Любовь, страх и ненависть в Сеуле

«Teach my skin those new tricks Warm me up with your lips Heart to heart, melt me down It's too cold in this town» Ed Sheeran — Firefly

Кажется, для меня начался новый виток жизни — белая полоса, если вам угодно так это назвать. Размеренная и спокойная жизнь мне начинала нравиться, особенно когда рядом были друзья, и тот единственный, который заставлял моё сердце трепетать, как бы слащаво это не звучало. Все эти переписки перед сном и «с добрым утром, котёнок», когда я завтракала; весёлые, как оказалось, будни в университете, когда бегала из аудитории в аудиторию в сопровождении подруг, и наш громкий смех пугал мимопроходящих студентов и даже преподавателей; а после занятий меня ждал Джи-Ди на своём любимом мотоцикле и радостно улыбался при моём появлении, даря очередной, миллиардный, кажется, по счёту, поцелуй, от которого мурашки бежали по коже, а сердце заходилось в бешеном рваном ритме, и счастье затапливало изнутри, и кроме глупой улыбки я ничего не могла выдавить, садилась позади него на железного коня, крепко обнимала, прижимаясь к его спине, и вдыхала запах его парфюма, который буквально въелся в мою одежду и кожу, показывая, что я его и ничья больше. По вечерам мы с друзьями собирались в баре, или клубе, или кафе, иногда в ресторане, но чаще всего мы с Джи оставались у меня дома вдвоём — когда отец несколько ночей подряд работал, искренне веря в то, что его послушная дочь сейчас в одиночестве слушает музыку и смотрит фильмы. А я тонула в глубоких глазах ДжиЁна, дыша с ним в унисон и плавясь от его горячих рук, скользящих по моему телу. Мы забывались, каждую ночь забывались в объятиях друг друга, чтобы на следующее утро стать ещё на грамм счастливее. Происходящее походило на сон — прекрасный сон, в котором сказка становилась былью, позволяя нам любить и быть любимыми. — ЧеРин, — шептал он мне в шею в перерывах между поцелуями, а я не находила сил ответить, просто тяжело дышала, изредка позволяя себе отпустить на волю стоны, зарождающиеся в грудной клетке. Его руки были повсюду, касались нежной кожи, вызывая мурашки и смущение, которое быстро уступало всепоглощающей страсти, которая подталкивала меня к инициативе, и я нетерпеливо раздевала его, игнорируя его смешки, ведь знала, что скоро его дыхание тоже собьется и он едва будет держать себя в руках, чтобы грубо не взять меня, наплевав на прелюдии и сладкие поцелуи. Но длинные ночи позволяли нам наверстать всё по какой-либо причине до этого упущенное. Я, правда, никогда до этого не была так счастлива. Это счастье длилось две недели и три дня.