Верста

Зал военного совета давил со всех сторон. Все уже собрались. Сидели вдоль стола на расшитых подушках. Круг главных советников и военных командующих, умудрённые опытом мужчины, лица некоторых из них украшали шрамы, говорящие о былых подвигах. Они перешёптывались между собой, изредка некоторые из них бросали на Закарию заинтересованные взгляды. Хан развалился позади и, казалось, его не сильно волновало то, что происходило вокруг. Закария прикрыл глаза и старался успокоить дыхание, только бы не дрожали руки, не осип голос от волнения, только бы не подвёл язык. Все эти советники сейчас будут его испытывать, а если он запнётся…запутается…если его план не так уж и хорош? Что тогда? Тогда он вернётся в женскую часть дворца и пробудет там ещё одним богам известно сколько времени, а его освободившееся место наследника займёт кто-то другой, мало разве у хана детей от невольниц? Нет, допустить этого никак нельзя. Слишком много крови и слёз было пролито за то, чтобы Закария сейчас стоял здесь и имел право быть выслушанным. — Говорить что-нибудь будешь уже? — спросил отец с таким видом, будто для него всё происходящее лишь интересное представление. Только у Закарии сейчас решалась судьба. Пора начинать, дальше тянуть нельзя. — Военный совет был собран, чтобы обсудить план военного похода на Королевство Ладлар, — проговорил он. Получилось громко, с надрывом. — Ладлар? — тихо шепнул кто-то, — почему вдруг? Этот шёпот эхом разнёсся по залу. — Ладлар одна из самых могущественных военных держав западных земель, — подал голос Алаг — не очень старый, но закалённый в боях полководец. Закария слышал о его подвигах, битва при Борун-горе, покорение десяти кочевнических племён за последние несколько лет. Алага уважали. Несколько человек согласно кивнули, услышав его слова, сам мужчина сощурил глаза и уголки его губ слегка дёрнулись. Давай, мол, мальчик, покажи, чего ты стоишь, если встал на это место, будь готов держать ответ. — Что ты хочешь этим сказать, Алаг? Уголки губ мужчины снова приподнялись, на этот раз более явно. — Я хочу сказать, юный господин, — он нарочито выделил последнее, — что нас там размажут, как конский навоз. Есть много мелких государств, которые мы возьмём за месяц. В Ладларе множество каменных стен, мосты, которые они сами поднимают и стреляющие огнём чугунные орудия. Закария окинул взглядом толпу. Все ждали. Насмешливо, недоверчиво, строго ждали. — Алаг, ты высказал верную мысль, — он сделал паузу, — но неужели ты не веришь в свой народ? Всех нас вырастила вольная степь и свежий ветер, а Ладлар сухие камни. Наше государство только десять лет назад встало на ноги и заявило о себе, теперь весь мир должен вздрогнуть. Мир, который не знал нас, считал дикарями и варварами, теперь должен встать на колени и признать нашу силу. Я заставлю его это сделать. Мелкие государства сможет захватить любой дурак. Подчинив себе Ладлар, мы всех заставим трепетать перед нашим именем. — Помнится, — вдруг начал один из старых главнокомандующих, его седая тонкая бородка опускалась ниже живота и Закария ещё ребёнком замечал, как она забавно трясётся, пока старый воин говорит, — помнится Ладрарский принц приезжал к нам во дворец с визитом две весны назад. Ваши старшие брат и сестра, молодой господин, с ним тогда серьёзно повздорили. Уж не хотите ли вы свести личные счёты? — Это здесь совершенно не причём, — сквозь зубы проговорил Закария– если бы мне пришлось сводить счёты с каждым, кого не взлюбили мои сестра и брат, начал бы я с себя. Но это не имеет отношения к собранию Военного совета. Я, кажется, ясно назвал причину, по которой выбрал именно Ладлар. — Однако к войне мы не готовы, и вы, как командующий армией, должны и это понимать. — Тот, кто не готов, может выйти, — голос эхом пронёсся по залу и всех заставил замолчать. Это говорил хан, который до этого лежал на подушках, потягивая вино из кубков и не произнёс ни слова. Закария резко обернулся, увидел едва-заметную ухмылку отца и, кажется, одобрение в его глазах. Тем временем хан продолжал, — тому, кто не верит в свой народ, тому, кто не верит в своего