Отрывок из сказки «Повелительница Пурги», родселендского писателя Ханоса ван Криостена Андреоса.
Королевство Агрилан, город Трендарат, близ Ущелья Мрака, на границе с Кодантийским Царством, восемнадцатые сутки месяца зимобора, вечер, 1313 год.
Кощей сидел в таверне, прихлёбывая эль. Напиток оказался так себе, хотя обычно здешняя выпивка являлась эталоном качества. То ли поставки в отдалённые регионы сократились на фоне всей этой суматохи с гражданской войной, то ли цены просто напросто взлетели настолько высоко, что хозяин таверны решил – лучше брать дешевле, да похуже, нежели дороже, но меньше и качественнее. В связке сии факторы также вполне могли стоять. Ведьмак оглядел место, горько улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. В былые годы сия таверна именовалась «Волчий вой», и здесь подавали весьма недурные кровяные колбаски с луком, зеленушкой и пареной репой. Было сие зим эдак сто назад, плюс-минус десять годков. И всё шло хорошо, покуда хозяин того чудного заведения не задолжал крупную сумму кодантийским разбойникам, которые и порубили бедолагу вместе с семьёй за неуплату, а таверну присвоили себе. Спустя какое-то время, в году тысяча двести тридцать пятом или четвёртом, таверну выкупил один зажиточный купец (из той породы торгашей, что спустя долгое время разъезда по различным царствам, решают остепениться и осесть в одном месте с семьёй и хозяйством). Так он обустроил сие место, что даже с люд с других селений стал стекаться в таверну, дабы насладиться лучшей выпивкой, приятной музыкой, да уютной обстановкой. Купец этот – которого к слову звали Тэрон – умер в тысяча двести сорок девятом, передав таверну своим уже совсем немолодым сыновьям – Годрику и Стеффану. Однако те не оценили подарка и уже через пять зим проиграли таверну, переименованную их отцом в «Хвост феи», в карты. Проиграли они её некоему Килиану. В те годы поговаривали, будто он пиратом был, хотя единственное, что роднило его с лихими морскими разбойниками – это любовь к качественному рому. Это его и погубило. Печень у бедняги не выдержала, так что таверна досталась его дочери Сильфи. Девкой она оказалась смышленой, а потому сумела вернуть таверне былое величие, переименовав сие питейное заведение в привычное всем «Будь как дома, путник». Ещё через пару-тройку зим она вышла замуж. Причём, ежели покопаться в родословной мужа её, Тансона, то выяснится то, что отцом ему приходился Годрик. Тот самый, который вместе с братом проиграл таверну отцу Сильфи. Забавно это было, но ни Сильфи, ни сам Тансон не ведали о сим невероятном совпадении. Так и осталась эта таверна в их семье, не изменяя ни традиции, которые здесь имелись, ни даже название. Потомок Сильфи и Тансона, названный Дароном, весьма неплохо справлялся с ролью хозяина. Даже в столь смутное время умудриться сохранить наплаву таверну не каждый сумеет. Из воспоминаний Кощея вывел Дарон, поставивший кружку с элем прямо ему под нос. – Вот, для вас специально из закромов достал, – подмигнул Дарон, улыбаясь во все зубы. Ну, как «во все». Два передних отсутствовали, с тех самых пор как два пьяных вдрызг рыцаря решили выяснить отношения и, в пылу не самой благородной рыцарской схватки на кулаках, случайно попали хозяину таверны по челюсти. С той поры Дарон принимает на работу более ответственных и сильных вышибал-охранников, нежели те, что имелись в тот злополучный вечер. Кощей отхлебнул прохладного напитка и остался доволен. – Вкус просто чудесный! Добротный эль, благодарю! – Да бросьте! Я ж вас знаю с самого детства! Вы, часом, не стрыгой какой? Молодо выглядите для своих-то годков! – Я часто нахожусь на севере и предпочитаю холод. Это и делает меня с виду столь молодым. Да и не такой уж я старый! Кощей потянулся было за деньгами, но Дарон помотал головой в знак отказа. – За мой счёт. Монеты не приму! Ведьмак только пожал плечами. Уговаривать он не станет. Выбор Дарона он, как-никак, уважал. Хорошим он мужиком всегда оставался. Даже сейчас не жалел кашу для беженцев из городов, охваченных людскими буйствами. Кощей достал из-под доспеха кулон. Открыл крышку. Пред очами его предстал портрет девушки, чудом переживший уже несколько столетий. Девица с каштановыми волосами и румяной кожей выглядела счастливой. Её глаза цвета смурного неба смотрели прямо на Кощея. Тоска нахлынула, сдавив грудь, словно лавина, но ведьмак взял себя в руки. Самый лучший боец из всех его подопытных уже был отправлен на устранение одной проблемы, с которой не справился отряд разбойников из банды Соловья. Чёртовы бараны! Ни на кого нельзя положиться в этом мире! Но Кощей не унывал. Совсем скоро Нель исполнит свою задачу, а экспериментальный воин – свою. И тогда до окончания первого этапа останется всего ничего! Ведьмак осушил кружку залпом. Всё-таки оставил несколько пиастров на стойке и побрёл в сторону убежища.***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, озеро Бай-онес, близ города Моэ́рдрас, девятнадцатая ночь месяца зимобора, 1313 год.
Мечислав достал меч из ножен и приготовился к бою. Из воды, не сводя с него глаз, вылезало чешуйчатое нечто с длинной шеей и здоровенным горбом на спине. Чудище, что местные прозвали «айдахар», во многом напоминал аспида, однако различий между этими чудищами имелось отнюдь не мало. Сие существо, в отличие от своего собрата ящера, проживало в воде, а не в скалистой местности. Потому и крыльев айдахар не имел. Лапы же его, весьма короткие, имели перепонки, и больше подходили именно для плавания. К тому же по размерам водное чудище почти в два раза превосходило аспида. Добрава укрылась в кустах, накапливая эссенцию. За Мечислава ей было тревожно. Да, он сам предложил побыть, своего рода, наживкой, но всё же сие являлось весьма опасной затеей. Хотя сам Мечислав, судя по всему, абсолютно не нервничал. За это Добрава одновременно любила и ненавидела своего напарника. Подле неё сидел Иоган – рыжебородый чаровник с обломанным ухом, который, вместе со своей напарницей также готовился напасть на айдахара. Напарница его, богатырша Гулзара, красавица с узкими глазами и желтоватой кожей, сидела в засаде с противоположной стороны от Добравы и Иогана, явно приготовив к бою найзу. Все варяги ждали удобного момента, дабы напасть на подлую тварь, пожравшую около десятка овец, двух собак и пастуха. Охотники ждали, когда Мечислав отведёт чудище подальше от воды.***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, близ города Моэ́рдрас, двадцатые сутки месяца зимобора, ранее утро, 1313 год.
