Одержимый

Утро выдалось хуже некуда. Мало того, что Мей едва ли не в первый раз в жизни чуть не проспала, так ее еще, запыхавшуюся и страшно растерянную, подкараулил у входа в школу подозрительно довольный Доума. Мей по одному возбужденному его виду поняла: друг жаждал подробностей ее «любовных похождений». Мей, запахнула куртку и ускорила шаг. К сожалению, на первый урок она не опаздывала: даже некоторые ее одноклассники пока крутились во дворике школы, лениво поковыривая ботинком землю или же судорожно листая учебник. К первому уроку все обычно стекались не особо охотно. Стоило Мей зайти за ворота школы, Доума тут же взвился рядом, размахивая слетевшим с плеча рюкзаком. — Ну, как прошло твое свидание, а? Давай, делись подробностями. Судя по тому, как ты ужасно выглядишь, Аказа, конечно, разбил сердечко и тебе… А я говорил, Мей-чан, Аказа очень жестокий, совсем он не думает о чувствах других… Хочешь, мы его проучим? Я могу сделать ему больно, только попроси. За твою честь, Мей-чан, я и умереть готов, ты знаешь. — И тебе доброе утро, Доума. Мей меньше всего хотела, чтобы Доума устраивал подобные допросы — сейчас ей было совсем не до этого. Она и так пыталась отвлечься, думала об итоговых тестированиях, которые были совсем не за горами, но все ее мысли снова и снова возвращались к тому разговору в прибольничном дворике. Может, и правда, зря она полезла? Мальчики вечно что-то делят, вечно между собой дерутся — Доума и Аказа не были исключением. Если бы Аказа действительно хотел покончить с концертами Доумы, он бы и сам это уже пресек. Или хотя бы действительно попытался послушать ее. — Утречка, — игриво протянул он и тут же опечаленно надул губы. — Что, любовная трагичная история мне все-таки не светит? Слишком личное? Мей-чан, ты такая стесняшка… Сама невинность, эх. И давно у тебя появились от меня секретики? — Ничего не было, Доума, — бросила себе под нос Мей, нервно считая собственные шаги и подмечая, что Доума как будто специально шел с ней шаг в шаг. До первых ступеней школы оставалось пройти всего ничего. А там и до кабинета рукой подать — Доума в классе обычно успокаивался и, как ни странно, вел себя тише воды ниже травы. — Он не захотел меня слушать. Доума широко улыбнулся: ничего другого он от этого свидания и не ожидал. Сердечко Аказы одной встречей точно не растопишь: по себе знал. — Я так и думал, что так просто он от меня не откажется, — довольно заявил он. И тут же помрачнел, скосив взгляд на Мей. — Ты, что, из-за этого такая расстроенная? Ну, глупышка. Меня хватит на вас обоих, не переживай, я тебя не брошу. Можешь не ревновать меня как подруга, я твой навеки. Мей снова вспомнила, что перед первым уроком она собиралась повторить химию. А перед вторым — английский. Она потянула дверь на себя — Доума прошмыгнул вперед нее. Мей машинально одернула юбку, поправила воротник у белой рубашки. Осмотрелась. На первом этаже было полно народу, шум, гогот забивали барабанные перепонки. Аказы нигде не было видно, но она этому даже не удивилась. Он вообще редко когда позволял себе приходить в школу утром. Даже в параллельном классе Мей знали, какие у Аказы были страшные проблемы с прогулами. — Ты, что, на что-то обиделась? — Доума между тем приложился лицом к стене, уже даже не питая надежд привлечь к себе внимание Мей: она явно где-то витала в облаках и — что самое ужасное — без него. — Ты меня пугаешь, Мей-чан. Неразделенная любовь тебе что-то не идет. Знаешь, я ведь всю ночь думал о тебе, об Аказе… — Доума откинул голову и мечтательно закатил глаза. — Может, вам и правда попробовать повстречаться? Кому от этого хуже будет? А у меня зато будет сразу целых два друга. Я ведь знаю, ты ему тоже нравишься — смотри, он вчера тебя даже не побил!.. Ты не подумай, я не завидую. Ну так что, попробуем второй раз? — Давай ты попробуешь от него отстать, Доума. — И от тебя тоже? Мей сжала в руках тетради, покосилась на другой конец коридора: учитель на горизонте все не появлялся. — Не говори глупостей, — тихо обронила Мей, утыкаясь в свои же спасительные записи. — Тогда