Логика чувств

Следуя распоряжению полицеймейстера Штольмана, трое переодетых полицейских дежурили в условный день в парке. Они надеялись поймать шантажиста, на которого подала жалобу госпожа Филиппова. Один агент прогуливался у входа, двое других, включая Коробейникова, фланировали по полупустым аллеям на значительном расстоянии от обозначенного преступником места. В полдень появилась напряженная и вместе с тем испуганная госпожа Филиппова. Она села на скамейку, быстро положила под нее конверт с деньгами и незаметно нагребла ножкой в сапоге на него свежего снега. После этого потерпевшая ушла, не оглядываясь. Преступник не заставил себя долго ждать. Вскоре появился какой-то тип щегольской наружности. Он прошелся непринужденной походкой несколько раз вдоль аллеи, где стояла искомая скамейка, затем внимательно оглянулся, присел на нее и со вкусом закурил. Осторожно посматривая по сторонам, преступник пошарил красивой тросточкой под сиденьем и сразу обнаружил искомое. Он уронил палку, быстро нагнулся и вместе с нею аккуратно поднял конверт с деньгами. Полицейские прекрасно видели, что добычу предполагаемый шантажист немедля сунул в карман пальто. Посидев для вида еще минут пять, он встал и, беззаботно поигрывая тросточкой, направился к выходу. - Сударь, полиция! Прошу вас, не сопротивляйтесь и сядьте со мной на извозчика! - твердо сказал Коробейников. Шантажист, увидев сразу трех агентов, сник и не оказал сопротивления. Силами Антона Андреевича и городовых он был доставлен в полицию. С утра в кабинет Штольмана пришел взволнованный Петр Иванович. - Яков Платонович! Сегодня в ресторане при гостинице меня перехватил жандарм по фамилии Уваков и учинил форменный допрос! Прямо при моей даме! - Что он у вас спрашивал? - Как я познакомился с князем Разумовским, об отношениях моей племянницы и князя. - Какую версию вы сообщили Увакову? - Я ужасно беспокоюсь за Аннет. Их отношения с князем я свел к игре в банальные кошки-мышки. Мол, Анна принимала знаки ухаживания, но не более. - Он спрашивал вас о ее способностях? - Еще как, подробнейшим образом все расспросил. Чтобы было похоже на правду, я решил рассказать, но не все. Говорил о том, что что-то похожее на дар было у Анны в детстве. Может дар, может нет. Но был, да весь вышел. - Плохо, что весь город, так или иначе знает о ее спиритических сеансах и способностях медиума. - Я отнес это к "женским штучкам". - Сомневаюсь, что Илья Петрович так быстро поверил вам. Он - опытный следователь и будет все перепроверять. - Поверил, не поверил, но зерно сомнения я в нем заложил. Видели бы вы его лицо, когда я убедительно рассказывал о том, что, пуская слухи о даре медиума, мы лишь завлекали женихов. Да, они с его охраной повсюду ищут Анну! Я сказал, что ее маменька решила удалить ее из Затонска, подальше от пересудов. Вы уж посодействуйте, Яков Платонович, чтобы жандарм со своим головорезом не нашли Аннет. - Безусловно, Анну нужно прятать до последнего и пытаться сбить их с толку. Дело осложняется тем, что столичный судебный медик выявил в теле Разумовского следы яда, действие которого привело к параличу сердечной мышцы. Вчера приехал лишь Уваков со своим дуболомом, но через неделю сюда приедет сам полковник Варфоломеев. Он будет спрашивать первый отчет по результатам расследования. Илья Петрович - известный карьерист, он будет землю рыть, разыскивая свидетелей. Нас может спасти лишь то, что свидетели скорее всего, дадут противоречивые показания. Не все в Затонске верят в способности Анны. Кто-то просто завидует, кто-то колдуньей считает или даже настоящей ведьмой, кто обыкновенной кокетливой и очень находчивой барышней. Хорошо, что Анна Викторовна не особенно любила публичные сеансы и почти не давала их. - Да, здесь жену моего брата Виктора можно отчасти поблагодарить. Она никогда не позволяла Анне особенно афишировать дар. Все стеснялась. Мужчины помолчали. Наконец, Яков решился. - Петр Иванович, я просил руки Анны Викторовны, и она ответила мне согласием. Я хотел посоветоваться с вами, как лучше найти подход к Марии Тимофеевне? Иногда мне кажется, что она относится ко мне с некоторым предубеждением. - Значит, мы скоро породнимся, Яков Платонович! Признаться рад, очень рад. Если я кого и вижу супругом племянницы, то только вас. Да и Аннет влюблена, это очевидно... Что касается дорогой Марии Тимофеевны, то она всегда пасует в споре против сильных и уверенных в себе людей, особенно мужчин. Проявите твердость, а не гибкость, и супруга моего брата уступит, вот увидите! К обеду Штольману доложили о том, что арестованного шантажиста наконец привезли. - Яков Платонович! Поймали мы его, голубчика! - победно воскликнул Антон Андреевич. - Хорошо, посадите его пока в камеру, мне сейчас некогда, я допрошу его позднее! - ответил Штольман. - Да как же, почему позднее? - изумился Коробейников. - Потому что у меня встреча. Часа в четыре за результатами расследования по шантажу явится сама потерпевшая дама, тогда и поговорим! Яков Платонович отправился на встречу с Нежинской, которая приехала в город вслед за Уваковым и слезно просила о встрече, отправив записку. Что опять нужно этой женщине? Встреча в ресторане при гостинице продлилась от силы минут десять. Скрипя зубами от раздражения, Яков выслушал фальшивые признания в любви и верности, столь же фальшивые ревнивые выпады в адрес Анны и, наконец, ретировался. На простой вопрос: "Зачем вы здесь?" фрейлина честно не ответила. Очевидно было, что свой интерес у Нины Аркадьевны в Затонске был, и это точно не любовь к нему, Якову. Бывшая любовница вновь интриговала в пользу тех, кому служит. Сколько можно уже разыгрывать перед ним дешевые спектакли? Когда Штольман вернулся в полицейский участок, его уже терпеливо дожидалась госпожа Филиппова. - Ну что? - спросила жертва шантажа с любопытством и немалой тревогой. - Вам удалось его задержать? - А как же, сударыня! - Но позвольте... Кто же этот плут? - Госпожа Филиппова, я все утро был занят другими делами, поэтому не успел преступника ни допросить, ни увидеть. Сейчас я его