Логика чувств

В полицейском участке города Затонска с самого утра было не спокойно, и это было вполне ожидаемо. Некоторым, «особо отличившимся» за прошедшие дни, сегодня даже на службу идти не хотелось. А все потому, что господин Штольман, восстановившийся в должности после недолгой опалы, вчера объявил всем, что завтра с самого утра будет скрупулезно проверять, чем же занимались подчиненные в его отсутствие. Затребовав все дела, все журналы и текущую документацию себе в кабинет, Штольман собрал весь личный состав. Полицмейстер потребовал отчета ото всех - от обычных околоточных и дознавателей до начальника сыскного отделения Коробейникова. Антону Андреевичу было страсть как не по себе. Он с трепетом ждал своей очереди на «казнь», слушая, как Штольман устраивает выволочку почти каждому отчитывающемуся. И ведь, что самое противное, начальник даже не придирался. По всему выходило так, что и вправду работали то они спустя рукава, и порядок то тут, то там нарушали. И это Яков Платонович еще обошел стороной недавний допрос и последующее задержание своей невесты, Анны Викторовны! - Коробейников! - наконец-то обратился Штольман к старшему следователю. «Вот и пришла смерть Кощеева» - с тоской подумал Антон Андреевич про себя, разнесчастного. По спине Коробейникова скатилась капля пота. - Да, Яков Платонович! - поднялся подчиненный. - Почему за ту неделю, что я отсутствовал, для фиксации места происшествия вы ни разу не воспользовались фотоаппаратом? Он вообще, как я уже смотрю, месячной пылью покрылся. А я бы, да и присяжные в суде, не отказались бы от фотодоказательств погрома на заводе Яковлева. Поленились? - Так все материалы ужас, какие дорогие! Думал как-нибудь без фотографий обойдемся! - вздохнул Антон Андреевич. - Если думали, то недостаточно. По всей стране используют фотоаппараты, а вы назад, в каменный век, не иначе. Видел я вашу зарисовку с места происшествия... Воздержусь от оценки, потому как слов цензурных подобрать не могу. - Яков Платонович, виноват. Я все исправлю! - пообещал Коробейников. Штольман посмотрел на присутствующих: - Вот вам задание на субботу, Антон Андреевич: будете читать лекцию личному составу на тему «Случаи применения фотографии в практике следователя». - Будет сделано, Яков Платонович! - обрадовался, что его и не очень-то долго ругали, Коробейников. Весь личный состав тем временем ждал, когда же господин Штольман начнет отчитывать Антона Андреевича за неподобающее обращение со своей невестой Анной Викторовной. Однако полицмейстер лишь посмотрел долгим взглядом на подчиненного и, к разочарованию присутствующих, отложил разговор на потом. Сидельников разочарованно выдохнул. Коробейников радовался недолго. Когда все нижние чины наконец-то вышли из кабинета полицмейстера, Яков Платонович сухим непререкаемым тоном велел Антону Андреевичу остаться. Коробейников испуганно попятился и не зря. Как только дверь закрылась, Штольман изменился в лице и схватил Коробейникова за грудки. - Что вы себе возомнили, мальчишка... Сокрытие улик, интриги против меня, вашего начальника, а самое главное, Анна! Как вы посмели вообще поступить подобным образом?! В вас есть хоть капля чести? Благодаря вашей трусости Анна Викторовна провела ночь в камере... а вы еще и с пирогом к ней заявились! Коробейников, вы что, совсем безумны?! Штольман хорошенько потряс Антона Андреевича, а после этого небрежно толкнул на стул. Коробейников прослезился. - Рассказывайте! - уже спокойнее велел Штольман. - Яков Платонович, я не хотел, чтобы вас за решетку, честно! Выслужиться хотел, бес попутал, думал раскрою громкое дело, буду на хорошем счету. А тут вас велели задержать, а потом уже и Анну Викторовну! Конечно, врагу не пожелаешь, чтобы так! Я не знал, что делать, ведь с жандармами шутки плохи! - Да вашей прямой обязанностью во время безумного карьерного взлета был надзор за соблюдением законности в участке. Почему вы позволили адвоката Миронова, человека после такого серьезного ранения, взашей вытолкать в коридор? - Яков Платонович, где я, а где полковник Варфоломеев! Я и рот открыть не посмел. Но потом Виктора Ивановича чаем отпаивал в своем кабинете. - Чаем отпаивали! Вы же не кухарка! Развели в вверенном вам участке разбойничьи порядки! Из-за вашей нерешительности барышня подверглась такому несправедливому обращению! Коробейников удрученно молчал. - Я бы вас выгнал из полиции, не такой уж вы и ценный работник, без сожалений... - Яков Платонович, простите меня, ради Бога, я исправлюсь! - взмолился Антон Андреевич. - Не перебивайте меня. За вас попросила Анна Викторовна, сказала, что не очень злится, рассказала, что прежде вы ей были очень хорошим другом... С трудом верится, конечно, таким рассказам...