Логика чувств

Бывший полицмейстер города Затонска господин Артюхин, выслужив себе может быть, не столь большой, но и не маленький для его чина пансион на старости лет, в последние полгода жил тихо и в свое удовольствие. В такие морозные декабрьские дни он, по старой привычке старого служаки, вставал все еще рано, пил крепкий сладкий чай с ватрушкой и различными вареньями и, неспешно надевая добротный меховой плащ и высокие сапоги, выходил на прогулку в близлежащий лесок. На всякой прогулке хозяина сопровождал верный любимец - белая лайка по прозвищу Гусар. Пес был неплохим охотником и старательно приносил дичь подобно настоящему, хорошо выученному охотничьему псу. Сегодня на прогулке бывший полицеймейстер немало удивился, увидев перед собой не Гусара с дичью, а упитанного и потешного подчиненного - Антона Андреевича. Молодой человек буквально выскочил из кустов наперерез им, за что Гусар сердито облаял незваного гостя. - Коробейников? Здравствуйте-здравствуйте. Чем обязан? - Вы меня простите, Иван Кузьмич, но я к вам по долгу службы, хочу посоветоваться. - А что же, господин Штольман больше вас не консультирует?! - испытывающе усмехнулся Артюхин. Он все еще немного ревновал собственноручно выпестованное полицейское управление к варягу Штольману. - Да ну его! - в сердцах бросил Коробейников и даже рукой махнул, но потом, под удивленным взглядом бывшего начальника, быстро осекся. - То есть, не до меня сейчас Якову Платоновичу. Слышали же, то убийство одно, другое, то женитьба... м-да, вот, намечается. Антон Андреевич расстроенно поджал губы. - Слышал, слышал! - добродушно закивал Иван Кузьмич. - Супруга моя, Екатерина Владимировна, как услыхала от соседей такую новость, так и прибежала домой рассказывать. Женим мы, значит, нашего столичного гостя... да на ком, на Анне Викторовне Мироновой! Нам и приглашение обещали прислать. Вот уж поистине событие, понимаешь, на ближайшие месяцы, для всего нашего Затонска. Коробейников решительно прервал сентиментального Артюхина. - Я не поэтому, Иван Кузьмич! - Ну, я вас слушаю, Коробейников. - Вот! Антон Андреевич положил на собственную ладонь перед бывшим полицмейстером Артюхиным улики - две тонюсенькие палочки с острыми белыми концами, что он нашел на месте убийства Лассаля. - Можете посоветовать... то есть дать консультацию, что же это такое может быть? Карандаш не карандаш... вещь, согласитесь, странная! Анатолий Кузьмич покрутил палочки в руках, крепко задумался, а потом лицо его вдруг просияло: - Кажется, я знаю, что это. Похоже на... Так сказать, элемент национальной военной формы. Прошу в дом, Антон Андреевич, я покажу вам иллюстрацию. Пойдемте-пойдемте, голубчик, не тушуйтесь. Артюхин провел оробевшего Коробейникова к усадьбе и отдал бывшего подчиненного в руки заботливой хозяйки. А пока Антон Андреевич угощался сладеньким и пил чай из пузатой чашки, Иван Кузьмич бережно листал страницы большой книги. Это был тяжелый и солидный альбом, с обложкой из плотной блестящей кожи. "Энциклопедия военного костюма" - прочитал Коробейников. Наконец, в этом альбоме и нашлась нужная полицейскому иллюстрация. - Я думаю, Антон Андреевич, что ваша палочка с костяным концом, это элемент военного костюма. Палочка вставляется в пустой патрон на груди вот такой черкески. - указал Артюхин на одну из иллюстраций. На картинке был изображен бородатый воин в темном распашном кафтане. Антон Андреевич, прихлебывая чай, вгляделся в иллюстрацию и изумился наблюдательности бывшего полицмейстера. - Так что, если эти вещи обронил преступник, ищите кавказца или казака, который мог носить парадную, или даже какую-нибудь повседневную черкеску и сличайте недостающие на его одежде детали с вот этими вашими палочками. Коробейников сам не знал, почему он утаил информацию о найденных уликах от Штольмана. Конечно, так делать было нельзя. Хотелось "уесть" начальника, и самому найти преступника. К тому же, судя по поведению надворного советника, не очень-то он желал искать убийцу! В душе Коробейникова поселилась зависть к Штольману и даже злость. Антон Андреевич замечал, как светится в присутствии полицмейстера милая Анна Викторовна. А как быстро прелестная барышня стала этому заезжему франту невестой! Ну, может, конечно, Яков Платонович и не заезжий, и не совсем франт, а еще и профессионал своего дела... но все же! Коробейников все еще надеялся выслужиться и сам, со временем, стать полицмейстером... А, что? Карьера складывалась пока неплохо. Когда он станет главой полицейского участка, то будет, в некотором смысле, ровней своей давней подруге Анне Викторовне! Ради нее он пойдет на все! Наверное... А потом Антона Андреевича мысленно понесло. Он начал представлять собственный, большой, богато обставленный дом, их совместных с Анной Викторовной детей и себя, в мундире, степенного, убеленного сединами, выслужившего себе сложнейшими и опасными расследованиями личное, а может быть, даже потомственное дворянство. *** Через несколько дней Штольман