и ты не говори, — обиженно и, на удивление, полусерьезным тоном парировал Доума. Мей опустила глаза, сосредоточилась на повторении формул. Разговаривать с Доумой насчет Аказы было бессмысленно, а ссориться ей тем более совсем не хотелось. С Доумой у них никогда до этого и не доходило: Мей была чересчур понимающей, а Доума чересчур отходчивым. — Да ладно, как я могу злиться на свою Мей-чан, — будто прочитав ее мысли, с натянутой улыбкой пропел Доума. — Я же все понимаю… Это все Аказа — испортил тебе настроение, вот ты и решила отыграться на бедном и несчастном Доуме… Но я все понимаю и потому прощаю. На то я и твой лучший друг. Мей ничего не ответила, лишь в облегчении выдохнула, когда прозвенел звонок — длиннющий коридор мгновенно наполнился нервными заспанными школьниками. Мей была только рада раствориться в толпе и одной из последних зайти в класс. Весь урок она просидела как на иголках, чувствуя, как Доума сверлил ее пристальным взглядом со своей последней парты. Даже учитель пару раз сделал ему замечание, на что Доума только отшутился: у него тут сердце разрывается весенним влюбленным настроением, его нужно понять и простить. Мей чувствовала себя неспокойно. Даже новая тема не смогла ее увлечь. Доума от нее не отвяжется, Доума хотел поиграть. Мей должна была это остановить, пресечь на корню. Если раньше Мей могла ему подыгрывать во всяких глупостях, порой считая это даже чем-то забавным, то сейчас она понимала, что все рано или поздно должно было перейти какие-то границы. Конечно, Доума не шутил, предлагая ей связаться с Аказой. Конечно, она не будет это делать. Аказа Мей все еще нравился, а потому вовлекать его в ее личный с Доумой цирк она не собиралась. У Аказы и без того было много своих проблем. Мей понимала, что Аказа меньше всего сейчас хотел бы играться с Доумой и терпеть весь этот бред. Аказа был умнее, взрослее. Нормальнее. А Доума был странным. Иногда пугающе странным. Иногда Мей тревожно казалось, что что-то с ним было не так, но вот что — объяснить она себе не могла. Доума просто был не таким как все. Особенным. У многих подростков, наверное, такое бывает. Мей надеялась, что когда-нибудь у Доумы это пройдет. Он повзрослеет. Оставит свои потуги привлечь внимание всех и каждого. Оставит Мей в покое.

***

— Пойдем сегодня ко мне, а, — Мей едва не подавилась бенто, когда Доума уселся на край ее парты, щелкнув веером по носу. Мей никогда не понимала, зачем он постоянно таскал с собой эти веера и демонстративно обмахивался ими даже во время занятий. Доума и сам не знал, зачем он их с собой носил. Нравились они ему и все тут. Насколько он помнил, родители подарили их ему еще в детстве на десятый День Рождения. — У меня родители опять на службу в храм уходят. Может, вернутся где-нибудь когда-нибудь на следующей неделе. Или не вернутся — как повезет. А у меня для тебя есть сюрприз. Помнишь, я тебе говорил, что записался на дополнительные курсы по биологии, чтобы быть ближе к моей любимой заучке Мей-чан? Так вот, у меня есть для тебя кое-что интересненькое. Тебе понравится, обещаю. Мей сдавленно улыбнулась, вместе с последним кусочком бенто проглотив тугой ком вины. — Извини, сегодня я не смогу… Вечером нужно будет помочь бабушке, останусь допоздна в больнице. Доума нахмурился, цокнул языком. В опустевшем во время перемены классе повисло напряжение. — Опять? Ты, что, уже и операции там вместе со своей бабулей делаешь? Не думай, я в тебе нисколечко не сомневаюсь, но, Мей-чан, мне кажется, в последнее время ты меня будто избегаешь. Тебе, что, больше со мной не интересно? Я тебе больше не нравлюсь? Знаешь, я ведь могу подумать, что у тебя кто-то появился. Новый друг… Скажи честно, ты нашла мне замену? Подружилась там в больнице с каким-нибудь санитаром… А они все противные и дурно пахнут, я знаю. Доума всхлипнул, смахнув одинокую пробежавшую по щеке слезу. Мей лишь в удивлении похлопала глазами: наверное, она никогда не привыкнет к таланту Доумы выдавливать из себя слезы совершенно по любой причине. Но на эти провокации а-ля разговоры по душам