но я оставляю вас на испытательный срок... под моим строгим надзором. Малейшее замечание, и вы вылетите отсюда обратно почтальоном служить. Коробейников вышел из кабинета начальника красный и потный. Городовые промолчали. Они переглянулись и сразу сделали вид, что каждый занят своим делом. Получилось, правда, не очень убедительно. Поведение Антона Андреевича в недолгую бытность его начальником полицейского участка никто не одобрил. *** Олимпиада Тимофеевна была настроена решительно. Она несмотря на то, что по-прежнему невысокого мнения об этом Штульмане, пойдет и вернет ему деньги за ресторан. Вчера Нюшенька устроила ей, родной тетушке, сцену. Племянница долго ругалась и, наконец, сказала, что, мол, не позовет к себе на новоселье, если она, Липа, будет и дальше строить козни ее дорогому Якову Платоновичу! Нюшенька называла этого подозрительного Штульмана человеком, который спас ее от всех бед и вообще делал только хорошее! Итак, Липа, в борьбе с сомнительным (или уже нет?!) женихом, решила сдать немного назад. Эк ее занесло! Так и недолго приязнь Нюшеньки потерять окончательно. Липа признавала, что в последнее время у нее был слишком боевой настрой. У того купчишки из ресторана, Голубцов кажется его фамилия, аж поджилки тряслись, когда она задаток просила вернуть. Экий трус! Итак, Олимпиада Тимофеевна тщательно умылась, крепко надушилась, надела свое лучшее платье и присела к секретеру, чтобы достать драгоценные бусы с крупным жемчугом. Это украшение было сколь роскошно, столь и универсально. Эти бусы она носила и в пир, и в мир. Жемчуг был добротно подобранным и, конечно, весьма ценным. Олимпиада Тимофеевна чувствовала себя в нем по меньшей мере княжной! Это украшение было подарком покойного супруга, а от того было ей очень дорого. Итак, отодвинув деревянный ящичек, тетушка Анны не поверила своим глазам - в секретере бус не оказалось. Рука женщины растерянно обшарила внутренности ящичка, но так ничего и не обнаружила. Какой ужас! Лихорадочный поиск и осмотр других ценных вещей показал, что пропал еще и кошелек с деньгами. Исчезли как ее личные накопления, так и те самые злосчастные пятьсот рублей, что Олимпиада Тимофеевна забрала у Голубцова. Анна проснулась от крика тетушки. Олимпиада Тимофеевна голосила на весь дом, громко извещая домашних о краже, но барышня отдельных слов не разобрала. Крик, он и есть крик! Вставать совершенно не хотелось, тем более идти на чужую истерику. Накатила слабость, и Аня со стоном опустилась на подушку. Их вечерняя вылазка с Яковом в только что купленный дом закончилась бурными поцелуями прямо на высоком подоконнике темной гостиной. Больше сесть в пустом доме было некуда. Они осторожно осматривали свое будущее жилище, как вдруг совершенно неожиданно Яков подхватил ее и удобно усадил на подоконник, набросившись с поцелуями. Она даже отвечать не успевала своему жениху, обрушившему на нее всю силу своих чувств! А какие слова он ей шептал! Аня вспомнила жаркие объятия любимого и раскраснелась. Барышня потрогала свои мягкие губы, обласканные сотнями поцелуев, и зажмурилась от счастья. «Моя дорогая невеста» - шептал Яков и, казалось, не мог надышаться ею. Аня очень-очень радовалась новому дню, хоть и дел было невпроворот. Платье! У нее до сих пор нет подходящего для венчания платья! - Украли! Все украли! - громко зарыдала в коридоре тетя Липа, и Аня, наконец, очнулась от мечтаний. Тетушка явно просила помощи. Да что же украли?! Стало тревожно. Запахнув домашний халат, барышня, зевая, выскочила в коридор. От того, что Аня резко встала, голова у нее сильно закружилась. Барышня едва успела ухватиться за косяк, чтобы не сползти по стенке. - Анечка, что с тобой? - обеспокоилась прибежавшая на крики Липы мама. - Да все в порядке. Резко встала, резко побежала... - Машенька, жемчуг пропал! - всплеснула руками Олимпиада Тимофеевна, выйдя из своей спальни. Тетушка, явно паникуя, сновала туда и обратно. В следующие полчаса гостевая комната гостьи была обыскана хозяйками сверху донизу. Под причитания родственниц Анна бегло просматривала и прощупывала тетушкину перину, перетряхнула стопки с постельным бельем. От крика ей было нехорошо, и барышня незаметно морщилась. - Нет, похоже, это все-таки кража! В собственном доме, дожили! Докатились! Витяяяяя! - позвала мужа Мария Тимофеевна. Дверь в кабинете, где работал глава семейства, была по обыкновению плотно прикрыта, и Виктор Иванович пропустил весь переполох. Олимпиада Тимофеевна осторожно села на пуфик и с растерянным видом теребила рукава платья. - Тетя, не переживайте. Если это действительно кража, то Яков Платонович все найдет и накажет виновных! - Я к твоему Штульману не пойду! - заупрямилась Олимпиада Тимофеевна. - Штольману, а не Штульману! Хватит так нелепо исправлять мою будущую фамилию! - вспыхнула как спичка Анна. - Слава Богу, у нас в полиции есть и другие служащие, к которым я могу обратиться! Антон Андреевич, например! Анна довольно непочтительно хмыкнула, демонстративно пожав плечами. Неприятие ее жениха тетушкой начало носить уже какой-то совершенно нелогичный и курьезный оттенок. Виктор Иванович, выслушав за завтраком сбивчивый рассказ супруги и свояченицы, настойчиво задавал уточняющие вопросы. - Олимпиада Тимофеевна, когда вы видели свои украшения в последний раз? - Четыре дня назад. Я как раз пришла от Голубцова. На улице разыгралась