Jamais Vu

      На следующее утро Драко проснулся с сильнейшей головной болью, которую он когда-либо испытывал в своей жизни.       Он с трудом пошевелился, чувствуя, что шея болезненно затекла после того, как он всю ночь проспал в одном из кресел книжного магазина, — он не мог облегчить свою боль, поскольку не имел ни малейшего представления о том, что магглы вообще делают в таких ситуациях.       Боги, как же он скучал по своей комнате в поместье.       И по своей палочке.       И по всему остальному, что случилось двадцать лет назад.       Грейнджер пыталась убедить его лечь на кровать в их комнате. Но даже она, похоже, немного нервничала из-за необходимости делить пространство с человеком, у которого почти не осталось воспоминаний о ней (а те немногие, что у него имелись, были не совсем положительными).       Тогда, когда эта идея была быстро отброшена, она предложила лечь сама, чтобы обеспечить ему некоторый комфорт, пока он будет наслаждаться большой спальней и сосредоточится на самолечении.       Но, каким бы ублюдком он ни был в подростковом возрасте (даже сейчас он мог это признать), он не собирался заставлять беременную женщину съезжать с ее удобной большой кровати и ложиться спать в эти ужасные крошечные кресла в магазине внизу. Это было жестоко даже по его меркам.       Он мог бы просто воспользоваться одной из детских комнат, поскольку дети все еще крутились вокруг таинственного Джейкоба, но мысль о том, чтобы спать в кровати сына, которого он не помнил, вызывала у него глубокое беспокойство, как и тот факт, что это не будет приемлемым вариантом, когда чуть позже домой вернутся дети.       И хотя технически он мог воспользоваться пустующей детской в конце коридора, ему было слишком неприятно думать о том, что у Грейнджер появится еще один лягушонок, чтобы рассматривать этот вариант, — один только вид кроватки заставлял его содрогаться от ужаса.       Резкая боль снова дала о себе знать, и он застонал, чувствуя, как пульсирует голова, а солнечный свет, проникающий сквозь оконные стекла, бьет по глазам. Он с трудом поднялся с кресла — Герберт лежал прямо у его ног, лениво виляя хвостом и зевая в знак сочувствия, что он тоже не готов встретить день.       Сознание все еще дразнило его сном, который он видел накануне: ему снилось лицо Темного Лорда, который, смеясь, объявил о смерти Гарри Поттера. Проклятая гигантская змея, рыскающая по территории Малфой-мэнора, пожирающая и убивающая несчастных жертв, запертых в подземельях. А потом ему приснилась Грейнджер       Грейнджер пытали — пытала его безумная, кровожадная тетка, — и от ее криков у него разрывалось сердце.       Но он просто стоял. Не делая абсолютно ничего, чтобы помочь ей.       Как кто-то мог согласиться выйти за него замуж после того, что он и его семья натворили во время войны? Как Грейнджер, именно Грейнджер, могла оставить прошлое в прошлом? В этом не было никакого смысла.       Не было никакого способа разобраться во всем этом, учитывая, что он по-прежнему ничего не помнил и не имел ни малейшего представления о том, что происходит.       Его взгляд инстинктивно упал на левую руку, прикрытую рубашкой, которую он даже не удосужился сменить после возвращения из больницы, поскольку предыдущий день был настолько суматошным и безумным, что не было никакой возможности по-настоящему позаботиться о своей гигиене или внешнем виде.       Как кто-то мог согласиться выйти замуж за такого, как он? За человека, у которого на коже есть Темная метка?       Он колебался целую минуту или две, с учащенным сердцебиением поглядывая на прикрытую левую руку, боясь того, что он там обнаружит. Но когда он отвернул ткань, вместо страшной змеи и черепа перед ним предстал ревущий лев.       Татуировка — и притом маггловская. Как странно. И… свежо.       