Эйвар держался в седле довольно уверенно. По крайней мере, для человека, которого совсем недавно неплохо так отделали. Тело всё ещё побаливало, а в особенности горло, но сии неприятные моменты несильно мешали верховой езде. Подобного, к несчастью, нельзя было никак сказать о Виенне. Чаровница едва держала поводья, часто кашляла, и пару раз даже чуть не вывалилась из седла. Благо Эйвар успевал направить коня ближе к напарнице и поддержать её. Богатырь очень легко определял тот миг, когда Виенна начинала падать. Глаза её закатывались пуще, чем в тех ситуациях, когда Эйвар творил какую-нибудь хрень. Богатырь понимал, что по-хорошему им нужно было ехать на одной лошади, однако Виенна, вдруг став довольно упрямой даже перед лицом смерти, заявила, мол, сама справится. Сама так сама. Благо понемногу Виенна поправлялась. Лучезар, ехавший чуть позади, поил чаровницу отварами каждые два-три часа. Иногда её тошнило, однако эффект всё же имелся. Во всяком случае, она уже могла ехать верхом. Не бог весть как, но могла же! Зоря сидела на коне вместе с Эйваром, обхватив того сзади. Она, в отличие от варягов, не привыкла вставать спозаранку, а посему пыталась отоспаться за все дни, что её мучили похитители, а после них – ночные кошмары. «Доставьте её в Мирград» – пронеслись в голове воспоминания о вчерашних словах Любавы. – «Нам с Алексеем надобно в другую сторону. Изначально мы должны были ехать в Санторнас, на встречу с тамошними чародеями, дабы узнать некоторые вопросы касательно некоторых дел государственной важности. Но из-за Йормунганда сие пришлось отложить и, как мы поняли, не зря. Хотя всё это отняло у нас не меньше полутора седмиц пути. Так вот, с собой мы таскать её не можем, ибо сие отнимет что у нас, что у неё уйму времени. А потому займитесь этим вы. Довезите её до Моэ́рдраса, оттуда вместе с первым же обозом отправляйтесь в путь. Слышала я, тамо чудище завелось какое, а значится должны там и варяги быть. Коли с нечистью разберутся, возьмите их с собой для большей надёжности. Депешу я вам сейчас напишу, в двух экземплярах. Один из них отправьте из Моэ́рдраса соколом в Твердыню, а оттуда уж птица-гамаюн перенесёт депешу в мгновение ока прямиком в Мирград. Второй экземпляр сохраните у себя про запас. Только не забудьте вписать имена тех, кого заберёте с собой. Ваши я сейчас лучше сама впишу…» Эйвар чихнул, разглядывая просыпающееся небо. До Моэ́рдраса осталось ехать всего-то часа полтора в таком темпе. А там уж их ждала вновь тёплая постель, вкусная еда и, коли удача им улыбнётся, то удастся застать и тамошний праздник Наурыз. Золотые лучи осветили дорогу. Снега на пути почти не было, что даже удивляло слегка. Обычно в северных княжествах Кодантийского Царства снег лежал как минимум до середины цветня. Нынче же он почти весь иссяк под конец зимобора. Богатырь погрузился было в раздумья, да плюнул на это дело. Сперва довершить начатое, а уж потом думать о чём-то, что не зависит от людских действий. Ибо, как говаривал наставник Истислав: «Без отдыху размышлениями о вечном могут заниматься лишь мудрые философы, пьяницы или бездельники. Но зачастую всё это – есмь один человек».***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, лес с восточной стороны от Моэ́рдраса, двадцатые сутки месяца зимобора, утро, 1313 год.
Человек, или же точнее, то, что давным-давно являлось человеком, скакало на воистину крепком и сильном коне, имя которому Свадильфари, в сторону Моэ́рдраса. Доспехи цвета вороного крыла, усеянные едва заметно выгравированными рунами, смотрелись на некогда человеке весьма устрашающе. Иные издали могли подумать, будто это едет верхом какой-нибудь рыцарь, из того же Родселенда иль Агрилана. Да, на голову выше среднего мужчины, да и в плечах больше напоминал огра, нежели человека. Но ведь в латах же, значит рыцарь! И ехал сей «рыцарь», не думая ни о чём лишнем. Волновало его только задание, которое ему поручил великий Кощей. След от невероятной эссенции вёльвы чувствовался за тысячи вёрст, а потому найти пропавшую девицу не составляло труда. Необходимо было добраться до вёльвы, убить людей, что похитили собственность Кощея и забрать девчонку в пещеру в Ущелье Мрака. «Рыцарь», у коего в сущности даже имени не было (вернее, оно имелось, но уже как пятнадцать зим оно утратило ценность и совсем стёрлось из памяти), обладал лишь порядковым номером. Он – один-один-три дробь «Е». И он выполнит своё задание от начала и до конца. Ибо он сильнейший из всех, кого превратили в воина Чернобога. Так его обучили. И лишь так он, один-один-три дробь «Е», умел.***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, город Моэ́рдрас, двадцатый день месяца зимобора, 1313 год.