такая непогода, я замерзла и продрогла. Переоделась в домашнее, положила украшения и деньги в секретер... а к вечеру стало ясно, что Нюшеньку задержали жандармы, не до украшений было... Тетушка Анны довольно искренне всхлипнула, и барышня сочувственно погладила ее по руке. Адвокат Миронов прикинул дату на календаре. - Все сходится. В пятницу людей дома было немного. Я и Анна были в участке, Прасковья обрабатывала вещи перед стиркой в бане, Маша... - Я была с Липой на кухне! Мы проводили ревизию. Нервы мои были совершенно расстроены, и я хотела хоть чем-то занять себя. Виктор Иванович кивнул. - Нужно немедленно вызывать полицию! - объявил глава семейства. Глядя на вытянутые лица жены и ее сестры, Виктор Иванович добавил: - В конце концов, Маша, это их работа! - Но они... тут будут везде ходить, допрашивать слуг, натопчут! - Мария Тимофеевна совсем растерялась. Адвокат Миронов вздохнул и успокаивающе похлопал жену по руке. Делать было нечего. Пристыженный после разноса начальства Антон Андреевич как раз приводил в порядок дела, когда к нему на прием пожаловала Олимпиада Тимофеевна. Поджав губы, женщина присела на стульчик для посетителей и решительно заявила о краже. Выглядела тетушка Анны Викторовны неуверенно, но, в то же время, не забывала напускать на себя важный вид. Антон тщательно фиксировал показания посетительницы, ведь произошла кража не где-нибудь, а в доме дорогих ему людей. - Так где находится ваш... хм.. будуар в особняке? - На втором этаже, в правом крыле! - с достоинством ответила женщина. - А окна из... будуара куда выходят? - На небольшой сарай и на дворницкую! - Вспомните тот день, когда, по вашему мнению, у вас пропали деньги и нитка жемчуга. Когда вы видели украшения в последний раз? Олимпиада Тимофеевна закатила глаза. Сколько раз ей еще придется рассказать эту историю? - Я как раз пришла от Голубцова и очень озябла. Близилось время ужина, но нам с сестрой кусок в горло не лез. Мы очень переживали за Нюшеньку, вашей милостью, между прочим, посаженной за решетку! Коробейников отвел глаза. Как получилось, что Анну Викторовну приказал отправить в камеру Варфоломеев, а перед родными и близкими барышни отдувается теперь он, Антон?! - Продолжайте! - откашлялся старший следователь. Уничижительным взглядом Олимпиады Тимофеевны можно было убить. - Ну, если вам угодно, я с мороза приняла ванну, а потом надела пеньюар и сидела, мазала руки крэмом, жемчуг в это время лежал на столе, я им любовалась. - Вы точно помните, что никуда не убирали украшение? - Совершенно точно! Но и ни одной живой души в особняке кроме нас с сестрой в тот день не было. - Чертовщина какая-то! - растерялся не очень умный старший следователь. - Именно! - кивнула тетушка Анны Викторовны. - Вы уж разберитесь, господин следователь, с этой чертовщиной. В кабинет зашел сам полицмейстер Штольман. Он очень удивился, увидев на стуле для посетителей свою будущую родственницу. Заметив злоклятого жениха Нюшеньки, Олимпиада Тимофеевна задрала нос повыше, и отвернулась, сделав вид, что ее очень интересует пейзаж за окном. Нахал! Уводит Нюшеньку из семьи! - Что случилось? - спросил Штольман у подчиненного. - Господин полицмейстер, докладываю! - подскочил и вытянулся в линейку Коробейников. - В доме Мироновых, предположительно в пятницу вечером, произошла кража при совершенно загадочных обстоятельствах... Антон Андреевич изложил свою версию событий. После того как гордая Олимпиада Тимофеевна уехала на полицейской пролетке домой (будущий родственник проявил заботу и распорядился), Штольман быстро надиктовал Коробейникову план следственных действий. - Никакой чертовщины тут и близко нет. Заурядная, наглая кража. Кто-то воспользовался бедами в семье Мироновых и их общей растерянностью. Агентов на место происшествия отправить немедленно! Опросить всех членов семьи по отдельности, прислугу допросить с особым... Вы слышите, Коробейников? С особым тщанием. Старушку только сильно не трясите, Прасковья работает у Мироновых много лет. - А вы со мной разве не поедете, Яков Платонович? - с неуверенностью спросил Антон Андреевич. - Я присоединюсь позже, через несколько часов. У меня сегодня еще несколько важных встреч, и я при всем желании не могу заниматься только этой кражей. Обыск в доме проводите максимально деликатно, помните, в особняке живут мои будущие родственники. Как видите, даю вам полную самостоятельность и возможность проявить себя. Штольман помолчал. - Впрочем, вещей Анны не трогать. Я приеду, и сам все посмотрю. - Но мы же не подозреваем Анну Викторовну?! - Господь с вами, Антон Андреевич. Мы вообще домочадцев не подозреваем. По опыту, это либо знакомые, вхожие в дом, либо прислуга. Кому-то приглянулось драгоценное ожерелье. - Но зачем тогда обыск? - Злоумышленник мог выкрасть вещь, но спрятать ее в доме, чтобы забрать в более подходящий момент. - Яков Платонович... но Мироновы же на меня не обидятся за обыск? - Могут, особенно дамы могут осерчать, но такова ваша работа, и вы в этом вопросе должны быть тверды и уверены. Я думаю, глава