Под взмах чёрных крыльев

Она находила это отвратительным. И не хотела конца. Начатые отношения с Ксавье Уэнсдей казались не такими уж раздражающими. По сути, мало что менялось. Разговоры между уроками, краткая переписка, касающиеся дела, продолжение расследования… но также добавились и новые элементы: раз в неделю они устраивали поздним вечером прогулку в лесу, что иногда сопровождалась посещением заброшенных кладбищ. Торп всё ещё обещал провести ей тур по местам преступлений этой местности, хотя она уже сказала, что он обязан быть лучше застигнутых на натуре зверств хайда. Лишний вызов шёл ему на пользу. Также добавились эксперименты с касанием. Наедине Уэнсдей прикасалась к нему, пытаясь понять почему это усиливало липкость тепла внутри, потому что на стандартное влечение это уже перестало быть похоже, скорее на патологию. Которую усугубляли нечастые, но крайне глубокий поцелуи, чаще всего инициативу в которых имела Уэнсдей. Ксавье держался позицию терпения, хотя она из любопытства порой намеренно ставила его в условия, когда он не мог держаться. Это придавало некую сладость от его нетерпения. Оттого иногда Уэнсдей умышленно вставала очень близко к нему, но говорила, что касания и поцелуи под запретом. Это превращало их близость в пытку, от которой в зелёных глазах парня можно было разглядеть пожирающую его агонию. И она наслаждалась этим наблюдением. Но была неприятность, что и ей самой хотелось нарушить свои запреты, потому что её всё также тянуло к нему, что было нелогично, но оставалось фактом. Это приводило к вещам, которые её могли раздражать с ним. Его потребность в объятиях. За время их установленных отношений он попытался обнять её лишь раз, и она тут же отступила, взирая на него с непониманием. Подобная близость для неё была недопустимой, и единственный раз, когда она смогла чрез это преступить, был только с Энид после победы над Крэкстоуном. Уэнсдей сама видела противоречие в том, что она могла инициировать касание ладоней и поцелуев, но не в концепции оказаться в кольце рук, жаждущих эмоциональной поддержки в физическом признании, словно остального было недостаточно. Больше он не предпринимал попыток, однако его взгляд редко мог скрывать это желание, которое старался подавить. Самым раздражающим в этом была именно её реакция. Порой неприятно сильно хотелось попробовать перетерпеть себя и дать ему это, всего на несколько секунд… Это противоречило её эгоистичной натуре. И она хотела злиться на него. Но не выходило, потому Уэнсдей отвлекала его поцелуем или касанием к шее либо к руке. Глупый, но компромисс. Но происходило и такое, что раздражение восходило к уровню гнева. Так, в своём недавнем сообщении, адресованным ей, Торп приписал «моя девушка». Такой наглости Аддамс не могла стерпеть и игнорировала его весь оставшийся день. Её согласие на ярлыки не означало, что она позволяла ему использовать притяжательное местоимение в отношении себя. Аддамс никому не принадлежала. Подобные предпосылки собственника она желала пресечь сразу. Услышав от Энид подозрения Эйкса, что Ксавье был расстроен, но не говорил почему, Уэнсдей несколько смягчилась. Всё же он продолжал хранить всё в тайне, как она и хотела. Потому решила с ним поговорить. Как стоило в данной ситуации. Притаившись у входа в мастерскую, она быстро схватила Торпа, когда он закрывал дверь. Его испуганный взгляд, когда Уэнсдей резко прижала его к деревянной стене насытил её жажду преподать урок. Она ограничилась краткими объясняющими фразами, суть которых он понял. Ксавье кивнул, а затем усмехнулся, пока она не обхватила рукой его горло, крепко надвив ладонью на кадык. Хотелось напомнить, что Аддамс всё ещё способна причинить боль при желании. А он же завороженно смотрел на неё, шептав, что скорее он уже принадлежит ей. То напряжение привило их к поцелую. Уэнсдей нравилось ощущать свой контроль, прижимая его к жесткой коре деревянной конструкции. Хотя она осознавала, как это было нестандартно: поцеловать для своего удовлетворения вместо продления угрозы. Это продолжалось, и Уэнсдей начинала привыкать. И теперь настал новый повод для раздражения. Они были в лесу. Небо ещё не начинало темнеть, пока подростки двигались в Невермор из его мастерской после анализа информации, полученной от их способностей: его сон и её ведение после рисунка вели к интересным выводам. И вот голос Ксавье разрушил прекрасную тишину леса: — Ты думала о предстоящем бале? Уэнсдей остановилась и с подозрениями посмотрела на него: — Зачем мне думать о глупом событии, напоминаниями о котором пестрит вся школа, в том числе моя комната, — Ибо Энид всегда заранее продумывала образ, даже сегодня нервируя Аддамс тем, что предстояло в следующие дни. А Уэнсдей так и не понимала жажды общества культивировать столь примитивное событие. И не желала становиться участником. Ксавье тихо рассмеялся: — Я подозревал, что ты так скажешь. И, возможно, могу дать тебе ответ. Уэнсдей поглядела на него, не скрывая заинтересованности: — Рискни. Он широко усмехнулся сделал шаг к ней. На мгновение она подумала, что его убеждение будет основываться на смелых касаниях и поцелуях с языком в глупой попытке разбудить в ней желания любопытства. От банальности такого хода Уэнсдей смогла бы получить удовольствие, удваивая его своим последующим отказом, чтобы увидеть, как его уверенность в миг рассеется. Но Ксавье не сделал ещё одного шага, чтобы прикоснуться к ней. Лишь продолжал говорить: — Новая потенциальная информация в расследовании по поводу