вызову и допрошу подробно при вас. Будет максимально результативно. - Ах, нет, что вы, господин полицеймейстер! Я лучше скорей уйду, а то как-то ужасно неловко. - Напротив, сударыня, я настаиваю, чтобы вы остались, так будет лучше. Это для вашего же блага. - Вы думаете?! - изумилась госпожа Филиппова. - Вне всякого сомнения! - Ну что же, так тому и быть! - сказала потерпевшая нерешительно. - Дежурный! Приведите арестованного по делу о шантаже. Минут через пять в кабинет полицеймейстера вошел отлично сложенный молодой человек. Навскидку Штольман бы ему дал лет двадцать пять. Задержанный был отлично одет, гладко выбрит, красив. Далее сцена развивалась ровно так, как и предполагал Штольман. С появлением молодого человека раздался вдруг задушенный горький вскрик потерпевшей: - Шунечка?! Штольман в этом слове услышал и изумление, и отчаяние, и жуткий ужас, и горе. Арестованный щеголь яростно взглянул на госпожу Филиппову и, передразнивая, также картинно протянул к ней холеные руки, довольно убедительно состроил страстно-умильную рожу и с театральным тремоло в голос простонал: - Душа моя, Джульетта?! После короткого выступления он злобно отвернулся от любовницы и смачно плюнул. Штольман поморщился и в очередной раз возрадовался, что приказал выбросить все ковры. Пол нужно будет замыть. - Господи, Шунечка, да как это ты мог пойти на такое?! Зачем было так хитрить? За что ты так со мной? - За что? - паясничал шантажист. - И вы еще меня спрашиваете?! Да неужели же вы, до-ро-га-я настолько не соображаете? Неужели же вы до сих пор воображали, что ваши липкие ласки мне действительно нужны? Посмотрите на себя хорошенько, глупенькая: вы жалкая, поблекшая, старая женщина, почти старуха! Я с дрожью в коленях и тошнотой вспоминаю об этих жутких отвратительных минутах, что провел в ваших объятиях. Эти дряблые щеки, эта пятнистая измятая кожа на шее! Брр...! Кошмар! Да знаете ли вы, до-ро-гая, что в ужасающие минуты ваших страстных ласк, мне приходилось плотно закрывать глаза, чтобы случайно не увидеть всего вашего убожества! Я неоднократно намекал вам о том, что крайне нуждаюсь в деньгах, что имею чрезвычайно срочные долги... Вы же, старая Мессалина, не то по глупости, не то по ужасной скупости, пропустили все это мимо ушей. Шантаж - это лишь результат вашей черствости. Именно вы в результате заставили меня прибегнуть к этой хитрости. Вы же, вы мне противны, понимаете, противны! Штольман налил несчастной женщине воды и дал платок. Госпожа Филиппова, закрыв лицо руками, безудержно рыдала. На Якова Платоновича накатила ужасная злоба, он проговорил: - Ну, и негодяй же вы, господин... как вас там... Алмазов! Я видел много мошенников и негодяев, но вы побили рекорд по гнусности и цинизму! - Ах, нет, не надо, господин Штольман! - взмолилась потерпевшая. - Бог с ним, с Сашей, я ему прощаю всю его злобу, пожалуйста, отпустите его! Встав, потерпевшая неловкой шатающейся походкой направилась к выходу. Штольман не стал ее удерживать. Он позвал Коробейникова. - Назовите, сударь, ваше полное настоящее имя, где вы живете, и кто был фотографом? - сурово спросил Антон Андреевич арестованного. Алмазов назвал себя, указал адрес и выдал своего приятеля-подельника. Штольман посмотрел на записанное и поручил городовому: - Отправляйтесь немедленно по этому адресу, произведите тщательный обыск и непременно отберите все фотографии, подобные этой. Штольман показал подчиненному записанный адрес и фотографию. Кроме того, разыщите и соответствующий негатив, конечно. - Излишние предосторожности, господин полицеймейстер! - фыркнул арестованный. - Поверьте, что если вы отпустите меня из-под стражи, то я и думать забуду об этой дурище! - Да разве можно на слово верить таким типам, как вы? Ведь надо же додуматься до этакой гнусности! Вы пытались неудачно альфонсировать несчастную доверчивую женщину, затем, не более удачно прошантажировали ее и, как апофеоз вашего людоедства, влипнув, подло озлобились на жертву и принялись наносить ей чувствительные удары по самым больным местам. Какая подлость! Конечно, я должен исполнить просьбу госпожи Филипповой хотя бы для того, чтобы не предавать огласке на весь Затонск всю эту историю. Но зарубите себе на носу, сударь, что если вы только вздумаете вновь дать о себе знать, то я не только немедленно вас арестую, но и, отбыв тюрьму, вы будете высланы административным порядком в Сибирь. Не забывайте, что купюры, отобранные у вас, были заранее тщательно переписаны и их засвидетельствованный список мне представлен, вот он! Штольман показал изумленному Алмазову документ. - Ну, а теперь убирайтесь вон из участка! - презрительно кивнул Яков Платонович. Как только альфонс ушел, Штольман напряженно потер лицо. Он вдруг подумал, а не слишком ли стар он для девушки, что дожидается его в деревне. Не поспешил ли он сделать предложение? Вдруг Анна, глядя на то, как его неминуемо настигает старость, ведь это произойдет гораздо раньше, чем она думает, пожалеет о своем замужестве? Сможет ли она чувствовать себя с ним, Яковом, счастливой лет через 20? Через 30? Штольман усилием воли выкинул беспокоящие его мысли из головы. Так просто невозможно. Он сделал предложение, Анна согласилась. У него отличная наследственность и здоровье, а значит все будет нормально. То, что сейчас случилось в его кабинете - это чужая история и чужая трагедия, и к их с Анной истории не имеет никакого отношения. Барышня Миронова в тот самый момент в компании служанки Натальи с любопытством зашла в теплый сарай. Наташа показывала ей молодую свинью Ромашку и ее новорожденных поросят. Их временно отселили от других животных. В этой части свинарника было сухо и тепло. Все для матери и ее похрюкивающего потомства. Аня умилялась, наглаживая бока Ромашки. Внезапно к барышне пришел дух Кирилла Владимировича. Наташа обернулась к Анне и злым голосом его сиятельства начала выговаривать барышне: - Анна Викторовна проводит свой досуг в свинарнике! Признаться, я не удивлен. Вас всегда совершенно патологическим образом влекло к свиньям всех мастей. Петр