Третьего раза не будет

Kim Hyun Joong – Stay Here  

      – Тебе нужно поесть, – решительно заявила Чан Ди, наблюдая за тем, как у Джи Ху от слабости дрожат руки, пока он медленно глотал травяной чай.       При мысли о еде у него тут же всё внутри скрутилось в тугой жгут. Джи Ху зажмурился, задержал дыхание и инстинктивно поднёс ладонь ко рту. Но ничего, отпустило. И вообще, его самочувствие заметно улучшилось. Видимо, подействовали лекарства. Неплохо назначил, молодец, доктор Юн!       Однако на всякий случай он решил возразить:       – Я… не хочу.       Мало ли, а вдруг его опять начнёт тошнить? При ней? Ему и смутных воспоминаний о ночи хватало: как только он думал о своих мучениях в ванной в присутствии Чан Ди, его бросало в холодный пот.       – Не хочу, – повторил он и напоролся на неожиданно суровый взгляд.       – Хочешь.       – Не могу.       – Можешь! – твёрдо отрезала Чан Ди, повысив голос и пресекая все дальнейшие попытки сопротивления. – Ты когда ел в последний раз? Нормально ел?       – Не помню, – соврал Джи Ху, отчетливо припоминая два мандарина вместо ужина в четверг. – Кажется, завтракал… в пятницу.       – Да? И что же ты ел?       Этот допрос с пристрастием был весьма в духе Чан Ди, но её тон и выражение лица вполне ясно демонстрировали, что сама она совсем не в духе. Поэтому Джи Ху решил не признаваться ей, резонно опасаясь выволочки.       – Ну… – придал он лицу задумчивое выражение. – Омлет. И… что-то ещё.       По правде говоря, вышло довольно фальшиво, но, похоже, Чан Ди ему поверила.       – Омлет! – всплеснула она руками, подняв глаза к потолку. – Два дня назад! Джи Ху!       – Меньше, – рискнул он восстановить шаткую справедливость, рассудив, что о литрах кофе на голодный желудок упоминать не стоит: точно влетит.       – Несущественно. Ладно. Допустим, – попытка реабилитации едва засчиталась, и Чан Ди вновь впилась в него испытующим взглядом. – А спал когда по-человечески? Чтобы без этих вот… – неопределённый жест рукой в сторону скомканного одеяла и измятых подушек довершил её мысль.       Он только губы поджал. Соврёшь тут, как же. А то Чан Ди не в курсе!       – Джи Ху! – упрёк в её голосе смешивался с искренним сочувствием, и Джи Ху стало совестно.       – Сдаюсь… – он вытащил руки из-под одеяла и поднял в покаянном жесте.       – Хочешь, я тебе кашу приготовлю и яичные роллы? – оживилась Чан Ди, вставая. – Хотя нет, с роллами это я погорячилась. Тебе пока рановато. Ограничимся жиденькой овсяной кашкой.       Сомневаться не приходилось: феерию в ванной она прекрасно помнит.       – Не нужно… – пробормотал Джи Ху, чувствуя, как загораются щёки.       Но Чан Ди по-своему истолковала румянец на его лице и направилась на кухню, бросая через плечо:       – Это мне решать, раз ты мой пациент. Понял? Смирись.       Она исчезла и тут же высунулась из-за поворота:       – Да, кстати, ты напрасно думаешь, что я не видела синяки на твоём теле. Я помогла тебе переодеться ночью, если ты забыл. Так что лежи и не дёргайся.       И ушла, оставив Джи Ху остолбенело смотреть в одну точку с открытым ртом. Но зависал он недолго, потому что Чан Ди вновь появилась в спальне:       – Прости, я не спросила, – совершенно другим тоном сказала она. – А ничего, если я на кухне у тебя... это...? Никто не будет... возражать?       – А кто может возразить? – отмер Джи Ху, искренне недоумевая.       – Ну… – Чан Ди смешалась, – твоя прислуга, помощники.       – Не волнуйся, никого нет.       – А где они? Во сколько придут?       – Не придут. Я отпустил их на выходные, чтобы не мешали. Как всегда, – флегматично пояснил Джи Ху, вполне придя в себя. – Я же здесь.       – Ты что, совсем один? Да как же ты...       Он пожал плечами: а что такого? Пятнадцать лет был один, и ничего. Функционирует.       – Но не в таком же состоянии! – не унималась Чан Ди. – Ладно, всё, я пошла.       – Постой! – остановил её Джи Ху. – Я тогда пока душ приму, ладно?       – А сам справишься?       Его брови дёрнулись вверх, но Чан Ди уже сообразила, как двусмысленно прозвучал её простой вопрос, вызванный заботой, и прикусила губу, заалев так же стремительно, как и сам Джи Ху несколько минут назад.       – Ты предлагаешь мне помощь? – прищурился он, но не выдержал её сконфуженного вида и рассмеялся, тут же схватившись за ноющий живот.       – Юн Джи Ху! – воскликнула Чан Ди, и на миг он вернулся в школьные годы, когда она так же вспыхивала от любой мелочи. Правда, фитиль обычно поджигал Ку Джун Пё…       – Хорошо-хорошо, прости, – примирительно сказал он и добавил: – Но всё-таки я бы хотел…       – Ладно! – перебила Чан Ди, сбавив децибелы. – А если что-то случится…       – Я вызову пожарных, – пообещал Джи Ху и едва увернулся от полетевшей в него диванной подушки.       Однако как он ни бодрился, водные процедуры оказались не таким уж простым делом. Похоже, он себя здорово переоценил. Наверное, Чан Ди права: прежде стоило поесть. Его мотало, руки слушались неважно, и Джи Ху сперва ошпарился, а потом окатил себя ледяным потоком. Несмотря на контрастный душ, под конец довольно длительного пребывания в ванной комнате его так разморило, что он только и мечтал скорее добраться до постели и принять горизонтальное положение.       Вдруг из-под полотенца на его груди выскользнул золотой блик. Джи Ху опустил взгляд – и у него закололо сердце. На цепочке, матово поблёскивая, качалось кольцо, о котором он совсем забыл: настолько к нему привык. Кольцо, которое перешло от бабушки к его матери. Кольцо, которое он однажды отдал Чан Ди, а она не приняла. Кольцо, которое он никогда не наденет ей на палец.       Тогда зачем…       В глазах у него потемнело, уши заложило ватой. В поисках опоры Джи Ху схватился за стену, однако рука его попала на открытую полку, и та с оглушительным стеклянным звоном грохнулась на пол вместе со всем своим содержимым.       Этот дребезжащий звук привёл Джи Ху в чувство, он напрягся и прислушался, ожидая реакции извне. Не ошибся: в дверь ванной раздался предсказуемый стук.       – Джи Ху, что случилось?       – Ничего.       – У тебя всё в порядке?       – Да, я сейчас, – отозвался он, кое-как натягивая чистую футболку и домашние брюки. Хотелось бы ему делать это побыстрее, но увы. – Сейчас.       И пока он сражался с головокружением и неподатливым трикотажем, ему в голову пришла неожиданная мысль.       Сейчас.       Здесь и сейчас.       Почему бы не позволить себе именно это – быть здесь и сейчас? Жить тем, что есть, хотя бы в данный момент. Не изводить себя вопросами, не мучиться, не сомневаться. Всё это придёт позже. Обязательно вернётся, когда он вновь останется один. А пока... Ну сколько можно?       С этой мыслью Джи Ху шагнул в коридор – и едва не налетел на Чан Ди, которая подпирала стену рядом с ванной комнатой.       – Ты… – смутился он, мигом растеряв всю свою решимость и уверенность.       – Всё нормально? – Чан Ди с тревогой заглянула ему в лицо, перевела взгляд за спину и ахнула, увидев хаос и осколки на полу в ванной.       – Прости, я…       – Поранился? – её пальцы пробежались по рукам Джи Ху, поворачивая их в поисках порезов.       – Нет.       – А я говорила тебе! Предупреждала! – с этими словами Чан Ди обняла его за талию и повела в спальню.       – Я сам, – сипло выдохнул Джи Ху, думая только о том, как тесно она сейчас прижимается к нему и какие горячие у неё руки. И сама она. Такая близкая. Такая необходимая...       – Конечно-конечно, – перебила его Чан Ди, обхватывая крепче, – а как же!       – Это… – Джи Ху ещё больше смешался, увидев новое постельное бельё на кровати, включённый увлажнитель и спущенные римские шторы на окнах. Воздух в комнате был прохладно-свежим, пах дождём и лотосами. Как будто успел пропитаться Чан Ди, пока она тут находилась.       Джи Ху только глубоко вздохнул, сглатывая образовавшийся в горле ком.       – Ты же не станешь возражать, что я тут... вот… немного похозяйничала? – виновато глянув на него, неожиданно робко пролепетала Чан Ди, подталкивая его к кровати. – Ложись, устраивайся, я принесу поесть.       Забираясь в постель, он поймал себя на мысли, что не только не возражал, а оказался бы на седьмом небе, если бы Чан Ди хозяйничала тут каждый день. Он представил себе это – и его вновь повело.       Здесь и сейчас – напомнил себе Джи Ху, с облегчением откидываясь на высоко взбитые подушки. Он себя позже сожрёт. Без вариантов. А пока пусть будет этот день. Или, вернее, почти вечер. Тем более вечер. По-видимому, ему осталось недолго наслаждаться своим неожиданным счастьем, так что…       – Я надеюсь, получилось вкусно, – прервала его размышления Чан Ди, появившись в спальне с подносом. – Я давно не готовила, – сказав так, она осеклась и принялась торопливо разворачивать салфетку на коленях Джи Ху.       Ну разумеется. В Штатах им с Джун Пё наверняка готовил личный повар, так что о чём тут говорить.       Джи Ху мысленно дал себе подзатыльник и улыбнулся, уповая на то, что улыбка вышла естественной.       Чан Ди протянула ему ложку:       – А ты знаешь, как любил говорить хозяин закусочной, где я работала? – она попыталась придать лицу важное выражение, но не удержалась и прыснула, живо напомнив Джи Ху ту неугомонную школьницу, в которую он когда-то так опрометчиво влюбился, сам того не осознавая. – Во все времена овсянка приносила здоровье и утешение больным и утомлённым. Это священная еда! – Чан Ди наставительно подняла палец. – Так что ешь! И поправляйся скорее!       Но, вопреки данному себе обещанию поддавшись воспоминаниям, Джи Ху не смог и ложку до рта донести. Рука его дрогнула – и ложка смачно плюхнулась в тарелку, а жидкая каша оказалась где угодно, только не у него во рту.       От растерянности и смущения он не успел ничего подумать или сказать, как Чан Ди молча вытерла его руки и принялась кормить сама. Тоже молча. А Джи Ху только смотрел благодарно и послушно глотал тёплую ароматную кашу. Но, видимо, смотрел так, что Чан Ди то дело отводила взгляд и розовела.       Овсянка оказалась изумительно вкусной. И на удивление легко пригрелась внутри. Покончив с едой, Джи Ху едва по животу себя не гладил от удовольствия.       – Спасибо, – выдохнул он, откинувшись на подушки.       – Понравилась? – расцвела Чан Ди, отставляя его пустую тарелку в сторону и принимаясь за свою порцию.       – Да, очень, – Джи Ху прикрыл глаза, вспомнив, как она кормила его на треке перед автодуэлью с Джун Пё. Простая овсяная каша и в тот раз, и теперь каким-то волшебным образом не только насыщала, но и успокаивала, и придавала силы. И мужество.       Ведь он тогда, поев, сумел-таки сесть за руль и завести машину. Больше не бился, заставляя себя побороть удушье и дикий ужас, охватившие его, стоило ему оказаться на месте водителя.       Действительно – священная еда!       Он подумал о том далёком дне – и тут же забыл.       Здесь и сейчас, Юн Джи Ху!       