Логика чувств

Развалившись в своем обеденном кресле и раздраженно угощаясь после завтрака уже поднадоевшей сигарой, купец Кондратьев с гневом косился на прочитанное и отброшенное письмо. Каков наглец, этот Миронов! Он, значит, ему гонорар, а в ответ что получил?! В письме ясным, лаконичным и сухим тоном его поверенный объявил о своем желании сложить с себя принятую им по доверенности обязанность. Вот так просто более не желает иметь с ним никаких дел! А ведь Кондратьев не случайно остановил выбор именно на самом именитом адвокате в Затонске. Цепкий, обязательный и безумно дорогой, все как нужно уважаемым людям. Кроме того, весь город знал, что Мироновы имеют в полицейском участке полезные знакомства, и купец был уверен, что в случае надобности, поверенный, без зазрения совести, замолвит за него словечко хоть у самого полицеймейстера. А тут такой конфуз! И хотя Кондратьев чувствовал, что рыльце у него в пушку, он не мог допустить такого беспардонного обращения со своей персоной. Попустись он сейчас, и об него ноги будет вытирать каждый! Неужели этот адвокатишка считает отсылку простого извещения об отказе от ведения дел достаточным?! Особенно после того, как Миронов оказался в курсе многих его тайн? Ничего, он найдет способ потрепать кошелек этого зазнавшегося адвокатишки! Кондратьев бросил сигару, которую тут же поднял услужливый лакей, и крикнул секретаря. Сердито щуря глаза, купец начал надиктовывать жалобу на адвоката Миронова, которую надо было срочно отнести в Окружной суд. В суде какие-никакие знакомства тоже имелись. Сегодня на допросе в сыскном отделении присутствовали как старший следователь Коробейников, так и сам полицмейстер Штольман. В участок привезли бывшего ухажера погибшей Надежды Кутьевой, ныне поручика Максима Головина. В течение первых минут Штольман понял, что молодой человек не имел мотива преследовать купца-сластолюбца. Поручик не собирался жениться на будущей выпускнице гимназии и относился к влюбленности девушки довольно снисходительно. - Да, знавал я Надежду Ивановну, но позвольте, господа, я никак не мог позволить себе жениться на безродной бесприданнице. Мне нужна дама с капиталами, пусть и не благородных кровей. - Расскажите об обстоятельствах вашей последней встречи, - попросил Штольман. - Не было никакой встречи. Накануне у нас с приятелями была пирушка, и вдруг мне принесли записку от Надежды, мол, жду тебя в ресторане, надо поговорить! А я знал, что она замуж попросится, поэтому на свиданку не собирался. Пусть, думаю, одна посидит, подумает. Опекунов надо своих слушать, а не по амурным делам бегать! Потом следователь рассказывал, Надежда все-таки пришла, обед на двоих заказала, охладила бутылку шампанского. К обеду она не притронулась, а вот спиртное выпила. - Кто знал о приглашении в ресторан? - спросил Коробейников. - Все знали. В казармах еще посмеялись, это надо никакой гордости не иметь, так бегать за мужчиной, замуж проситься. - Вы знали о том, что Надежду фактически продали купцу Кондратьеву? - Знал, жаловалась она мне. Ну не знаю, господа, по мне, так для Надежды, девушки без капитала, предложение было более, чем выгодное. И уж тем более, господину Кондратьеву я дорогу переходить не стал бы. Он у нас в городе фигура значительная. Вон, Андрей Кутьев, кстати, брат барышни, с ним схлестнулся из-за невесты, и ей ничем не помог, и сам сгинул в работном доме. И не он первый! - Подробнее, пожалуйста, про Кутьева. Когда это случилось? - встрепенулся Штольман, услышав знакомую фамилию. - Года два назад. Кутьев был моим товарищем и признаться, ваше высокоблагородие, всегда жил не по средствам. Этому сатиру, Савве Михайловичу, приглянулась невеста Андрея, и купец всячески начал намекать на всевозможные материальные выгоды, если тот сам расстроит свою помолвку. Кутьев выругал развратника и отказался. Даже перестал с ним кланяться, где это видано! Его отказ, видимо, распалил старика еще больше, и он решил взять Андрею отомстить. Кондратьев