более-менее оправился от ранения и, не смотря на нахмуренные брови Александра Францевича, выписался из больницы. Яков Платонович торопился вернуться на службу. Тем более, что Анна Викторовна тоже засобиралась домой - готовиться к свадьбе. Яков с удовольствием наблюдал, как расцветает его Аннушка. Проблемы, терзавшие ее долгое время, понемногу отступали, Виктор Иванович выздоравливал, и барышня, казалась, впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Штольман готов был и дальше оберегать ее, не посвящая в отдельные неприятности. Якову Платоновичу хотелось, чтобы его невеста, наконец-таки сполна насладилась жизнью. Анна заслужила это. С остальным он, как мужчина, разберется сам. Помимо нашумевшего убийства, след от которого, тянулся, разумеется, к Нине, у полицмейстера была уйма насущных дел. Главе полицейского участка, помимо прочего, было положено осуществлять надзор за сыском, обучать личный состав премудростям службы и вести прием посетителей, поток которых никогда не иссякал. Сообщали жители городка на приеме, не только полезные сведения и обоснованные подозрения и жалобы, но и всяческие глупости. Люди везде одинаковы, что в Петербурге, что в Затонске, и такое понятие, как «помощь полиции» они понимали по-своему. Поэтому, когда в кабинет к загруженному делами Якову Платоновичу городовые заволокли давнего знакомца, он лишился дара речи. Коробейников с помощниками задержали давнего негласного филера Штольмана, дагестанского князя Георгия Хаджаева, человека осторожного, умного. Откровенно говоря, после выполнения задания, князь должен был уехать в Петербург, но в Затонске его задержали обстоятельства - намечающийся роман с дамой. - Коробейников, что вы себе позволяете? - изумился Штольман. - Вот, господин Штольман. Докладываю! - с готовностью вытянулся Антон Андреевич. - Перед вами князь Гиви Хаджаев. Этот кавказец, как докладывают агенты, есть личность темная, нечисто играющая в карты. Он живет на средства увядших красавиц и вообще балансирует на грани уголовщины. - Врешь, стэрвэц! - пробасил Георгий. - Князь - чэстный человек! Штольман поморщился. Георгий не понял ситуации и поэтому не спешил выходить из образа гуляки и проходимца. В этот момент на шум явился Уваков и, увидев мизансцену с участием давнего филера Штольмана, которого, безусловно, знал, победно заулыбался. - Яков Платонович, сего господина опознал служащий на вокзале и проводник из вагона месье Лассаля. Кроме того, обнаружены улики - вот! Коробейников проворно достал костяные палочки и вставил их в черкеску князя. - Таким образом, мы с уверенностью можем утверждать, что данный человек был в ночь убийства рядом с убиенным и является первейшим подозреваемым! Уваков стал похож на кота, объевшегося сметаны. - Господин Штольман, я вынужден отдать приказ о задержании вашего филера по обвинению в убийстве, а вас прошу пожаловать в мой кабинет для допроса. Коробейников, отведите господина Хаджаева в камеру. - Так это ваш филер? - изумился и опешил Коробейников, переведя взгляд с задержанного на своего начальника. Антон Андреевич растерялся. Что же здесь происходит? Кому верить? Яков Платонович, получается, тоже, скорее всего, преступник? Бедная Анна Викторовна! - Коробейников, кто вам позволил за моей спиной вести расследование и уж, тем более, утаивать улики? Вам не кажется, что вы можете не видеть всей картины? Впрочем, кому я говорю. - вздохнул Штольман. Уваков ушел в кабинет, оставив своего шкафоподобного помощника сторожить надворного советника. - Яков Платонович, это что же такое получается, выходит, Лассаля убить - это вы приказали? - пораженно спросил Коробейников и, на всякий случай, отошел от начальника подальше. - Ну да, и князя Разумовского - я! - издевательски усмехнулся Штольман, неторопливо складывая вещи в саквояж и быстро соображая, не забыл ли он в кабинете чего-то важного. - Вы, как всегда, делаете неверные выводы. Но объяснять я вам ничего не буду, не в этот раз, и советую не лезть в это дело. Хотите выслужиться, Антон Андреевич? Тогда слушайте начальство. Попадете вы впросак с этой историей. Штольман приблизился к помощнику Увакова и, недолго думая, наставил на него револьвер. Дуболом перестал усмехаться, он опешил и попятился. Яков Платонович, недолго думая, усадил бывших коллег на стулья, зафиксировал руки сначала одному, потом второму и завязал им рты. Первым надворный советник связал помощника Увакова. Коробейников находился в состоянии шока, хватал губами воздух и не создавал особых проблем, даже не пробуя позвать на помощь. Вот «храбрец»! Спустя десять минут Яков выскользнул из окна своего кабинета, быстрым шагом подошел к пролетке и сам сел править усталой полицейской лошадкой. Ближе к базару он сменит экипаж. Думать нужно было быстро. Против него и его филера есть улики. Георгий на допросе расскажет о задании. Ничего криминального. Хаджаев может сообщить лишь цели его визита к Лассалю и о том, что тот, за вознаграждение, согласился отдать некоторую