Auf Keinen Fall

— Амон! — Хелен бросила все у входа, оставив это Оскару Шиндлеру, чтобы тот закрыл за ними дверь, в то время как она бросилась к мужчине, лежащему на полу рядом с диваном в гостиной, в которую открывалась дверь в маленькой квартире на втором этаже. — Поговори со мной, — она похлопала его по щеке, поднимая его голову из месива на полу, лужи, в основном состоящей из крови, — Боже, пожалуйста, я не знаю, жив ли он! Откуда мне знать, жив ли он! — Женщина в отчаянии посмотрела на владельца фабрики. — Хорошо, успокойся, проверь дыхание, наклонись ближе к его рту, — Шиндлер подошел к маленькому столику с газовой лампой, которую он быстро зажег, и поднес ее ближе, чтобы усилить свечение другой, стоявшей рядом с диваном, чтобы они могли лучше оценить состояние Гета. — Я думаю… я думаю, я чувствую его, — сообщила Хелен, немного более сдержанная сейчас, — проверьте вы. — Он довольно теплый, он жив, — заверил промышленник, дотронувшись до своего друга. — Переживет ли он это? — Как часто такое происходит? — Такого не бывает! Обычно это просто кровь, смешанная с рвотой. — Ладно, не волнуйся, это не так страшно. — Мы должны отвезти его в больницу, нравится ему это или нет. Там они смогут что-то для него сделать, не так ли? Некоторые врачи еще остались? — Я не знаю. Ты, наверное, лучше знаешь, в каком состоянии сейчас больница. Но моя машина. Я оставил ее около офиса врача. У вас есть машина? — Да, да, она не далеко. Вы сможете спуститься с ним по лестнице? — Разве я раньше не поднимал его по лестнице на вилле? — Шиндлер пытался поставить друга в такое положение, в котором ему было бы лучше держать его, не причиняя еще большего вреда. — Подождите, дайте мне привести его в порядок, — Хелен, очевидно, не хотела, чтобы Гета видели в том состоянии, в котором он был, и схватила полотенце и таз для умывания, пока Шиндлер баюкал верхнюю часть тела офицера у себя на коленях, — совсем чуть-чуть, — прокомментировала хозяйка дома, удаляя пятна крови с челюсти и уха капитана. Движение и волда, казалось, оказали какое-то влияние на австрийца, потому что он начал извиваться и стонать, побуждая Хелен оторвать свою руку от его щеки, чтобы приподнять его лицо и наклониться ближе. — Эй. Любимый? — Невероятные слова вырвались из ее рта, заставив Шиндлера немного отступить от удивления. — У нас есть лекарство? — Прошептал Гет. — Да, но нам нужно отвезти тебя в больницу. Ты можешь истечь кровью. Господин Шиндлер может понести тебя. Эти слова, несомненно, произвели эффект, поскольку глаза Гета открылись, чтобы пристально посмотреть в глаза своему другу. — Здравствуй, — улыбнулся ему Шиндлер. — Ты здесь, ты правда здесь, — офицер с воодушевлением поднял руку, чтобы провести ослабшими пальцами по груди другого человека, как будто чтобы убедиться в его реальности. — Что ты здесь делаешь? — Пришел в себя Гет. — Долгая история, сейчас это не так важно. Ты действительно нездоров, Амон. Ты знаешь кого-нибудь в больнице, к кому мы могли бы тебя отвезти? — Нет, нет, вы не можете. — Но, Амон, ты мог умереть. — Я был скомпрометирован, — больной покачал головой, — они хотят забрать меня и посадить. — Что? Почему? — Бывший шпион внезапно испугался, что их махинации раскрыли, так как, очевидно, в лучшем случае их будут судить. — Невыполнение должным образом своих обязанностей и несанкционированный доступ к личным записям администрации лагеря в Плашове заключенным и унтер-офицерам. Шиндлер побледнел. Так что вся вина действительно лежала на нем, и, что ж, на Штерне. — Мне так жаль, мой друг. Гет отмахнулся от него, — но в основном они были обеспокоены тем, что я предстал абсолютно пьяным перед рейхсфюрером СС. — Гиммлером? Правда? Ты был пьян? — Промышленник нашел некоторую иронию в этом. — Зачем тебе это? — Он говорил много ерунды, — выразил свою оценку Гет, — Оскар, меня отправят к судье