Сердце труса - самое верное

Естественно, «всё» Питера не включало в себя рассказ о настоящей судьбе Сириуса начиная с той злополучной ночи и до встречи с Питером во время квиддичного матча в Хогвартсе. Некоторые тайны стоило унести с собой в могилу — хотя бы ради спокойствия других, вот как считал Питер. И потому, едва рассказ про обстоятельства Герты стал заворачивать к Бродяге, Петтигрю поспешил использовать силу Воскрешающего Камня. Нет ничего более ошеломляющего и сбивающего с мысли, чем встреча с давно умершими людьми, правда? Ремус, как и сам Питер несколькими днями ранее, был совершенно не готов увидеть Сириуса, Джеймса и Лили, пускай они и были в виде призраков. Мимика, движения, даже одежда — всё это возвращало память двух оставшихся в живых Мародёров на десятилетие назад. В пускай не самые беззаботные, но всё же лучшие времена. Джеймс и Сириус, — который воплотился не чёрным призраком, а тёмно-синим, — были рады видеть Ремуса. Намного больше, чем они радовались Питеру — ну да их можно было понять, так что Петтигрю даже не чувствовал себя обделённым. В конце концов, оба погибших Мародёра оказались по ту сторону именно его стараниями… Делало ли это Питера круче, чем Блек и Поттер вместе взятые? — Хвостик, давай отойдём? Глядя на полупрозрачную голубоватую Лили, Питер совсем не чувствовал себя «крутым» или хоть сколь-либо особенным. Скорее уставшим. И очень-очень глупым. Так накосячить в своей жизни не каждый может умудрится. Вот она, «особенность» Питера… — Ты что—то хотела? — спросил он, когда Лили вывела его из кухни. Питер немного беспокоился, что призраки Джеймса и Сириуса пропадут, стоит только Воскрешающему Камню в кармане Петтигрю от них отдалиться, но, видимо, магия всё-таки работала вне зависимости от расстояния. Всё было нормально: Питер продолжал слышать всхлипывания Ремуса и подбадривания мертвецов даже через закрывшуюся дверь. — Они тебя не так хорошо встретили, да? — слабо улыбнулась Лили. — Извини за это. — Не думаю, что извинения уместны… всё-таки, я… Он оборвал сам себя, досадливо поморщившись: учитывая слух Лунатика, не стоило говорить лишнего. Ремус, несмотря на свой раздрай, точно услышит всё и даже больше. Влючая кучу ненужного сверху. — Я хотела с тобой поговорить, — заметила заминку Питера Лили. — О нашем прошлом разговоре, если позволишь. — Ты о том, что ты говорила «никого не слушать»?.. да я помню о нём вроде бы. Лили вздохнула. — Просто хотела о нём напомнить. Знаешь, то, что слышал единожды, не всегда откладывается в памяти… к тому же в прошлый раз ты был даже в худшем состоянии, чем Ремус сейчас. Я просто решила перестраховаться… сам понимаешь. Звучало логично. Питер потёр шею и повернулся к Лили, полностью сосредотачиваясь на её призрачной фигуре. — Ты только про недоверие ко всем вокруг напомнить хотела? — Дело не в «недоверии», — нахмурилась Эванс. — Питер, не надо… вот этого. В конце концов, я волнуюсь за Герту. И за тебя тоже. Знаешь… по ту сторону не остаётся каких-то сильных эмоций или глубинных чувств, но, приходя сюда, я снова ощущаю потребность защищать свою девочку… поверх невыносимой боли, конечно же. — Боли? — поднял брови Питер. — Вы… вам больно здесь? — Каждую секунду, что мы тут проводим, — пожала плечами Лили, словно разговор шёл о чём-то незначительном. — Но это нормально. На самом деле, боль немного похожа на схватки… очень отдалённо, гм. Я не об этом. Питер, пожалуйста, запомни мои слова. Никому не верь, ясно? И ничему. Только себе. — Говоришь так, словно что-то знаешь… — Может и знаю, — закатила глаза Лили, — только не помню. При попадании в мир живых возвращается чувственная часть сознания, но при этом ты теряешь что-то вроде единения с миром… не знаю, как точно объяснить, но, пережив это чувство, никто бы больше не смеялся в церкви над идеей существования Бога. Тц, опять я ушла от темы! Ты запомнил? — Никому не верить, — послушно повторил Питер. — Только себе. Правильно? — Вообще никому, — повторилась Лили. — Запомни это хорошенько! Хвостик, от этого зависит жизнь Герты, пожалуйста! — Я делаю для Герты всё, что в моих силах. — Знал