она точно вестись не будет — по крайней мере, сейчас. — Прости. Но я правда не смогу, — Мей в облегчении выдохнула, когда в класс забежали две одноклассницы — потихоньку все начали возвращаться с обеда, а значит Доуме придется отложить страдания по своей личной драме на потом. Осталось потерпеть еще три урока. — Опять меня все бросают… — Доума съехал на пол, вжав голову в плечи, будто готовясь к чьему-то невидимому удару по затылку. — Но ладно. Зато на выходные я приду к тебе. Кажется, твоя бабуля обещала научить меня готовить вишневый пирог. Твой любимый, Мей-чан. Ты ей напомни только. Я уже прикупил себе фартук с бабочками. Он тебе понравится — я даже дам тебе его примерить ненадолго. Мей кивнула и снова потянулась к конспектам. Доума обычно затыкался только тогда, когда она с головой погружалась в учебу. Он ведь знал: после него в интересах и приоритетах Мей-чан всегда стояла никому более не нужная домашка и тесты-тесты-тесты. Поступление в медицинский ведь было делом тяжелым — Доума понимал. Доума вообще был очень понимающим. — Пойду я, пока сенсей не вернулся, — он лениво поднялся, отряхнулся. И зачем-то направился вон из кабинета под удивленный многозначительный взгляд Мей. — Аказа должен уже прийти. У него сегодня третьим уроком тест по литературе будет — точно не прогуляет! Пойду пожелаю ему удачи. Мей хотела было окликнуть его, остановить, но Доума, окрыленный, уже понесся куда-то в неизвестном направлении — искать приключения на незажившие ссадины. Больше Доума на уроках не появлялся. На последнем перерыве запыхавшаяся Мей успела обыскать всю школу, забежала в медпункт — Доумы нигде не было. Как и Аказы. Никого так и не найдя, Мей решила особо не переживать и не накручивать себя: когда Доума получал новые оплеухи, он обычно приползал на порог ее дома, чтобы «его сердобольная Мей-чан» залечила его страшные раны, утешила, обогрела. И, может быть, даже поцеловала в лоб, постелив у себя в ногах второе одеяло.

***

— Мей-чан… — скуляще протянул Доума, развалившись на ступенях и сложив руки за голову. Подходя к своему дому, Мей замедлила шаг, сощурилась. Доума на удивление не выглядел побитым. Разве что потрепанным. — Что, на этот раз у тебя получилось убежать от него? Доума повернул голову в сторону Мей. Губы его дрогнули, а глаза страшно закатились. — Он… сделал вид, что не заметил меня, — отрешенным тоном выдавил из себя он и тут же побледнел, будто и сам не поверил в то, что только что сказал. Мей в непонимании сморгнула. — Я… для него пустое место… Он проигнорировал меня, понимаешь, Мей-чан? Не заметил!.. Прошел мимо… Даже руку мне не вывихнул, когда я его по плечу похлопал!.. Доума едва сдержался, чтобы прямо сейчас и прямо на пороге не растечься в жалкую разбитую лужицу, полную разочарования и боли. Мей подбежала, склонилась над другом, обеспокоенно взглянув в его радужные влажные глаза. — Аказа?.. Он не тронул тебя? — на выдохе спросила она. Доума утвердительно мотнул головой. И снова поник. — Мей-чан, он, кажется, сломался. Или кто-то его сломал, — Доума резко поднял пустые мутные глаза на Мей. Та от неожиданности отшатнулась. — Это ведь ты ему что-то сказала, да? Значит, он тебя послушал. И давно он у тебя стал ручным песиком, Мей-чан? Мей почувствовала, как над головой стали сгущаться тучи. Доума сейчас как никогда пугал. Мей знала его с детства, но у нее никогда не получалось с точностью определить, какие эмоции бушевали в его друге в тот или иной момент на самом деле. Гримасы на его лице, настроение обычно сменялись за считанные секунды — ничего не заметишь, не поймешь. Из Доумы вышел бы потрясающий актер, она всегда ему об этом говорила. Он и сам это всегда прекрасно знал. — Успокойся, пожалуйста. Ты не в себе. Доума улыбнулся. Осклабился. — Ты всегда так мило беспокоишься за меня, Мей-чан. Тебе одной на меня не плевать… Даже Аказа меня отверг, а ты… Ты всегда будешь со мной. Правда? Знаешь, я ведь совсем не расстроен. Нет, я даже рад. Если Аказа так легко тебя послушался, значит ты ему очень-очень нравишься. Ты нравишься ему даже