Иванович, пьющий словно свинья... Штольман, перепортивший половину Петербурга. Брезгливость нам чужда, не так ли? А ведь вы могли блистать на балу в драгоценной тиаре Разумовских, глупая фантазерка... - Кирилл Владимирович, простите меня, я не смогла принять ни одно из ваших предложений. Но я не виновата, я просто не любила вас, как могла бы полюбить другая женщина. Я была с вами честна и не виновата в вашей смерти! Наташа с чужим злым лицом равнодушно покачала головой, а после со всей дури неожиданно отвесила Анне пощечину и вцепилась в предплечья. Анна закричала от страха и боли. - Найди моего убийцу. Всех. Заказчика, исполнителя.. - Но вы же умерли после дуэли? - давясь слезами, спросила барышня. Внезапно Анне стало очень больно в области груди. Ей казалось, что ее бедное сердце разрывается на части. - Так будет всякий раз, пока убийца не отправится на тот свет вместе со мной. Будешь сопротивляться, я просто убью тебя. Когда Наташа посмотрела на Анну, она с ужасом увидела, как барышня, забившись в угол, плачет и шепчет молитву. Лицо ее покраснело, а глаза блестели странным огнем. Горничная убежала, а Анна упала без чувств. - Бесноватая ваша барышня, ей Богу! - покрестилась Наташа, вбегая в деревенский дом. - Знала бы, сроду служить не пошла, боязно мне даже на ночь у вас оставаться. Вдруг Анна Викторовна силу нечистую по ночам призывает. Обглодает нечисть мои косточки и ничего не останется маменьке хоронить! Прасковья долго не раздумывала. Она опасно сощурила глаза, нашарила на полу поганую тряпку и от души огрела служанку. - Ах ты, змея подколодная, пригрели дома такую сплетницу! Не смей ни слова дурного про барышню говорить. Скажешь кому что про Анну Викторовну, я тебя найду и язык вырву, негодная! В порошок за барышню сотру! Хорошая прислуга хозяйку защищает, а плохая языком треплет! Наташа начала рыдать. Она не ожидала такой отповеди и преданности от неприметной старушки. - Будешь за двором смотреть, воду носить и печи топить. С остальным сама управлюсь. К Анне Викторовне больше не подпущу тебя. Уедем мы скоро домой. Барышня наша замуж собирается. Приехав со службы, Штольман увидел расстроенную Анну, выходящую из сарая. Левая щека барышни алела нездоровым румянцем. Он не знал, что получасом ранее оттуда же выбежала перепуганная служанка с криками: - Ведьма! Бесноватая..! - Что случилось, Анна Викторовна? - обеспокоенно спросила Штольман свою невесту. - Кто посмел? - Это неважно, кто. Важно, что его рукой водил дух князя Разумовского. Он пообещал мне мучительную смерть от сердечного приступа, если я не разыщу его убийц. - Его убийц уже активно ищет жандармерия. Странно, что он ждет расследования от барышни. Не иначе как его светлость помучить вас напоследок решил. - Он показал мне женскую руку, капающую яд в бокал. Правда, больше никаких опознавательных знаков. Но убийца точно женщина! "Нина" - подумал Штольман. Она наверняка действовала по приказу кого-то из своих покровителей. - Анна Викторовна, оставьте это расследование тем, кто занимается им по долгу службы. Это достаточно опасно. Щека болит? - Нет. Голова болит от оплеухи. "Надо с этим надо что-то делать. Духи ее в покое не оставят". Дома он проводил барышню в гостиную. Никого. Слуги разбежались. Яков немедленно воспользовался моментом, чтобы сорвать поцелуй с губ невесты. Каждый раз, когда он целовал ее, мир вокруг переставал существовать, а течение времени замирало. С каждым разом поцелуи становились с его стороны все настойчивее. Да что там, Яков еле сдерживался, чтобы не дать окончательно волю своим рукам, губам... Его подстегивал все более смелый отклик любимой. - Подождите Яков Платонович... Остановитесь же! Анна увернулась от очередного поцелуя в висок. Яков недовольно открыл глаза и посерьезнел. Они оба разрумянились и переводили дыхание. - Вы же не говорили с мамой? Я права? Яков действительно не смог поговорить с Марией Тимофеевной. Она отказалась принять его сегодня, сославшись на дела, но вот на завтра аудиенцию назначила. - Ваша маменька пригласила меня прийти к ней завтра в обед. - с неудовольствием признал Штольман. - Мы зашли слишком далеко? Вы считаете, я способен на обман? Он сделал небольшой шаг назад. - Признаться, я чувствую некое двойное дно. Не знаю, как сформулировать это ощущение. Иногда вы просто не договариваете! - тихо, но твердо сказала Анна. - Для ваших же интересов не договариваю. Не положено вам все знать. Я - мужчина и оставьте некоторые вопросы мне. От негодования Аня просто всплеснула руками. Как Яков может не понимать простых вещей! Оба отвернулись друг от друга, задумавшись. Яков вспомнил про разницу в возрасте и подумал, что Анна наверняка может просто испытывать благодарность за все, что он сделал для нее, а вовсе не желает так скоро очутиться в его объятиях. Он же этой благодарностью бессовестно пользуется. Аня действительно знает далеко не все... Но ведь она согласилась выйти за него? Это серьезный шаг. Он бы не сделал предложения женщине, которой не доверял, но что происходит с его невестой, с ее доверием? Аня вдруг почувствовала, что задела самолюбие Якова Платоновича. Она уже давно поняла, что перед ней за человек. Умный, порядочный, страстный, но при этом очень самолюбивый и от этого уязвимый... Она подошла и поцеловала жениха в щеку. - Я вам верю. Не обижайтесь на меня. Он озадаченно трогал и разглядывал ее все еще красную от удара щеку. - Да я тоже хорош. Обещал привезти благословение Марии Тимофеевны, сам веду себя, как дикарь, в нарушение всех обещаний. Он обнял Анну и продолжил держать в своих объятиях. - Как ваша рана? - спросила его невеста. - Уже лучше. До свадьбы заживет, вашими молитвами! - очень по-доброму усмехнулся Штольман. Он понимал все опасения своей невесты. Аня сама осторожно потянулась к его губам и робко поцеловала его. Он завороженно смотрел, как она, прикрыв глаза от удовольствия, в очередной раз пробует его губы на вкус. Яков сдержался. Но когда Аня, осмелев, запустила пальчики ему в волосы, ответил со всей страстью. Пусть знает, что он тоже не