Тяжелый свет Сильмарилла

«Он не заслужил света, он заслужил покой»

(с) М.А. Булгаков

В городе становится всё интереснее. Открываются новые проходы на Изнанку, из которых веет радостью и азартом; всё чаще в гости заглядывают шарские демоны и другие удивительные посетители; жители города готовятся к Рождеству, с каждой новой гирляндой всё больше раскрывая сердца чудесам, а значит, становясь более пластичными и получая шанс на встречу с чем-то удивительным. Вот и братья будто прониклись праздничной атмосферой и вместе со всеми ожидают хорошего. Если Макалаурэ, когда к нему приходило желание творить, уходил с флейтой в парк или к реке, то Майтимо начинал рисовать. Тони с готовностью поделился с ним красками и холстами, и теперь в кафе к божественным ароматам еды примешивался ещё и запах масляных красок, так трепетно любимый всеми, хоть раз имевшими с ними дело. Тони с видом знатока изучает работы Майтимо. Любуется: удивительные у того выходят картины. Казалось бы, просто пейзажи: вот крепость с алым знаменем, расположившаяся на заснеженном холме; вот луг в устье двух полноводных рек; солнце и небо сквозь витраж в виде красной смородины; берег моря, пенный прибой и светлая гавань вдали – но это не реалистичная живопись, а будто дыханием ветра наложенные мазки. Лёгкие, приносящие радость. Только что Майтимо закончил белый замок на фоне горной гряды: очень высокий, заострённый, так естественно вписывающийся в окружающий пейзаж. Тони спрашивает: – Что это за место? – Тирион. Когда-то там был наш дом, – отвечает Майтимо. И вдруг начинает негромко петь:

Ни Химринг свободный в короне холодных ветров, Ни Химлад, земля зеленых холмов, Ни Таргэлион, ни озеро Хелеворн, Нет, ничто на земле не сравнится с ним. Когда ты талой воды Черпнешь в ладони, там над водой, Ты вспомнишь Тирион сторожевой И нет преград, как нет тебе дороги домой. Когда ты талой воды Черпнешь в ладони, там над водой О блеск серебра, о течение дней, Священные стены мои из белых камней.