скупил под шумок его векселя, и, выждав сроки, предъявил их ко взысканию, упрятав моего товарища в работный дом. Столько исполнительных листов вовек было не отработать. - И что же невеста? - спросил Штольман. - Она осталась верна, несмотря на все несчастья. Но старик Кондратьев свое никогда не отпускал. Он пошел на все и посватался. Родители угрозами и уговорами настояли на своем, и через несколько недель свадьба состоялась. Месяца через два, может три, она прискучила этому негодяю, и началась для нее классическая бабская жизнь, полная попреков и побоев. Новая жена Кондратьева стала кашлять кровью и быстро умерла в злой чахотке. - Что же случилось с самим Андреем Кутьевым в работном доме? - Узнав, что его бывшая невеста скончалась, не выдержав лишений, он как-то ночью умудрился выдавить стекло в окне, и привязав за железную решетку конец порток, обмотал веревку вокруг шеи и, поджав ноги, повесился. Дурак! - По мне, так логичнее ему испытать не отчаяние, а лютое желание мести. Вышел бы и поквитался с купцом! - заявил Коробейников. - Андрей никогда не был бойцом. Наверное, именно поэтому он закончил свою жизнь именно таким бесславным способом. Да и сестра его покойная, Надежда, тоже застрелилась, закончив на этом свои страдания. М-да! А я вот, что думаю, господа: за свою жизнь, пусть самую дурную, надо сражаться, а не накладывать на себя руки! Эти рассуждения были уже излишни. Штольман достал из папки записку, переданную перед пожаром заключенным работного дома, и положил ее перед допрашиваемым. - Посмотрите, может быть, вам знаком почерк? Мужчина нехотя вгляделся в потрепанный бумажный лист. - Нет, у нас так каждый второй грамотный пишет. Вроде и по-русски, а не особо и правильно. Не знаю, ваше высокоблагородие, не признал! - Можете быть свободны, господин Головин! - отпустил допрашиваемого Антон Андреевич после недовольного кивка начальника. Так портрет потерпевшего купца Кондратьева стремительно обрастал новыми отвратительными подробностями. - Коробейников, достаньте мне фотографическое изображение Андрея Кутьева! - велел Штольман. В кабинете у Виктора Ивановича состоялся малый семейный совет. Решением окружного суда адвокат Миронов был оштрафован и чуть было не лишен права заниматься практикой. Теперь главе семейства требовалось некоторое время, чтобы восстановить как текущие финансы, так и некоторое душевное равновесие. - Совет не понял и не принял моего решения, посчитав отказ от доверителя не слишком обоснованным! - кипятился Миронов. - Якобы я не предоставил внятного разъяснения! Но что делать, я не могу выдать тайны этого негодяя, мне это прямо запрещает закон! И вот, окружной суд принуждает меня возместить бывшему доверителю возможный ущерб! Это неслыханно! Не иначе, как этот прохвост занес денег всем, кто принимал решение по слушанию. - Признаться, Виктор, я чувствую за собой вину. Слишком уж я накрутил тебя накануне этими скабрезными историями об этом господине, которые мне нашептали в купеческом клубе! - отведя глаза, признался Петр Иванович. - Ты думаешь дело в этом? Это просто была последняя капля. Я и сам выслушал и узнал немало. Да даже если треть из услышанного правда, то более руки я этому господину не подам! Права заниматься адвокатской практикой они меня лишить не могут, а штраф, ну что ж, апелляцию я подал, а дальше будь что будет. - Ты и так поиздержался на свадьбу Аннет, разреши, я разделю с тобой эти расходы! - предложил Петр Иванович. - Следующая рента из банка придет через два месяца, но у меня есть текущие доходы, да и на черный день несколько тысяч рублей припрятано. Справимся! - оптимистично заявил Миронов-старший. - Точно? - усомнился Петр Иванович, пытаясь разглядеть на лице брата следы лукавства. - Даже не сомневайся! - усмехнулся Виктор Иванович. *** Он узнал имя и адрес красивой богатой барышни. Невеста полицеймейстера... Это было нехорошо, очень нехорошо. Мадемуазель Миронова его видела несколько раз, в том числе у работного дома, и может