бесчувственный. Рана тут же заныла. Когда девушка отстранилась, он улыбнулся и поцеловал ее в лоб. - А можно мне с вами домой? Я хочу знать, как там отец. Штольман насторожился. - Нельзя, Аня. В город приехал мой коллега Илья Петрович Уваков со своим громилой. Это очень опасные и беспринципные люди. Я прячу вас от них. Официальная версия гибели князя Разумовского не устраивает Петербург. Варфоломеев распорядился разобраться в причине смерти его сиятельства. Всем справедливо кажется, что смерть князя более, чем странная. - Но я же ни в чем не виновата! - Нет, конечно. Просто я боюсь за вас. Уваков - нехороший человек. Он будет делать грязные намеки, предполагать самое гнусное, угрожать. Я этого не допущу. И потом, он может попробовать увезти вас силой в Петербург. Я не шучу. Не зря он взял с собой подчиненного, все польза которого состоит лишь в мускулах. - Ну это уже полнейшее безобразие, принуждать людей к чему-то! Да вы этого Увакова в порошок сотрете! - Аня, поймите, он исполнитель. Хитрый, самоуверенный, но опасаться нужно не только его, но и людей, что за ним стоят. Прошу вас, переждите дома то время, пока он здесь. А вот я завтра вашу маменьку непременно навещу. А вы ей пока письмо напишите. Напишете же? - Конечно, напишу. Он поцеловал ей руки. Анна отстранилась, намереваясь прямо сейчас достать письменные принадлежности. Время было позднее. Штольман помолчал, наблюдая за невестой. - Анна Викторовна, я знаю, что это полнейшее безобразие, но ваша старая служанка, кажется, спит, а у меня нет сил с вами расстаться. Вы пишите письмо, а я побуду с вами в комнате. Дорогая мама, надеюсь у вас все налаживается, и папе лучше. Молюсь за вас всякий раз и прошу счастливого исхода этой непростой истории для всей нашей семьи. В Молоковке тихо и спокойно. Прасковья прекрасно управляется с домашними делами. Я много читаю, гуляю (далеко не ухожу по Вашей просьбе). Вышивку, что Вы мне поручили, я закончила. Очень хочется приехать к папе в больницу навестить его. Я очень горжусь его поступком и бесконечно сожалею, что не смогла предотвратить этого поединка. Мама, у меня к Вам большая просьба. Мы с Яковом Платоновичем любим друг друга, и намедни он просил моей руки. Я ответила согласием. Пожалуйста, благословите нас. Не хотелось бы встречаться тайно. Разумеется, мы отложим венчание до окончательного выздоровления отца. Пожалуйста, не сердитесь за мое своеволие. С надеждой жду ответа, Ваша дочь Анна. Штольман сидел в кресле и, не смотря на усталость, любовался барышней. Умная, бесконечно добрая и терпеливая... Он смотрел на ее тонкие руки, уверенно управляющиеся с перьевой ручкой. Аккуратное платье с воротничком, маленькие серьги-гвоздики, трогательное, очень одухотворенное лицо, на котором просто написаны чистые помыслы. Сидел и мечтал, что их дети будут такими же как она. Добрыми, благородными и пронзительно красивыми. Он сделает для этой девушки все, что в его силах. Даже если счастье Анны будет стоить ему заката карьеры и прекращения сотрудничества с III отделением, разрыва с Варфоломеевым, значит так тому и быть. Жандарм из него все равно так себе. *** - Так значит, Разумовского в Мироновой интересовал исключительно лишь ее непонятный и сомнительный дар? Уваков с удовольствием и большим аппетитом ужинал в ресторане Голубцова. Он слушал признания француза. Недавно Лассаль, при содействии Нежинской, заключил сделку с жандармерией. Он выдает всех, кто сотрудничал с Разумовским, а взамен француз получает отступные и возможность беспрепятственно уехать из России. - В основном да, князь находил барышню достаточно привлекательной и воспитанной, но не более того. Сами понимаете, к его услугам были самые хорошенькие дамы из высшего общества. Вначале его светлости нужен был сильный медиум, а не жена, но потом Разумовского как подменили. - Мммм... и что же Миронова, не оправдала ожиданий? Что же у них так все разладилось? - У девушки оказался совершенно несносный характер. Она осознала свою власть над наивным стариком и крутила им как хотела. - И как же крутила? Деньги? - Льготы, которых не получали другие агенты. Ей позволялось спорить с его высочеством, иногда избегать сеансов. Миронова вела себя вызывающе дерзко. Иногда ей совершенно не удавалось ничего узнать на своих так называемых сеансах и ничего! Недели и месяцы впустую. Под благовидными предлогами барышня откладывала брак с его сиятельством. Да что там говорить, Разумовский настолько был зависим от Мироновой, так ревновал ее к другим, что по его приказу мне приходилось шпионить за ней! Деньги он на барышню тратил без меры. - Они были любовниками? - сально усмехнулся Уваков. - Я свечку не держал, господин следователь, - увернулся от прямого ответа Лассаль, но хитро улыбнулся. Уваков понятливо кивнул в ответ. - Как считаете, могла бы барышня, скажем... отравить князя, чтобы он отстал от нее? - Силы характера бы точно хватило. О мотивах судить не мне. Штольман не без волнения поднялся на крыльцо особняка своих будущих родственников. Дверь ему открыла странная, до ужаса нахальная женщина с довольно надменным и чуточку брезгливым выражением лица. Весь ее вид говорил об ужасном подозрении к гостю. Или презрении? Якову Платоновичу стало немного не по себе. Словно он - не целый полицейский чин и пришел просить руки единственной дочери Мироновых, а мальчишка, пробравшийся воровать яблоки из барского сада. Впрочем, он быстро вспомнил, где видел эту неприветливую даму. Это было на столичном вокзале. Женщина уговаривала Анну приезжать к ней почаще в Москву. Близкая родственница? - Что вам угодно? - довольно высокомерно и вместе с тем с большим любопытством спросила у него дама. - Я хочу видеть Марию Тимофеевну, мне назначена встреча. Моя фамилия Штольман. - Сейчас, обождите на улице, я уточню. Дверь не захлопнули, но прикрыли. Штольман опешил. - Машенька, тебя спрашивает какой-то не то Шпульман, не то Штульман! Честно признаться, мне он кажется подозрительным. Яков Платонович усмехнулся. Вот те раз! Только собрался просить руки и сердца у маменьки своей ненаглядной, а