правителя, не давая ему даже слово сказать, нет места в этом зале. Можете встать покинуть его и никогда не возвращаться. Воцарилась громовая тишина. И в этой тишине начал говорить Закария. — Рэгнай, — обратился он к самому преданному военному командиру, который до этого нахмурившись молчал в стороне, — я прошу тебя собрать из всего войска десять тысяч самых способных бойцов. — Слушаюсь, — проговорил Рэгнай. Закария продолжил: — Ладлар Великая Империя за каменными стенами. Мы не победим их, если придём с многотысячным войском и встанем под воротами их столицы. Мы постепенно разрушим Ладлар изнутри. Поэтому мне нужно всего десять тысяч воинов. Из них я выберу три тысячи и объединю в теневое войско, которое и будет играть главную роль в грядущей войне… И ещё, Рэгнай. — Слушаю, господин. — Подыщи мне двойников. Тех, кто лицом, ростом, волосами на меня похож. Человек пять. Понял? *** Закария лежал на бархатных вышитых подушках и никак не мог уснуть, от возбуждения, ожидания предстоящего похода, сегодняшнего военного совета трясло. Юноша ворочался с боку на бок, пытался успокоить частое дыхание и сердцебиение. Получалось плохо. Если бы пару месяцев назад Закарии сказали, что он будет рассказывать свой план по захвату соседней империи на совете десяти великих генералов, и что на протяжении его доклада презрение и недоверие на лицах стариков сменится удивлением и восхищением. Он бы не поверил. Низачто. Закария поднялся, подошёл к окну, пахнуло весенней ночной свежестью. Он запустил руки в кучерявые лохматые волосы и вдруг рассмеялся. Подбежал к висящей на стене сабле, вынул её из ножен и сделал несколько рубящих ударов по воздуху. Скоро, совсем скоро он отправится в бой, скоро эта сабля заставит всех трепетать. — Вель. — Чего? Медведь прислонился спиной к шершавому стволу дерева, на одной из веток которого сидела Велька. — Где этого опять носит, подскажешь? — спросил мужчина. — Как обычно круги наворачивает, — фыркнула под нос Веля. — Ты следи токма, что б на озеро не набрёл. Русалки утопят и не посмотрят. — Знаю, дядька Медведь… Только вот может утопят и Леший с ним? Невдомёк мне зачем он нам сдался. — Этого и не надобно понимать, — бархатный стариковский голос раздался прямо за их спинами. Медведь, резко обернулся, Веля, только улыбнулась. — Чего-то, дед Филин, ты рановато сегодня, трава нынче не собирается? — А ты не насмешничай, девка! — старик погрозил большой корягой, играющей для него роль клюки, — мне этими травами вас балбесов от хвори лечить! — У нас нынче только один больной балбес, — фыркнула Велька, — бродит вон по чаще, сбежать от нас надеется. Медведь усмехнулся. — Это вот я сам ума не приложу. Чего это ему у нас не нравится? — Поилки деда ему не нравятся, — бросила Велька. — Или твои пинки, ишь! — Филин махнул клюкой, пытаясь достать до сидящей на ветке девушки, она лишь звонко засмеялась, уворачиваясь. Однако Филин вдруг посерьёзнел, всматриваясь в руку Вельки. — Чего ты, дед? — беззаботно спросила она, а потом, поняв, вдруг неуклюже замяла в ладонь край рукава и попыталась скрыть его от чужих глаз. — Слазь, — Филин стукнул клюкой о землю. — Ещё чего? — огрызнулась девушка, — ерунда это. — Что там? — сдвинув брови, спросил Медведь. — Пятна крови у неё на рукаве, — сощурившись проговорил Филин, — видать из носа кровь снова течёт, а она рукой подтирает. Этого так оставлять нельзя, слезай сейчас же. — Не ваше это дело, — буркнула Велька, — это только меня и Леса касается. — Слезай, а то Волка на тебя натравлю, — приказал Медведь. Девушка недовольно фыркнула и спрыгнула на землю и поглядела на старика, будучи выше его больше чем на половину головы. Филин взял её руку и показал Медведю, тот внимательно посмотрел на кровяные разводы и хмуро кивнул. — Видать не один больной балбес у нас тут есть, — сказал он и хлопнул сердитую Вельку по плечу, — доставай свои травки, Филин. — Только не говори, что это тоже осиновой корой будешь лечить. — Будешь ёрничать ещё и полыньку пожрёшь у меня. — Ха, её Пересвет всю сжевал. — Ну тогда снытьку или горечавку, найду тебе лекарство, пошли, — он легонько