опознать. Следовало повторить попытку и избавиться, наконец, от свидетельницы. Он не мог сейчас сдаться властям, не мог попасть под арест! Месть еще не осуществлена до конца. На очереди был воспитательный дом, из которого сестру Надю и его самого просто продали неразборчивым алчным людям. Гори он синим пламенем! *** Яков с Анной гуляли в парке. За полчаса они отшагали уже достаточно далеко, в ту часть парка, куда редко заходили местные кумушки. Барышня загадочно помалкивала, иногда бросая на Якова внимательный взгляд. - И о чем же ты задумалась? - спросил он невесту. - О том, что идет последний месяц зимы. Несмотря на все неприятности, связанные с этим громким делом, можно просто радоваться тому, что есть, что ты, Яша, рядом. - А еще у нас скоро свадьба! - светло улыбнулся Яков и принялся очищать скамейку от снега, чтобы они смогли, наконец, присесть. - Ты так и не вспомнила, кто напал на тебя на пожаре? - спросил он, осторожно усаживая Анну и трогая ссадину у нее на виске. - Я же сказала, это было довольно неожиданно! - развела руками барышня. - Удар сильный, преступник тебя еще и в сторону оттащил, в кусты, чтобы не сразу нашли. Ничего ценного не взял, значит грабить не собирался. - Или его кто-то спугнул. А иначе зачем тогда? У меня нет врагов. - Это тебе так кажется, Аня. Ты у нас видная барышня из хорошей семьи, невеста полицейского. - Полицеймейстера! - подняла пальчик Анна и ткнула им жениха в грудь. - Тем более. Недоброжелатели могут быть у меня, или у твоего отца. Тебе пока не стоит ходить одной. - Я и не хожу. Знаешь, Яша, я, кажется, видела одного странного молодого человека на пожаре. Безобидного... наверное. Он даже со мной поздоровался, а потом вдруг исчез. Я видела его ранее, в городе. Какой-то он неприкаянный, что ли. Это может быть наш преступник? - Описать сможешь? - насторожился Штольман. - Конечно. Я и нарисовать смогу. - Тогда пойдем в участок, попробуем составить портрет, а после я провожу тебя. Но в Управление полиции Якову Платоновичу и Анне Викторовне попасть в этот день было не суждено, потому как в центре города отчаянными тревожными звуками зазвонил колокол, извещая горожан о новом крупном пожаре. - Стой! Что горит? - остановил Штольман извозчика. - Да приют горит на Сиротской, ваше благородие! Бабы ребятишков похватали, благо внутри мало кто был, день, они все на улице гуляли. - Срочно едем туда! - приказал Яков Платонович, помогая сесть в экипаж и Анне. - Слушаюсь, барин! - кивнул извозчик и хлестнул послушную лошадку. От волнения Анна с силой вцепилась Якову в руку. Сиротский дом стоял на холме. Чем ближе экипаж подъезжал к горящему зданию, тем больше улица заполонялась людьми. Зеваки стекались отовсюду. Если первыми в глаза Анне бросились плачущие, плохо одетые дети, то Яков отметил неуверенно топчущихся на месте мужиков, солдат и растерянную полицию. - Аня, я прошу тебя, будь на виду! - бросил Штольман и спрыгнул с пролетки. - Ну, что встали?! - разозлился он на двух городовых, не спешивших наводить порядок. Уже можно было приметить нищих, под шумок тащившим всевозможные предметы с взломанного по соседству и уже дымящегося склада и задержать воришек. Прибывшая пожарная команда спешно разматывала трубы пожарной машины. - Да тут уж сгорело все! - возмутился комендант приюта. - Вот куда теперь полсотни ребятишек в одних портках! - Когда начался пожар? - не обращая внимания на его причитания, спросил Штольман. - С полчаса назад, может, чуть больше! - Откуда? - Да вот с кухни! Умирая, старое деревянное здание отдавало такой жар, что пока ни о каком осмотре места происшествия не могло быть и речи. - Отводите людей! - крикнул пожарный. - Сейчас рванут соседние склады! - Детей пересчитали? - строго спросил коменданта Штольман. - Да все на месте, куда они денутся! - недовольно заметил начальник приюта. Слышался только яростный треск пламени, бабьи причитания и грохот высаживаемых дверей. Вдруг раздался ужасный шум - это вдруг обвалился подгоревший