Чешуйчатая голова айдахара упала подле стойки, заляпав кровью весь пол. Мешок, в котором Мечислав тащил доказательство выполненного задания, судя по всему, не выдержал тяжести башки водного ящера. Все сидевшие в трактире тут же смолкли, с ужасом глядя на перепачканных в незнамо чьей крови и остатках внутренностей варягов. Заметив отсечённую голову чудовища, иные не сдержали съеденный только что обед и изрыгнули его обратно. Хозяин же заведения с ужасом заохал. – Карасса, тащи тряпку! О, охотники, посланные милостью богини Оий-гнэ! Свалили всё-таки вы ужасного айдахара! Да благословит вас Небо и Земля за вашу помощь! – И о вас пусть не забудет ваша богиня! – поклонился Мечислав, подняв отрубленную голову айдахара. – Не серчайте из-за пола только. Башка у супостата тяжёлая, вот мешок и порвался… – Ой, благословлённые, не берите в голову! Рад я, что чудище теперича у нас под боком не ошивается! Староста у себя, можете зайти к нему за платой! И от себя лично добавлю, что вам выпивка за мой счёт! В благодарность за ваш труд и в честь грядущего праздника Наурыза! Оставайтесь праздновать с нами! – С удовольствием останемся, – сказала Гулзара, убирая из волос ошмётки кишок. – Сие будет честью, благородный Айдар! – Вы хоть отмойтесь сперва, а то разит от вас за версту! – молвил до боли знакомый голос подле двери. В трактир вошли четверо. Рыжевласый мужчина в лёгком василисковом доспехе, сродни с теми, что носили Гулзара и Мечислав. На щеке его расположился средней уродливости, по мнению Мечислава, шрам. Меднокожая девушка, с трудом передвигавшаяся самостоятельно. Парень, с непослушными песочными локонами, перебиравший что-то в поясной сумке. И девчушка, зим шестнадцати. Она пряталась за спиной того, что со шрамом на щеке, с опаской оглядывая трактир. – Давно не видели, Мечиславушка! – крикнул рыжевласый, идя к давнему другу. – Эйвар! Чтоб тебя! – ответил Мечислав, заключив нежданного друга в объятия. – Не виделись с той пьянки, когда поздравляли Торольва с женитьбой! Гляжу, шрамом на морде обзавёлся! Рассказывай, як сие приключилось? И как ты нас нашёл? – Со шрамом долгая история, с этим чуть позже. А нашёл я вас очень просто. Сказал же, смердит от вас, как от нужника. По запаху и нашёл! Варяги кратко рассмеялись. – Как вы тут? Гляжу, айдахара зарубили! – Да. Сильная тварь. Едва вчетвером справились с ним. Помните Гулзару и Иогана? На год позже вас выпустились! – Припоминаю, – слабо улыбнулась меднокожая, присев за стойку. – Одни из лучших в своём выпуске, коли память не подводит меня. – Не подводит, дорогая Виенна, – хмыкнул Иоан. – Мы уже на звание выше вас! На иных созданий охотимся даже в одиночку! – Молодцы какие, – фыркнул Эйвар. – Много ль нового, Гулзара? Гулзара, взяла поданное ей хозяином трактира пиво и сделала несколько больших глотков. Громко отрыгнула. – Василиска недавно забили. Освежевали. Теперича имеется чешуя, чтоб доспехи подлатать. Вам, небось, тоже бы пригодилось. Можем одолжить. – Будем благодарны, но сейчас нам нужна ваша помощь. Придётся поехать с нами в Мирград. Варяги, ещё недавно бившиеся с айдахаром, с непониманием осмотрели Эйвара. – Ты из ума выжил? Нам уже задания назначили! – проговорил Иоан. – Некогда нам вам помогать! Эйвар, ожидавший такого ответа, без лишних слов достал депешу из сумки и протянул собратьям по гильдии. Мечислав первый прочёл её. За ним Добрава, Гулзара и уже в самом конце Иоан. Удивление читалось на их лицах также ясно, яко же новенькая книга для здравозрячего. – Подробности на празднике. Отошлите пока депешу с вашими приказами в Мирград, дабы вопросов не было. Эй, почтенный! Можно ль у вас тут купить две комнаты? – Разумеется, о варяг, благословлённый богиней судеб! – Превосходно! И ещё вопрос. Когда ближайший обоз? – Через два дня ровно, благословлённый. – Что ж, тем лучше. Хотя бы оправиться успеем! Виенна, Лучезар, Зоря, айда отдыхать! А с вами свидимся на Наурызе! Бывайте!***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, город Моэ́рдрас, двадцатые сутки месяца зимобора, вечер, 1313 год.
Благодатная свежесть окутала Эйвара, как только он вышел крыльцо трактира. Ему, по правде сказать, Лучезар наказал поспать, ибо последние ночи для них и без того прошли почти без сна, так ещё Эйвар спал меньше всех. В основном, из-за кошмаров. Причём по какой-то причине, никак он не мог запомнить сии ужасные сны. Ощущение было такое, словно виделось ему нечто очень важное, но вот память старательно отказывалась оставлять кошмары в своём хранилище. Гулзара, Мечислав, Иоан и Добрава утрясали кое-какие нюансы со старостой и отправляли срочную депешу (долго они, конечно, несмотря на всю срочность; бюрократия она и здесь бюрократия) в Мирград. Лучезар, Зоря и Виенна уже мирно дрыхли в своих комнатах, и Эйвару стоило бы брать пример со спящих друзей, но, пускай спать и хотелось, однако сомкнуть глаза и погрузиться в царство Морфея почему-то не получалось. – Не спится? – спросил мужичок в круглых очках и старом дублете у богатыря. Эйвар даже и не замечал его, пока тот не подал голос. – Есть такое. Неспокойно на душе, вот и решил проветриться. – Понимаю, сам так иной раз делаю. А что тревожит вас, милостисдарь? – продолжал расспросы незнакомец, покачиваясь в кресле-качалке. В руках он держал толстенную книгу и, кажется, что-то записывал. – Свои заморочки, етить их за ногу… не берите в голову. Незнакомец поправил очки и взъерошил торчащие русые волосы, иные из которых уже оказались седыми. Хотя выглядел он ненамного старше Эйвара. – Не хотите послушать балладу? – вдруг спросил мужчина, доставая из-за кресла лютню. Странно, Эйвар ведь даже не заметил, что там лежал инструмент. Похоже, сон всё-таки постепенно одолевал его. – Я не менестрель, скорее больше писатель, но чуть увлекаюсь музыкой всё же. Думаю, вам будет полезно это послушать. На то, чтобы начать изредка писать баллады вдохновила меня одна мастерицы, написавшая песнь про варягов и баюна. Кажется, написала она сие под впечатлением от тамошней охоты. «Неужто Каиса?» – пронеслась мысль в голове богатыря. – «Вот чертовка, всё же сочинила что-то… даже интересно будет послушать эту балладу лично от неё. Надеюсь, свидимся с нею ещё». – Етить, ну давай уж. Пой, писатель! Незнакомец закинул ногу на ногу, в очередной раз поправил непослушные волосы и аккуратным, хотя и слегка неумелым движением, положил пальцы на струны. Музыка, которую источала лютня, нельзя было назвать идеальной, но она умела по-своему заворожить. Эйвар присел на ещё одно кресло-качалку и начал слушать.Снежный вихрь в облаках, Смерть осталась лишь в глазах! И теперь земля дрожит. Дикий Гон уж не забыт! Гром гремит, вдали у гор, Всех настигнет злобный мор, Никого нам не спасти, Всех настигли уж почти! Посох сломан, меч разбит, Нет уж сил, поднять наш щит. Лишь нечисть грозно к нам идёт, Людям жизни не даёт! Альв ведёт их за собой, Ибо он король же их ночной! И на келпи мчится он, Направляя Дикий Гон! Всадников призрачных не сосчитать, Чудовищ здесь тоже целая рать! Волколаков множество и баюнов, Гон избавился от оков! Кровь растекается словно река, И топит земли материка! Гончие рвут всех напополам, Нет уж спасения славного нам! Сгинут все, сомнений нет, А когда настанет рассвет, Услышат всюду страшный вой, Дикий Гон окончил бой!