Присутствующие словно попадают ненадолго в незнакомый, блаженный край. Даже кажется, что прохладный ветер касается лиц. Становится очень хорошо и отчего-то грустно. – Не знал, что ты тоже владеешь магией музыки, – говорит Нёхиси. – Я и не владею, – отвечает эльф. – Просто очень хотел рассказать вам об этом месте. – У тебя получилось, – кивает Иоганн-Георг. *** Пока нолдор жили на Изнанке, Ханна-Лора смотрела на Сильмарилл с опаской и настоятельно просила унести в Вильнюс при первой же возможности. Ну, то есть, когда Майтимо сможет это сделать: феаноринг всё ещё не был готов отдать камень на хранение незнакомому коту, оставшись в гостях у Тони Куртейна, а Макалаурэ наотрез отказывался оставлять брата одного. Кажется, этим двоим ещё казалось, что они могут раствориться и исчезнуть, поэтому они старались далеко друг от друга не уходить. Когда гости всё-таки перебрались в кафе Тони, духи-хранители города были в восторге от появления артефакта. Нёхиси заявил, что это, во-первых, очень добрый свет, такой никогда не будет лишним, а во-вторых такие штуки всегда притягивают события. Подумать только, что на него может слететься! – Вот этого я и опасаюсь, – ворчит Стефан. – Вам радость, а мне потом разбираться. – Так тебе тоже обычно интересно, когда что-то происходит, – замечает Иоганн-Георг, стоя у плиты и наблюдая за огромной джезвой с кофе. – Ваша правда. – А что произойдёт, если установить Сильмарилл в комнате для фонаря на маяке? Будет его где-нибудь видно или нет? – с любопытством спрашивает Нёхиси. Маэдрос окидывает его тяжёлым взглядом. – Ханна-Лора устроит вам нагоняй, вот что произойдёт, – отвечает Стефан. – Не надо, пожалуйста. Она ещё в себя не пришла после того, как ты в гости заявился и принялся колдовать. Она, конечно, могучая жрица, но реальность у неё очень хрупкая, легко повреждается. Не стоит лишний раз нарушать равновесие. – Да я так, теоретизирую, – пожимает плечами Нёхиси. – Мне просто безумно интересно, какую роль может сыграть такой необычный предмет, оказавшись у нас. Хотя, может быть, что и никакую: довольно с него приключений, приехал на каникулы, пусть отдохнёт бедняга. – Хотелось бы, чтобы было так, – соглашается Макалаурэ. – А я бы хотел, чтобы Сильмарилл принёс этому месту пользу, – вдруг говорит Майтимо. – Не случайно же он сюда попал. Брат с удивлением смотрит на него. Раньше старший феаноринг берёг сокровище, как раненого птенца, с неохотой давал в руки новым знакомым. И вдруг такая готовность. – Я много думал: по замыслу отца эти камни должны были радовать, а не храниться в ларце, и уж тем более не становиться поводом для войн. И ещё: если даже меня угнетает то, что я здесь отдыхаю и радуюсь жизни, не создавая чего-то стоящего, то каково должно быть Сильмариллу, много веков томившемуся во мраке без дела? – Погуляй с ним по городу, – с улыбкой в глазах говорит Стефан. – Вильнюсу это понравится. Никаких подвигов от тебя не требуется, просто иди куда захочется. Наслаждайся этим миром, оказывайся в нужном месте в нужное время. Так тоже можно. Представляешь? *** Просто ходить по городу. Просто жить. Майтимо давно отвык от того, что так можно. В Амане у него было время, а ещё – безмятежность. Тогда, конечно, он думал что очень занят присмотром за младшими братьями и помощью матери, но по сравнению с тем, как стало потом, в то время он чувствовал себя очень свободным. Мог сбежать к морю с Финдекано, или в одиночку уйти в поле и долго лежать в траве, слушая ветер и щурясь от солнца. А ещё можно было сесть на коня и мчаться в сторону гор одному или с Тьелкормо наперегонки, а потом спешиться и сидеть в прохладе предгорий. Или залезть повыше и смотреть со скал на город: белоснежный, радостный, мирный. Сейчас всё не так. Быть правителем, пусть и не всех изгнанников, а только своего отряда – значит постоянно помнить, как велика твоя ответственность. Отдыхая вечером возле камина думать, где взять продовольствие, как готовить воинов, когда наносить удар и как предвидеть нападение. И от этого опыта так просто не откажешься, поэтому Майтимо с таким трудом адаптируется к мирной жизни, гораздо дольше, чем Макалаурэ. Сколько он уже здесь – месяц? Два? Мгновение по сравнению с его жизнью, но кажется, что очень долго. Много дней, наполненных тёплыми улыбками, дружескими встречами, спокойным городом и возможностью всё переосмыслить. Вчера он закончил рисовать маяк на одной из городских стен. Ночью, при свете Сильмарилла, Майтимо изобразил надежду: пусть кто-нибудь из жителей или гостей Вильнюса, проходя мимо картины, вспомнит о давно забытом и важном. Пусть сфотографируют, покажут другим, и тогда, может быть, кто-то в далёком городе почувствует, что ему очень нужно в Вильнюс. Приедет навестить старый город и встретится с невозможным чудом – синим светом, который создают два Тони. А может, всё начнётся не с маяка, а с трамвая, который возит Люси и других удачливых гостей на Изнанку. Главное, что они получат шанс изменить свою жизнь или даже вернуться домой. Майтимо стоит на мосту через Нерис, вдыхает по-зимнему холодный воздух, запах опавшей листвы и печных труб. Снежинки оседают на воротнике пальто, колючими звёздочками врезаются в лицо. Что в этом? Не радость, не облегчение. Покой. Передышка между войной и искуплением, – незаслуженная, конечно, но нельзя отказываться от подарков только потому, что ты не согласен, что их следовало тебе дарить. Вот он и принимает, с каждым вдохом и выдохом, не пытаясь ни замедлить ход времени, ни его ускорить. Майтимо достаёт Сильмарилл. Он носит его с собой повсюду, но не потому, что боится его лишиться, а потому, что делится с городом отблесками Бессмертных Земель. Будто между камнем и Валинором до сих пор сохранилась связь, и свет Древ, который отец заключил в своё творение, несёт в себе созидательную силу даже в другом мире. «Когда мы вернёмся и меня отпустят из Чертогов, обязательно расскажу Финдекано об этом городе, его Изнанке и обо всех, с кем довелось познакомиться» – думает Майтимо, подставляя лицо прохладному ветру. И в неожиданно ласковом дуновении слышится: «Пора домой».