свод. Яков оглянулся, выискивая глазами Анну. Нашлась! Суетится рядом с подводами. - Однако, ваше благородие, детишки все у меня на казенных харчах значатся, и родственников у них не имеется. Куда размещать прикажете? - обратился чиновник к Штольману. - Эти волчата за неделю только 2 пуда говядины съедают, а склады то тю-тю! - Вы видите, что творится? Ваша задача грамотно распорядиться предложенной помощью и скомандовать воспитательницам увести детей, а не риторические вопросы задавать. Не время жаловаться и спорить! Если хоть одного ребенка не досчитаетесь, я лично вас арестую за бездействие! - возмущенно парировал полицмейстер. - Я-то займусь! - зло сказал комендант, - но и вы займитесь! Третий пожар за полтора месяца! Впору вас, милостивый государь, арестовывать за бездействие. Штольман, казалось, не заметил последнего выпада чиновника, потому как оглядев толпу, он спросил: - Вы купца Кондратьева знаете? Он как-то связан с вашим приютом? Может, пожертвования делает, или дети у него ваши работают? - Я Савву Михайловича, безусловно знаю, видный затончанин как-никак, но дел с ним не имею. Просто не доводилось. Не интересуют дела сирот уважаемого человека. Да и работники у него все взрослые. Внимание Якова привлекла неутомимая Анна, помогающая усаживать детей на подводы. Когда она подняла довольно крупную девочку, Штольман кивнул солдатам. - Эй, служивые, не видите, барышня надрывается, стыдно стоять в стороне! - Да мы же за порядком смотрим, ваше благородие! - Приказываю подойти и оказать помощь! - отрезал Штольман. Прибывший городской голова распорядился временно разместить призреваемых в здание городской больницы. - Аня, пожалуйста, уезжай домой! - попросил Яков невесту. - Ты помнишь, что было на пожаре в прошлый раз? Мне нужно заниматься расследованием, а я все время вынужден держать тебя в поле зрения. Анна было нахмурилась на нервный тон Якова Платоновича, но потом успокаивающе сжала его руку. - Ну хорошо, хорошо. Я только посмотрю, как детей разместили и поеду домой. - Спасибо. Я распоряжусь, чтобы полицейская пролетка увезла тебя. Не забудь, ты собиралась составить портрет подозреваемого. - Как только доберусь до дома, непременно. - Я зайду вечером... - Яков Платонович! Яков Платонович! - крикнул Коробейниковым. Они с пожарными нашли улики, указывающие на поджог. Штольман поцеловал невесте руку, кивнул и быстро ушел. Анна же села в полицейскую пролетку и велела кучеру ехать за подводами в больницу. Если детей действительно разместят у доктора Милца в новом корпусе, то доктор окажется в весьма и весьма затруднительном положении. Больница никогда не пустует. Нужно спросить, нужна ли Александру Францевичу помощь. Да что там спрашивать, ну конечно нужна! После осмотра места происшествия пожарные сделали однозначный вывод - поджог. Сгорело здание сиротского дома, а после этого погорели здания близлежайщих лавок и торговых рядов. Уничтожив пол-улицы и остановившись на пустыре, огонь затих. Спустя час Яков Платонович имел ужасный разговор с главой города. Городской голова обвинил полицию в некомпетентности и праздности на фоне трагедии. - Забудьте о праздновании женитьбы. Если, господин Штольман, вы зажигателя не отыщите, ни один благородный человек к вам на свадьбу не явится. Я, разумеется, тоже. Пир среди чумы-с! - Думаете меня сейчас, милостивый государь, интересует, явитесь вы ко мне на свадьбу или нет?! - буркнул Штольман. Городской голова обиженно задрал нос. Яков Платонович продолжил: - Меня интересует, почему кроме городовых, на улице не было других патрулей. Еще две недели назад мы условились организовать народные дружины, чтобы все важные здания были в городе под надзором, а у нас что? Сироты остались без присмотра. - Да кому они нужны... я думал! - поморщился городской голова. Одно дело мельница, лавки, ну тюрьма, а другое - ребятишки. Что с них взять? Вот торговые ряды сгорели, это плохо, очень плохо. Ущерб купцам большой. Да и приют теперь отстраивать по зиме... Куда