Вступление к книге «Кощей: историческая личность или былинный персонаж?», за авторством Михаила из Триелья. Год выпуска первого тиража 1301 год.
Кодантийское царство, княжество Благодворское, третий день месяца просинеца, храм бога Бальдра, 1313 год.
Горислава опустилась на колени напротив статуи Бальдра, пожертвованной храму местным князем. В высоту изваяние бога весны, покровительствовавшего славным воинам, было чуть больше человеческого роста. Неизвестный скульптор изобразил величественное божество как длинноволосого юношу с одновременно невинным и жестоким лицом. Облачил его автор в тяжёлые доспехи, а в руках у статуи находился сияющий меч. Как мать-настоятельница, Горислава раз в месяц обязана была в одиночку, без святых сестёр, проделывать вечерний поклон во славу Бальдра, чем она, собственно, и занималась. Уже долгих семь зим эта высокая, статная женщина стойко выносила все тяготы храмовой жизни в качестве настоятельницы. Вот уже и появлялись седые волосы средь густых каштановых прядей, да и на некогда гладкой коже стали потихоньку появляться морщины. Нет, старой её назвать никак было нельзя, ибо в красоте она могла дать фору многим. Однако не горел уже тот огонёк в глазах. Вместе с Гориславой в главном зале храма находилось ещё несколько человек. На ближайших к статуе лавках сидели двое путников, парень и девушка. Дева была облачена в одёжу словно бы из чешуи какого-то чудовища, а паренёк в белые одеяния с вышитыми рунными знаками. Они молились пресвятому Бальдру, прося его обезопасить их во время следующего задания. Настоятельница сразу признала в них варягов и, разумеется, нисколько не удивилась. Гильдия охотников на нечисть всегда особенно почитала двух высших существ. Бога Бальдра, считая что тот покровительствует в войне против тёмных сил, а также духа зимы и смерти – Морену. Вечную противницу весеннего бога, считая её самой справедливой из всех, ибо пред ней все равны, будь то знать или крестьяне. И лишь она решает, исходя из поступков при жизни, попадёт ли человек в мир вечного хлада и стужи, в объятья вечных мук, либо же в чертоги Альфёдра, где круглый год пьют мёд и без забот проводят время. За варягами, через одну лавку сидел незнакомец, укутанный в лёгкий походный плащ. Это малость насторожило Гориславу, ибо плащ был слишком тонкий, даже, можно сказать, летний. Носить его во время таких заморозков не самое мудрое решение. Но странник, даже когда только-только зашёл под крышу святой обители, не выглядел промёрзшим. Не трясся от стужи, не растирал руки, в попытке согреть их. Ничего. Просто-напросто вошёл и сел на лавку. – Славно тут у вас, – подал внезапно голос незнакомец, откинув капюшон с головы так, что теперь все могли разглядеть его лицо. Выглядел мужчина невероятно бледно, совсем как труп, недавно восставший из могилы. Невероятно худой и жилистый, с неряшливыми седыми волосами, он сидел в дорожном плаще и старых заиндевелых доспехах сине-чёрного цвета. В глазах его читалась безмерная усталость, словно бы он являлся почтенным старцем, повидавшим за свою жизнь много чего. Причём по большей части, плохого. Хотя на вид ему было не больше тридцати зим (конечно, ежели не брать в расчёт седые волосы). – Бывал я тут давеча в храме Бальдра на востоке Кодантии. В городке Триагрон. Там мне понравилось меньше. Тут более уютно. Горислава поклонилась незнакомцу. – Благодарствую, добрый мо́лодец. Свет могучего Бальдра наполнил сей храм теплом. Позволь спросить, ты тоже служишь Ему? Мужчина косо глянул на настоятельницу, однако, быстро взял себя в руки, слегка улыбнувшись ей. – Прошу простить меня. Последователем сего бога я не являюсь. – Неужто? А