больше, чем я. Это надо использовать, Мей-чан. Мужчины очень ветреные существа: сегодня любят, завтра — проходят мимо… Мей прикрыла глаза, сжала в свободной руке лямку рюкзака. Досчитала до десяти. — Пойдем, я тебе чай с ромашкой заварю. Легче будет. — Не будет, — заверил Доума, но со ступенек все же поднялся — дал пройти девушке. Мей открыла дверь, Доума поплелся сразу на кухню, а она же, скинув обувь и рюкзак, заперлась в ванной. Зашумела вода, Мей смочила лицо, распустила светлые волосы. От туго заплетенной косы за день они успели завиться. Мей зарылась руками в прядях, выдохнула. На кухне послышался шум чайника вперемешку со звонким присвистыванием — Доума хозяйничал как у себя дома. Уже привычно, Мей это нисколько не смущало. Даже бабуля называла его пренебрежительно-ласково «приемышем», когда Доума все-таки напрашивался к ним на выходные с ночевкой. Мей ждала окончания школы с каким-то волнительным трепетом. Она поверить не могла, что совсем скоро они с Доумой расстанутся, разойдутся. Принять такое было просто невозможно. Доума всегда был с ней везде, повсюду — хотела она того или нет. — Я заварил чаек, Мей-чан, — Доума засуетился у стола, собирая баночки с пахучей зеленью и ставя их обратно на полки. — Эх, каждый раз удивляюсь: у вас тут столько травок — зачем тебе вообще уезжать куда-то в университет? Открыла бы свою чайную да и все. А я был бы твоим постоянным клиентом… Вместе с Аказой, да. Мей-чан, ты сама подумай, как ты нас тут бросишь одних? Мы с Аказой так и усохнем без твоей любви… Мей присела на стул, устало подперев руками щеки. — Я думаю, вам и без меня будет чем заняться. Тебе тоже нужно поступать, Доума, забыл? Доума кивнул. Пригубил немного чая и тут же закашлялся. Горячий. — Ага, забыл. Мысли о поступлении вгоняют меня в жуткую тоску, Мей-чан… Я так боюсь, так волнуюсь… Я ведь никому не нужен, никто меня не примет… — Будешь учиться, сдашь хорошо экзамены — примут. — А я и не об этом, Мей-чан. В университете ведь ничего не изменится. Я опять ни с кем не подружусь, опять буду сидеть в аудитории за последней партой, один в столовой, один в общежитии… Мне страшно, Мей-чан. А что, если я там умру, а ты об этом даже не узнаешь?.. — Опять ты глупости говоришь, — отмахнулась Мей и тут же поморщилась: душистых трав для заварки Доума накидал очень уж щедро. — Это не глупости, а правда жизни, Мей-чан, — без тени улыбки возразил Доума. — Я же с детства чувствую себя лишним. Даже сейчас, здесь в этой комнате — я лишний. Мне нигде нет места, понимаешь? Понимаешь, Мей-чан?! Доума соскочил со своего места и за пару мгновений оказался перед замершей Мей. Его рука машинально опустилась на ее бедро, с силой сжала. Мей тут же свела ноги вместе, обеспокоенно уставившись на Доуму — таким она видела его впервые. Видимо, тоска и одиночество окончательно повредили ему мозг, раз он решил помимо языка пораспускать еще и руки. — Доума, отпусти… — Мей хотела было встать, освободиться от хватки, но Доума не дал ей это сделать. Он лишь горько усмехнулся, покачав головой. Белое вытянутое лицо его исказилось разочарованием. Даже Мей-чан его не слышала, не понимала. Глупая-глупая-глупая. — Мей-чан, не смотри на меня так. А то я еще подумаю, что ты меня боишься, — Доума широко улыбнулся и тут же отстранился. Мей выдохнула, опустив глаза. — Я не хочу, чтобы ты меня сейчас утешила, Мей-чан. Я хочу, чтобы ты помогла мне найти друзей. Подружись с Аказой. Ну чего тебе стоит, а? — Мне нужно собираться в больницу, Доума, — как можно уверенней отчеканила Мей и наконец встала. Доума в удивлении лишь похлопал глазами. — Ты же собиралась вечером в больницу, — недоверчиво пробормотал он и снова улыбнулся. Мей сделала шаг назад, в висках заклокотала тревога. Доума ее пугал. Его улыбка, его слова, его движения — все казалось жутким и каким-то липко неестественным. Доума словно играл какой-то свой продуманный спектакль, зрительницей которого посчастливилось стать одной-единственной Мей. Сейчас ей хотелось сбежать, не дожидаясь очередного антракта. Доума, видимо, действительно