корреспонденцию, принадлежащую князю Разумовскому, а также не свидетельствовать против Анны. Но вряд ли Увакову этого будет достаточно. Илья Петрович полон намерений поквитаться с давним врагом, коим и был для него Яков. Штольману не оставалось больше ничего, как срочно уехать из Затонска, чтобы попробовать посадить-таки в тюрьму настоящую убийцу. Нужно было, не взирая на запрет из Петербурга, ехать по следу Нежинской, затем, в компании столичных агентов устроить обыск в ее доме и прижать фрейлину к стенке найденными уликами. Яков примерно знал, что искать. Такое преступление не могло не оставить следы. Нина всегда бережно относилась к своим вещам, стоило предметно осмотреть гардероб, особенно верхний, в поисках следов кислоты, брызг, которые могли разъесть дорогую ткань. И потом, деньги. Номера купюр, переданных филеру, были переписаны, а деньги, как водится, с места преступления исчезли. Перед своим отъездом в Петербург Штольман хотел повидать Анну, чтобы предупредить ее, но не решился ехать на Царицинскую. Яков пришел к выводу, что разумнее написать невесте с дороги. И все же он нацарапал небольшую записку для Анны с утешением и заверением в преданности. Как жаль, что Петр Иванович уехал в столицу еще несколько дней назад. Дядя бы, без сомнения, поддержал и подстраховал Анну... Влюбленным предстояла разлука. К сожалению, без интриганов не обошлось. Записку для Анны самоуверенная Олимпиада Тимофеевна не передала вовсе. Мальчик - посыльный пришел как раз в тот момент, когда от особняка отъехала пролетка Коробейникова. Увидев письмо, адресованное дорогой племяннице, Олимпиада Тимофеевна тут же догадалась от кого оно, и поджав губы, бросила записку в огонь. Вот не зря она этого прохвоста сразу невзлюбила! Не нужен Нюшеньке столь подозрительный жених, ведь его распорядились задержать сам господин Уваков! Этого Штульмана скоро с собаками будут искать по всему Затонску и уж точно не должны найти в компании любименькой племянницы! А Нюшеньке они найдут жениха получше и понадежнее! В тот вечер Аня так и не дождалась своего Штольмана, а с мамой говорить об этом она не стала. Барышня простояла у окна спальни до самого вечера, а потом легла спать, терпела, терпела но потом все-таки свернулась в комочек. Внезапно так заболело сердце, как не болело даже в минуты самого сильного отчаяния. До этого дня Яков всегда приходил, а тут даже записку не прислал. "Словно кусок души оторвали" - подумала барышня, пытаясь справиться с эмоциями. Было горько и тоскливо. Яков за эти месяцы стал ее якорем, ее маяком и светом в окошке. Когда он был рядом, ей по плечу были любые трудности. Ее жених был надежным, как скала. Аня еле дождалась рассвета, ворочаясь и беспокоясь, чтобы под утро тут же соскочить с постели. С рассветом Анна отправилась в полицейский участок, ведь она знала, что Яков приходил на службу очень рано. На сердце было неспокойно. По пути к центру их провинциального городка она встретила Алексея Егоровича. Если несколькими днями ранее журналист, завидя ее, тут же перебегал на другую сторону улицы, то сегодня он так делать не стал. Увидев барышню Миронову, журналист восхитился и обрадовался, стремглав бросившись ей наперерез. Опять! Рябушинский никогда не приносит хороших новостей, они ему не интересны. - Вот так история, не правда ли, Анна Викторовна? - вкрадчиво, но очень обрадованно спросил журналист. Его глаза подозрительно поблескивали все тем же отвратительным азартом. Алексей Егорович всегда был алчен к чужим несчастьям, и барышня ни за что в жизни не стала бы с ним откровенничать. Анна промолчала, пытаясь сообразить, о чем ведет речь журналист. - Надо же, я до сих пор не могу поверить! А ведь господин столичный следователь производил впечатление вполне респектабельного субъекта. А тут надо же! Спланировал такое жестокое убийство! Жуткое дело, чувствуется рука маньяка. Шило в сердце, кислота! Мне сразу показался знакомым столь необычный способ совершения злодеяния. Яков Платонович уже сталкивался по службе с подобным преступлением, а тут, так сказать, в глубинке, решил сам воспроизвести увиденное! Вдруг Рябушинский о чем-то задумался, а потом его осенило: - Батюшки мои, да он под-ра-жа-тель! - Вы о чем? - засипела Анна, откашливаясь. У нее от переживания сел голос. - А вот о чем, голубушка моя: господина Штольмана и его филера подозревают в сговоре с целью убийства француза, месье Жана Лассаля. Яков Платонович в розыске со вчерашнего дня, он сбежал из-под стражи, а его филер под арестом в полицейском участке! Господин Уваков ведет следствие, а господин Коробейников ему помогает! Аня зажмурилась. У нее закружилась голова. "Только бы в обморок не упасть" - подумала она. - Как, вы ничего не знали? Совсем ничего? - изумился журналист. - Не расстраивайтесь так, голубушка! Но Аня не расслышала больше ни одного его слова, она убежала. Барышня припустила со всех ног в больницу, к папе, единственному человеку, который мог ее в эту минуту поддержать. *** На