СС. Меня предупреждали, чтобы я больше не пил на службе. Хелен сердито посмотрела на Шиндлера, — сначала им бы пришлось вылечить тебя. — Да, мой друг, — с ободрением присоединился Шиндлер, — кроме того, поражение Германии близко, у них не будет времени на предъявление обвинений. — Ты хочешь сказать, что они будут судить на месте? Так было бы намного лучше, да, — Гет, конечно, сам был в этом мастером, — ты знаешь, что на карту поставлена не только моя жизнь. Владелец фабрики нахмурился. Он был вынужден признать, что ни один из вариантов не был хорошим. — Возможно, его перемещение снова вызовет кровотечение. Может быть, лучшее, что мы можем сделать, это дать ему отдохнуть, — колебался он, предлагая Хелен альтернативу. — Давайте хотя бы уложим его на кровать, — взмолилась Хелен, теперь тоже неуверенная. — Конечно, — Шиндлер наконец-то воспользовался положением, в котором находился Амон, чтобы поднять его. — Туда, — бывшая горничная указала ему в сторону спальни, где двуспальная кровать действительно казалась более удобной. — Ты в порядке? — Производитель боеприпасов хотел убедиться в этом, наблюдая за стонами и извиваниями Амона, когда его укладывали поверх покрывала, накрыв еще несколькими одеялами. — Хелен знает, что делать, — выдавил капитан сквозь дрожащие вздохи, испытывая явный дискомфорт. — Точно? — Шиндлер посмотрел на женщину, ожидая указаний. — Ну, я могу облегчить его боль с помощью компрессов, — Хелен взяла свежее полотенце из шкафа, чтобы на этот раз намочить его. — Со мной все будет в порядке, — Гет попытался успокоить их обоих, — мы просто останемся здесь и пока что заляжем на дно. — Ты не собираешься вставать? — хотела убедиться так называемая жена, — по какой-либо причине? — Нет. — Даже завтра? Никакой работы? — В любом случае, я не думаю, что могу пойти в офис, — аналитично и деловито произнес нацист, — невозможно предугадать, что произойдет на следующий день. — Они не пошлют за тобой кого-нибудь? — Они могли бы, и в том случае, они бы увидели, что я болен, и случайный подчиненный, пришедший сюда, не знал бы, как сообщить об этом таким образом, чтобы это навредило мне. Это лучший вариант, который я могу придумать, Хелен. Смуглая брюнетка посмотрела на Шиндлера со своего края кровати, где она аккуратно накладывала компресс на живот австрийца, и спросила, — что вы думаете об этом? — Я думаю, что Амон знает ситуацию вокруг лучше, так же как и свое тело. Я думаю, это в любом случае зависит от него. — Оскар, как всегда мудрый! — Благодарно засияли глаза Гета. — Не такой мудрый сейчас, — признался Шиндлер, — я никогда не планировал так далеко вперед, если быть честным, — он нахмурился, — я не был уверен, что мы когда-нибудь зайдем так далеко. — Скажи мне, что не так, — Гет доверительно похлопал по свободной стороне кровати. — Я не хочу обременять тебя этим, тебе нужно отдохнуть. — Но я так жаждал разговора с тобой. — Пожалуйста, останьтесь, господин Шиндлер, — Хелен не хотела оставаться одна с ответственностью за сохранение жизни своего так называемого мужа. — Ну, я даже не знаю, — колебался производитель боеприпасов. Не похоже, чтобы здесь он мог поделиться своим беспокойством и заботой о евреях, находившихся под его защитой. И чем скорее он вернется в Бруннлиц, тем безопаснее будет для рабочих. — Оскар, — Гет настойчиво мотнул головой, на что ему потребовалось немало усилий, поэтому Шиндлер больше не колебался и подсел ближе к собеседнику. — Я подготовлю лекарство, не позволяйте ему вставать, — Хелен воспользовалась возможностью вернуться за вещами, которые она бросила у двери, — мне нужно будет подогреть немного воды, чтобы смешать порошки. — Оскар, — повторил больной, доверительно склонив голову к Шиндлеру, как только женщина исчезла из поля зрения, — как ты думаешь, она может простить меня? — Его глаза сверкали ярко и ясно, как в лихорадке. Промышленник