беспокоился за их скорый выпуск и расставание, поэтому все сильнее начинал сходить с ума. Мей понятия не имела, как это остановить. — Давай увидимся завтра. У меня правда сейчас дела, — она бросила молящий взгляд на Доуму. Тот вымученно вздохнул, почесал затылок. Опять ему придется страдать над думами, чем же себя занять… — Ну ладно, раз уж у тебя нашлись делишки поинтереснее, чем болтовня со мной… Тогда я пойду. Не скучай только, Мей-чан. И об Аказе подумай. Я уверен, он и сам будет не против с тобой поближе познакомиться — все-таки он тоже одинокий одиночка. Мей впилась взглядом в серый пол, настороженно вслушиваясь в удаляющиеся шаги. Доума действительно решил уйти без лишних расспросов и наигранных истерик — уже хорошо. Как только дверь захлопнулась, Мей снова опустилась на место и парой больших глотков опустошила чашку. После визита Доумы нужно было заварить еще что-нибудь покрепче. Голова гудела, сейчас Мей больше всего хотелось запереться у себя в комнате, лечь на постель не раздеваясь и отключиться где-нибудь до вечера. Сейчас думать ни о Доуме, ни об учебе, ни о смене в больнице она совсем не могла. Мей было страшно. Доума в последнее время вел себя очень странно, и Мей понимала — дальше будет только хуже. Она все меньше уделяла ему времени, он — все больше раздражался из-за этого. Мей опустила взгляд вниз — на бедре остались слегка заметные красные отметины. Хорошо, пока не синяк. Мей встала, поплелась к себе в комнату. Нужно было сделать уроки на завтра. О Доуме она подумает когда-нибудь потом. Все равно он не оставит ее в покое. Мей больше чем была уверена: вечером он придет снова — ровно в восемь по привычке. И начнется все сначала. Мей понимала: эта увядающая «дружба» уже душила их обоих, но она пока не знала, что с этим делать. Как это исправить — как разорвать. Рано или поздно им придется расстаться. И дело было совсем не в скором поступлении. Мей просто устала. Устала развлекать. Устала быть ходячим развлечением для странного мальчика не от мира сего. Которого, оказывается, она совсем не знала.

***

Мей пришла в больницу раньше обычного и сразу решила пройтись через дворик. Перерыва у Аказы сейчас не было, но отчего-то она была уверена, что сейчас его снова можно было найти именно там. Не прогадала. Аказа стоял, прислонившись к стене, накинув на плечо свой школьный черный пиджак. Выглядел он как обычно невыспавшимся и напряженным. Мей подошла, кивнула в знак приветствия. Аказа сморгнул, будто не сразу ее заметил. — Спасибо, — Мей улыбнулась. В груди невольно растеклось теплое чувство — она и правда была рада его видеть. И очень уж хотела поблагодарить — Мей и не надеялась, что Аказа к ней прислушается. — За что? — Аказа нахмурился, прекрасно понимая, к чему она клонила. — Доума сказал, что ты сегодня его не тронул. Он очень расстроился. — У меня дела были, — нехотя кинул Аказа и тут же скривился — разозлился на самого себя. Его объяснение звучало сейчас как какое-то жалкое убогое оправдание. Не должен он вообще ни перед кем объясняться. — Не думай, что это из-за тебя. — Я ничего не думаю, — заверила Мей. Она и не собиралась выбивать у Аказы признание, что все-таки он последовал именно ее совету, который, между прочим, оказался очень даже рабочим. Она и правда просто хотела поблагодарить его. Просто увидеть. — Сейчас нужно будет помочь разнести ужин по палатам и убраться в приемной. Пойдем? Или тебе что-то другое поручили? Аказа не двинулся с места. За все время, пока они оба здесь крутились, бегая вокруг больных, они почти и не общались, игнорировали существование друг друга. Так почему Мей именно сейчас решила подоставать его своими разговорами? Что, отбитого Доумы ей уже было недостаточно? Подумала, раз он ее не послал вчера, значит можно было лезть к нему «дружиться»? Доума определенно плохо влиял на эту девчонку. Аказа сжал невольно руки в кулаки: раздражение снова заклокотало где-то под ребрами. Снова мысли о Доуме вызывали в нем рвотные позывы. Будь его воля, он бы вообще его либо убил, либо изолировал. А Мей все продолжала возиться