другой день в Затонск приехал полковник Варфоломеев. Услышав последние новости, он стал настолько мрачен и желчен, что даже нахал Уваков побаивался лишний раз заговаривать с ним. Не то что полковник всерьез поверил, что Штольман мог приказать убить француза, но на лицо был тот факт, Яков Платонович долгое время вел свою игру, игнорируя интересы ведомства. За это он сейчас и расплачивался. Коробейников и вовсе не лез в дела тайной полиции, к тому же его временно назначили главой полицейского управления, оставив новоиспечённого начальника, правда, пока в одном кабинете с Ильей Петровичем. Полковник занял бывший кабинет Штольмана и не без досады знакомился со всеми материалами дела, собранными Уваковым. Это просто цирк, что устроил здесь Штольман! Варфоломеев смотрел на собранные бумаги совершенно под другим углом. По всему выходило, что Штольман, пренебрегая полученным заданием, выгораживал девицу Миронову. Уводил от внимания III отделения вместо того, чтобы взять девицу в оборот, как и было ему приказано. Полковник давно понял, что сотрудничество со Штольманом пора заканчивать, а теперь лишь лишний раз убедился в этом. Слишком честный, слишком принципиальный, еще и предложение внаглую сделал женщине, в которой было заинтересовано ведомство. С какой целью? Неужели и вправду, влюбился? Варфоломеев вызвал Коробейникова в кабинет и напрямую начал расспрашивать о романе Штольмана и девицы Мироновой. - Так когда вы говорите, начался их роман? - Практически сразу, господин полковник, признаться, на Анну Викторовну невозможно не обратить внимание. Можно сказать, самая завидная невеста у нас в Затонске! Коробейников столь старательно кивал, что вызывал у Варфоломеева своим усердием приступ изжоги. - Наслышан я уже о вашей Мироновой! - вздохнул полковник и продолжил допрос. Коробейников прилежно отвечал, но не мог отделаться от мысли, что ведет себя, как Иуда, придавая огласке то, что видел или слышал в эти месяцы. Полковник хотел знать все - бывал ли Штольман дома у Мироновых, какую роль сыграл в конфликте главы семьи и князя Разумовского и даже то... тратился ли Яков Платонович на Анну Викторовну, делал ли подарки. Для Варфоломеева же мягкий Антон Андреевич был легкой добычей и допросить его не составило особого труда. Не смог скрыть Антон Андреевич и информацию о наличии у Анны особого дара. Полковник умело использовал слабые места психики Коробейникова, и ему удалось подробно расспросить, как и при каких обстоятельствах проявляются способности и затонской духовидицы. Через несколько часов полковник отпустил опустошенного и оглушенного собственным предательством Коробейникова. Если Варфоломеев был результатами допроса вполне удовлетворен, то бедный Антон Андреевич вышел из бывшего кабинета Штольмана с глубочайшим чувством вины и раскаяния. Но что он, маленький человек, мог сделать против такого могущественного ведомства? Как же жаль Анну Викторовну! В доме адвоката Миронова кипели страсти. - А я тебе повторяю, Анна, никакой свадьбы не будет. Господин Штольман - преступник! Мы все в нем ошиблись. Об этом уже все судачат! - твердила Мария Тимофеевна. - И что говорят, мама? - мрачно поинтересовалась Анна. - Что твой так называемый жених сбежал из-под ареста и его разыскивают! А если фотографию господина Штольмана расклеят на досках объявлений?! Клянусь, я из дома выходить перестану. - Мама, ты слышала, что сказал папа? Что Яков Платонович писал ему, просил дождаться результатов расследования и не делать скоропалительных выводов. Он уехал куда? В Петербург! Как раз для того, чтобы закончить расследование убийства месье Лассаля. Здесь бы ему не позволили ничего выяснять, а просто арестовали бы. Как я поняла, жандармерия не заинтересована узнать правду. - Нюшенька, ты о себе бы думала, ты же у нас девица на выданье, а тут скандал за скандалом. Я боюсь за твою репутацию! Невеста душегуба! Ужас! Нет, эту помолвку нужно разорвать и немедленно! - Я ничего разрывать не буду! - насупилась Анна и приготовилась держать глухую оборону. Скорей бы домой вернулся папа! - Во всяком случае, заказ на пошив свадебного платья я уже отменила! - пожала плечами Мария Тимофеевна под одобрительный взгляд сестры. - И из ресторана Голубцова задаток тоже забрали! - кивнула Липа. - Значит, я замуж в платье для визитов выйду! - покачала головой Анна. Она поразилась глупости родственников и, решив не продолжать спор, вышла из комнаты. - Нюшенька, не волнуйся, деточка! Я тебе нового жениха найду, лучше прежнего... - под "прежним женихом" Олимпиада Тимофеевна явно имела ввиду не Штольмана, а князя Разумовского. В ее самых смелых мечтах любимой племяннице делали предложение герцоги и императоры, а они с Машей выбирали из хоровода претендентов на руку и сердце самого достойного. Виктор Иванович был более осторожен в высказываниях. Хотя бы потому, что Штольман просил беречь Анну и не отменять свадьбу до выяснения всех обстоятельств. - Одно, дочь, мне не дает покоя! - вздыхал отец. - И что