подтолкнул Вельку в спину и та зашагала в сторону стоянки Лешаков. Медведь остался стоять у дерева, задумчиво глядя им вслед. Ратмир переступил через очередную корягу и огляделся. Всё ещё стволы деревьев, ветви хлёстко бьющие в лицо и рыхлая сыпучая земля под ногами. Никакого просвета. Сегодня он ушёл на юго-восток, вчера ходил на юг, позавчера на юго-запад, любой путь приводил его обратно в лагерь лешаков. Но где-то этому безумию определённо должен был настать предел. Не может быть, чтобы какую-то систему нельзя было сломать… Надо просто исследовать и найти рычаги, на которые необходимо нажать, чтобы всё пошло прахом. Но всё по порядку. В какой момент искажается пространство и прямая, по которой Ратмир двигается замыкается в кольцо. Это простая геометрическая наука, и почему в этом проклятом лесу она нарушается? Вчера, когда Ратмир ходил на юг от лагеря, он делал засечки на деревьях, чтобы проследить свой путь. Но когда Лес снова провёл ханского сына кругом и тот вернулся в лагерь, Веля его подозвала, засучила широкий рукав по плечо и вся её кожа под рукавом оказалась покрыта мелкими свежими царапинами. — Гляди-ка, что ты мне сегодня устроил? — Причём я? — Башкой пораскинь. Потом опять пришлось всё выпытывать у Пересвета. — Я ж тебе говорил, у Вельки с лесом связь особая, всё, что лес чует, чует и она. Ты сегодня деревья резал? — Резал. — То-то и оно. — Вы все пользуйтесь деревья и мёртвый звери. — Мы каждую новую луну отдаём Лесу по капле своей крови, за это он даёт нам позволение брать его кровь. И мы берём только то, на что он сам укажет. Теперь Ратмир скрутил верёвкой крест накрест две палки. «Это прямой угол. Если по нему всегда делать шаг, то выйдет, что иду я по ровной линии. А если пойти по ровной линии, то из Леса непременно получится выбраться…» Затея вышла дурацкая. Он громко выругался по Вертичски и сломал свои перемотанные крестом коряги об колено, когда спустя несколько часов медленного движения по лесу с вымерением каждого шага, он увидел между деревьев дымок и то, как кто-то из Лешаков машет ему рукой. Сегодня опять не вышло. Сегодня он опять ссутулившись сидел у дерева и черпал похлёбку из деревянной тарелки, ловя насмешливые взгляды. Завтра он пойдёт вдоль реки. Река Вадра единственное, что соединяет Вертичское княжество с остальным миром, на ней лесные законы действовать не должны. Пойдёт вверх по реке и рано или поздно дойдёт до Смарода. Иначе и быть не может. Веля нарочито грубо выплюнула отвар на землю, характерно что-то рыкнув при этом. Подзатыльник от Филина не заставил себя долго ждать, однако вместо шутливого ворчания старик вдруг тихо с сожалением проешптал: — Ты снова. Веля такого вовсе не ожидала, поэтому вскинула брови и повернула потерянное лицо в его сторону. — Ты не поймёшь, — однако огрызнулась она, — вы никто не поймёте. Старик лишь кивнул и положил ладонь ей на плечо. Веля погрустнела, поджала под себя колени и уткнулась в них лицом. — Ты ведь, дед Филин, никогда себя не чувствовал не собой, а кучей коряг. Чем дольше я живу, тем дольше становлюсь лесом. А когда у меня кровька потечёт, когда мне больно становится от царапины, тогда чувствую что я — есть я. Чувствую, своё тело таким людским… Поэтому я опять вмазала себе в нос, чтобы кровька потекла… Иначе совсем себя теряю… Но ты не поймёшь, дед… Никто мне здесь не помощник, — она тихо всхлипнула и уткнулась старику в плечо. — Тишь, тишь, — прошептал он сухими губами и погладил девушку по макушке, — это ведь Лес. Наш Дремучий Лес. Мы все его выбрали покровителем. Тебя он выбрал своей частью. Груз непростой, но неси с гордостью все тяготы, что он за собой кроет. — Я не выбирала, дед, — снова всхлипнула Велька, — мне шесть вёсен отроду было. Могла я разве что-то выбирать? — Могла, деточка, могла. Все мы всю жизнь сражаемся с выборами нашего прошлого. Тут ничего уж не поделать. Выпей отвару успокаивающего, зря опять плюёшься. Веля взяла чашку из рук старика и поднесла к губам. Сделала маленький глоток, передёрнула плечами, сглотнула и прокашлялась. Ратмир не заметил, как кто-то пристроился к нему сбоку. Он