этих кутят иначе?! Штольман не ответил. Он крикнул подчиненного. - Коробейников! Разыщите купца Кондратьева и ведите ко мне на допрос. Пора поговорить начистоту, не может быть, чтобы он ни сном ни духом. - Вы поосторожнее, Яков Платонович, с купцом то, он, хоть и погорел, а денег у него столько, что он полгорода скупить на корню сможет. Пожалуется, куда нужно, и вас, и меня сместят. - Так у вас, я полагаю, выборная должность? - И все равно сместят! - обреченно махнул рукой городской голова. - Попали мы, как куры в ощип. - Честь имею! - раздраженно кивнул Штольман и отправился в отделение. Купец Кондратьев, как ни странно, отнесся к просьбе повторно явиться на допрос благосклонно. Вместе с новым поверенным, из Петербурга, они вновь разместились в кабинете Штольмана. - Да что вы все до одного с этой Наденькой! - благодушно поморщился старый развратник. - Месяца не проходит, чтобы кто-нибудь мне за нее не попенял, а между тем, я ее в те суровые дни даже не видел, хоть и условлено у нас было, и алиби у меня железное, следствие проверяло. - Тем не менее общественное мнение считает вас виновным в этой истории - На каждый роток не накинешь платок! - согласился купец. - Но дело это давнее и, еще раз повторюсь, я решаю дела с родственниками полюбившихся мне девиц с обоюдовыгодной для всех стороны и не скуплюсь. А похищать, и уж тем более насиловать девиц, это здоровье не то. Да и набожен я, знаете ли. Сидевший рядом поверенный неопределенно хрюкнул, сдерживая какое-то восклицание. Кондратьев с подозрением уставился на адвоката, возьмет, чего доброго, и этот молодец сбежит. С каждым судиться, это никаких денег не хватит! - Я хотел вас спросить о судьбе кузена Надежды, Андрея Кутьева. - Этого повесы? Вздернулся он давно, бестолковый был малый. - В городе видели похожего человека. - Да быть не может, ваше благородие. Обознались они. Да и духу бы у него не хватило столько лет выжидать и вдруг подобное злодейство наворотить. Чудо же, что еще не погиб никто. А к смерти его сестры я не причастен. Сама задурила девка и погибла, можно сказать, зазря! - Так вам что-то известно? - насторожился Штольман. - Известно, только обнародовать сие мне неприятно и не выгодно. - подбоченился Кондратьев. - Одно скажу, следствие все время отрабатывало ложные пути и, если бы Наденька успела что-то сказать, правда бы для всех оказалась весьма неожиданной. Весьма! Якова Платоновича перекосило от тона и лукавства Кондратьева. Он взял себя в руки. - Вы могли бы вывести следствие из лабиринта, ведь весь город возмущен этим ужасным делом и не может не жалеть несчастную барышню. - Это понятно! - ответил купец совершенно спокойно. - Я знаю правду, и жаль мне Наденьку, и возмущаюсь я, а все-таки помогать полиции не хочу. Ее никак этим не воротишь, а мне это неудобно. Впрочем, если вы, господин полицеймейстер, мне дадите честное слово, - купец оглянулся на поверенного, - что не только не передадите огласке то, что я вам поведаю, но и ни в коем случае этим знанием не воспользуетесь, то я вам, по завершению расследования поджогов, пожалуй, кое-что расскажу. - Милостивый государь, я с вами говорю, как полицмейстер, а не приятель, и обещаний подобного рода давать вам не собираюсь! - возмутился Штольман. - Ну вот, вы уж и обиделись! Если так, то я вам, господин полицмейстер, заявляю, что я ничегошеньки по этому делу не знаю! - нагло заявил купец.  — Ведь это безнравственно! - вдруг подал голос поверенный, не выдержав накала конфликта. - Э-э-эх, господин адвокат, ну у вас-то, я надеялся, нервы крепкие, зачем вы такие страшные слова употребляете: "нравственно, безнравственно". Вы же не поэт! Нравственность - это ведь понятие неоднозначное, растяжимое. Советую пользоваться более реальными словами, из жизни: возможность, целесообразность. Вот так-то, сударь! На прощание купец с напускным добродушием протянул было возмущенному Штольману руку, а когда тот ее не принял, то с насмешливым удивлением хмыкнул, огладил бородку и неторопливыми шагами хозяина жизни вышел из кабинета. *** Пора уже было найти Анну и, наконец, показать ей фотокарточку Андрея Кутьева. Словесное описание, во всяком случае, совпадало. Дома барышни не оказалось, и внимательная Мария Тимофеевна после очередной воспитательной беседы указала ему на больницу. Аннушка нашлась в старом больничном корпусе. Его невеста вместе с другими дамами развернула деятельность по устройству сирот. На входе во двор старого корпуса Штольман столкнулся нет, не с Аннушкой, а с разъяренным доктором Милцем в сопровождении губернаторши. Они сверяли списки. - Ба! Яков Платонович! Вот так встреча! - обиженно начал изливать душу доктор. - А скажите мне, за какие такие грехи меня лишили комфортных условий работы? Я не могу оказывать помощь людям в таких условиях, не говоря уж о том, что бюджет нашей больницы просто лопнет! Запасы провизии иссякнут за несколько дней! Никогда не знал, что на старости лет мне придется взывать к совести полиции и городских властей! Яков Платонович, голубчик, если вы не разберетесь с пожарами, я уволюсь и уеду в деревню... Речь доктора прервала толпа детей. Они с криком пробежали мимо взрослых. - Я лучше рыбу буду удить на старости лет! - надулся Милц. - Не волнуйтесь, Александр Францевич, матрасы наше благотворительное общество уже достало, постели привезут завтра с утра! - всполошилась возможным отъездом доктора губернаторша. - И непромокаемые простыни на матрасы! - ворчливо добавил Милц. - И их тоже. Мы собираем везде, где можно, и организовали большой сбор средств. Новое здание приюта построят за месяц-полтора. Придется немного потерпеть, и все наладится. Вы только, господин Штольман, не подведите Затонск. Найдите этого выродка и предъявите городу. - Полиция делает все возможное! - сказал Штольман. - Кстати, господин полицмейстер, вы не хотите сделать вклад на восстановление приюта? Как по мне, ваша вина в произошедшем усматривается! - губернаторша вместе с доктором Милцем сердито уставились на Якова Платоновича. - Я подумаю о сумме пожертвования, - вежливо кивнул Штольман и отправился искать невесту. - Яков, прости, я была занята и ничего не составила! - повинилась Анна. - Я принес тебе на опознание фотокарточку возможного преступника. Как ты себя чувствуешь? - Хорошо! - отмахнулась барышня, набрала в легкие воздух и, увидев огорченное лицо жениха, осеклась. Она явно хотела признаться в чем-то еще. - Говори! - кивнул Штольман. -И еще, я отдала на продажу некоторые свои вещи и эти нелепые свадебные платья. Сначала губернаторша попросила свой подарок обратно... Наталья Семеновна права. Сейчас столько средств понадобится детям! Ты же сам видишь, не до свадьбы совсем, я потом куплю себе что-то поскромнее, попозже! - выпалила Анна. - Зайдем в наш дом? Выпьем чая и поговорим! - вздохнул Штольман. Новость о том, что Анна отдала на благотворительность платье, да еще и не одно, выбила из него последний дух. - Мне нужно показать тебе фото подозреваемого. Нашли в картотеке. А платье... ну что ж, сударыня, это ваши платья! По дороге домой Яков молчал, а Анна, напротив, чувствую надвигающийся конфликт, щебетала, пытаясь рассказать, сколько всего нужно купить и сделать для восстановления нормальной жизни в городе. Наконец, зайдя в дом, жених и невеста не спеша сняли верхнюю одежду и прошли в гостиную. В воздухе повисло напряжение. Яков аккуратно достал фотокарточку из кармана сюртука. Анне хватило пары секунд. Это он! - однозначно сказала она. - Немного изменился, очень похудел, в плечах раздался, перестал юношеские усики носить, но это точно тот самый человек, который говорил со мной на пожаре. Он в городе. - Ну вот и все. Нужно дать распоряжение о розыске! Пойдем, я провожу тебя и вернусь в участок. - Ты не сердишься на меня? - обреченно спросила Анна. - За то, что домой не поехала? Сержусь! - отвел глаза Яков. Они оба знали, что она не об этом. - Да нет, я о платьях. Яша, я так не могу, такая беда кругом. Это же правда пир во