Мой мелькающий свет во тьме

Мне еле еле удалось открыть глаза. Лицо было опухшее от слез, от ночей без него. С похорон прошло 4 дня. Я отсчитывала дни и задавалась только одним вопросом. «Когда мы встретимся, милый?» Я спешила умереть, спешила на тот свет чтобы просто быть с ним. Как я вообще жила когда то без него? Мне просто хотелось говорить с ним, видеть его, просто быть в его объятиях. Быть только с ним. Чувствовать его. Жить вечно с ним. Хотя вечность мне уже подарили. В тысяча девятьсот четырнадцатом. И да, спешить на тот свет — бесполезно.Это и делало мне больно. Как жить дальше тысячелетия без самого мне нужного человека. Я снова всхлипнула под одеялом. Каждая свободная минута — я снова плачу. — Я без тебя не могу — прошептала я. Не могу и не хочу. — Вернись, молю! Все, хватит тихо плакать как пятиклассница в туалете. Я разревелась. Стакан на тумбе полетел в стену. В обжитую стену которая видела всю нашу совместную жизнь с Фридрихом. Мой взгляд упал на зеркало.Я и не заметила как зеркало над моим туалетным столиком — разбилось.Через треснутое отражение я увидела себя.Человека который несколько дней не вылазил из одеяла и даже не выжимал его от своих собственных слез. Я смотрела на бледную себя, но тут резко перестала. Вспомнила что нельзя смотреть в разбитое отражение.а хотя. — Черт с тобой, Теодора! — я выпрыгнула из-под кровати, села за столик и начала жадно смотреть на убитую себя через осколки. Мое лицо было красным и одновременно бледным. Разбитое отражение и это разукрашенное лицо напомнили мне один день. Ровно пол года назад. Месяц октябрь. Мне пришлось по редакции поехать в Лондон.Там был и Лоуренс.Мы с ним встретились спустя 18 лет. В последний раз мы виделись по работе, во время второй мировой. — Тео! — 18 лет разлуки дали о себе знать, Лоуренс знатно поседел. — как же я рад тебя видеть — он рассмеялся звонким смехом как в родные 1914. —И я рада тебя видеть, Лоу! — Фридрих тоже очень хотел поехать чтобы увидеть его, но тогда мы только узнали о его болезни и ему пришлось возится с приемами в больнице. — поменял стиль? — может он просто стареет, поэтому и стиль меняется. — Да что тут стиль, ты та! Ты вообще не изменилась, такая же как и во время первой Мировой — его глаза горели. — Это гены, Лоу — тогда я не знала о причуде бессмертия, я сливала все на гены. —Ты просто ведьма, Тео — на тот момент к нам подъехал наш выездной автобус. Людей было мало. — Я желаю ему сил и выздоровления — после новостей о Фридрихе, Лоуренс заметно погрустнел — я рассчитывал увидеть вас вместе, да и с внуками! — он улыбнулся грустно. Насчет темы потомства я промолчала. Мы все так же комфортно общались, как и всю жизнь. Лоуренс оставался самым причудливым человеком, который имел при себе уверенность и человечность. Я была рада что он все еще с нами.С ним мы успели вспомнить вечера в Химворде. Теплые посиделки у Йоке, мини — концерты Фридриха и нотации нашего Джона. — Джон так и не появился с тех пор — успел Лоуренс нахмурить брови и я почувствовала как сердце резко ёкает от визга колес. Вспышка.Ревущий сигнал автобуса.Крик младенца, молодой женщины. Автобус переворачивает в три раза. Мы летим с обочины. Было очень больно. Кости заметно ломаются. Открыв глаза вижу его. Лоуренса Бенедикта Баркли. Одного из самых популярных военных журналистов Первой Мировой Войны. Но для нас всегда — Лоу. Шутник, нарцисс и лучший друг. Он мертв. Со лба бегут капельки густой крови.Глаза стеклянные.Боль в теле моя угасает, а появляется лишь внутренняя боль. Траурная боль. Перевернутый автобус, десятки погибших. Тело мое секунды двадцать назад было в крови, сейчас целое и невредимое. В глазах мелькает фиолетовая вспышка. — «Что ты сделал со мной, Джон?» Окно треснутое в автобусе отражало меня — бледную и убитую морально.

***

1959г. Все то же стекло. Только зеркальное. Миг и вспышка. Фиолетовая вспышка. Я падаю со стула на деревянный пол. Я умерла?