вздрогнул и краем глаза увидел Кору. Длинноволосый лохматый разбойник в цветастой, насколько это позволял лесной быт, рубашке. “ Забей на всё кол, — мягко на распев проговорил он, — очень помогает.» Ратмир промолчал, только вопросительно изогнул бровь. — Я о том, что тебя тревожит, — продолжил Кора, — ты ведь и сам уже на грани того, чтобы забить. Так позволь всему плыть, как велит судьба. Отпусти и отдохни. Что у тебя там было? Семья? Любовь? Долг? К лешему всё. Больше не твоя забота. Мне признаться тоже вначале было тяжко… Я, видишь ли…в прошлой людской жизни человека убил неумышленно. Меня так это и съедало, как глаза закрою, так и вижу его лицо перекошенное. Но это раньше так было, теперь это всё там, — он махнул рукой в неопределённую сторону, — и больше никогда не вернётся. Я в лесу и всё тут. И у всех нас есть кошмары из прошлого, — он обвёл взглядом лагерь Лешаков, — Пересвет только везучий, всегда в Лесу был, на глазах у атамана вырос. Хотя и у него есть свои кошмары, это я знаю наверняка. — Какие? — неожиданно спросил Ратмир и тут же осёкся. Ответит Кора или сочтёт слишком личным. Мужчина же помолчал несколько секунд, глядя Ратмиру в глаза, а после ответил вопросом на вопрос: — Шрамик-то у глаза его видал? Небольшой рваный шрам над глазом Пересвета действительно был, из-за этого взгляд юноши часто казался каким-то неправильным, левое веко всегда оставалось прикрыто чуть больше правого. Поэтому Ратмир кивнул. Кора продолжил: — Не так уж жутко, конечно, но неприятно всё равно. Эт они с Велькой в детстве повздорили. — Как…? — Ратмир удивился, — неужели Веля Перьсвета глаз колоть? — Да было, было такое, — Кора махнул рукой, — да ты у них самих спроси, расскажут небось. Я уж там не помню…разнимали их, как котят, это было дело. Ну а чего? Они ж как брат с сестрой тут, эт в семье так всегда. У тебя-то братья или сёстры были в…ну там откуда ты родом? — Были, — коротко кивнул Ратмир. — Братец али сестра? — Сестра…и брат. — Ну не хошь говорить не надо, это дело правильное, нечего прошлое-то ворошить, — заговорил снова Кора, — я сейчас чудо травы одной в костёр закинул и от дыма её точно говорить не о чём не захочется…хорошо так будет…сладко. Он облокотился спиной на ствол дерева, запрокинул голову, прикрыл глаза, глубоко втянул воздух носом и с наслаждением выдохнул через рот. *** Удар. Ратмир отлетел и ударился спиной о каменную стену. И когда кулаки его младшего братца успели стать такими крепкими. — Мерзавец…тварь…ублюдок, — Закария часто дышал, сомкнув зубы, — как ты посмел убить мою сестру?! — говорил, срываясь на хрип. — Я не убивал, — Ратмир улыбнулся, чувствуя во рту вкус собственной крови, — я не убивал, — повторил он, — убил палач. И вообще она была и моей сестрой тоже, не забывай. Закария закричал и начал отчаянно колотить кулаком по стене, стирая кожу до крови. — Подло.низко…чтоб ты сдох самой ужасной смертью…– хрипло бормотал он, захлёбываясь в гневе. — Пока живу. Ты только не плачь. Кажется Закария уже плакал. Глаза заблестели, а уголки губ предательски поползли вниз. Ну и ребёнок. — Кадияр хотела убить меня, но я оказался умнее, вот и всё, — спокойно продолжил Ратмир, — если ты заметил, мы с Кадияр были даже довольно близки… Она была очень хорошей сестрой, если бы внезапно не свернула с правильного пути. Закария только снова прорычал что-то неопределённое, сполз на пол по стене, сжимая кучерявую голову руками. Ратмир продолжал: — Если бы ты вернулся и узнал о моей смерти, также пришёл бы ночью в спальню к сестре и треснул кулаком в лицо? Не в том семействе ты родился, чтобы уповать на кровные узы. Запомни это и иди вон, не мешай мне спать. — Как…– хрипло, прерываясь на резкие вздохи, шептал Закария, — как ты можешь говорить об этом так спокойно… Ты и Кадияр…вы ведь…она ведь… — Ты ждал, что мы будем до старости скакать на конях по степи и играть в салки в саду? –, ответа не последовало, только тихие всхлипы, — ты совсем не знал Кадияр. Настоящую Кадияр. Я знал. — Отец этого так не оставит, — пробормотал Закария. — Отец… — Ратмир горько усмехнулся, — ты ведь сам понимаешь, братец?