Хрусталь и глина

      Глаза, полные слез, пытались разглядеть сквозь пелену своего собеседника. Его безобразное тело казалось чуть лучше из-за расплывчатых линий, но все еще не выглядело нормально. Что можно подзразумевать под этим словом "нормально"? Что есть норма для чужого внешнего вида? На этот вопрос все могут ответить по-своему, но смотря на ломанные линии горбуна, кажется, что ничто из принятых шаблонов не подходит к нему. Он и сам это прекрасно знал. Стараясь сокрыть за балкой свое уродство, мужчина только сильнее походил на напуганное животное. Его застали в самом худшем из всевозможных сценариев, когда он этого точно не ожидал. Пытаясь по эмоциям предугадать действия девушки, звонарь внимательно всматривался в ее заплаканное лицо. - Простите меня, месье... Ничего не могу с собой поделать, слезы так и текут ручьем, мне так стыдно, - начала извиняться гостья. Ее тонкие пальчики немощно вытирали слезы с щек, размазывая слой белой пудры по коже. - Вам не нужно извиняться. Вы не первая, для кого мой вид так страшен. Поэтому я и прошу Вас уйти. Нет нужды зря лить печаль. - Его низкий голос звучал вкрадчиво и тихо, но все равно сходил на гром. Было в нем что-то, что уговаривало Камиллу не уходить, а напротив... остаться с ним.       Борясь с очевидным отвращением, девушка растерла свои глаза до покраснений и боли, но все равно видела этого звонаря. Его горб смущал не меньше, чем один единственный глаз. Рыжая копна волос хоть и была когда-то расчесана, но сейчас уже снова запуталась и покрылась колтунами. Теперь идти было некуда, да и бежать от него - тоже. Ведь нет ничего страшнее, чем одинокая мушка, самостоятельно влетевшая в паутину хищного паука. - Я... Я все равно рада нашему знакомству, месье Квазимодо. У Вас такое красивое и необычное имя, кто дал Вам его? - Неловко притупив взгляд, но стоя лицом к горбуну, Дюбуа старалась держать лицо, насколько это было принято после подобной истерики. Приходилось говорить как можно четче, дабы собеседник смог прочесть по ее губам слова. - Должно быть, Вы хотите знать мое имя? Мой отец назвал меня так, потому что именно в Октаву Пасхи нашел меня на ступенях этого Собора. Если быть точнее, то это латинское слово Quasimodo - первое воскресенье после Пасхи. Мне тогда было уже четыре года. - Что? Вы... Как такое возможно, называть детей в честь дней? Как же архидьякон одобрил подобное? А где же Ваша матушка? - Поняв, что она подняла нужную тему, француженка вцепилась в нее, словно в сухую ветку после ливня. Нельзя было терять столь хрупкое настроение будничного разговора, пусть и столь неординарного. - Я вижу, как Вы реагируете на это. Но все просто, ведь я сирота, мадмуазель, если так можно сказать. Меня подкидывали в разные храмы, в надежде, что приютят. И вот здесь я обрел дом и отца. - На мгновенье на лице звонаря просияла нежная улыбка, коей матери одаривают своих детей. Его глаз немного прикрылся, лицо выражало неподдельную радость. Улыбка красит не только красавца. Искренние эмоции красят любого человека. Даже покинутого всеми горбуна. Осознав, в каком виде он находится сейчас перед девушкой, ему сразу захотелось сбежать. На нем была не выходная одежда, а потому гостям ее видеть было не желательно. Обронив неловкое "дайте мне минуту", Квази побежал вглубь помещения, желая приодеться.       Минуты сменялись, а из-за дверей послышались шаги. Недолго думая, девушка спряталась за ближайший ящик, в ожидании бури. Открыв дверь, внутрь зашел скромно одетый священник, державший в руках повязку от сутаны. Не произнося ни слова, он медленно поплелся знакомой тропой к своему подопечному. Будь в этой сцене хоть пара слов, это было бы не так устрашающе. Но когда все происходит в полной тишине, зритель, словно оцепеневший, наблюдает за этим, навострив уши.       Выглянув из-за ящика, Камилла увидела, как священник жестами что-то рассказывает, но не могла понять. Пусть язык и был упрощен донельзя, но для неподготовленного и необученного - это все похоже лишь на колдовство. После нескольких кивков и взмахов, священник и сам звонарь пошли на выход. Квазимодо уже был в своей выходной одежде, с вышитыми на плечах и груди серебрёнными колокольчиками-цветами, медленно хромая за своим господином.       "Неужели это и есть его отец..? "