Драко удивленно моргнул, осторожно потрогал голову льва и поразился тому, что все следы его прежнего клейма были как следует замазаны этим внушительным животным. Рисунок был впечатляющим: мех был изображен настолько реалистично, что он почти поверил, что сможет ощутить его мягкость под кончиками пальцев. А прямо на краю рукава сквозь проглядывал намек на новые татуировки.       В глубине сознания он вспомнил, что Блейз однажды сказал что-то о магглах и их привычке использовать чернила на своей коже только для того, чтобы постоянно наносить на нее красивые рисунки, — просто для эстетики, а не для того, чтобы обрести какую-то значительную магическую силу, которой часто наделены татуировки волшебников.       Но Блейз не знал, что нет большей силы, чем освободиться от этой ужасной Темной метки, — и Драко только что понял это, глядя на свою руку.       Он улыбнулся, продолжая любоваться нарисованным львом, но в то же время список вопросов, возникающих в его голове, рос с каждой секундой.       Вероятно, у Грейнджер имелись все ответы, которые ему были нужны. И теперь, когда он увидел, что случилось с его меткой, любопытство начало разъедать его разум. Что еще изменилось в его жизни?       Он уже собирался подняться наверх и посмотреть, не проснулась ли Грейнджер, когда заметил аккуратную записку, оставленную его женой.        Драко,        Прости, что не дождалась, пока ты проснешься. Я представляю, как ты устал, поэтому решила, что сегодня дам тебе выспаться.        Я еду к Джейкобу, чтобы забрать детей и отвести их в школу. Я также предупрежу своего начальника, что у меня возникли чрезвычайные семейные обстоятельства, так что вернусь, как только с ней разберусь.        Не знаю, помнишь ли ты что-нибудь (молюсь, чтобы помнил), но я оставила твой телефон на стойке, на случай, если ты захочешь мне позвонить.        На кухне я приготовила для тебя кофе и тосты — не забудь поесть!        Я люблю тебя.        ГДБ       — Я люблю тебя, — прочитал он вслух, чувствуя, как по позвоночнику пробежала дрожь. Никто и никогда не говорил ему этого — даже слишком аристократичная (и все же заботливая) мать. Увидев эти слова, так аккуратно написанные на листе бумаги, он глубоко осознал свою новую реальность. Грейнджер — его жена. И она любила его. — О, Мерлин, что за хрень…       Рядом с запиской лежала странная черная прямоугольная… вещь, которая, как он мог предположить, была телефоном, о котором она упоминала в своем письме. Он понятия не имел, что такое телефон, но все же осторожно поднял предмет, чтобы рассмотреть его поближе, надеясь, что тот не причинит ему никакого вреда.       Когда он нажал на кнопку сбоку, то с удивлением увидел, что на экране высветилась фотография Грейнджер, которая лучезарно улыбалась в обнимку со своими четырьмя сыновьями. Они выглядели такими счастливыми, что это в свою очередь сделало его несчастным.       Он провел большим пальцем по ее лицу, хоть как-то пытаясь вспомнить, когда была сделана эта фотография, но в голове было пусто — досадно, но не неожиданно. В глубине души он прекрасно понимал, что воспоминания так скоро к нему не вернутся.       Вместо этого ему удалось случайно разблокировать телефон движением пальца над стеклом. Любопытство взяло верх, и он направился на кухню, чтобы перекусить, продолжая возиться с телефоном.       Он нажал на случайный квадрат, и тот привел его на другой экран — он понятия не имел, что только что сделал.       Но, к его шоку, перед ним вдруг появился список — с именами и маленькими фотографиями людей, которых он никогда раньше не встречал (или встречал, но не мог вспомнить).       К счастью, он узнал фотографию Тео и имя, мелькнувшее в самом верху списка (прямо под фотографией Грейнджер, на которой, к его ужасу и недоумению, вместо ее настоящего имени было написано My Love ❤).       