Лютню писатель отложил. И, по разумению Эйвара, для человека не связанного толком с миром музыки, получилось у него весьма недурно. Хотя, что в этом понимал простой богатырь? Ровным счётом, ничего. Песнь лучше оценила бы Виенна, но чаровнице лучше уж было поспать, а то её хронический недосып порой пугал Эйвара. – Довольно неплохо. Основано на легендах Родселенда, верно? – Как точно вы подметили. Как поняли? – Альв здесь предводитель Дикого Гона. Такая трактовка легенд о Гоне пошла именно оттуда. Мол, Альв ведёт за собой чудищ, унося в свою страну детей и убивая тех, кто путешествует по ночам. В Асгнире же легенда о Диком Гоне, иначе Дикой охотой называемой, повествует о некоем Боге, который ведёт за собой воинственных мужей и дев, собирая души павших воинов в свою армию. Писатель покачал головой. – Да, интересная интерпретация легенды. И для какого-нибудь произведения иль баллады тоже сгодится. Но на деле, раз на то пошло, ни то, ни другое, правдой не являются. Ибо Дикий Гон или Охота, кому как удобнее, есть не войско из низших богов, али чудовищ. – А что же тогда, по-вашему, есмь Дикий Гон? Мужчина открыл книгу. Сделал несколько заметок. И продолжил, не отрываясь от наполовину заполненной страницы: – Я бы назвал это определённым периодом времени. Срезом истории, в котором реки крови, порождённые нескончаемой враждой меж всеми вокруг, способны смыть с лица материка целые королевства и княжества. И уж точно Диким Гоном не назвать войска из богов, или чудищ, или людей. Но всё это может быть частью Дикой Охоты, её предвестием. Кто-нибудь, изучивший учения Альвов, дабы усилить свою магию, мог бы вполне собрать великое множество чудовищ под своей рукой. Иной Бог также сумел бы поднять свой народ на сражение. Да и люди вечно устраивают войны, с кем попало, а когда совсем не с кем – то друг с другом. И вот когда кровь от охоты всех на всех топит материк, а страдания выходят на запредельный уровень, тогда сие можно назвать Диким Гоном – предвестием Рагнарока. – Звучит довольно печально, – немного повременив проговорил Эйвар. – Нечто подобное по ощущениям происходит сейчас, начиная с конца прошлого года. Только войны королевств каких не хватает! – Это временно, – отмахнулся писатель, продолжая строчить что-то в книге. – В каком смысле «временно»? Писатель краем глаза осмотрел Эйвара и загадочно улыбнулся. – Ну, я к тому, что люди вечно устраиваются войны, так это вопрос времени. Ох, как же поздно! Засиделся я тут с вами, – мужчина спешно захлопнул книгу и убрал в заплечный мешок. – Мне пора. Дело в том, что я сейчас работаю сразу над несколькими рукописями и все герои, с которых я пишу живут в очень отдалённых местах. И вы даже не представляете в насколько отдалённых, милостисдарь. Например, мне довелось наблюдать за очень интересной желтоглазой девицей, что превозмогая через собственные страхи, постепенно становится чародейкой. Получается у неё неплохо, но уж больно она доверчива. Эх, не разбило бы ей это сердце в будущем… ладно, ещё увидимся, милостисдарь Эйвар! Мужчина спустился с крыльца, поглаживая свои пожитки и пристывая направился прочь. Богатырь помахал на прощание и вдруг прекратил. Затем резко встал, глядя в спину уходящему писателю. – Откуда вы ведаете моё имя? – Я много чего знаю, милостисдарь! Скажем так, я о вас много слышал. – Вы знаете моё имя, но я не припомню вашего. – Оно и не удивительно, я же не представился. Ох, хорошо что нет моих старших братьев и сестёр. Ох они бы отделали меня за дурное поведение! Зовите меня просто Писателем. Это будет моё имя здесь. И удачи со сном. Думаю, поспать вам сегодня наконец удастся! Писатель провёл пальцами по лютне и зашёл за трактир. Эйвар тут же сбежал с крыльца и направился в то же место, но всё, что он обнаружил – старый, яко же весь город, тупик. Абсолютно без всяких выходов.***
Город-государство Мирград, двадцатая ночь месяца зимобора, 1313 год.