с Доумой будто себе же назло — привыкла уже бегать подтирать за больными. — Почему ты вообще с ним водишься? Так нравится клоунада этого идиота? — Мы — друзья, — Мей вскинула бровь. Она не совсем понимала, зачем Аказа вообще это спросил, почему ему вообще было не все равно на ее отношения с Доумой. Главное ведь, чтобы ее «друг» к нему не лез, верно? Или она в чем-то ошибалась? — Да ну, — Аказа между тем хмыкнул, едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. — А по-моему, ты и сама была бы рада его сплавить. Давай, скажи, что я не прав. Я же не слепой — видел, как ты смотришь на него. И шарахаешься. Скоро такой же пришибленной станешь, ага. — Почему тебя вообще это волнует? — Мей едва подавила вспыхнувшее раздражение. Аказа говорил так, будто знал, видел насквозь и ее, и Доуму. — Ты меня бесишь, — легко и беззастенчиво в свою очередь ответил Аказа. — Думаешь, самая умная, советы мне тут раздавала. А на деле сама его послать не можешь. Не вяжется это все как-то, не находишь? Аказа, чувствуя собственное превосходство, не мог сдержать язвительной ухмылки. Сколько он ни присматривал за Мей, она всегда казалась ему какой-то приторно хорошей — где бы он за ней ни наблюдал: в больнице, в школе. Мей казалась ему «хорошей девочкой», от которой так и тянуло блевать бабочками. Сейчас она стояла, даже не зная, чем возразить Аказе. Вернее, она даже не хотела возражать: он был прав. — Мы с ним были друзьями с детства. Он всегда был немного… странным, но все равно общались мы с ним довольно близко. В последнее время он стал каким-то другим, он изменился. Я думаю, это из-за того, что скоро я уеду поступать в Токио в медицинский, а он останется здесь — родители никуда его не отпустят. Он очень переживает за это, боится, что останется один. И я понимаю, почему ему страшно, но… Я не знаю, что делать. Это же нормально, что друзья после выпуска из школы разъезжаются по разным городам? Мне тоже страшно. Но, знаешь, мне страшно еще и от того, что я не чувствую тревоги, грусти — только облегчение. Скоро мы расстанемся, я больше его не увижу. И, наверное, я даже не буду скучать. Это ведь неправильно? В последнее время он… пугает меня. Это ведь тоже неправильно? Мей развернулась, обняла себя руками. Именно сейчас она почему-то почувствовала себя по-настоящему беззащитной. Именно сейчас и именно здесь с Аказой захотелось быть откровенной — расставить точки над «и». Мей посмотрела на Аказу так, будто он действительно сейчас мог ответить на все ее вопросы. Будто ему действительно было не плевать на ее метания и сбивчивые сомнения. Аказа скрестил руки на груди: его действительно забавлял этот странный разговор — неужели Мей и правда больше не с кем потрепаться насчет своего двинутого дружка? Печально. Аказа и подумать не мог, что у Мей Ооты все было так запущено. — С чего ты вообще взяла, что он тебе друг? С того, что он от тебя не отлипает? Не надоело тебе жить с этой занозой в заднице? — Я скоро уеду. — Тебя это не спасет. Не будь тряпкой — пошли его. Или… какой ты мне там совет вчера давала? Забей на него. — У тебя так просто все… — отрешенно пробормотала Мей, понимая, что разговор их заходит в тупик. Они не услышали, не поняли друг друга — да и не должны были, собственно. Аказа Доуму совсем не знал. Не знал он и того, что от Мей Доума так просто не отстанет. Подружка детства все-таки. — А у тебя все сложно. Твое дело, — безразлично бросил Аказа, надевая пиджак. Мей помялась с ноги на ногу. В горле застрял тупой комок обиды. Нет, и с чего она взяла, что Аказа хоть немного поможет ей разобраться в себе? Опасная наивная глупость. — Пойдем, я тоже еще халат не взяла. Бабушка ведь уже здесь? — решила перевести тему Мей. — На обходе сейчас, — нехотя кинул Аказа, тоже многозначительно поглядывая в сторону крыла. Хватит уже трепаться. — Ты сегодня у нее или у Акиры-сан? Аказа ничего не ответил, только двинулся с места. Мей поплелась за ним. Может быть, во время ухода за пациентами ей придет в голову что-нибудь дельное, что ей делать с Доумой. Что ей делать со своими чувствами.