бы ты, как я тебе за это благодарна… ладно. Идём обратно, пока эти двое не втянули беднягу-Ремуса в очередную авантюру. — Они мертвы, — на всякий случай напомнил Питер. — Их даже смерть не остановит, будто ты не знаешь… Рыдания Ремуса уже стихли, и теперь Лунатик просто внимательно слушал, что говорят ему погибшие товарищи. Питер, напрягшийся было, заставил себя расслабиться: в интересах Сириуса и Джеймса было ничего не рассказывать про Петтигрю, чтобы тот продолжал помогать Герте. Хотелось бы верить, что забота о младшей Поттер была для этих двоих важнее тщательно скрываемой Питером «правды»… Самому Питеру говорить с призраками было не о чем, так что он просто отошёл в сторону, чтобы тихонько пить чай и просто… просто ничего не делать. И просто пытаться не мечтать о том, чтобы вернуться в крысиную шкуру. От этих мыслей его отвлекло жужжание в кармане. Когда же Питер вытащил из него светящуюся кристальную бабочку, все присутствующие на кухне, — живые или нет, — обратили на него внимание. — Что за хрень? — спросил как всегда нежный Сириус. — Сообщение от Ньюта… — Что-то важное? — забеспокоилась Лили. — Вот сейчас и узнаем. Кристальные бабочки с двусторонней связью были, пожалуй, лучшим приобретением в коллекции Скамандера. Хотя Ньют любил их не больше и не меньше остальных животных, Питер не мог отрицать пользы от этих насекомых. Вот хотя бы Грейнджер они помогли при встрече с василиском… — Мы пока не нашли цветущий папоротник, — по-военному коротко звучала запись голоса Ньюта. — Состояние Герты стабильно, но она не очень хорошо выглядит, как мне кажется. Ещё есть новости по поводу палочки… поскольку я не знаю, насколько мы тут ещё задержимся, то попробуй дальше расследовать сам. Мне передали, что последним владельцем Старшей Палочки неофициально признан мастер Грегорович. И вроде в сорок четвёртом его ограбил Геллерт Гриндевальд… всё, память бабочки заканчивается. Удачи. Насекомое вяло пошевелило крылышками и погасло, словно израсходовав все свои силы. Питер поспешил убрать бабочку в карман: для восстановления ей требовались темнота и ограничение пространства. — Гриндевальд, — протянул Сириус. — Ну да, проверить надо бы. — Я что, в Нурменгард должен отправиться, что ли? — огрызнулся Питер. От одной мысли про Гриндевальда у него каждый каждый волосок вставал на теле. Потому что по сравнению с Геллертом-покорителем-мира Тёмный Лорд Волдеморт был несмышлёным юнцом, толком ничего не успевшим в этой жизни. — На кой хер тебе Нурменгард, тупица? — Сириус, — нахмурилась Лили. — Держи себя в руках. — Слушайся Лилз, — добавил Джеймс, ласково улыбаясь. — Иначе я тебя так взгрею, что будешь на луну выть. Люпин кашлянул, услышав такое сравнение. — Питер, — мягко сказал он. — Я думаю, что Сириус имел в виду другое. — Чтобы он нахер пошёл, вот что я имел в виду. И тебя я тоже имел, ясно тебе, Хвост? — Ну всё, — зарычал Джеймс, хватая призрачного Сириуса за грудки, — ты, Бродяга, договорился. — И чо ты мне сделаешь, Сохатый? На рога посадишь? Джеймс замахнулся для удара, и оба призрака взорвались серо-голубой пыльцой, исчезая из кухни. Лили на это только тяжело вздохнула. — Неугомонные, — пробормотала она. — Хвостик, поменьше волнуйся. В конце войны директор Дамблдор выступал против Геллерта Гриндевальда, помнишь? Питер кивнул. Да, точно… дуэль была. После к оторой вроде как война и закончилась. — Согласно правилам передачи владения Старшей палочкой, — сказал Люпин, — ненулевая вероятность, что она у Дамблдора. — И как мы это проверим? — Ну, тут всё просто, — улыбнулась Лили. — Можно найти описание волшебной палочки директора до даты дуэли, к примеру. В Министерстве наверняка всё есть. А потом сравнить с той палочкой, которую он использует сейчас… удачи вам двоим. Она истаяла, как утренний иней на траве, оставляя Люпина и Петтигрю наедине. Мужчины переглянулись, и Ремус неуверенно спросил: — У тебя есть знакомые в Министерстве? — Ты серьёзно сейчас, Луни? За тебя Министр буквально поручился перед всем магическим миром. — Да что-то мне не хочется такого важного человека беспокоить. И в наши дела посвящать…