семейства готов к определенным следственным действиям, и ваше появление не станет неожиданностью. Все-таки общая сумма украденного около трех тысяч рублей, солидная сумма, да и ситуация крайне неприятная. *** На Царицынской бедный Антон Андреевич вертелся как уж на сковородке. Если Виктор Иванович поговорил с ним достаточно спокойно, а Мария Тимофеевна старательно, хоть и капельку нервозно, то Анна Викторовна на бывшего друга и смотреть-то не желала, да и разговаривала через губу - обиделась! - Анна Викторовна, ну простите вы меня уже! Я ничего не мог тогда поделать! Не будьте такой злопамятной! - взмолился, наконец, Коробейников. - Не могли, значит?! - фыркнула барышня. - А вот если бы вы попали в беду, я бы нарушила все правила и постаралась вытащить вас. Сколько будет еще длиться обыск? - Несколько часов, думаю. Господин Штольман приказал все проверить очень тщательно. - Я не нужна при проведении следственных действий? - Никак нет. Вы свободны, конечно. - Каковы ваши первые выводы, Антон Андреевич? - нахмурилась Мария Тимофеевна. - Я думаю, что больше ничего украдено не было, все другие ценные вещи на месте. Злоумышленника интересовала лишь комната Олимпиады Тимофеевны. Почему - узнаем! - Ну, тогда я пойду прогуляюсь! - объявила барышня. - Анна, а как же обед? - всполошилась Мария Тимофеевна. Желудок Коробейникова при воспоминании о том, как вкусно кормят у Мироновых, тоскливо заурчал. - Заодно и аппетит нагуляю! Что-то есть пока совсем не хочется, - объявила Анна. На это Марии Тимофеевне возразить было нечего, ведь она сама с юных лет внушала дочери, что прогулки очень полезны. *** Анна немного схитрила. Она держала путь в полицейский участок. Пару часов назад дежурный принес ей записку от Якова с предложением встретиться в обед. Несмотря на то, что утро началось с неприятностей, сердце замирало от предвкушения встречи. Интересно, что скажет Яков о сегодняшнем происшествии? По пути барышня повстречалась с самой губернаторшей - дамой несколько эксцентричной, но доброй и приветливой. С Петром Ивановичем у супруги чиновника был давний роман. Анна всей чистотой своего юного сердца верила, что платонический. Увидев барышню Миронову, дама тотчас велела остановить пролетку - Наталья Семеновна, здравствуйте! - поприветствовала барышня губернаторшу. - Анна Викторовна, день добрый! Вы как раз вовремя, у меня к вам важное дело! - Да? А какое? Губернаторша взяла барышню под руку и, отойдя с ней на несколько шагов в сторону, быстро и интимно зашептала в ухо: - Моя дорогая, надеюсь ваши злоключения закончены, наслышан весь Затонск, а я, как супруга губернатора наслышана больше всех и, кстати, больше всех переживала! Господина Штольмана восстановили в должности и, я надеюсь, свадьба состоится в тот же день и час, как и было указано в приглашении? - Конечно. Мы с Яковом Платоновичем будем всех очень ждать! - заверила Анна. - Ну так вот, душенька: у меня к вам дело на миллион! Вид у губернаторши был такой веселый и таинственный, и в тоже время воодушевленный, что настороженная было Анна и сама развеселилась. - Вы меня заинтриговали, Наталья Семеновна! - улыбнулась Анна. - У меня есть совершенно особенное платье! - Платье? Какое платье? - Венчальное! Просто роскошное. Так получилось, что мне его пошили без примерки и когда настал день свадьбы, платье на меня не село! Будущий супруг задабривал меня сладостями и перед свадьбой я, недавняя выпускница Смольного, серьезно поправилась. Вернуть фигуру не получилось ни тогда, ни даже сейчас! Так что мой совет, душенька, не налегайте на сладкое! - И в чем же вы отправились венчаться? - У меня было еще одно платье, старшей сестрицы, столь же сдобной, как и я. Так что мое знаменитое платье сохранилось в первозданном виде как раз для вас! - Я, право, не знаю! - засомневалась Анна. - Зато я знаю. Оно чудесно вам подойдет! Парча, шелк, серебряные нити! Жду вас с маменькой на примерку во всякое время. Или с дядюшкой! Петр Иванович плохого не посоветует. Обещаете, что нанесете мне визит? Анна несмело кивнула. С этой женщиной-ураганом было не поспорить! - Отлично! Просто чудесно! Помните, я жду вас! Губернаторша вновь села в пролетку и помахала барышне рукой. Ну вот, в Затонске всегда развлечений было немного и Наталья Семеновна, кажется, нашла себе новое. Штольман как раз закончил все свои утренние обязанности. Сегодня прием посетителей дался ему не просто. Крайней просительницей оказалась полусумасшедшая старуха. За полчаса женщина очень утомила его болтовней и нелепыми подозрениями в адрес всех, кого она заметила из окна своей квартирки. Выпроводив посетительницу и пообещав ей разобраться, он устало прикрыл глаза. - Ваше высокоблагородие! К вам госпожа Миронова! - объявил дежурный. Анечку Яков готов был видеть во всякое время. Любимая барышня выглянула из-за спины дежурного и подарила ему, Якову, такую улыбку, что усталость отошла на второй план. Когда подчиненный ушел, Штольман вышел из-за стола и немного нахмурился. - Ну как ты, Аня? - А что я? - подняла брови барышня. - В особняке