как Иллай оказался в Цитадели, а после рядом с самим Папой. Говорили, что он внебрачный сын понтифика или дальний родственник. Слухов о нём ходит много. В одном я уверен точно — этот человек никогда не проявляет жалости. Иллай, подобно цепному псу, выслеживал всех неугодных. Сейчас его интерес словно стих. Думаю, он бы даже смог найти крепость, если бы захотел.       — Значит, его слова могут быть, как правдой, так и ложью.       На мгновение между нами повисла тишина, которая нарушалась лишь потрескиванием дров в камине. Иллай действительно противоречивая личность. Он знал, что мои чётки — ключ, но передал их отцу и подсказал, где искать остальные. Так же помог спрятать потенциальную Святую от Цитадели. Навряд ли его появление на пороге нашего храма намеренное. Если бы Иллай захотел, давно бы отдал меня в руки апостолов и паладинов. Мужчина сказал, что преследует свои мотивы. Но каковы они? Действительно ли Иллай не враг?       — Дядя, я задам тебе вопрос и прошу, ответь на него честно. — Я посмотрела дяде прямо в глаза, зная, что его ответ мне совершенно не понравится. — Что происходило с девушками, которых отбирали на роль Святых дев? Со времен открытия Первого разлома прошло много времени, и я ни за что не поверю, что до меня не было претенденток.       — Ты права девушки со святой силой появлялись, но их сила не раскрывалась в полной мере. — Мужчина прикрыл лицо руками. — Они были сосудом, который невозможно было открыть. Печать на разломе ослабевала, но святая кровь могла её поддерживать.       Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а воздух покидает лёгкие. Это немыслимо. Неужели Цитадель и все остальные пошли на столь бесчеловечный поступок? Я крепко сжала одеяло в руках, чтобы успокоиться.       — Ты первая Святая за последние годы, которая смогла использовать свои силы. Пусть это было лишь на эмоциях, но они проявились. Другие же не могли заживить и ранки на теле. — Он тяжело вздохнул, этот разговор дяде неприятен так же сильно, как и мне. — Цитадель приняла решение использовать Святых, как поддержку для печати. Если тренировки в итоге не приносили никаких результатов…       — Цитадель избавлялась от них, оправдываясь тем, что делает это для высшего блага. Я права? — Боже, сколько же невинных жизней они отняли? У меня в голове всё это не укладывается.       — Да. — Дядя кивнул.       — Кому было известно, что творит Цитадель? Почему никто не пытался этому воспротивиться?       — Пытались, но неугодные вскоре исчезали.       — И отец поддерживал подобное?! — Я едва сдерживала эмоции. Хотя в голове возникли его слова о том, что в молодости отец был другим, пока не встретил дядю.       — Знаю, сейчас тебе тяжело его понять, но церковь хорошо затуманивает разум. Люди думают, что всё оправдывается высшей целью. Примером тому служит Гаррет, он воспринимает как врага собственных брата и сестру. Хотя именно ради защиты своей семьи и подданных он последовал в Цитадель. — Дядя взял меня за руку и крепко сжал её. — Мы встретились с Гидеоном, когда за мной следовали по пятам паладины.       — Вы находились в розыске? — Я выгнула бровь.       — Конечно, через пару лет меня раскусили, что я лазутчик, а не один из них. Церковникам я доставлял много хлопот. Они просто во сне и наяву грезили о том, как отсекут мне голову. — Губы дяди расплылись в самодовольной ухмылке. — В молодости Гидеон был настолько чопорным, что вызывал во мне тоску. Если мы виделись я постоянно издевался над ним и подтрунивал. Хотя я отчетливо видел, что Гидеону лишь задурили голову, поэтому рассказал ему правду.       — Он тебе поверил?       — Не сразу. Но вскоре сам убедился в правдивости моих слов. Он решил противиться, и горько пожалел об этом. Его семью убили, то же самое ждало Гидеона. Он мог взболтнуть лишнего, и народ бы узнал о деяниях церкви. Хотя на тот момент Гидеон был настолько разбит, что сам желал смерти. Он топил своё горе в бутылке. Я пытался до него достучаться и бесполезно.       — До сих пор не представляю, как он нашёл в себе силы, жить дальше. — Моё сердце болело за отца, а к горлу подступал комок.       — Благодаря одной маленькой девочке. Он сказал, что, посмотрев тебе в глаза, понял, что нужен тебе, а ты была нужна ему. Гидеон забрал бы тебя с собой, даже если бы в тебе не было святых сил. — В уголках глаз защипало, сдерживать слёзы стало труднее. Отец потерял семью, моя меня предала. В чём-то мы были похожи.       — Почему вы никогда не пытались, изменить ваши отношения?       — Чувство вины никогда не прекращало давить на Гидеона. Он не хочет предавать свою жену, которой никогда не отвечал взаимностью. И свои чувства он в слух не признавал. Возможно, он ненавидит меня за то, что я подтолкнул его к действиям против церкви. — Вот теперь во взгляде дяди отразилась боль. Он тоже несёт на плечах собственный груз.       — Когда ты прекратишь болтать всякую ерунду? — Дверь резко распахнулась, и в комнату почти влетел отец. — С молодости у тебя язык без костей. Всё болтаешь и болтаешь. Никто и ни к чему меня не подталкивал, я сам решил так поступить.       — Ты подслушивал наш разговор, как низко. — Дядя демонстративно приложил руку к сердцу.       — Не подслушивал, а просто не мог подобрать момент, чтобы войти. — Отец неловко прокашлялся.       — Теперь понятно, кто из нас подаёт Виктории дурной пример.       — Если ты не замолчишь, я огрею тебя твоей же тростью.       — Боже, пожалуйста, только не при мне. — Я сморщила нос. — Вы можете проявлять свои пылкие эмоции в другой комнате? Если я при вас буду с мужчиной, вам же это тоже не понравится.       — Мы просто оторвём ему руки.       — Да, а лучше сразу и ноги.       На секунду мне стало страшно. Может и хорошо, что я решила провести свою жизнь в одиночестве. Боюсь, они бы очень плохо отреагировали, приведи я в дом потенциального жениха. Хотя теперь все их попытки выдать меня замуж выглядят как издевка.       — Что вы думаете о словах Иллая? Это ловушка или нам стоит попробовать? — Я посмотрела на отца.       — Выбор у нас небольшой. Все следы ключей оказались лишь крошечной иголкой в стоге сена. — Мужчина сложил руки на груди.       — Поддерживаю, что бы не задумал тот человек, пока наши мотивы, совпадают. — Дядина реакция меня не удивила, но вот отец даже не сказал что-то против.       — Один ключ у Цитадели, другой где-то в столице. Точное местонахождение он не сообщил. — Возможно, Иллай и сам не знает, или просто решил усложнить задачу.       — Тем, что хранится в Цитадели, займёмся в самую последнюю очередь. — Хмуро произнёс дядя Леонард. — Сейчас туда лучше не соваться.       — Но и столица не безопасней. Нам сообщили, что количество публичных казней и порок увеличилось. — Отец тяжело вздохнул и прикрыл глаза, словно часть вины лежало на нём самом. — Как же мы были слепы, что позволили демонам проникнуть в Цитадель и столицу.       — Всё настолько плохо? — Осторожно поинтересовалась я.       — Создателя всегда питала лишь наша вера в него и любовь. А вот демонам нужны страх, отчаяние и боль. Столица, как и Цитадель почти перешла под их контроль, просто это ещё никто не понял.       — Мы победили демонов при первом вторжении лишь благодаря слаженной работе, но теперь каждый по разную сторону. Церковь совершенно не хочет принимать чью-либо помощь, думая, что войну они выиграют сами.       — Думаю, этого демоны и добивались. Чтобы каждый был сам за себя. Но ещё не всё потеряно. — Как можно уверенней произнесла я. — Мне нужно показаться людям. Пусть они знают, что Святая появилась.       — Это исключено. — Отец категорично настроен, как я и предполагала.       — Задумка неплохая, хоть и рисковая. — Пробормотал дядя.       — Виктория не должна рисковать своей жизнью. Она такой же человек, как и все остальные. То, что наша дочь избрана Создателем, не обязывает её быть в самой гуще событий.       — Если она выступит с Аароном, то они поймут, что Святая на стороне наследного принца, и он помогает им, а не идёт против.       — Как ты можешь втягивать ещё и в политику?! — Лицо отца исказилось от злости. — Пусть тот мальчишка возвращает свою корону, как хочет! Мне плевать кем приходился тебе его наставник. Дочь для меня важнее!       — Отец…       Мужчина развернулся и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Давно я не видела его настолько злым. Он беспокоится, я знаю. Но ведь, и отсиживаться в стороне не правильно.       — Я поговорю с ним, не беспокойся. — Дядя улыбнулся.       — Нет, это сделаю я. Вы не должны ссориться из-за меня. Быть причиной ваших ссор невыносимо.       — У нас и без тебя причины имеются. Набирайся сил, а разговоры и важные решения отложим на завтра.       — Вы побудите со мной? — После столь реалистичного кошмара оставаться одной мне не хотелось.       — Конечно.