его и на порог не пускают. Что за спектакль? - Вы можете войти! - царственно разрешила встречающая. - Спасибо! - настороженно улыбнулся Штольман. - Вы можете звать меня Олимпиада Тимофеевна! Я - любимая тетя Нюшеньки. - Очень рад знакомству! Олимпиада Тимофеевна вплыла в гостиную и уселась на стул с видом особы царской крови. Штольман вошел в дом Мироновых и увидел за обеденным столом целый ареопаг, состоящий из нарядных женщин средних лет. Или страшный суд. Он затруднялся сказать, какое сравнение точнее. От неожиданной ловушки у него даже спина вспотела. У края стола гостя цепким взглядом хищницы оглядывала Александра Романовна Карпова - заклятая подружка Марии Тимофеевны. Именно она разговаривала с госпожой Мироновой в поезде. Как помнил Штольман, подруга Саша знала обо всех местных сплетнях, и сама же активно их разносила. С другого края стола присела та самая цепкая и подозрительная Олимпиада Тимофеевна. В середине же собрания было место Марии Тимофеевны. Очевидно, товарки настроили будущую тещу на неласковый прием. Госпожа Миронова смотрела на Штольмана волком и явно приготовилась потрепать потенциального жениха дочери. - Мы вас слушаем, господин Штольман! - заявила тетя Анны. - Признаться, я бы хотел вести беседу лишь с госпожой Мироновой. Это личный разговор. - Господин Шпу..Штольман, приличному и добропорядочному человеку нечего скрывать! Тем более, мы догадываемся, зачем вы здесь! - заявила тетушка Анны. Подружка Саша с восторгом посмотрела на сестру Марии Тимофеевны. - Вижу, вы не оставляете мне выбора. Я не хотел бы переносить этот разговор. Мария Тимофеевна испуганно покосилась на сестру, очевидно опасаясь, что Олимпиада Тимофеевна скажет очередную бестактность. - Господин Штольман, я вас слушаю! - напряженно сказала мама Анны. Штольман даже немного госпоже Мироновой посочувствовал, потому как выглядела она очень взволнованной. - Я принес вам письмо от Анны Викторовны, и прежде, чем вы прочтете его, хочу сказать, что я люблю вашу дочь и прошу ее руки. Олимпиада победно посмотрела на сестру. - Не слишком ли вы торопите события, Яков Платонович... - пролепетала Мария Тимофеевна. - Я не тороплю. Я прошу лишь дать благословения на брак, и разрешения с полным правом перед обществом называть Анну Викторовну своей невестой. Дату венчания можно выбрать и ту, которая устроила бы обе стороны. - Анна тоже просит благословения, - Мария Тимофеевна взглянула на сестру, явно колеблясь. - Это невозможно, милостивый государь! - объявила тетя Липа. Подруга Саша важно кивнула. - Но почему? - изумился Штольман. - Такие вещи должен решать глава семейства, а он без сознания! Когда придет в себя и оправится от болезни, тогда и вернемся к этому разговору! - вынесла свой вердикт диктатор в кружевной старомодной блузе. Штольман поиграл желваками. Его план состоял в том, чтобы качестве решающего аргумента рассказать матери Анны о происках Увакова, и том расследовании, что ведет жандармерия после смерти князя. Только он в отсутствии ее отца сможет защитить девушку. - Я хочу, чтобы мы вернулись к этому разговору чуть позже! - вздохнул Штольман. - Вы должны нас понять, просто так не принято! Пока все мои помыслы направлены на выздоровление супруга! - осторожно сказала Мария Тимофеевна, явно не желая ссориться ни с сестрой, ни прогонять того мужчину, за которого просит единственная дочь. - Тогда, всего доброго, и я надеюсь, что до скорой встречи! - поклонился Штольман и вышел. Когда полицейский ушел, Липа с наслаждением отпила чай и сказала: - Нет, вы посмотрите на него! Мужчины... По его виду, так он уже все решил. Какой самонадеянный индюк! Ему невдомек, что наша Нюша может сделать лучшую партию! За нее вон, целый князь сватался! Подруга Саша кивнула. Она считала ровно также и находила Олимпиаду Тимофеевну разумнейшей благородной дамой. Сестра госпожи Мироновой воодушевилась: - Я вам вот что скажу, мои дорогие! Маша, я приехала помочь тебе ходить за мужем, но Нюше моя помощь нужнее! - Так чем же ты, Липочка, сможешь ей помочь? - Я еду в Молоковку стоять насмерть на страже чести нашей девочки! От этого полицейского всего можно ожидать, чует мое сердце! Я привяжу Нюшу веревками, цепями, но спасу ее от этого невыгодного во всех отношениях брака! Саша восторженно слушала пламенную речь сестры дорогой Марии Тимофеевны. Разумеется, мужчинам на веру в таких вопросах поручаться никак нельзя! *** Уваков за день поговорил с несколькими свидетелями и полученные сведения оказались неоднозначными настолько, что в пору хвататься за голову. Полковнику Варфоломееву в таком виде информацию показывать нельзя. Ее нужно как-то систематизировать. Часть свидетелей на голубом глазу рассказывали, что Миронова ночью обращается ведьмой и ночами в лохмотьях садится на метлу, чтобы облетать окрестности города. Особенно усердствовал урядник Рябко. Служивый крестился, сплевывал через левое плечо и учил оторопевшего Илью Петровича рисовать меловой круг от нечисти. Увакову было невдомек, что об этой и других легендах загодя побеспокоился Штольман, раздав роли самым талантливым. Доктор Милц лихо рассказывал жандарму другую сказку. Он с важным видом показывал карту пациентки девочки Мироновой, написанную за ночь, где черным по белому было сказано, что единственная адвокатская дочка еще с детства страдала сомнамбулизмом, истерией и другими душевными недугами. Александр Францевич был не менее убедителен. - Какой дар медиума! О чем вы? Вам ли, государственному человеку в сказки верить. Этот так называемый "дар" - просто экзальтация в чистом виде, когда одна истеричная женщина заражает своим безумством окружающих. Массовый психоз! Слышали о таком? - Нет! - пораженно отвечал Уваков. Его дуболом озадаченно чесал в затылке. Он до смерти боялся заразиться психозом. Настала очередь опросить старшего следователя Коробейникова. Усердный до зубовного скрежета Илья Петрович застал молодого полицейского вечером в участке. - Где Миронова? - спросил жандарм следователя после первых, дежурных вопросов. - Так отослала ее маменька к родственникам