же? - Я адвокат, смотрю на конкретные факты. Нельзя руководствоваться лишь внутренними убеждениями. Антон Андреевич был у меня в больнице и проговорился о наличии у следствия вполне достаточных для ареста доказательств. Он сообщил, что в ночь убийства филер Штольмана был в купе месье Лассаля. Что за поручение было у задержанного полицией агента? Что нужно было Штольману от Лассаля? - И вы туда же, папа! Вы же знаете, что у Якова Платоновича служба не простая. Он занимался слежкой за князем Разумовским, а остальное нам знать не обязательно. - Как это не обязательно, Анна? Я хочу быть уверен, что знаю человека, за которого отдаю свою дочь. И на что этот человек способен. Чем больше проходит времени с момента скоропалительного отъезда господина Штольмана, тем больше у меня сомнений. Я выписываюсь из больницы, тем более что на завтра тебе назначен допрос у полковника Варфоломеева. Знаешь, кто это? - Слышала немного. - Это начальник твоего Штольмана. Я навел о нем справки. Человек он сложный и опасный, профессионал своего дела. Я не понимаю, сколько можно трясти эту историю с Разумовским. Но убит его сподручный, поэтому тебе придется дать очередное объяснение, в том числе и о том времени, когда и было совершено это преступление. От адвоката не укрылось, как стушевалась и покраснела его дочь. *** Долго искать Нину Штольману не пришлось. Фрейлина отдыхала от своих, вовсе не праведных трудов в собственной шикарной квартире, расположенной в центре Петербурга. Штольман бывал здесь не один раз. Впрочем, не один раз бывал тут и почивший князь, и Бог знает, кто еще. Яков не хотел об этом думать, и думать не мог. Как он ошибся в этой женщине! Заручившись поддержкой в лице теперешнего начальника сыскной полиции, бывшего ему давним товарищем, Яков Платонович установил за домом, где жила фрейлина, круглосуточное наблюдение. - Вы, как хотите, Яков Платонович, но без санкции министерства я на обыск в квартире столь знатной барыни пойти не могу и на ее задержание тоже! А вот оказать услугу по проведению предварительного следствия - это пожалуйста. Здесь, если что, я всегда могу объясниться тем, что был получен сигнал об угрозе жизни приближенной Ее Величества. - Я все понимаю, Андрей Владимирович! Санкция будет! - бесстрашно усмехнулся Штольман. На прием к министру его обещали провести со дня на день, но время поджимало. Нина могла уничтожить последние улики. Деньги, которые князь Хаджаев передал Лассалю, она уже унесла в банк. Нина не догадывалась, что номера купюр были тщательно переписаны филером еще в Затонске. Яков переживал за Анну, которую оставил на попечение еще только восстанавливающего свое здоровье отца. В Затонск со дня на день должен приехать Варфоломеев, который может вцепиться в барышню, словно охотничий пес. Однако дело Лассаля приняло серьезный оборот. По всему выходило, что либо он, Яков, добьется ареста Нины, либо сам вместе с Хаджаевым будет осужден за совершенное ею преступление, и тогда помочь ни ему, ни Анне будет уже действительно некому. Обещания коллег оказались тщетны. На прием к высокому начальству пробиться не получалось. Тогда Штольман вспомнил об еще одном своем полезном знакомстве. С супругой директора департамента полиции Петербурга он познакомился совершенно неожиданно. Еще будучи простым дознавателем Яков, вместе с агентами был отправлен на поиски сбежавшего кота одной знатной дамы. Пушистый беглец в короткие сроки был найден, а его экзальтированная хозяйка оказалась супругой важного чина. - Яков Платонович, ну, о чем речь! Моя благодарность вам и по сей день безгранична! Вы же знаете, как я любила своего Альфреда! Он был такой красавчик! Мягкий, пушистый, а умный был, словно человек. Такого замечательного кота у меня, наверное, больше не случится! Хорошо хоть, мой кот успел наплодить многочисленное потомство. Можете не тревожиться, мой Петенька примет вас завтра же! Разговор с начальником вышел непростым. Варфоломеев в жандармерии был фигурой значительной, его уважали и даже боялись. Рисковать и ссориться с коллегой, выглядеть бледно перед министром внутренних дел глава департамента полиции вовсе не желал. К тому же, фрейлина Ее Величества - особа знатная, и если за нее заступятся на самом верху, а ведь непременно заступятся, то неприятностей не оберешься. Яков Платонович был очень настойчив. Он подробно рассказал о произошедшем в Затонске преступлении, и о тех уликах, которые успели собрать против госпожи Нежинской. Обмолвился Штольман и о тех уликах, которые еще должны быть собраны. Наконец, по истечению второго часа аудиенции, директор департамента полиции, являющийся первым заместителем министра, нехотя дал свое согласие на обыск у фрейлины. Чиновник предупредил, что в случае неудачи, не сносить Штольману головы. *** Адвокату Миронову не позволили присутствовать на допросе собственной дочери. Как бы не ссылался Виктор Иванович на закон, жандармский полковник был непреклонен. Усадив Анну на стул, агенты жандармерии просто