***

Мей освободилась в одно время с Аказой — вовсе не специально. Бабушка Хитоми Оота с шумом и чуть ли не с охраной вытащила упертого Аказу вон из больницы — чтобы тот отдохнул, выспался хотя бы наконец, а то, вон, уже о собственные ноги спотыкался да санитарок своим жутким видом пугал. — Такие помощники нам тут не нужны, милый. Не хочешь старого человека слушать, так хоть пойди свежим воздухом подыши. Нечего тебе тут высиживать. Вон, внучку мою сходи проводи, если домой идти не хочешь, упрямишься. Нечего ей одной по нашим улицам расхаживать, поздно уже. Иди-иди, я все сказала, — седовласая миниатюрная женщина с впалыми щеками и суровым жестким взглядом была непоколебима. Аказа был трудным подростком, с ним очень не просто было договориться — особенно, когда дело касалось дежурства в больнице. Аказа готов был сидеть у палаты отца, выполнять любые поручения хоть круглые сутки: плевать ему было и на школу, и на дом — вообще на все плевать. Хитоми Оота и правда уже не знала, что с ним делать, таким окаянным-неприкаянным. Пока его отец будет лежать здесь, готовиться к очередной операции, он его не оставит. Неважно, какими железными аргументами завалит Аказу Хитоми-сан. Аказа привык слушать и слышать только себя — непрошибаемый. — Вот позвоню я Орихиме-сан — снова она тебя дома запрет и уму разуму поучит. Как шелковый будешь. Жаль, ненадолго только. Заслышав знакомое имя, Аказа нервно вздрогнул, застыл на месте. Была у него одна бабка-соседка, которой все дома не сиделось — все к нему лезла да мозги ему чистила. Все «непутевым» поносила — будто имени у него не было. Аказе было плевать, что Хитоми-сан уже не в первый раз могла снова накапать той старухе, а та снова решит взять его в оборот. Вот только здравый смысл говорил, что связываться с бабкой Орихиме лишний раз было себе дороже. Орихиме-сан была очень докучливой опасной женщиной — при желании найдет управу на любого. Даже Аказе подходящий ошейник с поводком подберет. — Я пойду, — сквозь зубы процедил Аказа и грубо дернул ручку двери. Хитоми-сан мягко улыбнулась. А затем перевела уже строгий взгляд на внучку, что замешкалась у выхода. — Ты тоже иди, не стой столбом. Ужин я еще утром приготовила, видела уже, наверное. Поешь хорошо. И допоздна не сиди. Меня не жди. — Хорошо-хорошо, — Мей приобняла на прощание бабулю и быстро засобиралась на выход. Стоило ей открыть дверь, как в лицо ударила вечерняя прохлада. На улице уже почти стемнело, вот-вот должны были зажечься фонари. Мей, застегнула куртку и уже хотела было спуститься вниз по лестнице, как едва не навернулась на ровном месте, заслышав знакомый звонкий голос. — Мей-чан, а я тебя заждался! Представляешь, мы тут с Аказой решаем, кто же все-таки тебя проводит… Кажется, мы сейчас за тебя подеремся. За кого болеть будешь? Мей вздрогнула. За углом действительно показался Доума, перегородивший дорогу побелевшему Аказе. Мей не сразу решилась подойти. Она застыла на ступени, продумывая «пути отступления». Несмотря на холодный ветер, лицо мгновенно запылало румянцем. Что первым делом заметил и прыснувший Доума. — Вижу, ты меня совсем не ждала, да? А я вот решил тебе сделать сюрприз… Ты знаешь, я ненавижу больницы, но сегодня что-то я не удержался: помнишь, я обещал тебя кое с кем познакомить? — Доума стянул с плеча рюкзак и многозначительно похлопал по нему, а затем тут же погрустнел, бросил прожигающий взгляд на Аказу. — Извините, дорогие мои друзья, я совсем не хотел вам мешать. Что, Мей-чан, Аказа все-таки пришел тебя проводить домой? Или у вас сейчас намечается свидание? Мей-чан, ты стала такой скрытной букой!.. Могла бы со мной и поделиться, между прочим, я бы никому не рассказал. — Доума, я… — Мей запнулась, обеспокоенно взглянув на Аказу. У того уже от перенапряжения на правом виске вздулась вена. Нет не хватало