переполох? Скорей бы уже поселиться в нашем новом доме! - Сплошные неприятности! - покачала головой Анна. - Как ты считаешь, Антон найдет жемчуг тети Липы? - Посмотрим! - усмехнулся Яков. - Я после обеда заеду к вам, узнаю, как продвигается следствие. Аня погладила жениха по лицу. - Устал? - Много дел накопилось. Впрочем, дела будут всегда. Просто есть такие посетители и посетительницы... чистые вурдалаки, ей Богу. Штольман вдруг обнял Анну за плечи, мягко сжал их, провел пальцами по шерстяному платью и сказал разомлевшей от его объятий невесте на ушко: - Анна Викторовна, я приглашаю вас на обед. - Не поедем обедать на Царицынскую? - улыбнулась барышня, а Яков прижал ее к себе чуть крепче, вдыхая запах волос. - Пообедаем в городе. Боюсь, на Царицынской и без нас суматоха, а мне не хотелось бы, чтобы нам кто-то помешал. - Насладиться обедом?! - засмеялась Аня. - И обществом друг друга! - вполне серьезно сказал Яков. Он внимательно рассматривал Анну. Как всегда безупречна. В любом наряде, в любом настроении... Большие голубые глаза светились влюбленностью, пухлые, чуть влажные губы изгибались в полуулыбке, а цвет лица был свежим и розовым, точно у созревавшего плода. Не удержавшись, он коротко поцеловал ее. Моя! А Анна подумала, что этот упрямый собственник не будет прогибаться ни под тещу, ни под других родственников. Штольман довольно уверенно гнул свою линию и возможно за это так сердилась мама. Яков Платонович крайне независим. *** В небольшом кафе на Новомосковской было довольно много посетителей, но барышне и полицмейстеру нашлось прекрасное местечко у окна. Подошедший половой принял немудреный заказ, однако ни жених ни невеста особо не проголодались и скорее просто отдавали должное ритуалу. - Что-то ты за последние полчаса так побледнела, Аня! - внимательно посмотрел на нее Штольман. - Да все в порядке! - махнула рукой барышня несмотря на то, что чувствовала некоторую дурноту. — Значит, не поехав к нам, ты дал Антону Андреевичу шанс проявить себя? А я думала, что ты сам к нам приедешь, как только услышишь новость о краже. - Олимпиада Тимофеевна обратилась не ко мне, а к начальнику сыскного отделения. Я не могу делать все за своих подчиненных, хотя не скрою, желание бросить все и мчаться к вам домой было довольно сильным. Сейчас посмотрим, что сделал за полдня Коробейников. - Сомневаюсь я, что Антон Андреевич уже хоть что-то найдет. Когда я уходила, вид у него был довольно унылый. Тетушка его, кажется, отчитывала за никчемность. - Вот поэтому и еду с проверкой. Бросить на самотек никак нельзя. В собственном доме ты должна быть в безопасности. А какая уж тут безопасность, если у тебя в соседней спальне воры орудуют! - Может быть, здесь замешано что-то потустороннее? - довольно провокационно спросила Анна. - Домовой?! - поднял брови Штольман. Он весело усмехнулся. - С домовым я разговаривать пробовала! Ничего не вышло! - махнула рукой барышня. - Ну нет же, Аня, у жемчуга Олимпиады Тимофеевны ножек, чтобы убежать, нет, и у нескольких сотен рублей тоже. Это сделал конкретный человек... И я почти уверен, кто это может быть. - Расскажешь? - Это пока только предположение. Сначала выслушаем отчет Коробейникова. - Ну тогда пойдем же скорее! - Аня, ты ничего не съела. - Извини, совсем не хочется! - нахмурилась Анна. - Значит, едем на Царицынскую, - решил Штольман. У Мироновых жениха и невесту встретила обозленная и немного растрепанная Мария Тимофеевна. Анна знала, от чего эта легкая растрепанность - в минуты сильного волнения мама безотчетно накручивала локоны на пальцы. - Господин Штольман, сколько можно полиции переворачивать мой дом и терзать прислугу? По-моему, уже давно очевидно, что в доме драгоценностей нет! Их украли! - Коробейников, доложите, как идет следствие! - приказал Штольман порядком уставшему и от расследования, и от дамских истерик подчиненному. Не успел Антон Андреевич и рта раскрыть, как в разговор вмешался адвокат Миронов: - Яков Платонович, прошу в мой кабинет, там и побеседуем! - Папа, можно с вами? - тут же спросила Анна. Яков покосился на невесту с подозрением. Он не хотел бы, чтобы она видела, как идет рутинная полицейская работа. За неудачу Коробейникова следовало хорошенько выбранить. Но не при даме же? - Почему бы и нет?! - добродушно пожал плечами адвокат. - Маша? - О, нет, идите разговаривайте без меня. Я совершенно вымотана этим ужасным обыском. - Я вас слушаю, Антон Андреевич! Изложите свои соображения мне и господину Миронову! - довольно строго приказал Штольман. Почувствовав, что настроение жениха изменилось, Анна нерешительно встала за спиной отца. Штольман сейчас был похож на гончую. Собран, суров и сосредоточен. «Мне конец!» - обреченно подумал Коробейников. - Яков Платонович, я за сегодня уже по нескольку раз допросил всю прислугу Мироновых, очень внимательно осмотрел все помещение, как внутри, так и снаружи. Мы с агентами даже простукали чуть ли не каждый вершок крыши. Никаких следов! Волшебство какое-то! Я даже позвал к себе дворника, расспросил с пристрастием, но