вытолкали адвоката из кабинета. От такого обращения адвокату Миронову стало нехорошо, сильно закололо сердце, но он держался. Виктор Иванович остался ждать в коридоре. Он очень переживал за свою единственную дочь. - Признаться, Анна Викторовна, о ваших отношениях с князем я наслышан. Что ж, после изложения вашей версии, у меня остался к вам лишь один вопрос. - Какой? - устало спросила Анна. - Вызовите духа князя Разумовского! - приказал Варфоломеев. Только не говорите, что не умеете. Этот трюк был хорош лишь перед Уваковым. А от вашего таланта напрямую зависит, сниму ли я с Якова Платоновича обвинения или оставлю все, как есть. Так что, прошу! На лице Анны отразилось смятение. - Это небезопасно. - Продолжайте! - насторожился полковник. - Дух что старшего Разумовского, что его сына обладают слишком большой силой и злой волей. В прошлый раз я еле вырвалась от них. - А я думаю, что все это слишком сказочно звучит, Анна Викторовна. Повторюсь, от вашего старания напрямую зависит благополучие Штольмана. Сосредоточьесь! Анна сдалась. Они оба сели за стол. - Дух Кирилла Владимировича Разумовского, приди! Дух Кирилла Владимировича Разумовского, приди! Полковник разочарованно и даже зло смотрел на барышню Миронову. Прошел почти целый час! Как бы Анна Викторовна ни старалась вызывать духов, ничего необычного не происходило. Варфоломеев даже пошел на то, чтобы послать в особняк на Царицынской за спиритической доской, но все было без толку. Аня потела, краснела, бледнела, на все лады вызывала духов, перебрала всех знакомых покойников, но никто не откликался на ее зов. Варфоломеев был настолько разозлен, что духовидица не может продемонстрировать сколь маленького чуда и ведет себя, словно заурядная шарлатанка, что отправил усталую Анну в камеру. *** Перед обыском в квартире фрейлины Яков узнал, что Нина, придравшись к пустяку, рассчитала свою давнюю служанку, горничную Авдотью Кузьмину. - Да придралась, Яков Платонович, барыня к ерунде - к чашке разбитой! А я ведь много лет верой и правдой дом держала! - Не грусти, Авдотья, я тебе такую рекомендацию дам, что тебя в любой дом возьмут... Ты лучше скажи, не велела ли на днях твоя бывшая хозяйка отдать в починку вещи? - Нет, ваше благородие, не было такого... Но вот что странно: Нина Аркадьевна велела дорогой дорожный костюм и перчатки собрать и в кладовую убрать, с ее глаз подальше. Теперь Штольман знал, где и что искать. Утром следующего дня он вместе с агентами Петербургской полиции нагрянул в дом своей бывшей любовницы. Нина была испугана, но виду не подавала. Она притворно-снисходительно смотрела на снующих по квартире агентов, но разговаривала лишь со Штольманом. - Ну наконец-то, Якоб! Пришел, когда я и не ждала уже. А ведь почти женился на этой... в своем Затонске! - Нина, прекрати этот цирк! - поморщился Штольман. Фрейлина настороженно наблюдала за тем, как агенты обыскивают ее гардероб. - И белье мое посмотрите? - подняла она свои красивые, тщательно выщипанные бровки. - Ни дай Боже, госпожа! - попятился от сундука молоденький агент. - Кладовую смотрите! - резко бросил Штольман. Нина изменилась в лице. Надменное выражение лица сменилось растерянным. Глаза забегали. - Нашли, ваше высокоблагородие! Городовой развернул пальто, на полах которого виднелись явные следы кислоты. - Вы ничего не докажете! - хмыкнула фрейлина. - Мало ли, где я могла испортить пальто! - Ошибаетесь, Нина Аркадьевна, химический анализ в точности это установит, наука шагнула дальше, чем вы думаете! - ответил Штольман. Ближе к ночи в камеру к злой и вместе с тем растерянной Анне пришел сам временный начальник Затонского отделения полиции Коробейников. - Антон Андреевич, миленький! - обрадовалась Анна. - Откройте дверь, я потихоньку убегу. Отец спрячет меня, пока Яков Платонович в отъезде. - Никак не могу, Анна Викторовна, - вздохнул недавно назначенный начальник. - Мне голову за вашу пропажу оторвут. А я только.... только заступил... Глаза Анны нехорошо сузились, и она отступила на шаг от бывшего друга. - А зачем же вы пришли тогда, Антон Андреевич? - Так передачу вам принес от маменьки вашей и от меня... тут суп в горшочке и пирог, конфеты. Нельзя, конечно, в участке и так прекрасно кормят, но для вас-то можно... Анна Викторовна, голубушка, Вы бы вызвали духа господину жандармскому полковнику и вас тотчас бы выпустили отсюда. А так господин Варфоломеев твердит, что вы задержаны за шарлатанство и мошенничество. - Вы же знаете, Антон Андреевич, что это не по закону все! - мотнула головой Анна. - Я-то знаю, но помочь пока ничем не могу. Вы бы скушали пирог, Анна Викторовна, он сдобный, вкусный! - Не можете, значит, помочь.... Когда Яков Платонович узнает, что вы здесь творите, он вытащит меня отсюда! А вас уволит! - мстительно сказала барышня. - Да где же он, жених ваш! - вздохнул Коробейников. - Нет его и, наверное, уже не будет. Аня отвернулась от визитера к маленькому зарешеченному окну и задумалась. Антон Андреевич оказался не прав. Утром в полицейский участок доставили срочную депешу от министра внутренних дел. В ней сообщалось о задержании фрейлины Ее Высочества по обвинению в убийстве французского подданного Жана Лассаля. Также депеша содержала приказ об отмене производства в отношении Штольмана Я.