к какому богу душа тогда лежит, коли не секрет? – Не серчайте, но мне претят все известные боги. Каждого из них я на дух не переношу. Подобный ответ, мягко говоря, ошеломил Гориславу. Люди, не почитающие богов, явно не станут расхаживать по святилищам. Разве что, полюбоваться архитектурой строений, возведённых в честь повелителей мира Прави. Однако на ценителя кодантийского зодчества незнакомец явно не походил. – Ну раз так, почто же вы тогда решили посетить наш храм? – Мне интересно, что скажете про своих обожаемых богов Вы, их верные последователи. Почему вы стали поклоняться своему богу? По какой причине вы вообще выбрали именно его, а не другое божество из всего их многообразия? Чем таким вас привлёк тот же самый Бальдр? Стали восхвалить его из-за родителей, с детства приучавших вас к восхвалению повелителя весны? Али иные причины имелись? Вот потому и прихожу в разные храмы. Спрашиваю у храмовых дев и мужей об этом. И от вас, в том числе, желаю узнать ответы на сии вопросы. Так не поведаете ли мне? Какова причина вашего поклонения Бальдру? Вопрос оказался для Гориславы, как это ни странно, весьма ожидаемым. За всё то время, пока она находилась на пути служения богу весны, прихожане нередко вопрошали её о том же. В основном те, кто начинал терять веру и был на распутье жизни. И разумеется, она уже знала, как ответить. – Как-то раз, в тёплый весенний денёк, в корчму моих добросердечных родителей, забрёл один бродяга. За тарелку щей и чарку прохладного кваса он расплатился, опустошив полностью свою мошну. Мне тогда зим тринадцать стукнуло. Бойкая я была, и любопытная до ужаса. А бродяга тот выглядел, ну прямо как путешественник из дальних краёв! Мне тогда стало интересно, сколь много он знает. Подсела я к тому бродяге и давай расспрашивать его, чего он ведает, может ли рассказать какую-нибудь интересную балладу. – Горислава посмотрела на статую Бальдра, сделав небольшую паузу. – А этот мужчина сказал, что у него есть для меня одна история, которой уже много сотен лет. Про Бальдра и Кощея. – Эта легенда мне знакома, – с усмешкой проговорил беловолосый. – Но мне интересно, в какой интерпретации её поведали вам. Мать-настоятельница взяла одну из двенадцати свеч, горевших подле статуи и продолжила свой сказ: – Давным-давно, когда Тёмные Боги ещё не расстались со свободой, жили-были два брата. Не по крови, но по духу. Добрый и светлоликий Бальдр. И смурной, но мудрый Кощей. Развитые не по годам и невероятно талантливые, каждый в своей стезе. Бальдр командовал дружиной и о силушке его ходили легенды. Говаривали мол, он один стоил десяти мужей, и мог в одиночку справиться с медведем, даже не имея при себе меча, али другого оружия, кроме кулаков своих. Кощей же мог похвастаться недюжинным умом. Даже вроде как все удачные набеги дружины Бальдра спланировал никто иной как Кощей, который и сам ходил время от времени вместе с любимым братом в военные походы. И всё у них было замечательно, пока Кощей не увлёкся тёмной магией оживления мёртвых - некромантией. Многие думали, что он хотел при помощи армии ходячих трупов и захватить ныне канувшее в Лету княжество Старобережное. Тогда-то Бальдр и решился на свой последний подвиг в человеческом обличии. Он силой попытался остановить брата, но тот наложил заклятие на их родной город, отчего Бальдр чуть было не погиб, коли не смиловались бы над ним небеса. Отец Небо, могучий Альфёдр склонился над павшим воином. Вселил в него бессмертие, одарил божественной силой, да вручил ему меч сияющий, дабы тьму разрубать. А Кощея поглотила нечестивая сторона мира Нави. Морена вселила в некогда благородного юношу тьму и дала