в Москву! - развел руками Антон Андреевич. - Зачем? Неужто барышня скрывается от следствия? - Да как можно... Просто Анне Викторовне не позавидуешь, папенька ранен в поединке. В газете оклеветали ее. Позвольте спросить, господин Уваков, а по какому вопросу идет следствие? - Расследуется дело об убийстве князя Разумовского. У меня самые широкие полномочия по розыску и задержанию преступников. - Так его светлость же от разрыва сердца представился? - Вот, извольте прочитать документ. Уваков важно показал бумагу от начальства. - Наши специалисты считают, что князь Разумовский был отравлен особым ядом, вызывающим паралич сердечной мышцы. Девица Миронова имела все основания желать смерти князю. Скажите, вы видели, как работает дар вашей знакомой? В кабинет зашел Штольман. Он сделал страшные глаза, незаметно покрутив головой. - А Яков Платонович, добрый вечер! Вот беседую с вашим подчиненным. Ну так что там о даре можете нам поведать, господин старший следователь? Коробейников нервно рассмеялся. - Да какой дар? - Видеть духов! - Это всего лишь кокетство Анны Викторовны! - доверительно поведал Илье Петровичу Коробейников. Штольман кивнул. - Кокетство?! - полезли глаза на лоб у Увакова. - Но мои источники в Петербурге заверяли, что у Мироновой редкий дар медиума. - Признаться, это я ей помогал дурачить зрителей! - сознался Антон Андреевич. - Спиритизм в моде. - Зачем дурачили? - Чтобы помочь выгодно выйти замуж! - вдохновенно врал Коробейников. - Сами понимаете, провинция, видных женихов нет! Штольман позеленел от злости, но промолчал. - Я сам проверю, что да как. Вы у меня - далеко не единственный свидетель! - Да вы вот у Якова Платоновича спросите... - Господин Штольман приказом полковника Варфоломеева отстранен от участия в расследовании! - злорадно рассказал Уваков последние новости. Сегодня к Анне вместо недавно представившегося Кирилла Владимировича явился дух Разумовского-старшего. Анна как могла отгораживалась от непрошенного визитера. Она знала, что если духа не пускать в сознание, ему может и не хватить сил захватить разум медиума. Так вышло и сейчас. Отец Разумовского приходил, сверлил ее страшными темными глазницами и уходил прочь, так ничего и не добившись. Один раз он показал ей видение. Женщина, лица которой она не смогла разглядеть, дала флакон с ядом испуганной кухарке и после этого сунула ей в передник ассигнации. - Я не буду в это лезть! Расследованием смерти вашего сына занимается политическая полиция. Разумовский показал ей другое видение, как некто в мундире важного чина приказывает устранить князя и передает флакон с ядом. Анна была слишком зла на Кирилла Владимировича за все гадости, что он сделал ей, после вчерашней оплеухи еще болела щека. Поэтому Анне игнорировала просьбы духа. - Я отправлю вас в зеркальный коридор, если не отстанете, ваша светлость! - пригрозила дерзкая духовидица. Тогда Разумовский-старший показал барышне еще одно видение, совсем короткое. Холеная женская рука незаметно капает яд в бокал... Якову Платоновичу. Может и не яд, но рука та же, и совершенно точно что-то добавляет. "Завтра" - отразилось в чашке чая. Анна поперхнулась от озарения. Это же Нина Аркадьевна! Конечно, Аня лица не видела, но в видении эта же женская рука с намеком поглаживала запястье Штольмана, а он деликатно, но твердо отцеплял ее пальчики от себя. Значит, это Нежинская! За сегодняшний день и вечер Илья Петрович очень утомился. Он уже встал, собираясь покинуть следственный отдел затонского отделения полиции. Дверь вдруг распахнулась и в кабинет влетела возбужденная, но совершенно роскошная дива. Сияя голубыми очами, она воскликнула: - Антон Андреевич! Я по очень... Тут, увидев всю мизансцену, девушка осеклась. Штольман вгляделся в прекрасные родные глаза, и сердце его упало. Анечка, родная, что же ты творишь... Уваков восхитился и удачей, и совершенно особенной барышней. Он пораженно оглаживал ухоженную растительность на лице, разглядывая посетительницу. - Ну что же, как я понимаю, ко мне явилась та самая главная неуловимая затонская роза, столь же прекрасная, сколько и опасная? - Простите? - изумилась Анна. - Вы проходите, барышня, присаживайтесь на самое удобное кресло, разговор будет долгим! Штольман преградил путь зазнобе, успев украдкой дернуть ее за локоток для острастки. - Хочу напомнить, Илья Петрович, что Анна Викторовна - незамужняя девица моложе установленного возраста и находится под опекой батюшки. Стало быть, допрос нужно проводить днем и в присутствии опекуна. - А я даже и не против. Тем более что маменька ваша, барышня, столь же неуловима. В больнице изволит пропадать. Так и не застал я госпожу Миронову ни дома, ни в больнице! Вот и приходите завтра с маменькой. Можете даже с собой адвоката взять, не помешает. - Разумеется, госпожа Миронова так и сделает! - раздраженно кивнул Штольман, не смотря на Анну. - Вот только Анна Викторовна, расписочку мне оставьте. - О чем же? - удивилась Анна. Илья Петрович еще восхищенней посмотрел на святую простоту. - О том, что обязуетесь явиться завтра в участок! - иронично пояснил он. Аня вопросительно посмотрела на Штольмана и он, не глядя на нее, еле заметно кивнул. Куда они с Яковом Платоновичем шли, Аня не задумывалась. Вроде как в сторону Царицынской. Штольман напряженно молчал, молчала и Анна. Но судя по тому, как сердито он почти тащил ее за руку, Яков был почти в бешенстве. - Все, довольно! Вы мне руку сейчас оторвете! - возмутилась барышня и остановилась. - Все будет нормально! Ничего со мной не случится! - Случится! Еще как случится! Уваков только кажется балагуром, но дело он свое знает. Вцепится в вас словно охотничий пес... Как вы могли так легкомысленно все испортить? Надо было только подождать, я бы обвел его вокруг пальца и защитил вас. У меня почти получилось... Иногда мне кажется, что все против меня. Даже ваша матушка мне сегодня отказала, когда я просил вашей руки. Сказала, что пока не время. - Если я все порчу, то не портите себе жизнь, господин Штольман. Не женитесь на мне. - Провоцируете меня? Прекрасно! Я