П. и восстановлении его в должности. В депеше находилось и особая записка для Варфоломеева. «Девице Мироновой преследований не чинить, охоту на ведьм прекратить, стыдно, господин жандарм, за предрассудки и глупость вашу. Срамота!». Обрадованную Анну тут же выпустили на поруки папеньке, понурый и разочарованный виражами судьбы Антон Андреевич вновь стал главным следователем, а Варфоломеев приказал Увакову заканчивать со сбором сведений и немедленно выдвигаться в столицу. Там и так стараниями бывшего внештатного агента жандармерии Штольмана назревал нешуточный политический скандал. *** Приближалось Рождество. В одном вагоне с Яковом Платоновичем в Затонск ехал молодой военный лет 25. - Иван Шумский! - представился он Штольману и объяснился, что едет в Затонск делать предложение давней подруге, в которую с отрочества тайно влюблен. - Она такая, такая! - восхищался молодой человек. - Я не знаю даже, когда чувство дружбы к маленькой девочке, живущей по соседству, переросло в тайную любовь к молодой и красивой девушке. Шумский показал изящное золотое кольцо с розовым камнем. - Ну что же, желаю удачи! - искренне улыбнулся порыву молодого человека Штольман. Сам же он заранее отбил телеграмму Мироновым, сообщая о дате и времени своего приезда. К сожалению, его так никто не встретил. Заехав с вокзала в полицейский участок, Штольман увидел филера, которого оставил дожидаться бывшего подчиненного полковник Варфоломеев. - Извините, мне велено передать слово в слово: «Господин Штольман, ваша служба в политической полиции окончена, теперь вы - просто провинциальный полицмейстер. Постарайтесь больше не попадаться у меня на пути.» - Ну что же, значит, пока остаемся в Затонске. Проще, но чище! - усмехнулся Штольман. Проводив связного, Яков Платонович заслушал отчет дежурного и поспешил на Царицынскую, к Мироновым. Его не встретили, и это одно это уже было странно. Зная неугомонный характер своей невесты, Штольман недоумевал и волновался. У кондитерской Яков Платонович встретил розовощекого ресторатора Голубцова, покупающего домой очередной съедобный шедевр. Кивнув купцу, Штольман зашел в лавку и купил похожий торт. После всех перипетий Анечку хотелось порадовать. - Яков ... Платонович, вот и вы! Признаться, я никогда не верил наветам! Очень рад, что не обманулся! - Спасибо, и я рад, что вы обо мне столь лестного мнения! - сдержанно кивнул Штольман Голубцову. - Вот только... Мироновы задаток из ресторана на днях забрали. Как жаль, что помолвку они расторгли. - Забрали? Расторгли? - Штольман усилием воли сохранил невозмутимый вид. - Странно, задаток я вносил, вроде как, мне и забирать? - Я не хотел отдавать, но к нам родственница госпожи Мироновой пришла и была так настойчива! Я даже немного струхнул. Она сказала, что это ее племяннице за моральный ущерб. - Ладно, разберемся. Честь имею, господин Голубцов! - кивнул Штольман. Подходя к особняку Мироновых, Яков уже не мог справиться с волнением, однако и зайти внутрь он не решился. Внезапное оссознание, что любимая барышня могла отвернуться от него, обидевшись, что он бросил ее в беде, лишало сил. Торт стал таким тяжелым, казался неуместным и лишь мешал. Штольман осторожно подошел к окну, заглянул в столовую Мироновых и остолбенел. За окном сидел тот юнец из поезда, Шумский, вместе с ним нарядная и веселая Анна, а старшее поколение семейства Мироновых, казалось, с умилением смотрят на молодых людей. Яков прикрыл глаза от пронзившей его сердце боли. Конечно, так и должно было быть. Юная девочка из хорошей семьи и возрастной полицейский с ворохом проблем. Он ей не пара. Яков отвернулся от окна, из которого было видно залитую светом гостиную и медленно пошел прочь. *** Мироновы в этот день отмечали освобождение Анны. Виктор Иванович в красках рассказывал о том количестве жалоб, которые он написал за прошедшие сутки в министерство. - Но решающую роль в твоем освобождении сыграло, конечно, распоряжение министра. Штольман, похоже, весь Петербург на уши поднял. - Штольман... - тепло улыбнулась Анна и зарделась. Она очень соскучилась по Якову. - Это тот господин Штольман, что служит вашим затонским полицмейстером?! Так мы ехали с ним в одном вагоне, - сообщил Иван Шумский. - Яков Платонович в городе? - изумилась Анна и вскочила со своего места. - А как же телеграмму нам дать?! Что же происходит? Она заметалась по столовой. - Анна, вернись за стол! - попросила, точнее, приказала мама. - Мама, сегодня приходил почтальон? - пытливо спросила барышня. Мария Тимофеевна молчала. - Приходил же! - вспомнила Анна. - Тетя Липа сказала, что это к ней! Тетя! Олимпиада Тимофеевна пожала плечами и принялась усердно рассматривать чайную ложечку. - Так, я в участок! - категорично заявила барышня. - Прасковья! Старая служанка принесла барышне шаль, шубку и Анна, сердито сверкнув глазами на домашних, выскочила из дома. В своем кабинете Штольман уже успел выпить пару рюмок коньяка, закусив самой красивой розой с торта и мрачно размышлял о своем ближайшем будущем. На днях должна была состояться сделка по покупке дома, вот только Аннушку он туда уже не приведет. Не стоило и мечтать о такой необыкновенной девушке. Дверь кабинета распахнулась и на пороге возникла разъяренная барышня на выданье. Мгновения ей хватило, чтобы оценить композицию на столе и своего жениха в кресле. - Вот, значит, как ты со мной! Я тебя... вас... тебя ждала каждый день, терпела, тут такая жуть творилась, а ты...