обещание не забирать того в мир мёртвых. И с тех пор оба они, некогда называвшие друг друга братьями, враждуют и по сей день. И ни один из них не может умереть с тех пор. Горислава умолкла. Глядя на статую весеннего бога, она представляла всю эту историю в деталях. Как благородный дружинник, рискуя собой, идёт в бой против брата, ставшего извечным врагом. – Баллада о величайшем герое, который ради всеобщего блага пытался остановить родственного по духу товарища. И ставший за свою храбрость богом. Разве это не прекрасно? После этого я и стала читать всё про Бальдра Весеннего, а также о его бессмертном враге. – Бессмертном?! Ну что ж вы, матушка-настоятельница, запамятовали где смерть Кощеева хранится? – усмехнулась крепкая богатырша, слегка касаясь шрама, простиравшегося от шеи до самого уха. – На одиноком острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке том заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, а уж в яйце том са́мом – игла. Кощеева погибель. Варяги в голос засмеялись, очевидно посчитав забавным упомянуть строчки детской присказки. Беловолосый мужчина чуть повернул голову в сторону шутников. Взгляд его выражал самое настоящее презрение. Но продлилось это всего секунду. Он вновь обратился к Гориславе. – Я знаю иную версию этой легенды, – проговорил мужчина, посмотрев на статую Бальдра. – В ней Кощей задолго до погружения в некромантию изучал разные алхимические трактаты и магические гримуары. Его всегда попросту привлекала истинная суть вещей. И вот однажды он потерял дорогого ему человека. И отнюдь не из-за чудищ. Через чур набожные люди украли любимую деву Кощея и принесли её в жертву. Их кровожадный бог конечно же принял такое подношение. Правьи создания ведь не отказываются принимать дары, верно? Вот только делать что-либо взамен этих самых даров не очень-то желают! Внезапно Горислава заметила, как в храме стало значительно холоднее. Словно бы некто распахнул настежь все двери и окна. – Бальдр желал помочь, отлавливал мерзавцев, но облегчить горе это не помогало. Этих выблядков даже к смерти не приговорили. Тамошнему князю очень уж нужна была победа над соседним графством и те поклялись, будто бог в обмен на жертву даст сил в развязавшейся войне. А тот уши развесил и поверил, кретин! Кощей и Бальдр вместе молились всем возможным и невозможным богам. И тёмным, и светлым. Но помощь не приходила. Тогда-то отчаявшийся Кощей уразумел одну вещь. Все эти, так называемые боги клали на всё человечество огромный хрен. Поэтому следует брать всё в свои руки. Каменный пол подле мужчины покрылся инеем. Настоятельница краем глаза заметила, как варяги поднялись со своих мест. Схватились за оружие. – А дальше… разве так уж важно, что было дальше? По сути своей – нет. Важно лишь то, что боги лицемерные, самовлюблённые твари, похуже чудовищ. И теперича их черёд страдать! Беловолосый вытянул руку в сторону статуи. В воздухе невесть откуда образовалась льдина, похожая на огромное копьё. Горислава даже моргнуть не успела. От прямого попадания ледышкой изваяние бога весны разлетелось в разные стороны. Свечи вокруг статуи тотчас потухли. Неожиданно пол под ногами странника сделался жидким. Его длинные кожаные сапоги успели наполовину погрузиться в грязь, но он резко выпрыгнул из ловушки, попутно увернувшись от охваченного магией пламени топора. – Ты кто такой? – огрызнулась богатырша. – И где ты обучился такой магии? – настороженно, но твёрдо спросил чаровник. – Какой такой магии? Тут ведь ничего особенного. Я обычный ведьмак, только и всего, – усмехнулся беловласый. – Мой вам совет. Уходите. Вам всё равно не одолеть меня. А мне вы не