Тяжелый свет Сильмарилла

Майтимо сидел в комнате на самом верху маяка, из которой было видно море. Он уже достаточно восстановился, чтобы вставать с постели, и теперь часто уходил наверх с термосом чая и бутылкой рома, взятыми у хозяина. Происходящее всё ещё казалось сном, предсмертной мечтой о чудесном спасении. Вокруг никаких прислужников тёмного владыки, никаких светлых воинств Манвэ, брат рядом, жив и здоров, клятвы и проклятия больше нет, Сильмарилл даёт взять себя в руки, никто его похищать не собирается. Покой и благодать. И всё-таки он злился. О, как он злился! Его спасли, а он этого не просил. Избавили от смерти, суда и наказания. Вот так легко и просто. И что ему теперь делать? Конечно, он этого никогда не скажет и виду не подаст. Он очень благодарен смотрителю маяка и его двойнику, Макалаурэ, рыжей женщине и коту – всем, кто участвовал в его спасении. Поэтому, когда феаноринг понимал, что хочет с кем-нибудь поругаться, уходил наверх и запирался. Думал. Майтимо был очень рад за Макалаурэ. Тот так и не простил себе, что в прошлый раз брата спас не он, а Финдекано, зато теперь как-то смог организовать здешних обитателей, чтобы они дотянулись до Майтимо и вывели в безопасное место. Да, хотя бы ради младшего сейчас стоило продолжить жить. Нолдо лёг на спину, уставившись в потолок. До чего же сложно осознать тот факт, что у тебя появилось право жить дальше и, впервые за многие годы, иметь возможность выбора. Очень хотелось притянуть что-то знакомое: вернуться в Средиземье и продолжить истреблять тёмные воинства; умереть и предстать перед Намо, получить заслуженное наказание и новый повод для неприязни к Валар; но всё сложилось совсем иначе. Это было также странно, как если бы их незаслуженно простили и вернули в Валинор, и смотрели бы вот также, спокойно и заботливо. Всё должно быть совсем, совсем не так! Майтимо рывком сел, так, что закружилась голова. Нет, надо признать, что он в другом мире и придётся как-то жить дальше. Привыкнуть к этой реальности, жить по её правилам. А что делать с тем, что было совершено… это он тоже обязательно решит. *** Гость оправился настолько, что начал бродить по дому, читать книги, смотреть в окна на городскую жизнь. Выглядел при этом таким серьёзным, что Тони Куртейну даже не хотелось ему мешать и отвлекать разговорами. Вот и сейчас он вошёл на собственную кухню и просто стоял, наблюдая, как Майтимо сосредоточенно готовит им обед. Кажется, это была яичница с овощами и мясом. И как только у него получается? Рука одна, и та не до конца зажила. Даже неловко за ним наблюдать, будто подсматриваешь за тем, что тебе видеть не положено. И помощь предлагать тоже было бы невежливо. Насколько всё-таки с ним сложнее, чем с Макалаурэ! – К тебе присоединиться? – Спасибо, я сам. – Хорошо, – пожал плечами Тони. – Просто я как хозяин считаю правильным что-то для вас делать, а не наоборот. – Я нарушил какие-то ваши обычаи? – Нет. Что ты. Это просто гостеприимство. У вас не так? – Так, – кивает эльф. – Но я считаю себя обязанным и хочу что-то для тебя сделать. – О. Спасибо, – только и говорит Тони. И никаких «Ты не должен», «Не забивай себе голову». Потому что чувствует: это не вежливость, а потребность отдавать. Тони идёт варить кофе. *** Они проснулись от крика. Оба вскочили, побежали вниз: Макалаурэ – первым; Майтимо, всё ещё немного ослабший – вторым. На пороге двери, которая иногда появляется для пришедших на свет, стоит Тони Куртейн, замерший, смотрит куда-то наружу. Феаноринги подходят ближе: за дверью только пустынный пляж. – Что случилось? – спрашивает Макалаурэ. – Эдо. Вернулся на жёлтый свет, – произносит Тони. Вид у него такой, что сразу понятно: случилось что-то непоправимое. – Объясни, – коротко бросает Майтимо. Тони делает глубокий вдох, в последний раз смотрит за дверь, словно не желая прощаться с пляжем, медленно закрывает. Говорит: «Пойдёмте» и направляется в сторону кухни. Майтимо молча достаёт из шкафа ром, Макалаурэ расставляет стулья. Тони садится, проводит ладонями по лицу, будто очень устал, и начинает: – У меня