Любопытство и отчаяние взяли верх, когда он коснулся пальцем фотографии, и перед ним открылся другой экран, заполненный изображениями кошек, спящих в странных позах.       Исследуя его дальше и пробуя различные комбинации, ему удалось открыть клавиатуру, с которой, предположительно, можно было отправить сообщение. «Так гораздо удобнее, чем совой», — подумал Драко.       Тео.       Это было идеально, на самом деле. Ему нужно было поговорить со своими друзьями (или с кем-то, с кем он был знаком еще со времен войны), и он мог бы попробовать связаться с самым близким и старым из них.       Пытаясь придумать сообщение, он решил, что чем короче оно будет, тем лучше, не переставая возиться с маленькими клавишами этого нелепого маггловского аппарата.        Вы: Помоги (8:23)       Он уставился на экран, не зная, чего ожидать дальше. Но так как через несколько минут ничего не произошло, он положил телефон и продолжил есть тост с маслом, который сделал для себя, в то время как собака скулила и выпрашивала немного его еды.       Какой облом. Может быть, если бы у него дома был камин, подключенный к сети, у него было бы больше шансов связаться с Тео, но, конечно, его жизнь не может быть такой простой…       Он уже начал думать, когда же Грейнджер вернется, где бы она ни оказалась, чтобы он мог расспросить ее о том, что происходит. Но в то же время он оценил тот факт, что на мгновение остался один: Мерлин понимал, как сильно ему нужно личное пространство.       Но тут где-то за домом раздался громкий треск, и Драко был уверен, что от шока у него вот-вот случится сердечный приступ.       Через секунду сработал инстинкт самосохранения, и он поспешил спрятаться за прилавком, понимая, что оказался в полной заднице и не имеет возможности защититься, так как у него нет с собой его чертовой палочки.       Еще больше он удивился, когда заметил, что к нему спешит не кучерявая ведьма, а сам Теодор Нотт — похожий на растрепанного маньяка, поднимающийся по лестнице с расширенными глазами и выражением ужаса на лице.       Какого черта?       — О, Мерлин! — воскликнул Тео, проходя через комнату и чуть не упав, когда наконец заметил там Драко. Он бросился к нему как раз в тот момент, когда собака в знак приветствия залаяла. — Дети в порядке? Гермиона в порядке? Герберт в порядке? Ты в порядке?       Драко замер на месте, увидев, как Тео — теперь уже тридцатисемилетний мужчина — стоит на коленях на полу в кухне и трется лицом о шерсть толстого сенбернара, проверяя, нет ли на собаке ран.       Когда шок прошел, он обрел голос. Приподняв бровь и усмехнувшись, он спросил волшебника:       — Серьезно? Ты спрашиваешь о состоянии собаки раньше, чем обо мне?       — Я забочусь о Герберте! Он старый мальчик и заслуживает надлежащего внимания! — он резко фыркнул, но в конце концов перестал поглаживать живот собаки и посмотрел на Драко, ища признаки ранения.       — Что с тобой случилось? — он указал на небольшую повязку на виске. Тео прищурил глаза и выпрямился — теперь он выглядел гораздо мрачнее и старше. — Ты наконец-то собираешься рассказать мне, что, черт возьми, происходит? Зачем ты написал мне смс?       — Смс? Я понятия не имею, что это такое.       — Серьезно? — он усмехнулся, доставая устройство — телефон, — похожее на его собственный, показывая ему строку сообщений, которых раньше не было. — Ты просил о помощи, а потом, блядь, не отвечал! Я думал, ты умер, чувак.       Драко: Помоги (8:23)       Тео:??????? (8:28)       Тео: что случилось? (8:28)       Тео: драко, ты никогда не пишешь мне, что случилось (8:28)       Тео: ради любви к салазару, ответь мне (8:28)       Тео: пожалуйста, не говори мне, что ты сдох (8:28)       Тео: ……… (8:30)       Тео: черт бы тебя побрал, если ты сдох (8:30)       Тео: ладно, хрен с ним, сейчас приеду (8:30)       Тео: буду в 10 (8:30)       Он читал сообщения, нахмурив брови. Боже, грамматика Тео была ужасной, но он полагал, что паника сыграла в этом свою роль.       