нашего неизвестного. — Уэнсдей удивилась его ходу мыслей и продолжала смотреть на парня, давая ему знак продолжать. — Я подумал, что если он находится в Неверморе, то точно окажется на балу. Эйкс в этот раз занимался установкой освещения и другой техникой. Через него я планирую поставить небольшие камеры. Если он решит заснять тебя на вечеринке, то мы узнаем его. Уэнсдей моргнула, стараясь скрыть насколько эта идея казалась ей удачной. Хоть она и не особо приветствовала технологии в своей жизни. Но было разумным попытаться искать преследователя его методами. — Откуда ты их достал? Торп криво усмехнулся: — Есть преимущества быть элитарным снобом. Аддамс не отреагировала на издевку. Не могли же его задевать старые слова после всего. Иначе б в его взгляде была бы видна горечь, которую он обычно плохо скрывал. Сейчас же Ксавье попросту наслаждался ситуацией. И ей сложно было ему противоречить. Его план имел потенциал. Не стоило упускать подобную возможность. Но это также означало нечто особо неприятное в её случае: — Придётся пойти на это глупое сборище. Уэнсдей подняла взгляд к его довольной улыбке. Как же он напоминал ей себя в тот момент, когда вынудил приглашение в прошлом семестре. В этот раз подобного удовольствия она не предоставит. Холодно Уэнсдей произнесла: — Я не пойду с тобой на основе традиций всвязи с тем, что состою с тобой в отношениях, о которых никому не известно. К уже её удовольствию его улыбка перестала быть такой широкой, но губы сохранили выражение ухмылки: — Что же мешает пойти, как друзьям или партнёрами по расследованию? Туше. Парень начинал учиться иметь запасные планы против неё, хорошо подбирая такт. Он был прав, что с ним ей было проще пойти, так как оба знают о цели. Уэнсдей промолчала и просто отвела взгляд. А раз возражений от неё не последовало, это означало, что вариант был принят. — Я не хочу находиться среди глупо ведущих себя подростков под громкую безвкусную музыку. Я люблю пытки, но мне хватило подобного в прошлый раз. Ксавье кивнул, ожидая такого ответа. Он знал, что она терпеть не могла сборищ с современными треками из динамиков. И Торп также понимал, как лучше всего обойти это. Компромиссы, на которых строились любые отношения, даже такие нестандартные, как у них двоих. — Один танец. Под песню, которую ты выберешь. А затем мы уйдём: хоть в лес, хоть в мастерскую или даже в одну из наших комнат. Выбор будет за тобой. — Значит вот чего тебе хочется? Танца среди неловко движущейся толпы. Ксавье засмеялся, лишь пожав плечами. Уэнсдей была впечатлена. Он знал, чего желал и предлагал ей это в виде терпимого предложения. — Идёт. Но ты будешь в чёрном. И вновь уже не такое незнакомое липкое тепло в груди от его радостной улыбки, весьма отличавшейся от той, что выражала довольную уверенность. Этой его совсем не хотелось лишать. И он продолжал так смотреть: — Значит, у нас сделка. Она была вынуждена признать это кивком, вновь досадуя на себя, что сумела всё это допустить. Но Аддамс не отступила и просто получала удовольствие от сложившейся ситуации, когда могла. Пусть она и терпела многое, но какое же наслаждение ей приносило удивление, когда на протянутую руку её ответным жестом стало жесткое прижатие его спины к коре близкого дерева. Взор поражения, страха и восхищения пьянил и будоражил от открывшихся возможностей. Несмотря на разницу в росте ей захваты, обретённые опытом, не давали ему сделать иного движения. Да и сам парень не особо противился, не принимая попыток к сопротивлению. В его реакции заманчивым было иное: поражение в знаках напряженного тела, расширенные от нежданной хватки зрачки, движение в области гортани, говорившее о сбившемся дыхании. Уэнсдей сдерживала желание поднести руку к его горлу, чтобы через касание ощутить, как быстро билось его сердце. Нет, сегодня не стоило заходить так далеко. Пока ей больше хотелось его помучить таким легким и сладким дразнением, что давалось ей просто при каждой трепетной реакции на любое её проявление близости, словно ощущал в них глупо необъяснимую потребность. Она молча стояла, прижимая его к дереву, и наблюдая, как изумление переходит к отвлечению на осознание её близости. Ксавье смотрел на неё с тем самым мутным поражённым взглядом, и нельзя было понять, что творилось в его голове… Глаза парня опустились к её губам, и она чуть повела головой в очевидном намерении поцеловать. Как предсказуемо. Со знанием и ожиданием его действий в тот момент, когда он почти достиг цели, она отвела голову дальше, и Торп уже не смог её достичь, находясь всё ещё в жёсткой хватке рук Аддамс. Уэнсдей ощутила желание улыбнуться, хотя знала, что тёмные глава не скрывали получаемое наслаждение. Его взгляд отчаяния, сдерживаемой силы, которая вряд ли бы ему помогла, а затем последовавший стон — о, какая гамма. — Когда-нибудь ты сведёшь меня с ума, — прошептал он. Уэнсдей сделала шаг назад, отпуская парня, и бросила на него довольный взгляд: — А кто сказал, что это не было в моих планах? Она развернулась, продолжая их путь, стараясь не обращать внимание на лёгкое покалывание в области губ. Ксавье же усмехнулся, последовав за ней, испытывая неутолимое счастье. Чёрт, ещё недавно он и мечтать не мог о такой близости с ней. Стать объектом её удовольствий — так было легко пристраститься, когда он сам добровольно поддавался ей, наблюдая, как холодный взгляд обретал восторженные черты. Его улыбка стала шире, пока взгляд был направлен в сторону девушки. Она стоила всего. Ксавье поспешил за Уэнсдей.