широко распахнул глаза, он едва мог осознать, что только что услышал. Это было предсмертное чувство вины? — Ты не можешь так говорить. — Почему нет? Если не сегодня, я умру завтра, послезавтра, через две недели, так или иначе при данных обстоятельствах. В любом случае, дольше этого звучит амбициозно и нереалистично. И я не хочу, чтобы она меня ненавидела. Я не могу вынести даже мысль об этом. — Ты загладил свою вину? — Попытался помочь Шиндлер. — Я отношусь к ней как к леди, но опять же, так должно было быть всегда, — размышлял Гет, — и другие евреи, я не могу вернуть этого… подожди, подожди! Я могу! — Разволновался капитан, — она должна оценить это, жест, он должен что-то значить! — Что, Амон? — Оскар покачал головой, как будто это могло также вскружить и голову Гета. Офицер звучал как пьяный, хотя Шиндлер был уверен, что в квартире нет ни капли спирта, если только он не был лекарственным, бывшая горничная позаботилась бы об этом, — успокойся, тебе нужно лежать спокойно! — Благотворитель пытался физически заставить своего друга лечь, слегка надавив ему на плечи. — Хелен, сейф! — Гет позаботился о лекарстве, которое принесла в руках вернувшаяся женщина, быстро схватив и выпив его, — ты знаешь комбинацию, верно? — День рождения твоей сестры? — Сомневалась Хелен, неуверенная, что точно знает. — Иди, иди и возьми оттуда все! — Настаивал больной. Ему пришлось повторить это снова, когда она остановилась, сбитая с толку, — я хочу, чтобы ты взяла все деньги и принесла их сюда! Хелен обменялась настороженным взглядом с Шиндлером, который выглядел таким же сбитым с толку, как и она, и только тогда она последовала приказу. — Амон, ты должен сосредоточиться на своем здоровье, на отдыхе, и прямо сейчас забыть обо всем остальном, — снова попытался благодетель. — Это мое предсмертное желание, — прошептал он, — поступить правильно. Ради Хелен. Шиндлер потряс головой от беспокойства, к нему пришло осознание, что у него на руках действительно может быть умирающий человек. — Твоя сестра. Есть ли шанс передать ей пару слов, чтобы она приехала и навестила тебя? Гет отмахнулся от него. — Ей безопаснее там, где она сейчас. Хелен, — подозвал он все еще колеблющуюся женщину, чтобы он мог взять пачки денег, завернутые в газету, и сунуть их Шиндлеру в руки, — кровавые деньги, взятки, в основном, твои. Я не хочу их. Возьми их. Я не должен был пытаться помешать тебе забрать рабочих. Это было твое и их право. — Но, Амон… — Послушай, Оскар, есть определенные вещи, которые я не могу вернуть, но это одна из немногих, что я могу. Возьми это. — Возьмите деньги, господин Шиндлер, вам они нужны, — тихо представила Хелен свою точку зрения, вместо этого взяв руку Гета в свою. — Что с тобой случилось, Амон? — Умирающий человек или нет, промышленнику было слишком тяжело поверить в такую перемену. — Я просто хочу Хелен, — прошептал Гет, отчаянно цепляясь за ее взгляд, как будто это также могло облегчить физическую боль, которую он испытывал. — Я здесь, — успокаивала женщина, — все хорошо, я здесь, — она могла бы сделать это, быть там для него. До тех пор, пока он не попросит ее простить его. Она воодушевленно кивнула ему, а затем повернулась к их посетителю, — я справлюсь. Я буду заботиться о нем, как делала это всегда. Шиндлер стоял в нерешительности, готовый отреагировать на любую деталь, намекающую, что его место все еще здесь. Однако Гет, казалось, успокоился или был слишком измотан, чтобы сделать что-то еще, кроме как держаться за руку, которую ему предложили. — Вы знаете, где найти меня, если я вам понадоблюсь, — предложил немец в качестве последней попытки сохранить верность этим двум людям, которые искренне удивили его за последний час. Гет повернул голову в сторону звука, не открывая глаз. — Прощай, старый друг, — прошептал он, прежде чем вернуться на подушки с болезненным стоном.