И что ж, он должен быть немного рад, что даже спустя двадцать лет он все еще оставался его хорошим другом, — даже если этот придурок больше заботился о собаке, чем о нем, когда думал, что что-то случилось.       Драко вздохнул, не зная, как именно он собирается затронуть эту тему, — но ведь Тео наверняка поможет ему, верно? Ему нужно было положиться на кого-то, особенно если этот кто-то не Грейнджер.       Тем не менее, то, что он собирался сказать, далось ему нелегко.       Зная, как Тео склонен остро реагировать на любую мелочь, Драко решил, что прямота — лучший способ сообщить новость. И уж точно никому не пойдет на пользу, если он просто обойдет этот факт стороной.       — Кое-что случилось, и я потерял двадцать лет воспоминаний.       — Что? — его друг поперхнулся и закашлялся.       Но после мучительной вечности мертвого молчания уголок его губ дрогнул, и Тео начал в неверии хохотать. Но он остался стоять на месте с непоколебимым стоицизмом в глазах, который не изменился даже тогда, когда смех Тео утих и сменился настоящей обеспокоенностью.       — Подожди, ты… Как? Что…       — Я упал. С той стремянки в книжном и…       — Та маленькая?       — …сильно ударился головой. И последнее, что я помню, это битва за Хогвартс.       Тео ничего не сказал, как будто ожидая, что он снова посмеется над этим и назовет это розыгрышем. Мерлин, как же ему хотелось, чтобы это тоже было не по-настоящему.       — Битва за Хогвартс была двадцать лет назад, — безразличным тоном сказал он.       — Я чертовски осведомлен, ага.       — И ты не помнишь ничего, что произошло после нее?       — Вообще ничего. Поттер погиб, и мою мать послали подтвердить это. Вот и все.       — Дерьмо.       — Расскажи мне обо всем.       Тео тут же выпрямился, глядя куда угодно, только не в глаза. Впервые в жизни он увидел, что его обычно жизнерадостный друг выглядит так, будто скорбит. Возможно, оплакивает его. Даже Герберт, должно быть, заметил изменение настроения в комнате, поскольку его хвост перестал биться об пол, и он начал вылизывать свои лапы в слабой попытке развеселить мужчин в комнате.       — Как Гермиона справляется со всем этим? — он понизил голос, почти как будто жалея его. — И дети… О боги, Драко… Знают ли дети о падении?       — Я не знаю, как Грейнджер, — его ноздри раздувались в раздражении. Ну и ну, этому ублюдку действительно наплевать на него, да? — Ее давно нет дома. Не знаю, когда она вернется. Я даже не могу поверить, что у меня вообще есть дети!       — Так что… твои воспоминания вернутся или… Гермиона рассказала тебе все, что произошло с тех пор?       Драко мрачно усмехнулся, покачал головой и сжал пальцами переносицу.       — Маггловские целители не знают, вернутся ли они ко мне, — его голова снова начала болеть, и он понятия не имел, где ведьма хранит болеутоляющие лекарства или бодроперцовое зелье, если уж на то пошло. — И все это случилось вчера днем. Все, что я знаю, это то, что теперь у меня нет палочки. Я не могу творить никакую магию, пока застрял здесь. И по какой-то сраной причине моя фамилия теперь Блэк. И я живу в чертовой маггловской деревне!       — Это часть твоего испытательного срока… После окончания войны тебя отдали под суд — Визенгамонт решил, что ты должен провести двадцать лет без магии. И тогда ты решил, что будет проще просто на время отстраниться от волшебного общества, — мягко объяснил Тео, лениво почесывая за ушами Герберта, который продолжал смотреть на Драко, как будто тот умер или что-то в этом роде. В каком-то смысле, он полагал, что действительно умер, — по крайней мере, тот Драко, которого Тео знал раньше. — Скоро ты получишь свою палочку обратно. Думаю, в следующем году.       — Не знаю. После того, как Грейнджер рассказала мне об испытательном сроке… Я просто… Мой разум помутился, и я сдался. Сразу после этого я уснул, и вот теперь я здесь, — его рот перекосился в горькую усмешку, когда он продолжил: — Ради Салазара, как я в итоге женился на Грейнджер? И завел кучу полукровок от нее. Ты можешь в это поверить? Вонючая грязн…       Тео стукнул кулаком по столу, зарычал на него и выпрямил спину.       — Драко, не смей, мать твою!..       Он все же удержался от продолжения своей тирады, когда почувствовал, насколько серьезно настроен его друг.       — Может, у тебя и нет воспоминаний, но я не позволю тебе без всякой гребаной причины быть засранцем. Гермиона этого не заслуживает!       Он нахмурился, глядя на друга. Черт побери, возможно, его план не сработает, если Тео будет так оберегать Грейнджер. Его немного смущало то, что через двадцать лет его друг любит эту ведьму больше, чем его самого.       И в глубине души Драко знал, что на самом деле ему плевать на кровь Грейнджер.       Правда! Не волновала. Ну… По крайней мере, не так сильно, как он когда-то думал.       Но как он мог поверить, что такая кровь, как у нее, сделана из грязи, когда своими глазами видел, как она истекает кровью на полу его дома? Тогда он убедился, что цвет ее крови был таким же багрово-красным, как и его собственной.       Не говоря уже о том, что он сомневался в своих убеждениях задолго до того, как Темный Лорд вторгся в его дом и заклеймил ее, как скот.       Конечно, он не был в восторге от того, что в волшебном мире ему приходилось делить свое пространство с грязнокровками (и он был еще менее впечатлен, когда узнал, что одна грязнокровная ведьма легко превзошла его по всем предметам еще в Хогвартсе), но убивать и мучить их всех казалось… несколько чрезмерным.       И хотя он был далеко не либеральным психом, вскоре он обнаружил, что ему нет дела до чужой крови, когда он находится посреди поля боя, сражаясь за свою собственную жизнь. Война меняет жизненные принципы человека.       Но слишком нереально осознавать, что в будущем он действительно зайдет так далеко, что уничтожит чистоту своей родословной. И с Грейнджер! Неужели из всех магглорожденных на планете, с которыми можно переспать, он должен был спутаться именно с ней?       Его мысли тут же вернулись к тому времени, когда он отчаянно пытался произвести впечатление на своего отца, — в то время, когда он ежедневно дразнил и издевался над ней в школе. Когда он мечтал, чтобы ее убил василиск, ползающий по трубам.       Он вздохнул, глядя куда угодно, только не на разгневанного волшебника прямо перед собой.        — Я просто… хотел бы вернуть свои воспоминания.       — И я хотел бы помочь тебе с этим, — Тео покачал головой в знак поражения. — Это ужасно, Драко.       Он сжал губы в тонкую линию, разглядывая свои руки и пустую кружку на стойке. Технически, Тео мог бы помочь — просто он не был уверен, что ему понравится его идея.       — Может быть, мне стоит… — он провел рукой по волосам, пытаясь найти лучший способ высказать свое предложение, не выставив себя в плохом свете. — Уехать отсюда на некоторое время. Поехать куда-нибудь еще, понимаешь? Может быть, мне нужно побыть вдали от Грейнджер и…       — Черт возьми, нет.       — Тео, выслушай меня.       — Как это может быть хорошей идеей, придурок?       — Мне просто нужно время, чтобы перестроиться! И будет проще, если я останусь с кем-то, кого я действительно знаю, — умолял он, пытаясь сделать как можно более побитый вид, чтобы убедить собеседника, что ему отчаянно нужна помощь. — Не с тем, кого я помню только как ненавидел и мучил все свое детство! И, может быть, немного пространства будет лучше и для Грейнджер, и для меня! Может быть, она найдет кого-то другого, кого-то лучше, и…       — Что случилось с правилом «Малфои никогда не разводятся»?       — Должно быть, умерло в той же дыре, что и правило «Малфои всегда женятся на чистокровных».       — Драко, я предупреждаю тебя…       — Я просто констатирую факт, Тео!       — Тогда констатируй тот факт, что я убью тебя на хрен, если ты…       — Я дома, — раздался усталый голос Грейнджер, когда она шагнула в дом, бросив ключи на стойку. Но как только она вошла в кухню, то приостановилась, почувствовав напряженную атмосферу.       — Тео! Рада тебя видеть, — улыбнулась она, но улыбка получилась натянутой и совсем не убедительной. Мерлин, у нее ужасно получалось симулировать свои эмоции, не так ли?       Он оглянулся, чтобы посмотреть на Драко, но когда тот лишь отвел взгляд в сторону и уставился в пол, более низкорослый волшебник закатил глаза и встал со своего места рядом с Гербертом, чтобы крепко обнять Грейнджер.       — Привет, Гермиона, — мягко сказал он, что резко отличалось от шипения и визга, с которыми он несколько минут назад обращался к Драко. — Драко рассказал мне, что произошло. Мне жаль, что он показал себя таким засранцем! Как ты держишься?       Чертов ублюдок. Говорит так, будто его даже нет в комнате.       Грейнджер поморщилась — смесь гримасы и полуулыбки, которая, несомненно, была душераздирающей.       — Прости, это был глупый вопрос, — поправил Тео перед тем, как она успела разразиться очередным приступом слез. — Как дети?       — Они сейчас в школе. Они знают, что случилось, но не думаю, что до конца понимают, — вздохнула она, но небольшое поджатие губ показало, что она не совсем подавлена. — Они пытались убедить меня, что им нужно пропустить сегодня занятия, но я знала, что это ничего не даст. Они вернутся во второй половине дня.       — Уверен, что да, — усмехнулся Тео. — Маленькие негодники.       — А воспоминания? — тихо спросила Грейнджер. По ее покрасневшим глазам было еще более очевидно, что она недавно плакала, и Драко с трудом удержался от того, чтобы не застонать.       Боги, он действительно чувствовал себя презренным человеком за то, что предложил сбежать из дома. Конечно, он еще собирался немного доработать этот план… Но сейчас он прекрасно понимал, что очень скоро это будет стоить беременной женщине душевного спокойствия.       — Боюсь, ничего, — пожал он плечами, стараясь не замечать, как Грейнджер от его слов погрустнела. — Хотя еще и дня не прошло. Дай им время. Я уверен, что они вернутся.       — Верно, — кивнула она, но продолжила, недовольно сморщив нос: — Мне удалось получить несколько дней отпуска на работе, но мне пришлось объяснять начальнику об аварии — боюсь, скоро весь город узнает, что произошло.       — Ах, радости жизни в маленьком городке, — рассмеялся Тео. — Удачи тебе!       Драко с любопытством посмотрел на пару.       — Я уверен, что все будет не так уж плохо.       — Ты действительно потерял память, раз не помнишь инцидент с твоими несчастными убитыми совами, приятель.       — Какой инцидент?       — Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — проворчала Грейнджер, ударив его по руке. — По крайней мере, теперь нет.       — Это было уморительно! Весь город считал…       — Тео, я думаю, Драко и так сейчас нелегко. Не впутывай сюда сов.       — С тобой не весело. Но опять же, полагаю, ты права, — надулся он, но потом посмотрел на свой телефон, проверяя время. — Ах, черт, мне нужно идти. Гермиона, научи своего непутевого мужа в следующий раз не игнорировать сообщения от друзей!       — Он не непутевый! — крикнула она в то же время, когда Драко гаркнул: — Дай мне передохнуть, ты, чертов придурок!       — Я пойду, Блэки! — Тео нацепил улыбку, не обращая внимания на пару, глазеющую на него. Он в последний раз погладил Герберта по голове и схватил свою палочку, чтобы исчезнуть. Но перед этим он неожиданно чмокнул Грейнджер в висок и подмигнул разъяренному Драко. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, Гермиона. И, Драко, не будь таким придурком, каким, я знаю, ты был в детстве.       Какого черта! Словно жених и невеста! Как этот чертов придурок может вести себя так рядом с той, которая должна быть его женой?       Стоп… Ему действительно не должно быть до этого никакого дела. Но опять же, возможно, это его прошлое единственного ребенка говорит громче, чем его логика. Он никогда не любил делиться своим…       — Полумна — счастливая женщина, — покачала она головой с кривой улыбкой, словно прочитав мысли Драко.       — Лавгуд? — он приподнял бровь.       — Технически, она уже несколько лет как Нотт. Но да, она.       — А он… — он прочистил горло, переминаясь с ноги на ногу. — Он всегда так близко к тебе?..       — Нет, — она с любопытством посмотрела на него, с намеком на дразнящий блеск в глазах. — Я думаю, он просто сделал это, чтобы раззадорить тебя.       Чертов Нотт. Возможно, он действительно знал его слишком хорошо. Ну и придурок.       

***

      Прошло три дня после несчастного случая, но к ужасу Драко и Грейнджер воспоминания не возвращались.       Его сны всегда были о войне и последней битве. Воспоминания исключительно о жизни в Хогвартсе и о Темном Лорде, маячившем в коридорах Малфой-мэнора. Он ни разу не видел свою жизнь после того, как все закончилось.       На самом деле, всякий раз, когда его разум осмеливался думать о Грейнджер и их запутанной совместной истории, он вспоминал только ужасные события — ее слезы, когда он назвал ее грязнокровкой. О крови, пропитавшей полы в поместье. О криках во время битвы за Хогвартс.       Как могла такая, как она, решиться выйти замуж за такого, как он?       Она сказала ему, что Поттер на самом деле не умер в тот день, и что Мальчик-Слишком-Чертовски-Упрямый-Чтобы-Умереть сумел победить Темного Лорда, положив конец войне. И каким-то образом за двадцать с лишним лет, прошедших с тех пор, они оба нашли друг друга и воссоединились.       Как чертовски странно.       Но, по крайней мере, рана на голове хорошо заживала (и теперь у него остался только уродливый шрам на виске), и действительно, не было никакой необходимости в особой заботе о его физическом здоровье. Если бы не потеря памяти, Драко мог бы почти притвориться, что ничего страшного не произошло.       Это означало, что постоянное беспокойство и навязчивое внимание Грейнджер к нему еще больше усугубляло ситуацию. (Конечно, все эти нервные перепалки и переутомления не могли пойти на пользу ее ребенку!)       Он жалел, что она не попросила сделать перерыв в работе: как бы эгоистично это ни звучало, он обнаружил, что ее присутствие рядом с ним само по себе было довольно напряженным. Потому что в конце дня она только и делала, что болтала. Очень много.       Она рассказывала о его несчастном случае и о том, что он не продвинулся в восстановлении своих воспоминаний (как будто он мог что-то с этим сделать).       И она часто задавала сотни вопросов о фактах и анекдотах, о которых он не помнил, чтобы когда-либо знал. В конце концов, это приводило его в замешательство и разочарование, а она в итоге пряталась в своей комнате и плакала по ночам.       Она также бредила о своей нынешней беременности — рассказывала обо всех своих тревогах и недостатках беременности, описывала все трудности и проблемы, которые ей пришлось пережить, чтобы выносить ребенка до нужного срока.       Может быть, он почувствовал бы себя немного виноватым за то, что именно он заставил ее забеременеть. Но тот факт, что он не мог вспомнить, как вообще был с ней, еще больше затруднял их отношения. И это, конечно, привело к тому, что она в отчаянии выплакала свое бедное сердце.       