Слушая, как Чан Ди тихонько позвякивает посудой, он лениво копался в памяти, но не мог припомнить, когда в последний раз испытывал подобное блаженство. Свежий прохладный воздух, недавний душ, чистое постельное бельё и одежда, домашняя еда… Казалось, ему преподнесли все тридцать три удовольствия.       «Тридцать два, – ехидно поправил его внутренний голос. – Или даже тридцать одно. Это с какой стороны посмотреть».       Джи Ху вздрогнул и открыл глаза. Ну вот, опять… Да что же это такое!       Он зарылся с головой в одеяло, но тут же высунулся обратно: Чан Ди в комнате не было. Когда он её упустил?       Прислушался: из кухни до него доносились умиротворяющие и такие будничные звуки: негромко хлопнула дверца шкафа, пискнула, включаясь, посудомоечная машина, пару минут пошумел водой кран. Потом эти уютные звуки переместились в ванную комнату. К ним добавилось позвякивание стеклянных осколков. Вновь зажурчала вода. Стукнула дверь…       Чан Ди вернулась так же незаметно, как и исчезла до этого. Бросив взгляд на кровать, она принялась неслышно ходить по комнате: убрала лишние вещи, прикрыла окно, переставила скрипку поближе к окну, чтобы не мешала. Видно было, что она утомилась: её движения стали медленнее, она то и дело зевала и едва слышно вздыхала.       Когда она приглушила свет, оставив только ночник у кровати, Джи Ху понял, что наступил вечер. Так быстро!       Закончив приводить спальню в порядок, Чан Ди подошла к нему, положила ладошку на лоб и удовлетворённо кивнула.       – Выглядишь гораздо лучше. Отдыхай, а я пойду приберусь в кабинете.       Джи Ху задержал её за запястье:       – Не уходи. Побудь со мной.       – Но как же…       – Пожалуйста.       Чан Ди, поколебавшись, села на кровать. Руку свою не отняла, и это наполнило Джи Ху какой-то неизъяснимой, иррациональной надеждой.       – Устала? – спросил он, поглаживая большим пальцем тёплую кожу на тыльной стороне её руки.       – Да, немного, – тихо призналась Чан Ди и смущённо улыбнулась, зевая в ладонь. – Я в самолёте не спала. Смена поясов и всё такое… – не уточнив, что это за «всё такое», она покачала головой: – И ночь вчерашняя…       Джи Ху подвинулся, освобождая место на постели возле себя и положил руку на соседнюю подушку в приглашающем жесте, ощутив покалывание в пальцах.       Чан Ди смотрела на него расширившимися от изумления глазами и не шевелилась.       – Иди сюда, – прошептал он, внутренне холодея: это было на грани фола.       А разве ему было что терять?       Но его тут же бросило в жар, когда Чан Ди не воспротивилась, не отчитала его, не хлопнула дверью, а с тихим вздохом устроилась рядом, укрывшись вторым одеялом. Волна адреналина захлестнула едва просветлевшее сознание, а перед глазами на секунду – всего лишь на секунду – мелькнуло ошеломлённое лицо Ку Джун Пё.       Джи Ху лежал на спине, смотрел в потолок и молился о том, чтобы его сердце не колотилось так громко. Ему казалось, этот прерывистый гулкий звук заполняет всю комнату и выдаёт его с головой.       Но Чан Ди у него под боком молчала. Не двигалась и ничем не показывала то, что слышит. А не слышать она просто не могла. Как и сам Джи Ху не мог заставить своё предательское сердце угомониться. Всё происходящее было для него слишком...       Слишком.       Когда довольно скоро рядом раздалось сопение, спокойное и ровное, он наконец-то повернулся, долго смотрел на спящую, любуясь, а затем осторожно притянул поближе к себе и устроил её голову на своём плече. Что-то неразборчиво пробормотав, Чан Ди завозилась во сне, прижалась к нему в неосознанном поиске тепла и положила руку ему на грудь, отчего Джи Ху окатила такая густая волна счастья, что он едва не забыл, как дышать.       А потом просто позволил себе расслабиться и ни о чём не думать.       Здесь и сейчас.       Так ведь, Юн Джи Ху?