Лайра лежала на столе и чувствовала ужасную боль. В этот момент девушка впервые настолько сильно завидовала мужчинам, ибо они не испытывали ничего и близко схожего с тем, что Лайра испытывала уже несколько часов. И, судя по перешёптываниям повитух, терпеть боль придётся ещё долго, ибо ребёнок, по неведомой причине, не желал появляться на этот свет. Винить его, разумеется, было не за что. Многие люди, знай они о всех ужасах, что происходят в мире, ещё в утробе, то предпочли бы остаться там. Свечи, освещавшие комнату, горели совершенно неестественным огнём. Усиленным магией. Непростой магией. Это чувствовал Мунин, стараясь смягчить влияние этой магической эссенции на окружение. Браслеты его с рунами слегка светились, пропуская сквозь себя магию. Чаровник разумел, что сия неописуемая сила исходит из чада, что находилось в утробе Лайры. Только вот откуда в ещё не родившемся ребёнке столь могучая магия… Хугин сидел у входа в комнату, на всякий случай положив руки на рукояти фальшионов. Все были как на иголках. Лайра мучилась от боли. Мунин боролся с влиянием эссенции. Хугин охранял. Повитухи и приглашённый лекарь-чародей старались понять, отчего роды так затянулись. Лайра закричала на весь замок, при этом матерясь так, что иной тюремщик некоторых слов сказать побоится. Девушка схватилась за край стола и доски от её железной хватки, право слово, чуть не треснули. Она кричала. И крик её был столь сильным, что иные поговаривали, будто слышали его даже в другой секции замка…***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, город Моэ́рдрас, двадцатая ночь месяца зимобора, 1313 год.
Эйвар вскочил с кровати. Стояла глубокая ночь. Не видно ни зги. Богатырь тяжело дышал. Впервые за последнее время он помнил свой сон. Но к чему он? Лайра рожала. Неописуемо сильная эссенция витала в воздухе. Что же сие было? Просто игра воображения? Или же нечто большее…***
Один-один-три дробь «Е» подгонял Свадильфари. «Рыцарь» и его верный конь поспали три часа. Непозволительная роскошь. Необходимо было скакать дальше, пока похитители не ушли далеко. Ежели те, кто выкрали вёльву будут оставаться на одном месте и дальше, то ещё чуть менее суток и один-один-три дробь «Е» доберётся до них. И уж тогда он донесёт до них послание Кощеево.***
Кодантийское царство, княжество Ирдерес, город Моэ́рдрас, двадцать первые сутки месяца зимобора, вечер, 1313 год.
Наурыз. Праздник весны и перерождения. Время, когда природа оживает после хладной зимней поры. Обновление, что несёт за собой сие празднество видно повсюду. Наурыз, иль по-простому, весеннее равноденствие, показывает равенство добра и зла в эту пору. Хотя, конечно, после Наурыза день становится длиннее ночи, являя миру победу света над тьмой. Так что весеннее равноденствие, в сущности своей, есмь последний день года, когда зло находится с добром на равных. Главную площадь приготовили ещё со вчерашнего вечера. Столы, выстроенные длинными рядами, ломились от столь огромного количества яств. Главным блюдом здесь был суп, изготовленный из семи ингредиентов! Злаки, соль, вода, молоко, масло, мука и, само собой, мясо. Какой же праздник и без мяса? Суп, бережно приготовленный лучшими кухарками города, издавал невероятно манящий аромат. Говорят, блюдо сие приносило людям счастье и позволяло приобщиться к природе. Единиться с ней. Равно как и основной напиток – кум-ыйс. Вообще, Наурыз являлся основным праздников Харан-нойрского ханства, и в Кодантии особо известен он никогда не был. Разве что его аналог – Со́рока. Также являющийся праздником равноденствия. Однако в княжестве Ирдерес, из-за близкой границы с Харан-нойром, проживало не малое количество представителей народа этого ханства – харан-нойровцев. И в Моэрдрасе их жило больше всего. Оттого и праздновал весь город такие праздники. Варяги сидели вместе со всеми, мирно выпивая и вкушая яства. На праздник не пришли лишь Лучезар и Зоря, оставшиеся отдыхать в трактире. Виенна сидела подле Эйвара, запивая еду, в основном, данным кудесником эликсиром. Алкоголь ей нынче не дозволено было пить. Эйвар и остальные варяги также не налегали. Мало ли, случится что, а они захмелевшие. С учётом последних событий надо быть постоянно начеку. – Так значит, эта девка что-то вроде гигантского хранилища мощной эссенции, верно? – спросил Иоан, доедая вторую тарелку супа. – Верно, – кивнула Виенна. – Любава поведала, что взяла у неё кучу эссенции, но это всё равно, что поверхность оцарапать. В девочке столько силы, что непонятно, как она вообще ещё не сожгла себя изнутри. – И неужто она может использовать свою мощь? – поинтересовалась Любава, налив себе красного вина. И где только она его достала?! Здесь ведь его не продавали. Неужто она с собой его пронесла?... Праздновался Наурыз в самом разгаре. Люд пел песни и танцевал в традиционных костюмах Харан-нойра. Женщины в основном носили косетек – лёгкое платье, украшенное оборками и узорами на рукавах и снизу. Поверх же праздничного платья младые девы надевали вышитый золотыми нитками распашной камзол. Иные надевали камзолы с длинными рукавами, а иные – с короткими. – Судя по всему, самостоятельно являть силу она не может. Будто стоит какое-то ограничение. Посему, использовать её эссенцию можно лишь извне. Мы проверили. – Ох, Виенна, быть может ты плохо проверила? – не унимался Иоан. – Давай я перепроверю, на всякий случай. – Иоан, захлопни варежку, пока в зуб не получил, – фыркнул Эйвар, положив на тарелку немного зажаренной конины. – Только и можешь, что силой решать всё, сосунок. – Ах ты мерзкий жопомордый уё… – Спокойнее, Эйвар, – Виенна положила руку на плечо напарника. – Не стоит тратить слова на этого высокомерного третьесортного чаровника. – Третьесортного?! Иоан чуть было не подпрыгнул с места, но Гулзара, схватившая его за воротник, одним сильным рывком посадила его обратно. – Так, успокоились, немедленно! Иоан, хватит уже задирать их! И вам хватит! Лучше