нужны, с вами не повеселишься. Отвечать охотники не стали. Лишь одновременно атаковали. Однако ни земельные путы, ни взмахи огненного топора не настигали белоголового. От всех ударов мужчина уклонялся без особого труда. Ему даже не нужно было доставать меч, висевший у него на поясе. Богатырша раз за разом заносила боевой топор для очередного удара, но все попытки оказались тщетны. Незнакомец увиливал от каждой атаки, при этом нагло насмехаясь над варягами. Наглец! – Есения! – прокричал чаровник, готовя новое заклятие. Богатырша тут же отпрыгнула назад. В то же мгновение из пола выросли каменные шипы, за секунду превратившиеся в пики длинною в человеческий рост. Они поразили место, где только что стоял беловолосый, однако тот уже успел зайти за спину Есении. Дева развернулась и с размаху рубанула по мужчине, вот только он вновь сумел среагировать. Успел пригнуться. И ровно в тот же самый момент чаровник бросил заклятие каменной стрелы прямо в лицо беловласому. Никто не понял, как такое вообще произошло. Ни Горислава, наблюдавшая за сражением из-за укрытия, ни сами варяги. Каменная стрела, буквально только что летевшая в лицо неведомого незнакомца, уже лежала в его руке. Ведьмак поймал её в дюйме от своего глаза. В этот самый момент всё стало другим. Насмешливая ухмылка беловолосого превратилась в страшный звериный оскал. Произошло всего одно движение, почти неуловимое. И вот уже Есения в полёте раскидывала своим телом лавки. Лишь врезавшись в стену она поняла, что её пнули. Причём, судя по всему, явно сдерживаясь. Ещё секунда, и уже в чаровника летели ледяные колья, подобные тому, что разнесло статую Бальдра на мелкие ошмётки. Увернуться было невозможно, а потому маг закрылся заклинанием каменной стены. Но это не спасло его. Острые, как только наточенные мечи, льдины пробили защиту, пригвоздив чаровника к стене позади него. Кровь сразу же окрасила пол в алый цвет. – Райнер! – прохрипела богатырша, с трудом поднимаясь на ноги. Она чувствовала, как грудная клетка готова вот-вот раскрошиться от мощи удара. Ежели б не доспехи из чешуи василиска, кто знает что бы произошло? Немедленная смерть?! – Вы немного забавные, но не более, – проговорил белоголовый, подняв правую руку вверх. – Ваш ранг даже меньше Таароса и Воина. Но вы всё равно полезли в бой. Это или очень храбро, или же очень глупо. Полагаю, всё вместе. В храме вмиг стало жутко холодно. До этого момента хлад конечно ощущался, но не настолько сильный. Теперь же казалось, будто бы все они разом очутились за пределами здания, где-то в Йотуновых горах в самую морозную ночь. – Помяните моё слово! Я - человек, познавший истинное отчаяние! И я не успокоюсь, пока все упоминания о богах, и особенно об этом ничтожестве, – прошипел ведьмак, глядя на отвалившуюся голову статуи, – не сотрутся из памяти людей! Не обрету покоя, пока этих лицемерных тварей не забудут все до единого! Стены, полы, потолок, лавки и всё в храме начало покрываться инеем. Неведомо откуда прямо в здании началась метель. Топор, что ещё секунду назад горел ярким пламенем, погас под натиском морозных сил. Внезапно всё вокруг ведьмака засияло бело-голубым светом. Дышать стало слишком трудно. Холодный воздух проникал в лёгкие и «обжигал» их. Есения распласталась на полу. Бессильная, побитая и невероятно напуганная. Её страшил даже не сам ведьмак или скорая погибель. А скорее то, что она ничего не могла со всем этим поделать. И потому она лишь наблюдала, как разраставшееся снежно-ледяное нечто заполняло собой всё помещение храма, воздвигнутого в честь бога весны.***
Лес на северо-западе Кодантийского царства, пятый день месяца просинеца, вечер.