он заявил, что все это время как раз расчищал двор от снега и никого, однако, выходящим ни от крыльца, ни от черного входа не видел. - И каков ваш вывод из проделанной работы? - прищурился Штольман - Признаюсь, я не в силах распутать это странное дело. У меня не то, что подозрений никаких, мне не удалось обнаружить ни малейшего следа! - признался Антон Андреевич. Анне стало жалко Коробейникова и барышня тихонько улыбнулась ему легкой, подбадривающей улыбкой. Ну действительно, кража была уж очень загадочной! От Штольмана не укрылось то, что Анна сочувствует Коробейникову. Яков еще больше нахмурился. - Мы видим, что в факте пропажи драгоценностей и денег нет определенного конца, за который можно было бы ухватиться следствию, но это не значит, что мы должны уповать на волшебство! - разозлился он. - А на что же? - тихо спросил Коробейников. - В делах, подобных этому, мы должны руководствоваться логическим ходом мышления. В этой загадочной краже имеется один лишь более или менее уязвимый пункт: поскольку таких чудес не бывает, а факт кражи драгоценностей не подлежит сомнению, то, следовательно, их кто-нибудь, да похитил! - Подозрений на прислугу не имеется! - убежденно заявил адвокат Миронов. - Допустим. Ввиду удостоверения семьи Мироновых о том, что никто не проходил после обеда в гостиную, следует сделать вывод о том, что вор проник извне и, похитив жемчуг и деньги, тотчас же скрылся, так как уже часа через два после пропажи на второй этаж вернулась Олимпиада Тимофеевна. - Не пойму, на что вы указываете, Яков Платонович! - вздохнул Виктор Иванович. - Как при таких условиях мог ваш дворник, который в это время чистил двор, не заметить постороннего, выходящего или вылезающего из дома человека? Я забираю его в участок для допроса. - Ну, Яков Платонович, Никита Архипович служит у нас верой и правдой уже около пяти лет! - Никита не мог! Он очень хороший человек! - категорично заявила Анна. Штольман бросил на нее беспокойный взгляд. - Вы уверены в правильности взятого пути? - усомнился Виктор Иванович - Пока не уверен, но умелый допрос покажет истинность намерений вашего человека. Яков немедленно арестовал испуганного и тут же спасовавшего перед полицейскими дворника. Отказавшись от чашки чая, предложенной Марией Тимофеевной, Штольман приказал городовым отвести подозреваемого в пролетку. - Яша, может ты передумаешь? - шепнула ему подбежавшая было Анна. - Я Никиту знаю очень давно, не мог он. Посмотри на него, он чуть не рыдает. Яков нахмурился. - Почему ты никому не веришь? - Аня, милая, ну, не могу я верить, если логика подсказывает мне обратное. Не мог злоумышленник пройти мимо вашего Никиты, дворник либо сам украл, либо кого-то покрывает. - Я ему верю! - твердо сказала Аня, слегка преграждая Якову дорогу, чем вызвала у него глухой приступ ревности и раздражения. Штольман закатил глаза и молча отодвинул невесту. Внезапно на барышню накатила такая дурнота и обида, что глаза налились слезами. Аня тихо и быстро задышала, стараясь не расплакаться. Словно почувствовав неладное, Яков обернулся, поднес ее руку к губам и прошептал: - Тебе нужно отдохнуть... Я завтра навещу всех вас. Сегодня все переволновались. - До завтра! - тихо сказала барышня. Полицейские тут же поехали в участок, суровый Яков Платонович безо всяких угрызений совести повез милейшего Никиту Щукина под арест, а отец и дочь Мироновы все смотрели вслед пролетке. Якову было тоскливо. Все у Анны хорошие, а он, всего лишь делающий свою работу - плохой! Придя домой, Анна отчего-то сразу расплакалась. Вроде бы барышня всегда отличалась крепкими нервами, но не сегодня. Вокруг нее засуетились домашние. - Ну вот, этот Шту... он Нюшеньку уже обидел! Не прошло и нескольких дней! - возмутилась выглянувшая из комнаты Липа. - Нет-нет, никто меня не обидел! - заверила Анна, а сама плакала и не могла остановится. Яков сегодня показался ей таким суровым и даже злым, а бедный Никита - ужасно несчастным. Она чувствовала, что мужчина не виноват. - Нет, это безобразие! Щукин служит у нас который год! - возмущалась Мария Тимофеевна. - Ну и методы у твоей полиции, Анна! Арестовать абы кого, не имея никаких доказательств! Наш полицмейстер явно злоупотребляет своей властью. - Маша, господин Штольман - человек с большим опытом подобных дел, если он сказал. что нужно сделать именно так, то стоит довериться ему. А уж коли выяснится, что Никита Щукин не виноват, то Яков Платонович вне всяких сомнений, тут же отпустит его. Нам всем нужно успокоиться! - заявил Виктор Иванович Анна отказалась от ужина и ушла в комнату. За истерикой последовала упрямая тошнота и совершенная разбитость. Ночь все участники драмы провели так себе. Мария Тимофеевна переживала насчет предстоящей свадьбы Анечки и господина Штольмана. Временами процесс переживания выходил за рамки приличий. Теперь получалось так, что госпожа Миронова неосознанно саботировала процесс приготовления к будущему венчанию. Липа от душевного волнения переела булок и всю ночь закономерно мучилась желудком. Штольман крутился на кровати