поведайте, откуда в этой девке такая мощь? – Поддерживаю, – кивнула Добрава, попивая вино. – Незачем ссориться. Мы ведь на одной стороне все, верно Мечислав? Мечислав кротко кивнул. К варягам подошёл мужчина, облачённый в шапан. Он поставил подле охотников кувшин с кум-ыйсом, поклонился, пожелав счастья во имя богини Оий-гнэ, после чего развернулся и ушёл. – Понятия не имеем, – пробурчал рыжеволосый богатырь, наливая кум-ыйс пиалу. – Но Зоря что-то говорила про то, что её держали у Великого Дуба. Возможно, её специально наполняли эссенцией тех мест. Но для чего… этого нам, пока что, не узнать. – Звучит сложно, – подытожила Добрава. – И весьма запутанно. Ох, и долго же с этим будут главы гильдии разбираться. Народ голосил всё громче и громче. Песни, звонко распеваемые прекрасными девами, звучали на весь город. – Может присоединимся к песнопениям, Виенна? – спросила Гулзара, поднимаясь из-за стола. Хмель всё-таки чуть ударил в голову и богатырша слегка пошатнулась. – Помнится мне, в детстве ты частенько пела. Виенна грустно покачала головой. – Давно я уже не пела. Настроения нет на это. И пожалуй, лучше мне пойти прилечь. Что-то я устала… – Я провожу, – тут же сказал Эйвар, поднявшись из-за стола. – Эйвар, я лишь чуть уставшая, а не беспомощная. – И? Ты в таком состоянии, что вот-вот грохнешься. Не спорь и дай в коем-то веке заботу проявить. Улыбка, совсем мимолётная, красила лицо Виенны. – Ладно. Только не веди себя так, будто я и на ногах стоять не могу. С этими словами Виенна переступила через лавку и, споткнувшись о камень, чуть не упала лицом в земли, но вовремя успела вернуть равновесие. – О, да, я постараюсь. Только похоже будет трудно это сделать. – Да иди ты. Они неспешно двинулись вдоль улицы, перекидываясь колкостями. Гулзара и Добрава, сидевшие друг подле друга, чокнулись сосудами и осушили их в два глотка. – Я одна надеюсь, что эти два валенка сойдутся в будущем? – задалась вопросом богатырша. – Как думаешь, сие вообще случится? – Поживём-увидим, подруга. Поживём-увидим.***
Под покровом вечерней темноты, к стенам Моэрдраса подбирался один-один-три дробь «Е». В такое время он был гораздо менее заметен из-за своего доспеха цвета гагата. Дланью, облачённой в такую же чёрную перчатку, он тронул частокол, на котором в миг вспыхнули руны, реагируя на кровь чудища, что текла по его венам. И на сердце, когда-то человеческое, но теперь единённое с сердцем иниестого огра. Меч-бастард уже лежал в деснице тёмного «рыцаря». Свадильфари стоял позади, тревожно разрывая землю копытами. Острие вошло в древесину, яко же нож в масло. По стене неторопливо начали расползаться хладные ледяные узоры, перекрывающие руны. Защита слабела. Медленно, но верно. Повезло воину Кощея, что обережные знаки здесь нанесли не самые сильные, а такие, на каковые хватило у града златых дукатов. А вот от горожан наоборот, удача отвернулась. – Свадильфари! – позвал низким гулким гласом один-один-три дробь «Е» своего коня. Ежели бы у воина имелось хоть какое-то чувство юмора, то он бы не удержался от смеха. Имя – одна из самых священных отметин, но у него, человека (пускай уже и частично), этой отметины не было. Тогда как у коня, который, по сути своей являлся таким же как один-один-три дробь «Е», оно имелось. Свадильфари ещё при рождении прошёл обряд «Улучшения». В его тело влили кровь келпи – речного чудовища, схожего внешне с конями. Оттого Свадильфари и мог выдержать вес столь могучего воина. Воистину, забавно это было. Или же печально, из-за того, что его именем обделили, а какую-то скотину нет. Всё зависело от точки зрения. Но один-один-три дробь «Е» забыл, что такое веселье и грусть. А оттого и всё это не казалось ему забавным или печальным. Конь откликнулся на зов, посмотрев в глаза хозяина. Не животные глаза смотрели на воина. Свадильфари, словно, обладал своим, весьма острым умом, но не мог сие явить, ибо боги не дали ему способность выражать мысли словами. – Пробегись по округе. Собери нечисть. Полуночниц, мавок, лесавок, болотниц, анчуток. Всех. И веди сюда. Никто не должен выжить. Свадильфари кивнул. И тут же помчался по полям в лес. Иные путники, отважившиеся путешествовать той ночью, говаривали, будто слышали, как цокот копыт обращался в гром. Иным же удалось увидеть одинокую демоническую лошадь, за которой постепенно увязывалась разная нечисть, словно в древних легендах о Диком Гоне.***
Зоря сидела на кровати, глядя на зажженные на прикроватном столике, лучины в специальной подставке, сродни подсвечнику. Лучезар же сидел на табурете, сложив ногу на ногу. В левой руке он держал бересту, а в деснице – уголёк для письма. Кудесник долго что-то черкал, потом смотрел на Зорю и вновь черкал. Звуки празднования доносились с главной площади достаточно отчётливо. Быть может, когда их приглашали, всё же стоило пойти? Отвлечься от тех ужасов, что довелось испытать за всё это время? Зоря так не умела. И не понимала, как варяги, что привезли её сюда, могли вот так просто собраться и пойти веселиться, словно ничего не произошло. Будто никого не травили столь сильно, что отогнать смерть получилось лишь чудом, не иначе! Зоря вспоминала праздник Бельтайн, который она, вместе с мамой и тётей праздновала первого числа травеня. В Серолесье сей праздник особо не праздновали, однако семья Зори с давних времён чтила это время и считала день Бельтайна невероятно важным. Матушка с тётушкой водили маленькую Зорю на самый высокий в тех местах холм, разжигали костёр и прыгали через него. Водили хороводы и распивали квас. Девушка грустно улыбнулась. Светлое было время. В какой же момент жизнь их свернула не туда? Одно ли какое событие перечеркнуло жизнь их семьи, или же череда злосчастных решений привела к злому року? Теперича, сие никто не сумеет разузнать. Ни в этой жизни, ни в следующей. – Готово! – вдруг заголосил Лучезар, выведя Зорю из размышлений. Кудесник чуть ли не спрыгнул с табурета и скорыми шагами