хочу лишь знать, почему вы никогда не слушаете меня? Почему не советуетесь, прежде чем поступить столь рискованно? Я попросил сидеть дома. - Вы сердитесь, словно я ваш приказ нарушила. Я что, солдат под присягой? - Вы - моя невеста, хоть, и маменька ваша пока против. Я думал, мое слово для вас что-то значит. - Ваше слово для меня очень много значит, но мне надоели ваши тайны! Ваша Нина Аркадьевна, которая опять почему-то в Затонске, она и есть - убийца. У меня было видение, и я спешила рассказать о нем вам. Я видела, как Нежинская передала яд в пузырьке кухарке Разумовского, а вместе с ядом и деньги. Это же след! - Не лезьте в это, Аня! Я запрещаю вам! - Вы выгораживаете ее, убийцу! Вам, кстати, она тоже что-то подмешает. Вы же виделись с ней в обед? - Да, в ресторане гостиницы. Я не ел и не пил при встрече. - Так Нина Аркадьевна завтра это проделает! - Поймите, Аня, это все сложно доказуемо. Проще уйти в сторону. - Если вы не будете покрывать ее, то вполне доказуемо. Вы это знаете. Вы опять встречаетесь с ней. Я не желаю слушать про тайны и про то, что мне нужно сидеть дома, пока она вам руки наглаживает. Штольман покраснел. Хорошо, что было темно и барышня не заметила. - Вы забываетесь! - Я возвращаюсь домой! - разочарованно и обиженно сказала девушка, развернулась и пошла одна. Благо, до Царицынской было рукой подать. - Аня, все не так, как вы думаете! - бессильно сказал Штольман. Анна лишь дернула плечом и уходила все дальше. Голова Штольмана взрывалась от мыслей. Ну и темперамент! Физическое состояние пока не позволяло взбираться ему на балконы второго этажа. Он вздохнул и пошел в противоположную сторону. Анна почти бежала и костерила себя на чем свет стоит. Устроила сцену ревности, почти как мама! А еще маму всю жизнь не понимала, а сама ведет себя ровно точно так же! Какой стыд! Хоть Яков Платонович и несносен, но это вовсе не повод терять лицо. Подходя к особняку и уже почти успокоившись, Аня тихонько заглянула в окно и обомлела. Тетя Липа приехала! Нет, нельзя ей сейчас попадаться на глаза. Челюсти у тетушки, словно капкан. Вцепится, и прощай, свобода. Липа подозрительно всмотрелась в ночную мглу, Аня ойкнула и присела под окном, боясь быть обнаруженной. Ну нет. Тетю Липу она могла переносить лишь в гомеопатических дозах. Домой Аня так и не зашла. Если дать тетушке и маме волю, особенно после сегодняшнего визита Якова Платоновича и неудачного сватовства, они все уши прожужжат. Барышня зашла в холодную беседку, села и задумалась. Ну почему все так непросто? Ответа не было. Аня сидела и сидела, уже больше из упрямства. Она уже начинала подмерзать, как к ней за стол подсел дух бабушки Ангелины. - Бабушка! - Замерзла, девонька? - Замерзла, бабушка. - Запуталась ты совсем. Иди, милая, к Петру Ивановичу. Он тебя всегда ждет. Иди, иди, пока совсем не остыла. Я посмотрю, чтобы ты хорошо дошла. Иди и не бойся. Все у тебя, милая, хорошо будет. Ты под счастливой звездой в нашей семье родилась. Все несчастья обойдут тебя стороной. - А Якова? - Хитрая какая, все тебе расскажи! - Ну, бабушка! - И его тоже обойдут. Анна робко постучала в квартиру, что снимал дядя. Время позднее. Зная Петра Ивановича, легко можно было предположить, что он может быть с дамой. Через некоторое время дверь отворилась. Перед ней стоял Штольман. - Яков Платонович? Откуда вы здесь? А где дядя? Аня пораженно рассматривала расстёгнутый ворот сорочки надворного советника. В воздухе витал легкий аромат коньяка. - Петр Иванович ушел. У него свидание. Я остался в надежде, что вы придете. Петр Иванович уверил меня, что вы с Липой в одном доме не останетесь. Пока Анна смотрела на него, Яков взял барышню за руку и втянул в квартиру. Он помог ей снять пальто. - Простите, Аня, сейчас совершенно не время для взаимных обид. Завтра вас ждут для допроса, и он обещает быть весьма неприятным. Если я... мы... Я клянусь вам, нет у меня ничего с Ниной Аркадьевной. И быть не может. Я просил вас не высовываться ради вашей же безопасности. А теперь... - А что теперь? Я ничего не сделала. Духи, вы не понимаете, от них нет никакого покоя. И вчера, и сегодня... Да у меня от вчерашней оплеухи до сих пор щека болит! - У вас синячок вот здесь... А теперь будет охота за вашим даром, настоящая, черт бы его побрал, этот дар, охота. Простите, я выпил немного коньяка... Я так хотел уберечь вас от всего. Но вас порою удержать не реально. Как вас уберечь от самой себя? Анна угрюмо замолчала и отвернулась. Опять он выставляет ее виноватой, а она просто хотела помочь! Яков вздохнул и пошел подкинуть дров в печку. Петр Иванович сегодня повторил свой возмутительный, неоднозначный, но дельный совет. Штольман смотрел на жаркий огонь и решался. Пусть его сочтут бесчестным человеком, но, пожалуй, он готов пойти и на это. Анна - его единственная любовь. Он не отдаст ее никому. Ни бедам, ни взаимным обидам, ни недоверию, ни тем холодным и злым ветрам что дуют за окном. Да, после сегодняшней ночи он не оставит ей выбора. Но на то он и мужчина, чтобы принять это решение за двоих? Когда он зашел в комнату, Анна уже расплетала косу. Вот так просто и спокойно, словно они были уже давно женаты. А ведь Аня тоже давно устала от бесконечных переживаний. Черт бы побрал всех этих интриганов! Яков поцеловал ее в затылок и помог распустить Анне волосы. Он обнял ее со спины и прошептал: - Вы мне верите, Аня? - Верю. Вам одному и верю. - Я обещался вам и никогда вас не оставлю. Никогда не предам. Буду вам хорошим, верным мужем. У нас будут дети, я буду любить их также как и вас. Всех, что вы подарите мне. Аня расслабилась, и он медленно покачивал ее, прижав к себе. Можно ли считать это согласием? У Якова язык не повернулся сказать что-то более конкретное. Объяснить свои действия. Яков надеялся, что Аня понимает, зачем он идет на этот шаг. Он отстранился и начал решительно расстёгивать крючки на ее платье один за другим. Больше они не говорили. Оба были достаточно смущены. Все было понятно без слов. Оставив невесту в сорочке, он разделся сам, не сводя с барышни