в своем новом доме и прикидывал, сколько на него будет обижаться невеста, если он ошибся... или Щукин, к примеру, не сознается. Анна же, вдоволь поплакав, решила заняться спиритизмом, вдруг бабушка Ангелина поможет в поисках жемчуга, но у духовидицы опять ничего не вышло... *** На утро Яков сразу получил обнадеживающие известия: Никита Щукин, проведя ночь в камере, пожелал дать показания. Полчаса спустя задержанный, сутулясь, готов был каяться перед полицмейстером и старшим следователем. - Ну, что расскажешь, Никита Архипович? - довольно дружелюбно спросил Штольман. - Надумал я, ваше благородие, сдать эту бабу проклятущую. Все равно сбежала, как сквозь землю провалилась, только наобещала горы золотые, а сама исчезла, ищи теперь ветра в поле! - Что-то я не пойму, братец, что ты излагаешь? - никак не мог взять в толк Коробейников. - Вы ее разыщите, да посадите, а я Катерину буду навещать, да посылки ей иногда передавать! - вздохнул Щукин. - Давай по порядку! - приказал Штольман. - Не серчайте, ваше благородие! Все расскажу, как было! Не век же мне под замком сидеть! Дворник Мироновых почесал в затылке, повздыхал, потоптался на месте и робко начал: Дожил я бобылем до тридцати лет. Ни семьи, ни жилья. В дворницкой жил у Мироновых, но работал исправно. Больше всех, конечно, я к барышне ихней сердечно склонен, добрая она, обходительная. - Дальше! - тут же рассердился Штольман. - Дней, пожалуй, пять до кражи, стоял я у ворот, опершись на метлу, да на снег падающий смотрел. Люблю природу! Вижу, идет эдакая деревенская птица, ладная, кровь с молоком, зубы сахарные, глаза черные, косица длинная, одним словом, красавица! Я прикинул, что девица в платочке и по моему разумению, не из благородных. Я загляделся на нее, эдакая краля плывёт. Девица поравнялась со мной, улыбнулась так ласково, да и спрашивает: - Скажи, голубчик, как мне тут на почту пройтись? Ну я, конечно, дурак, стал растолковывать - так, мол, и так, потом спросил, где, мол, живете, какой фамилии будете, обожаете ли на ярмарку ходить, ну там и о разном с ней и поговорили. Назвалась мне Катенькой. И она полюбопытствовала у меня, как прозываюсь, давно ли при доме таком красивом служу, и вообче о всем... Очень эта краля мне сразу по душе пришлась! На следующий день гляжу, опять плывет. Встретились мы с красавицей моей как знакомые, поздоровкались за ручку. Полюбилась она мне - до дури, во как! Никита живописно ударил себя кулаком в грудь и тут же закашлялся. - Однако, должен признаться, что препятствие у нас имелось. Замужем Катя оказалась, и муж ейный, вот уж буйный малый, служил половым у Голубцова. Штольман обменялся с Коробейниковым понимающими взглядами. Дело становилось яснее с каждой фразой. - Сказала Катенька, что мужа вовсе не любит, что он старый, ворчит, а иногда и побивает, да и детей они не нажили. Вскружила эта краля мне голову, что начал я ее звать зайти в дворницкую, но не тут-то было! - Что, не пошла? - усмехнулся Штольман, а сам подумал, как же хорошо, что барышня Анна Викторовна не слышит сейчас этого сального рассказа с сильным налетом пошлости. - Ни в какую не пошла, упиралась! Я, говорит, женщина честная, к чужим мужчинам не шастаю, что это вы удумали? Извините, Никитушка, с меня взятки гладки. Ну, я вижу, дело сурьезное, жениться нужно. Ну и стал я Катерину урезонивать: голубушка, поговори-ка, дескать, добром с мужем, мы ему новый жилет сошьем из красного сукна и рублев пятьдесят-шестьдесят отвалим. Он даст развод тебе, а я обзакониться с такой красавицей совсем не прочь. - Значит, предложили девице законный брак? - спросил, краснея, Коробейников. - Да, и Катерина моя согласилась сразу. Поговорю, мол, с мужем, а с ответом жди меня в пятницу. Стало быть, как раз, в день кражи. Я, ваше высокоблагородие, не захотел ударить в грязь лицом, что же, в первый раз буду принимать гостью дорогую. Выцыганил я аванс у хозяйки, Марии Тимофеевны, накупил конфет, пряников медовых, отмочил 2 селедки с лучком, раздул самовар. Вышел к воротам лихим молодцом: надел шапку набекрень, лакированные сапоги, усы подкрутил. Действительно, пришла Катерина в пятницу, не надула. Подошла она к воротам ровнехонько полчаса третьего, и просидели мы с кралюшкой моей за самоварчиком до четырех, да и дело у нас потом сладилось. Когда отдыхали, Катерина и говорит: муж мой согласен, а только окромя жилетки, требует тройку ему пошить и в придачу сто целковых! Ну, крякнул я, и пообещал, что для такого дела расшибусь в лепешку, а недостающую деньгу из-под земли раздобуду. Катерина ушла, а больше я крали своей и не видал. Только сегодня скумекал, бежит Прасковья - барин-де требует, Виктор Иванович. Стали Мироновы меня расспрашивать, может быть, что я видел? Ну, как скажешь им правду? С места, пожалуй, сразу меня за недосмотр турнут, а тут же скоро моя свадьба! Штольман усмехнулся. - Вот только Катерина моя носу не кажет, истерзался я весь. Думал к Голубцову бежать, да боюсь без толку все. - Резонно! - бессердечно заметил Штольман. - Ваше благородие, хошь Катерина, может, и