добрёл до девушки. – Вот, дарю. Только хватит уже сидеть с кислой мордой лица. Зоря приняла из рук Лучезара бересту и развернула её. Изумление накрыло её с головой. На бересте была изображена она. Практически точь-в-точь. Всё, от неопрятных спутанных волос, до грустной улыбки и взгляда в свет лучин, находилось на бересте, изображённое простым письменным угольком. Да, рисунок не был идеальным, но любой хоть сколько-нибудь смыслящий человек сразу уразумел бы, что человека в детстве стоило отдать в обучение художнику, нежели в варяжскую школу. – Благодарю, сударь кудесник! Как красиво… неужто это я? – Ты-ты, девица-красавица. Назовём рисунок, скажем, «Грусть, скрытая во пламени»? Иль нет. Я не мастак давать имена своим калякам. – Разве ж это каляка? – диву далась Зоря со слов Лучезара. – Это прелестный рисунок! Вам надобно было стать знаменитым художников, а не варягом! – Может и стоило, но выбора другого кроме как стать варягом у меня не было. – Почему же? Любопытство, словно проснувшийся от спячки медведь, желало пищи. И пищей, в данном случае, выступала история, которую мог рассказать кудесник. – Знаешь ли ты, кто становится варягами? – спросил Лучезар, уставившись в горящие лучины. Зоря пожала плечами. – В основном, это дети родов, что давным-давно поклялись оберегать материк и присягнули в верности первым трём варягам. Таких детей чуть ли не с младенчества готовили к тому, что они отправятся в варяжскую школу, а после этого – будут сражаться с чудовищами. Таковой, к примеру, является Виенна. Она с детства знала, куда пойдёт и, пускай немного, но ей дали нужные знания. А есть такие как я и Эйвар. Дети, лишившиеся родных по тем или иным причинам, попавшие после этого в Мирградский приют. Оттуда есмь три пути. Первый – перетерпеть все издевательства воспитателей, выучиться грамоте и идти в вольные крестьяне на какие-нибудь осваемые территории. Второй – пойти в регулярную армию Мирграда. Это уже получше. В основном солдаты Мирграда занимаются тем, что пьют раз в три дня, да изредка делают обходы. Ибо нужны они на случай, ежели какое-нибудь царство иль королевство объявит войну. Но разумеется, такое вряд ли произойдёт. Но стоит отдать нашим воякам должное. Они действительно в случае чего могут встать на защиту города и даже с чудищами сразиться. Правда, лишь толпой, да и то много поляжет, но всё же! Зоря не перебивала. – Но есмь и третий вариант. Коли есть в тебе хоть малая способность к магии – тебя заберут в варяжскую школу. И вот там уже наступает действительно сложно. Вся армейская подготовка – ничто по сравнению с тем, через что проходят там. А ведь тамошние наставники говаривают, что в стародавние времена детей могли оставить со стилетами против матёрых чудищ и, мол, кто выживет – тот и варяг. Дикость! Но и сейчас всё равно достаточно жестокости. Такие дети как мы зачастую прерывают свою жизнь… самостоятельно, как бы это прискорбно не звучало. Со мной училась девочка, тоже с приюта. Она вскрыла вены сразу после распределения по ветвям гильдии. Её назначили в ветвь богатырей. А ведь она желала стать танцовщицей… Лучезар выдохнул и тихо чертыхнулся. – Потому-то я и не стал художником, Зоря. У всех имеются свои мечты, но этому миру плевать на них. Виенна, как я уразумел, неплохо поёт и быть может, в какой другой жизни, она стала бы неплохим менестрелем, распевающим о тяготах крестьянской жизни в хороших трактирах и корчмах. Эйвар же готовит просто восхитительно! Ну, в этом ты и сама убедилась, пока странствовала с нами. К тому же, имеется у него предпринимательская жилка. И вполне возможно, жизнь его могла сложиться в этом русле. Был бы хозяином харчевни. Могло бы случиться и так, что именно там бы и выступала Виенна, став ему доброй подругой иль верной женой. Я бы, ежели Боги отнеслись ко мне более благосклонно, стал бы рисовать портреты князей... но этого никогда не произойдёт. Ибо как я уже тебе сказал, жизни плевать на мечты. А теперича, после столь невесёлого рассказа, лучше постарайся уснуть. Завтра двинемся в Мирград и вновь придётся седмица две с половиной дремать в дороге. – Хорошо. Значит, вы с Эйваром и Виенной давно знакомы, раз про них столько знаете? Кудесник покачал головой в знак отрицания. – Нет. И, опережая твой вопрос, Эйвара я в приюте не видел. Про их таланты я узнал в нашем коротком совместном пути. Виенна тихонько напевала во сне, пока мы ехали до Яровицного. Проснулся, а Эйвар сидит и слушает, чуть улыбаясь. Попросил не говорить Виенне, что мы знаем. Кулинарные способности Эйвара не заметит лишь человек, не чувствующий вкусов. Воистину страшно будет, ежели где появится хворь, из-за которой нельзя будет ощутить вкус яств! Что касается их прошлого... это видно по глазам. Каждый из варягов испытал свою боль, которую иной раз можно увидеть в глазах. Не зря же молва ходит, что глаза есмь зеркало души. Именно по очам можно заглянуть в сердце человека иль даже животины какой. А теперь точно всё. Спать и точка! Девушка кинула. Однако глаз сомкнуть не получилось ещё долго. Пока не прогорели лучины.***