время чумы! Они вызывающе роскошные! - Как Мария Тимофеевна пошла на это?! - покосился на невесту Штольман. - Мама еще не знает! - легкомысленно отмахнулась Анна. - Да еще губернаторша фактически потребовала вернуть подарок, и сказала, что на свадьбу к нам не придет. Что мы только о своем счастье думаем, а не об окружающих. - И ты решила отдать сразу все, - иронично согласился Штольман. - Да, потому что в глубине души я согласна. Нельзя в такое время жениться, не по-человечески это, столько людей без крова, столько расходов. У доктора в больнице провизии на несколько дней осталось, а у нас пир на весь мир. Нужно отменить свадьбу. - Отменить, значит, - тоном, не предвещающим ничего хорошего, повторил ее слова Яков. - Ну, не отменить, - умоляющими глазами посмотрела на него Аннушка, - а перенести, всего на пару месяцев. - Нет! - категорически заявил Штольман, играя желваками. Аня трогательно сложила руки на плоском животе, и Яков проследил за ее руками. - Но почему?! - изумилась она. - Как раз все утрясется. Папа поправит свои финансовые дела... Лето - такая прекрасная пора. Вы поймаете этого негодяя, и все забудется. Знаешь же, у папы большие неприятности ну с этим, Кондратьевым, а он только от истории с Разумовским оправился. Штольман раздраженно кивнул. Он был в курсе. - Мы не будем откладывать венчание, Аня, разговор закрыт. Не желаете пышной свадьбы, дорогая невеста, значит, мы просто обвенчаемся. - Да почему ты не хочешь пойти навстречу! - навернулись слезы у Анны. - Жениться сейчас неудобно! Некрасиво! Тихо и тайно не нужно. Мама и папа хотят торжественности. Я - их единственная дочь. - Поверь, не удобнее будет жениться с животом на носу! - довольно дерзко ляпнул Штольман. Анна широко раскрыла глаза. Яков тоже смотрел на нее. Наступила тишина. - Я не беременна, если ты это имеешь ввиду! - сдавленным голосом сказала любимая барышня, нервно натягивая перчатки. - Ты ошибаешься, - тихо сказал Штольман, беря ее за руку. - Я не буду спорить! - фыркнула Анна. - А я не буду смущать твою скромность. Просто прислушайся к себе. - Так вот почему ты торопишься. Грех нужно прикрыть! - Это твоя и моя репутация. Пересуды не нужны! - жестко сказал Штольман, взяв невесту за локотки. Сбежать решила, не иначе. - Я повторяю, я не беременна. Можешь быть спокоен за свою репутацию! - ядовито сказала Анна, отстранилась и быстро надела шубку. - Я за тебя беспокоюсь! Я уже много раз трогал твой живот... он такой твердый, чуть ниже пупка. Яков говорил какие-то глупости, и Анна неверяще покачала головой. - И с доктором я советовался! - С доктором?! - изумилась Анна. - Ты уже мой живот и с Александром Францевичем обсудил, одна я не в курсе?! Так вот, если бы ты спросил меня. Я бы тебе ответила... - А сама-то Аня! Что за ребячество! То коньки, то прогулки на пожар, то сирот тягаешь, как силач на ярмарке, ты ведешь себя так легкомысленно, словно это не ты в тяжести, а я! Ты же благоразумная женщина! Еще и свадьбу надумала перенести! Анна вдруг прикусила язык. Она гневно сощурилась и выскочила за дверь. - Аня! Отпускать барышню одну, пока по улицам ходит преступник, уже один раз напавший на нее, он точно не собирался. Схватив пальто, трость, котелок и саквояж, он бросился за невестой. Интуиция подсказывала, что сердитая Анна не воспользуется пролеткой и пойдет по улице. Самая короткая дорога до Царицынской проходила под мостом. Весьма злачное место. Надо взять с барышни обещание, что более она этой дорогой не воспользуется. Яков как чувствовал. Не успел он догнать невесту, как увидел, что ее быстрой тенью настигает молодой мужчина. В руках у него была палка. Не помня себя от испуга за любимую, Яков вытащил револьвер и тут же выстрелил в нападавшего. Он целился в ноги, туда и попал. Анна, обернувшись, закричала и упала без чувств. В несколько шагов Штольман настиг раненого преступника и ударом в лицо на время прекратил все его мучения. Это был поджигатель Андрей Кутьев. Его отмщение подошло к концу.