Метель наконец утихла. Снежные хлопья, ещё пару лучин назад безудержно гонимые ветром, сейчас осели на ветвях старых елей. И под одним из таких вечнозелёных деревьев, разведя небольшой костёр (который, к слову, располагался не прямо под елью, а чуть поодаль, дабы снег изредка падавший с древа не потушил его), сидела женщина, накрывшаяся медвежьим плащом. Она находилась в полудрёме уже долгое время, в ожидании гостя. Это был первый раз, когда ждала именно эта особа. В обычные дни всех и вся заставляла ожидать как раз таки сия вечно сонная дева. С укутанной в белоснежное покрывало ели скатилась горстка снега прямо на голову дремлющей девушке. Однако, её данный факт нисколько не смутил. Казалось, даже ежели подле неё какой-нибудь рыцарь вступит в смертельную битву с драконом, или же две армии сойдутся в яростном сражении у неё под боком – она не проснётся. Максимум, попросит всех вокруг не шуметь. Или пошлёт куда подальше, за тридевять земель. В свете костра стал заметен некто, медленно шедший по направлению к девушке. Ежели бы не слабый свет пламени, мужчину не было бы видно, даже когда он оказался бы вплотную к деве. Звёзды вместе с лунным месяцем в тот вечер скрылись за густыми серыми облаками. – Картина маслом, – проворчал незнакомец в заиндевелом доспехе. – Не припомню ни одного раза за всё наше столетнее знакомство, чтобы ты кого-то дожидалась. Дева неохотно проснулась. Осмотрела подошедшего мужчину. И без особого желания поднялась, откинув с себя импровизированное одело. В котором, кстати говоря, она не испытывала серьёзной необходимости. – Ты опоздал на сутки, Кощей. – Нижайше кланяюсь и молю не винить. По пути зашёл в храм. Исповедаться захотелось. – После этого, как правило, храмы превращаются в руины. – Это часть исповеди, только и всего. Тепло и свет костра заметно ослабли. Ветки почти догорели, оставив после себя одни тлеющие угли. Но давать огню новую пищу никто не спешил. Во-первых, валежника поблизости не было совершенно. А во-вторых, пламя здесь разожгли, скорее, от скуки. – Как обстоят дела у нашего рогатого карателя непослушников? – поинтересовался Кощей. – Без понятия. Давно с ним не связывалась. Знаю только, что он своих котят выпустил уже на поиски особенных детей. – Будем надеяться, что проблем не возникнет. Варяги уже выдвинулись на охоту. Из-за роста активности чудищ они раньше отправили своих пешек в поле. Девушка зевнула, глянув медленно гаснущие угли. Она всё ещё хотела спать. – Откуда знаешь? Пересёкся с ними, да? – Верно. В том храме. – Стало быть, бедолаги уже отправились в чертоги Альфёдра? Кощей кивнул. Потихоньку начал подниматься ветер. Наверное, простой человек уже околел бы, однако этих двоих людьми можно было назвать лишь с большой натяжкой. – У меня к тебе поручение, Нель, – проговорил беловласый, и дева навострила уши. – Ты должна отправиться в Мирград. Нужно забрать важный объект. От этого зависит успех нашего плана. Ещё некоторое время Кощей объяснял верной помощнице детали её миссии. Нель внимательно слушала ведьмака, не смея его перебивать. Лишь изредка она уточняла какие-то моменты. Ветер, завывающий всё сильнее с каждой секундой, замёл снегом едва теплящиеся угли. Тёплое сияние окончательно погасло, уступив место хладу и мраку.***
Город-государство Мирград, девятый день месяца просинеца, 1313 год.
Лайра сидела на постели, водя писа́лом по бересте. Не ведала девушка, проверят её письмо в башне, али не станут подобное делать, но рисковать всё же не стала. Велено её было не сообщать никому про то, кем, по предсказанию вёльвы, возможно суждено стать её сыну. А потому, едва сдерживая невероятный порыв раскрыть самому близкому ей человеку сей секрет, Лайра делилась в письме совсем иного рода новостями. Рассказывала, как соседка Фиофана застукала своего благоверного с девицей, приехавшей в Мирград из Эфириса в качестве девы для утех. Спросила у братца, как ему пришёлся связанный ею шарф. Поведала Лайра также и о внезапном визите кодантийского Царя, официально приехавшего, дабы поблагодарить варягов за их борьбу с нечистью, но многие поговаривали, что сие лишь ширма, за которой скрывается нечто большее. Лайра царапала по бересте, с трудом сдерживая слёзы. Ибо что бы она ни писала, что бы не сообщала, всё это меркло в сравнении с тем, что поведали ей Хугин и Мунин. С тем, что ей запретили говорить мужу, и даже родному брату.