Иоан и Добрава насторожились. Люд продолжал забаву, но нечто незримое мешало чаровникам веселиться со всеми. Сие заметили богатыри, которые перестали пить и также навострили уши, пускай и не совсем понимая причину. Так продлилось с минуту. Что Добрава, что Иоан уже решили, будто чувства подвели их, но не тут то было. В дальнем конце площади раздался истошный крик. Затем ещё один, но уже с прямо противоположной стороны. А следом раздался невероятно противный визг с конца города. Полуночница ворвалась в деревню! Варяги спрыгнули со своих мест, приготовившись к бою. Нет, полуночница сама по себе их вовсе не пугала. Больше их заботил тот факт, что Навье отродье попало в окружённый обережными рунами город! Вдруг совсем неподалёку от варягов послышался хруст костей. Лесавка, тоже невесть как проникшая за городской частокол вырвала голову несчастного мужчины, в невезенье своём оказавшегося на пути у чудища. Вся её кожа травянистого цвета оказалась перепачкана кровью бедняги. Короткие когти, больше напоминавшие заострённые деревянные колышки, разломили оторванный от тела череп, являя наружу содержимое в виде каши из мозгов и крови. Найза Гулзары, окутанная пламенным покровом, пронзило сердце мелкого злобного лесного чудища насквозь, моментально умертвив его. Но на место лесавки тотчас же пришли кикиморы и мавки. Даже несколько утопцев каким-то неведомым образом очутились в самом центре Моэрдраса. На площади собрался практически весь город. Оттого неудивительным стало то, что сразу чудищ никто и не заметил. Разумели варяги и то, что нечисть будет идти туда, где много народа. Теперича варяги осознали причину своего беспокойства. Защитные руны пали! И отныне весь Моэрдрас выглядел, яко же одинокая овечка, потерявшая могучего волкодава охранявшего её от ненасытных волков, которые теперь бросались на свою добычу с удвоенной силой. Засвистели меч и копьё. Полетели в разные стороны заклинания. Нужно было защитить город во что бы то ни стало! Даже ежели все они здесь полягут!***
Эйвар уложил Виенну спать, после чего вышел в коридор, вместе с Лучезаром. Время близилось к ночи, а потому богатырь с кудесником тоже вскоре планировали пойти в комнату, в объятия кроватей, под ласки одеял и нежность подушек. Да уж, не хотелось снова проводить в дороге две с лишним седмицы, не имея ни добротного места для ночлега, ни даже обустроенного нужника. А потому ночевать им придётся на сложенных ветках и плащах, а по нужде бегать в кусты. – Рановато вы с праздника ушли, – прошептал Лучезар, прикрывая за собой дверь как можно тише. – Я думал, вы подольше останетесь. – Виенне плохо стало, – молвил Эйвар также тихо. – Пришлось провожать. – У неё простое переутомление, на фоне восстановления. Следов яда в ней более нет, а потому с ней всё в пределах нормы. Просто ей сейчас стоит побольше снадобий пить, да стараться не перенапрягаться. Всё-таки, бо́льшая часть её эссенции уходит на самовосстановление. Так что не паникуй и не переживай слишком сильно за неё. Эйвар фыркнул. – Я и не паникую! Просто она же мой напарник и подруга. Мало того, что от неё зависит моя жизнь, так ещё мы, как-никак, сдружились. – Как же это напоминает твои отговорки в духе «мне важны лишь монеты, бла-бла-бла». – Чего? – Ничего. Дурак говорю ты. – Етить твою мышь. Да на что ты намекаешь? Лучезар отмахнулся. Теперича он понимал, почему девушки говорят, что парни не понимают намёков. То ли склад ума другой у мужчин, то ли притворяются они, то ли просто дураки. Хотя иной раз, всё сие работает в связке. – Слушай, – решил кудесник перевести тему, раз уж Эйвар не желал хоть чуть-чуть пошевелить мозгами. – А когда в трактир брели, ничего странного не заметили? – Нет вроде. Разве что в одном переулке какая-то молодая парочка творила всякие непотребства. Но это скорее в порядке вещей в их возрасте. А почто спрашиваешь? – Да просто ощущение странное. Словно неправильно что-то. Да и гром вдали грохотал такой лютый, будто Дикий Гон по небу проскакал. – Етить… частенько я в последнее время слышу о Диком Гоне. Давеча писатель один, увлекающийся изредка составлением балладами, пропел мне одно из таких своих творений. Весьма недурно, хотя и не дотягивает до мастерства прожжённых бардов. И вот в балладе сей рассказывалось о Диком Гоне, что затопит материк в крови. Интересные у этого писателя были размышления, скажу я тебе. Да и говор слегка странный… Снаружи трактира послышался визг, спутать который нельзя было ни с чем. Полуночница! Причём совсем близко. – Какого хера, етить вас в три прогиба?! – прошипел Эйвар. Вдруг внизу подле лестницы послышался кроткий выкрик, тут же прерванный. Затем раздался глухой удар, подобный тому, когда полный мешок бросают на деревянный пол. Звуки тяжёлых шагов донеслись до ушей насторожившихся варягов тотчас же. Богатырь определил, что тот (или «то»?), кто поднимался на второй этаж, имел не малый вес. Сродни с огром каким, пускай и хиленьким. – Буди Виенну с Зорёй, бегом! Лучезара долго уговаривать не пришлось. Кудесник рысью влетел в комнату, пока Эйвар доставал меч. Вода пролилась на клинок. Заклинание было произнесено. Руны на оружии переливались синеватым светом. Богатырь выжидал. Наконец неизвестный показался. Им оказался некто, облачённый в подобие рыцарского доспеха, очерченного неизвестными Эйвару символами. Чёрная броня незваного гостя в иных местах была потёрта, а нагрудник слегка заиндевел. В левой руке эта более тёмная версия привычного рыцаря, которая, к слову, возвышалась на сажень от земли, держала голову Айдара. А из оружия в деснице расположился меч-бастард. – Ты кто такой, етить тебя налево? – первым заговорил Эйвар, крутанув меч. Ритуал перед боем нарушать не хотелось. Вот не крутанул богатырь оружие заблаговременно до схватки с Йормунгандом и что? Чуть не помер. – Тот, кто заберёт украденную вами вёльву обратно. Грубый металлический голос резанул уши. «Неужто он про Зорю…» – смекнул Эйвар. – Мы её спасли от разбойников, которые, судя по всему, везли её тебе иль твоим знакомым. Не поведаешь, на кой ляд вам молодая девка с опаснейшим количеством первородной эссенции внутри? Но ответа не последовало. Чёрный рыцарь бросил голову хозяина трактира (уже бывшего) под ноги богатыря. Руны на доспехе замерцали и из левой длани начал исходить ледяной пар, а перчатка, надетая на руку, обледенела. – Верни её, и тогда я подарю тебе скорую смерть. – Помирать я не планирую, – ответил Эйвар, приготовившись к очередной битве. – Гордыня погубит тебя. – А тебя погубит меч! Вдали громыхнуло так, что иные деревья и дома затряслись. И не осталось в тот момент ни у кого сомнений ни Моэрдрасе, ни где либо ещё. Небеса разверзлись и земля затрещала по швам. Настал час расплаты, от которого не скрыться ни одной живой душе. Пора́ боли и страха. Настало время Дикого Гона!