был лучший друг. Эдо. С детства с ним дружили – наверное, он единственный, кто выносил мой характер, уж не знаю, как. Но однажды я сказал слишком неприятную для него вещь, и он решил доказать, что прав. Наверное, не только мне, но и себе самому. Тони вертит в руках кружку, смотрит задумчиво. Говорит, посмотрев на Макалаурэ: – Помнишь, я тебе рассказывал, что уснувшие на Той Стороне теряют память, а уехавшие из города – ещё и возможность увидеть свет и вернуться? Так вот, Эдо умышленно выехал за пределы города и стал жителем Той Стороны, будто бы всегда им был. Понимаете? Дело в том, что он всегда любил Ту Сторону и написал книгу о приключениях на ней. А я – смотритель маяка, я знаю, как страшно там потеряться, как горько родным ждать пропавших без вести. Я не хочу, чтобы толпы безрассудных юношей и девушек убегали искать приключений, начитавшись красивых сказок, тем более, что они скорее всего получат не их, а тяжёлую, унылую жизнь. Так я ему и сказал почти двадцать лет назад, о чём очень жалею. Потому что после этого он отправился доказывать, что сумеет остаться весёлым и лёгким даже на Той Стороне. Уехал, оставив прощальные записки всем, кроме меня. – И поэтому вы светите в другие города? Чтобы дотянуться до Эдо? – тихо спрашивает Макалаурэ. – Да. Но есть одна проблема: кроме синего света, который приводит домой, есть ещё жёлтый, который навсегда закрывает туда дорогу. Жёлтый появляется во снах, кажется очень добрым и манит. Если прийти на маяк на жёлтый свет, то станешь жителем Той Стороны окончательно. То есть: больше не сможешь видеть синий, умрёшь тяжёлой смертью жителя Той Стороны, и даже если каким-то чудом сможешь вернуться домой, то растаешь за несколько часов. И сегодня Эдо пришёл на жёлтый свет. Все молчали. – Скверно, – наконец говорит Макалаурэ. – А ты уверен, что теперь нет никакого шанса вернуть его? Может, что-то можно для него сделать? – Это окончательное изменение, – качает головой Тони. – Он больше не увидит наш свет. Что тут ещё можно… Я сделал так, чтобы сны о жёлтом свете стали кошмарами и отталкивали, мы с Тони светили в самых разных городах. Такого никогда раньше не было, а мы смогли всё это. Тогда надежда была. Но теперь… – У нашего народа есть два вида надежды, – произносит Макалаурэ. – Ту, о которой ты сейчас говорил, мы называем «аматирэ», она основана на поиске выхода из ситуации: что ещё мы можем сделать, давайте попробуем, вдруг получится. А ещё есть «эстель». Это последняя надежда, которая остаётся, когда надеяться не на что. Уверенность в лучшем исходе, в справедливости и щедрости мира. В том, что всегда есть место чуду. И мне кажется, Тони, что тебе сейчас нужна именно «эстель». *** – Я правильно понял, что ты считаешь себя виновным в том, что случилось с твоим другом? – спросил Майтимо у Тони, когда тот мыл посуду после обеда. Смотритель маяка пожал плечами. – Уйти, конечно, было его решением, но если бы я тогда… – Ясно. Считаешь, – кивнул Майтимо, обрывая. – Так слушай. У меня был друг, самый близкий. И мы с ним тоже крепко поссорились и долго не общались. А потом, когда мой отец жёг корабли, я понадеялся, что Финдекано и его народ повернут назад. Но они пошли за нами сквозь льды, многие погибли. Жена его брата провалилась под лёд. И знаешь, что Финдекано сделал после того, как они добрались до нас? – Подрался с тобой? – Если бы. Отправился спасать меня из плена, на что больше никто не решался. И спас, причём не менее невозможным способом, чем ваши с двойником появления в других городах. Тони Куртейн помолчал. – К чему ты мне об этом рассказываешь? – К тому, что, пока я думал о своей неизгладимой вине, он был на меня ужасно зол, но считать своим другом не переставал. Мы помирились после всего, что было. Можешь себе такое представить? А ещё к тому, что ваша история с раскритикованной книжкой, уж прости, полная ерунда по сравнению с тем, что бывает. Поэтому хватит ходить с таким мрачным лицом, лучше начинай думать, как ещё можно найти твоего Эдо. Ну да. Предложили же Тони два вида надежды. Вот и выбирай любой, и живи дальше.