стерва проклятая, и воровка бесстыжая, но разыщите ее, пущай сидит в вашей тюрьме, кровушкой своей вшей кормит. Хошь она и не стоит моих нежных чувств, все-таки люблю я ее. Может, иной раз, в воскресенье я ей посылочку справлю, да на личико дорогое сквозь решеточку немного погляжу. - Ну, братец, на это не особо надейся! - вздохнул Коробейников. - Их теперь еще найти надо. Пропивает она, поди, со своим подельником краденое, да посмеивается над тобой, дураком. - Неужто, ваше благородие? - Скорее всего, именно так. Никиту увели в камеру, пообещав отпустить, как только показания его подтвердятся. Довольно быстро полицейские выяснили личность невышедшего в субботу на работу полового из ресторана Голубцова, а соседка подозреваемого подтвердила, что проживал он с любовницей по имени Катя. Тут же была составлена ориентировка на беглецов. Задержали преступников довольно быстро. Из Ярославля пришла телеграмма о том, что в одной из гостиниц разыскиваемые были обнаружены городовым и тут же задержаны. При мужчине была обнаружена крупная сумма денег, а при женщине - жемчуг, тщательно вшитый в корсет. Штольман, как и обещал, нанес визит Анне на следующий день, правда ближе к вечеру. Барышня и полицейский вышли в парк. - Какая же я... тебя еще смела чему-то учить, в несправедливости обвиняла! - каялась барышня. - Нет, ты просто не столь цинична, как я, - сдержанно улыбнулся Штольман. - Я знаю, что ты видишь в людях только хорошее. Вот как все было: Олимпиада Тимофеевна несколько раз приходила к Голубцову, и крутящийся в зале половой заметил, что дама носит красивый дорогой жемчуг. Он задумал осуществить кражу и подговорил любовницу. Пока его любовница Катя отвлекала дворника Щукина, преступник залез на дерево, проник в будуар и похитил ценности. Одним жемчугом он не ограничился: увидев в секретере крупную сумму денег, преступник решил присвоить еще и их. Анна молчала. А она так сердилась на Якова, что он забрал Щукина в участок! А оно все вышло именно так, как он и говорил. - Ты не сердишься на меня? - робко спросила барышня. - Сержусь немного. - Ой! - растерялась Анна, потому как Яков крепко держал ее руки и вроде как незаметно было, что он еще обижается. - И что же делать? - Примерить кое-что! - улыбнулся Штольман и осторожно достал сверток. Развернув бумагу, полицейский достал венчальные кольца. Анна надела одно из колец, и оно словно засияло нее на руке. - Красиво! - улыбнулась барышня, оценив покупку. - Очень! - улыбнулся Штольман. Она со вздохом вернула кольцо. Яков деловито убрал украшения обратно в карман пальто. - Пора идти, ты совсем замерзла! - заметил он. - А ты зайдешь к нам? - с надеждой спросила Анна. - Я бы зашел, с радостью, но, честно говоря, уже отчаялся ждать, когда твои родственницы сменят гнев на милость. Олимпиада Тимофеевна сегодня с такой скоростью из участка убежала от меня, словно за ней стая волков гналась. - И даже спасибо не сказала?! - ахнула Анна. - Забыла! - усмехнулся Штольман. - А Никиту папа все-таки уволил... - грустно махнула рукой барышня. - И поделом. Он вора прозевал, Аня. На полдня свой пост оставил. - Но ведь если подумать, Никита просто хотел любви. «Физической» - иронично подумал Яков, но промолчал. - Мечта любви... - неопределенно и задумчиво сказал он, прижав руку невесты к себе поближе. Все же скептицизм и недоверие к людям Якова Платоновича все-таки сегодня подвели. Пока барышня и полицейский прогуливались по парку, дома, совершенно для жениха и невесты неожиданно, был накрыт праздничный стол. Вошедшего в гостиную будущего зятя Мария Тимофеевна и ее сестра подхватили под белы рученьки и пригласили к столу. Ветер переменился. Женщины подумали и решили, что пора сменить гнев на милость. Яков Платонович не стал упрямиться. Аня сидела, пила чай с тортом и улыбалась. Она слушала разговоры родителей, Якова, тети Липы и чувствовала, как тают последние льдинки между ними. Наконец-то ее жениха называли с теплом и участием по имени-отчеству, а не только отстраненно и по фамилии. Иногда Штольман поглаживал ладонь любимой и улыбался. - О, а вот и Петр нарисовался! - объявил Виктор Иванович, выглянув в окно. Анна тут же вскочила и подбежала к двери. - Аннет! - закричал дядюшка, увидев племянницу. - Дядя! - обрадовалась Анна, любовно отряхивая снег с пальто родственника. - Я тебе такое платье привез из Петербурга! Последний писк моды! Кружева! Жемчуг! На венчание только в нем! - Но у Анны уже заказано платье, Петр Иванович! Могли бы и со мной посоветоваться! Модистка вновь принялась за наш заказ! - возмутилась Мария Тимофеевна. - А я между тем уже договорилась о платье с губернаторшей! Оно чудесное и мне очень идет! - пожала плечами барышня. Петр Иванович и Мария Тимофеевна одновременно перестали спорить и посмотрели на Анну. Она, тем временем, невозмутимо отпила чай из чашки. Штольман, услышав все это, едва не рассмеялся. Немного поперхнувшись, он сжал руку своей невесте в знак поддержки. Аня, держись! Судя по всему, когда он отправится домой, битва в особняке разгорится нешуточная…