еще, чтобы они действительно сейчас подрались у больницы. Мей понимала, что в случае чего разнять их точно не получится. — Пошел к черту, — прорычал Аказа, хватая Доуму за воротник и грубо встряхивая. Доума только ойкнул, поднял руки вверх. — Сдаюсь-сдаюсь, — притворно пролепетал он. — Давай не будем драться. Я не хочу портить своим друзьям романтический вечер. Это же у вас настоящее первое свидание. Мей в удивлении все не могла оторвать взгляда от Аказы. Почему он молчал? Если бы они сцепились в школе, Аказа бы уже давно приложил Доуму словесно и физически — поставил бы на место. Сейчас же на лице Аказы играл слишком уж разный спектр эмоций: от гнева до… растерянности? Мей не сразу осенило, почему Аказа колебался. — Аказа, ты такой стесняшка… О, Ками, вы с Мей-чан так подходите друг другу, я сейчас прямо растекусь в лужицу! — Прости, Доума, я и сама не знала, что сегодня меня придут проводить. Спасибо, Аказа, мне правда очень приятно. Аказа перевел тупой нечитаемый взгляд на Мей. Нахмурился. Что за бред она сейчас несла? Что значит «пришел проводить»? Но тут же, словно по чьему-то щелчку, лицо Аказы смягчилось — до него все дошло. В голубых глазах на мгновение вспыхнуло что-то похожее на благодарность. Аказа отпустил Доуму и подошел к Мей. — Ты с нами не идешь. — А я и не собирался, — деланно фыркнул Доума, скрестив руки на груди. — У меня, может, теперь другие планы появились. Может, я сейчас тоже на свидание пойду. Мей не стала вклиниваться в разговор и уточнять, один Доума пойдет сейчас куда-то на свидание или нет. Она на ватных ногах наконец подошла к Аказе еще ближе и пристально на него посмотрела. Аказа понял ее без слов. — Увидимся завтра в школе, Доума, — Мей натянуто улыбнулась, опуская взгляд на сжатую руку Аказы. — Буду ждать подробностей вашего свидания. Аказа, надеюсь, ты не позволишь себе лишнего, — подмигнул Доума, махнув рукой. Аказа между тем скривился, но снова смолчал. Вена у виска вздулась еще сильнее. Мей, неизвестно откуда набравшись смелости, сама взяла Аказу за руку, потянула в сторону. — Эх, пока-пока, Аказа, Мей-чан, — крикнул напоследок Доума и выжидающе уставился на решившую все-таки разминуться с ним парочку. Мей недолго думая завернула с Аказой за угол. Прошли они молча всего несколько метров. Первым остановился Аказа. — Что ты делаешь? — прошипел он. — Он еще не ушел. Он смотрит, ждет, — невозмутимо ответила Мей и сжала руку Аказы крепче. Аказа только скрипнул в неудовольствии зубами. Сейчас он чувствовал себя полным идиотом — он, что, правда убегал за ручку с девчонкой — убегал от Доумы? — Что ты делаешь, — повторно спросил Аказа будто сам себя. Мей решила ответить за него. — Ты же не хотел, чтобы Доума узнал, что в больницу ты ходишь на самом деле не ко мне, — осторожно пояснила она полушепотом. — Ты же не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о тебе… Больше, чем нужно. Глаза Аказы расширились. — А ты не тупая, — тихо бросил он. — А ты умеешь делать комплименты. — Ладно, пойдем, — теперь уже Аказа потянул за собой Мей, которая-таки решила притормозить на ровном месте, смущенно уставившись на Аказу. Она понимала, что он изначально не горел желанием ни провожать ее, ни играть этот спектакль. Пусть Мей сейчас и была совсем не против компании Аказы, навязываться ему ей хотелось в последнюю очередь. — Постой, тебе же необязательно… Давай дойдем до конца улицы, а дальше я уже сама. Доума за нами не пойдет — это точно. Мей нервно дрогнула — внезапно зажглись фонари, а улицу окатило тусклым теплым светом. — Я провожу тебя, — в напускной невозмутимости не раздумывая бросил Аказа и тут же зачем-то добавил. — Хитоми-сан же попросила. Мей кивнула, не сдержав понимающей улыбки. — Спасибо, — прошептала Мей, вдыхая вечерний холодный воздух. Впервые за долгое время ей дышалось легко и свободно.