внимательного, серьезного взгляда. Если Аня передумает, он отступится. В душе теснились самые разные чувства от типично мужских - восторга и жажды обладания желанной до дрожи женщиной до переживаний взрослого, порядочного, опытного человека. Яков все понимал и заранее корил себя за то, что приходится идти на крайние, отчаянные меры. Но вдруг поможет? В отсутствие благословения ее родителей, без венчания. Первый опыт, чужой дом. Он бы хотел, чтобы это была их супружеская постель. Мягкая, нарядная, под стать его красавице-невесте. Аня, лежа в подушках, смотрела на Якова и не могла понять, о чем он думает. У них же все по большой любви? Но почему... почему у ее жениха тогда такое серьезное лицо? Яков задул свечу и лег под одеяло. Они не двигались. Аня нащупала горячую ладонь Якова и сжала. - Любимая моя, хорошая моя девочка, - жарко зашептал он, поглаживая ее пушистые волосы. Я клянусь тебе, никто не узнает раньше времени о том, что мы стали мужем и женой. Ты достойна всего самого лучшего, свадьбы, красивого подвенечного платья. Я бы ждал сколько нужно, и еще подожду после сегодняшней ночи... Но я должен попробовать избавить тебя от этого дара. Иначе нам придется бежать, бежать как можно дальше и выбора уже не будет. - У тебя поэтому такое лицо, словно ты на задании? - наконец выпалила Анна, всхлипнув от напряжения. - Я провалил всё задание. Плохой из меня агент! - улыбнулся Штольман и начал сцеловывать все немногочисленные слезинки. Он тут же потерял голову от запаха волос, вкуса губ и ощущения правильности происходящего. Да, они не венчаны, но он жизнь за нее отдаст не раздумывая. Они должны быть вместе. Анна почти сразу начала отвечать Якову и отзываться на ласки с подлинно девичьим невинным восторгом. Она сначала замирала, прислушивалась к собственным, таким новым ощущениям в теле, а потом расслабленно тонула в неге и удовольствии, что Яков щедро дарил ей. Он не торопился обладать любимой, скорее отдавал сам. Яков чувствовал, что губами руками можно сказать о любви ровно столько же. Тело, оно податливо, оно почувствует то же, что и душа. Аня неловко задела повязку на груди, и он вздохнул. - Тебе больно, Яшенька? Прости! - зацеловала она его с совершенно искренней горячностью. - Нет! - заверил ее Штольман, стягивая девичью сорочку и припадая к такой желанной груди. Анна выдохнула от восхитительного удовольствия и потянулась потрогать пушистые завитки волос на затылке любимого. Ей было просто волшебно хорошо. Она не знала, что все это будет так прекрасно... удивительно. Голова плыла от новых ощущений. Внизу живота пылал огонь, нетерпеливо требуя большего. Яков ждал этого жара. Он ждал, пока любимая расслабиться и начнет пылать так, чтобы он смог войти в нее. В одно мгновение он оказался у ее губ и накрыл их поцелуем. Ее неопытное тело впустило его неохотно, и он замер, боясь девичьих слез. Аня молчала. Яков осторожно целовал ее щеки, шепча бессвязные ласковые слова. Он с удовлетворением понял, что любимая расслабилась, впустила и приняла его. Девичьи пальчики уже не так судорожно сжимали его плечи. Аня дышала глубоко и спокойно. Она ладонями гладила и ласкала его спину. Аня почувствовала, что и Якову в этот момент нужна уверенность. - Теперь ты только моя. Навсегда! - шепнул Яков и вновь задвигался. Он чувствовал, как Аня податливо плавится под его руками, полностью отдавшись чувствам и ощущениям. Ее дыхание стало еще более глубоким и частым, нетерпеливым. Чувствуя приближение пика ее наслаждения, он не стал оттягивать момент разрядки и оставил ей все семя, что у него накопилось за недели воздержания. Аня замерла от переполнявших ее эмоций. Удовольствие, бесконечная любовь и полное доверие. Яков отнесся к ней, как к драгоценности. Чувствуя, что вот он, финал их первой ночи любви, она с благодарностью погладила своего любимого по спине. Яков все еще лежал, накрывая ее своим телом. Его спина была покрыта испариной. Все-таки Яков был еще не совсем здоров. Аня заботливо накинула на них одеяло, прислушиваясь к собственным ощущениям внутри своего тела. Между ног разливалось такое тепло. Она не чувствовала боли. Аня чувствовала лишь бесконечное счастье. Наконец, Яков лег рядом и тут же завладел ее рукой, осторожно целуя пальчики. - Теперь вы мне жена! - серьезно сказал он. - Мы должны обвенчаться как можно быстрее. Мне совершенно не хочется терпеть разлуку с вами, Аня... Барышня вздохнула. - Вы же знаете, что придется немного подождать. - Если только недолго. Его рука спустилась на ее живот, поглаживая и наслаждаясь его мягкостью. Яков, сам того не понимая, дарил нежность, тепло, словно чувствуя, что под его ладонями где-то в святая святых женского тела сегодня будет зачато их будущее дитя. - Я вас люблю! - сказала Анна. - И я вас люблю. Вы - самое дорогое, что у меня есть. Яков обнял покрепче свою пока еще невесту, и устроил ее у себя на здоровом плече. - Засыпайте, Аня. Завтра трудный день. Я разбужу вас пораньше, проинструктирую, что и как говорить. - А вы? - Я так ошеломлен и воодушевлен произошедшим между нами, что пока не смогу сомкнуть глаз. Я буду охранять ваш сон. - А духи? - Проверим ваши способности утром. Не будем портить момент. Вам нужно поспать. Яков с удовлетворением почувствовал, как Анна, немного повозившись у него на плече, вдруг поцеловала его куда-то в район груди, заботливо погладила повязку и уснула. Никогда он так не любил ни одну женщину. Никогда не испытывал такого удовольствия и трепета от обладания возлюбленной. Теперь Аня стала его женой. Пусть пока об этом знают только они одни, Яков верил, что Богу пока и этих клятв достаточно. До свадьбы он ее больше не тронет. Сегодняшнее поспешное их соединение было необходимо. Все слова и все обещания шли от сердца и были абсолютно искренны. Он укроет ее от всех бед и ненастий, приведет Аню в дом полноправной хозяйкой. Она родит ему детей ... Яков прикрыл глаза, запоминая чувства и ощущения. Прежде, чем уснуть, он успел подумать, что сегодняшний сумбурный день, не смотря на все переживания, стал одним счастливейших в его жизни.