Сердце труса - самое верное

Ладно. Возможно то, что Питер считал себя потрясающим лжецом, правдой в итоге не являлось. С другой стороны, обстоятельства работали против Петтигрю: Люпин был оборотнем, сам Питер последние десять лет практически не отрабатывал свой лживый навык, да и врать одному из своих хороших друзей было в общем не очень хорошо. Было немного приятно думать, что ложь не удалась не по каким-то внешним причинам или из-за внимательности оборотня, а из-за того, что Питер к Люпину всё ещё испытывал тёплые чувства. После стольких лет! Кажется, Петтигрю просто не хватало друга. Ньют и Розмарин, — тьфу ты, Питер имел в виду Паршивца! — не считались: первый был слишком стар для равноправной дружбы с кем-то вроде Питера, а второй вообще оставался крысой, несмотря на все планы Грейнджер на него. И тут — Люпин. Знакомый незнакомец в поношенных шмотках. В любом случае, как бы Ремус ни относился к Питеру, Петтигрю был рад, что допытываться до правды оборотень не стал. Раньше-то Люпин был другим, если так подумать. Узнав чей-то секрет, он бы скорее наизнанку вывернулся, чем отпустил ситуацию, не изученную до конца. Да уж… время всех меняет. И ничего с этим не поделать. — Какие у тебя планы? — Найти то, что может помочь Герте, — пожал плечами Питер; этот вопрос звучал не в первый раз, но ответ всё равно не менялся. — Я же говорил. — Мне бы что-то менее расплывчатое. Что именно ты делать будешь? И что могу сделать я? Питер пожевал губу. Затем, решив, что терять уже всё равно нечего, вывалил на Люпина все свои планы скопом; оборотень от такого потока нестройной информации ещё с минуту просто хлопал глазами, пытаясь понять, что это вообще было. — Нет, — в итоге замотал головой Ремус. — Так не пойдёт. Я вообще ничего не понял! Питер закатил глаза. — Ну что там непонятного-то?.. тебе нужно узнать, какая информация есть в ставке Сивого. Я в этот момент буду шерстить библиотеки знатных родов. Там точно что-то есть. Ремус посмотрел на Питера, как на неразумного ребёнка. — Хвост… ты меня извини конечно, но идея — дерьмо. — Почему это?! — Мы тут с одной библиотекой не можем справиться. С хогвартской. А ты предлагаешь что? Ещё большее поле деятельности! Питер прикусил щёку и посмотрел на читательские формуляры, которые они с Ремусом проверяли. Люпин… был прав. Люпин тысячу раз был прав! Последние несколько дней они только и делали, что листали эти проклятые формуляры. Один за другим, один за другим, и конца края этому всего не было видно. — Ну, в родовых библиотеках нет читательских билетов, — растерянно пробормотал Питер. — Правда? Ремус кивнул и взял новый формуляр, принявшись его просматривать. — Правда. Нет. Там другие способы каталогизации. Но твой план всё равно дерьмо. — Ну, спасибо… Следующие полчаса они работали молча, каждый думал о своём. Питер не знал, какие мысли крутились в голове у Люпина, — может вообще никаких, — но вот сам он думал о том, что оборотень сказал. «План — дерьмо!», ну надо же! В конце концов, Питер и не был великим полководцем, чтобы планировать что-то порясающе-идеальное. И вообще, критиковать каждый может! А ты предложи что-то другое! К сожалению, у Люпина не было никаких предложений, сколько бы оборотень ни думал. Ситуация казалась патовой: в свободном доступе никакой информации про магию душ не было просто потому, что Министерство жёстко цензурировало социально опасные направления колдовства. Ясное дело, что магия душ попадала под этот ценз: этим направлением, в конце концов, сам Тёмный Лорд интересовался! И кто-то в Хогвартсе — тоже. — Слушай, Луни, — задумчиво пробормотал Питер, — да ты ведь прав. Чего мы тобой таким идиотизмом занимаемся, собственно? — Ты о чём, Хвост? Питер посмотрел на Ремуса. Выглядел тот ещё более потрёпанным, чем обычно. Против обыкновения, виноват в этой усталости был не ген оборотня, а банальный недосып. — О том, что мы два идиота, — тяжело вздохнул Питер. — Вот за каким хреном мы с тобой, два великовозрастных придурка, проверяем все формуляры по алфавиту? — Ты имеешь в виду… — Ясное же дело, что те же первокурсники книги из Запретной Секции на руки не получат. Надо было начинать по иерархии, а не опираясь на буковки… У Люпина отвисла челюсть. Так ничего и не сказав, оборотень просто молча уронил голову на руки, полностью признавая собственный провал. — Оба хороши, — проворчал Питер, стуча ногтями по столешнице. — Ладно я, у меня мозги окрысились. Но что насчёт тебя, мистер «Лучший-ученик-года»? Люпин ответил неразборчиво, но совершенно точно непечатно. Питер на это фыркнул: тоже мне, отличник. Как говорят магглы, такому «отличнику» самое место было за гаражами. А он детей учил. Петтигрю, пока Люпин переживал кризис собственного идиотизма, принёс учительские формуляры. Не забыл Питер также карточки других работников школы. В итоге удача улыбнулась мужчинам уже спустя пятнадцать минут. — Нашёл, — сказал Люпин, устало потирая глаза. — Кто брал? — Альбус много имён Дамблдор. За директором записаны больше двадцати различных книг, судя по названиям как раз по нужной нам теме. И тут есть приписки от мадам Пинс, что книги остаются в директорских покоях на неопределённый срок. — А причина такого «оставления» есть? — Держи карман шире. То, что она написала место хранения нужной нам литературы — уже огромная удача, как мне кажется. Люпин замялся. Затем он посмотрел на Питера, и этот взгляд Петтигрю совершенно не понравился: было в нём что-то очень собачье, а не волчье. Та самая пресловутая псиная преданность, если быть точнее. — Ты обещал, что в своё время расскажешь, почему ты не привлекаешь директора к проблемам Герты… думаю, что сейчас оно настало. Ну конечно же, он так думал; Питер и представить не мог, чтобы было иначе! В конце концов, для Люпина Дамблдор всегда оставался непогрешимым светочем, солнечным лучом в оконце и добрым дядюшкой, к которому можно прийти с любой проблемой. Даже работу Люпину дал именно директор. Не кто-то другой, а Альбус Дамблдор. Так что не было ничего удивительного в том, что Ремус хорошо относился к старику. Однако… у Питера, как у независимого наблюдателя, достаточно давно сформировалось своё мнение насчёт столетнего мага. В том, что Петтигрю большую часть последних лет проводил крысой, — а значит был практически незаметным и не заслуживающим чужого внимания существом, — оказались свои плюсы. К примеру, Питер мог подслушивать самые разные разговоры, не боясь разоблачения. Ну а голова на плечах у Петтигрю была его, собственная. И думать Питер даже за годы, проведённые в облике крысы, не разучился. Даже можно было сказать, что крысиная шкура научила его относиться ко всему вокруг с большой долей нездоровой паранойи… — Хочешь узнать, почему я не могу доверять директору? — спросил Питер, думая о тех странностях, что он видел от Дамблдора по отношению к Герте. — Ну, что же…