вы... коньяк пьешь тут и ко мне даже не собираешься?! - возмутилась она. Яков немного осоловело смотрел на любимую и любовался ею. Пришла все-таки, и никакой Шумский не удержал! - И торт ешь?! - еще больше изумилась Анна, разглядев развалины съедобного шедевра. - Так вы же отменили свадьбу? И жених, я смотрю, у вас быстро новый нашелся? - усмехнулся вредный Штольман. Анна на миг задумалась, переваривая услышанное. - Как отменили?! На лице у Анны было написано такое изумление, а потом она так помрачнела, что Штольман вмиг протрезвел и бросился к ней, потому как девушка покачнулась. Ему показалось, что она сейчас заплачет. - Так, тихо, Анечка. Отменили, ну, значит, новую организуем. Ну что ты, не плачь моя милая, моя хорошая, начал сцеловывать ее все же полившиеся слезы Яков. - Это, наверное, ты все отменил! - бросила ему встречное обвинение невеста. - Я очень скучала, а ты... просто исчез. Да если бы не папа, я бы вообще не знала, что думать! - Я-то как раз не отменил! - прижал ее к груди Штольман и погладил по спине. - Я нам дом присмотрел и уже задаток внес. Аня бездумно потянулась к нему губами, и Яков с готовностью ответил на поцелуй. Господи, как он скучал! Им совершенно нельзя расставаться. Они лихорадочно касались друг друга губами. - Ты же знаешь, как я тебя люблю! – прошептала Анна. Штольман никогда и ни к кому не испытывал такой страсти и нежности, как к этой голубоглазой барышне. Он целовал и не мог насытиться поцелуем. - Знаю! – согласился Штольман. – Как и я тебя, моя ненаглядная. - Я знала, что ты не мог отдать такой приказ - человека убить! - сказала Анна, переводя дыхание и заглядывая жениху в глаза. - Не мог? Штольман грустно вздохнул. - Мог бы, Аня, и он заслуживал этого, но мои честь и совесть не позволили бы совершить такой низкий поступок. Даже с самым серьезным и опасным противником встречаются лицом к лицу, а не подсылают к нему наемного убийцу. Штольман налил Анне горячего чая и усадил дрожащую невесту согреваться. Бывший когда-то нарядным торт он нарезал не слишком праздничными кусками и со смущением водрузил на кусочек для Анны розу поменьше. Большую в припадке отчаяния еще недавно Яков съел сам и теперь кремовый шедевр в его желудке слегка конфликтовал с коньяком. Анна молча пила предложенный чай, время от времени вскидывая на Якова беспокойные глаза. Ей казалось, что он опять может исчезнуть. Штольман вручил ей ложку, и барышня вяло ковыряла торт, рассказывая о своих злоключениях. Яков только головой качал, сдерживаясь, чтобы не ругаться. Коробейников у него свое еще получит. - Так я завтра зайду в церковь и узнаю, не разорвал ли помолвку окончательно Виктор Иванович. - Нет, папа не мог. Он всегда был на твоей стороне. Я думаю, что мама и тетя Липа провернули это все за нашими спинами. Думаю, их коварное вмешательство ограничилось рестораном и платьем. - Платьем? - вскинул брови Штольман. - Да, мама отменила заказ на пошив венчального платья, а я объявила, что, в таком случае, пойду замуж в обычном. - Воительница ты моя! - поцеловал ее жених. Аня раздосадовано молчала. Им чуть не расстроили свадьбу! - Я знаю, чем тебя утешить. Хочешь посмотреть наш будущий дом? - коварно улыбнулся Штольман. - Можем прогуляться. - Конечно, хочу! - благодарно улыбнулась Анна. *** Штольман доставил завернутую в одеяло невесту домой ближе к ночи. В нетопленном доме Анна совсем продрогла, и в дорогу он взял плед, чтобы укрыть ее. Виктор Иванович встретил молодых в гостиной. Радостно улыбаясь, стороны подтвердили сыграть свадьбу в ближайшее время. Мария Тимофеевна помалкивала. Наконец, после обстоятельного разговора Яков ушел, на прощание бросив насмешливый взгляд на Олимпиаду Тимофеевну. Ух, старая интриганка! Так огорчить Анну, это надо было постараться, и, главное, все из благих побуждений! Когда у них будет собственный дом, тетю Липу они туда не пустят… во всяком случае, пока. Хорошо, хоть у него и у Анны есть некоторый иммунитет к козням родни. Штольман усмехнулся, вспомнив как еще несколько часов назад, он, человек с крепкими нервами и "иммунитетом" печально пил коньяк и закусывал тортом. Утром предстояло внести новый задаток за ресторан, на радость розовощекому Голубцову. Судьба же подвенечного платья оставалась под вопросом...