Любовь, страх и ненависть в Сеуле

«So when I'm out of control And I'm out of my mind Just remember one thing, I think I'm just fine» Papa Roach — Time Is Running Out

— ЁнБэ сказал, что ты расстроена. Не расскажешь почему? — И тебе привет, — хмыкнула я, пока предательская улыбка расползалась по моему лицу. — Ммм, ты в новой кожанке, — заметила я, — такой в моей шкафу ещё не висит. Оставишь? — Ну, раз ты так просишь, — промурлыкал ДжиЁн, широко улыбаясь и наблюдая, как я отпираю дверь в квартиру. Внутри меня ждал совсем неожиданный и не совсем приятный сюрприз. — Папа? — удивлённо воскликнула я, кидая связку ключей на прихожую. Джи-Ди неуверенно топтался за моей спиной, поспешно кланяясь моему отцу и бормоча невнятное «здравствуйте». — Этот хмырь тут уже полчаса косяк подпирал, — весьма недовольно кинул отец, смерив подозрительным взглядом парня, а затем меня. — Дружочка себе завела? — Тебя это не касается, — грубо ответила я, кивая ДжиЁну на дверь в мою комнату. — Ещё и кота в дом принесла! — повысив голос, продолжил отец, стуча пультом от телевизора по подлокотнику кресла, в котором сидел. — Знаешь ведь, что у твоей матери аллергия на их шерсть! — Мама давно умерла, — холодно произнесла я, заходя на кухню, чтобы достать из холодильника пару банок пива и что-нибудь на закуску, а потом прошла к себе в комнату, громко хлопнув дверью, стараясь этим звуком выбить из головы неприятные воспоминания и тяжелые хрипы отца, у которого от каждого напоминания о смерти жены случался приступ паники. — Зачем ты так? — мягко поинтересовался ДжиЁн, сидевший в кресле около письменного стола и смотревший за моими передвижениями. — Заткнись, — хватило меня лишь на то, чтобы резко оборвать его. Это не та тема, о которой мне хочется трепаться с первым встречным. И пусть этот парень стал мне внезапно близок (очень даже внезапно!), я не могла вот так вот поделиться с ним сокровенным. Я сунула ему в руки банку пива и поспешно открыла свою — видимо, я знатно её потрясла, потому что белая пена выплеснулась на мои руки, и я раздражённо выдохнула. Идти в ванную не хотелось — в гостиной сидит отец — поэтому я полезла искать влажные салфетки. Джи-Ди молчаливо наблюдал за моими перемещениями и недовольством, отражавшимся на лице. — Таким макаром ты скоро истеричкой станешь, — хмыкнул он, отпивая из своей банки и крутясь в кресле. — Я уже ей стала, так что теперь повышаю квалификацию, — огрызнулась я, чувствуя себя немного успокоившейся. Попа примостилась на краешек кровати, в руках вновь было пиво, а напротив сидел симпатичный парень — этого оказалось достаточно, чтобы прийти в норму и немного расслабиться. ДжиЁн рассмеялся от моих слов, и я не смогла сдержать улыбки. Было… здорово сидеть здесь с ним, подкалывать друг друга, шутить. Смотреть глаза в глаза, не отрываясь, пытаясь прочитать там что-то важное — или же мы просто не могли разорвать зрительный контакт? Нас тянуло друг другу словно магнитом, и мы бы, наверное, не сдержались, если бы за стеной не было слышно бурчания отца, шума телевизора, хлопков дверцей холодильника. Только это разрушало магию нашего уединения. — Уже поздно, тебе уже пора, — немного хрипло оповестила я, сминая в руке пустую банку из-под пива. — Да, — кивнул он и, продолжая смотреть на меня, поднялся из кресла. Пока мы проходили через гостиную в прихожую, пока ДжиЁн обувался, пока мы скомканно прощались и пока я закрывала дверь, отец молчал. Но стоило мне пойти в свою комнату, как он стал кричать что-то невразумительное, говорить, что я слишком мала для отношений, что я не уважаю память матери, что… — Не смей произносить имя моей матери! — прорычала я, прежде чем скрыться в своей комнате, громко хлопнув дверью. Я не уважаю её память? Я?! Это я на все праздники хожу к ней на могилу, это я зажигаю свечи на её алтаре! А он? Я ни разу не видела, чтобы он ходил к ней! Он только и знает, что причитать о том, как плохо ему стало после её ухода. А мне, мне не плохо? Он так утонул в своём горе, что совершенно забыл про меня, и, если бы не тётя, я бы осталась совершенно одна! Я знаю, сейчас бы мама покачала головой и сказала бы не винить отца в случившемся. Но я ничего не могу поделать — обида на него слишком велика, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить за эту холодность ко мне. День оказался выматывающим морально, поэтому я, гоняя в голове невесёлые мысли, вскоре уснула, перед этим подумав: «Этот прохвост таки не оставил мне свою куртку. Жадина!»