Она много рассказывала о мальчиках — об их характерах, достижениях, вкусах и шалостях. Благодаря ей он узнал, что первый случайный приступ магии Скорпиуса включал в себя изменение его собственных волос до цвета корицы, и что Антарес однажды пытался летать на метле, не зная, что это обычная маггловская метла (чуть не доведя при этом своих родителей до сердечного приступа). И близнецы начали понемногу соревноваться из-за своих зарождающихся магических способностей.       Хотя мальчики были не так уж плохи, думать о себе как об их отце все равно было очень тяжело — что, вероятно, было очень заметно по его лицу, так как у Грейнджер глаза часто наполнялись слезами, когда она переставала говорить об их детях.       Она также рассказывала о любопытных горожанах — часто жаловалась на назойливые вопросы, которые они настойчиво задавали ей.       Они хотели знать, как, когда и почему произошел несчастный случай, а потом давали непрошеные советы, как все решить. А потом она плакала, когда упоминала некоторые из самых радикальных решений, которые предлагали люди, — например, развестись и сбежать с детьми.       Черт побери! Она только и делала, что плакала.       Но, опять же, он полагал, что это то, что обычно происходит с беременной женщиной на шестом месяце. (Он не знал наверняка, так как не мог вспомнить, чтобы хоть раз в жизни общался с такой женщиной).       Жаль, что его совершенно не волновала маггловская жизнь. Но когда бы он ни попытался расспросить ее о волшебном мире, она быстро меняла тему и отказывалась много говорить на эту тему. Черт возьми, он даже ни разу не видел, чтобы она пользовалась собственной палочкой, — даже для выполнения таких рутинных дел, как мытье посуды или расстановка книг на полках!       Как будто она знала, что единственная причина, по которой он еще не сбежал, — это отсутствие у него доступа к магии. Очевидно, она не доверяла прежнему Драко в том, что он не украдет ее палочку, чтобы сбежать от нее.       Неужели он был настолько злым, что хотел вернуться к прежней жизни?       Драко уставился на стоящий перед ним телевизор, особо не обращая внимания на футбольный матч, но надеясь отвлечься от нахлынувших мыслей. Судя по всему, его якобы любимая команда выигрывала лигу, что, по его мнению, было приятно. Но на этом его волнение по поводу этой игры не закончилось.       Грейнджер провела весь вчерашний день, пытаясь объяснить основы маггловского электричества и работы устройств, дошло до того, что она достала книги по физике и академические тексты, чтобы погрузиться в особенности всего этого.       И хотя было интересно слушать об изобретении всего этого, это лишь напоминало о том, что Драко был неожиданно брошен в мир, который едва понимал, без единственной вещи, которая позволяла ему чувствовать себя в безопасности. Боги, как же он скучал по своей магии.       Все это чертовски ошеломляло.       Он услышал лай Герберта, который возвестил о его присутствии, оторвав Драко от размышлений. Вслед за собакой вскоре появился Скорпиус, держа в руках учебники и глядя на него с робким блеском в глазах.       — Папа, — начал он, и Драко пришлось задействовать все мышцы своего тела, чтобы не вздрогнуть. Боги, он тоже скучал по окклюменции. — Я… Ты не мог бы помочь мне с домашним заданием?       Он сжал губы в тонкую линию, пытаясь придумать, как лучше поступить. Грейнджер, как могла, пыталась объяснить детям, что произошло с его воспоминаниями, но он подозревал, что у нее не хватит духу сказать мальчикам, что их отец понятия не имеет, кто они такие.       Ситуация была плачевной. Мальчики не заслуживали такой боли — и их мать тоже.       Поэтому он решил, что хотя бы попытается быть с ними поласковее — даже если это будет только ради того, чтобы они не плакали, а потом не были убиты своей защищающей их матерью. Он постучал пальцем по свободному месту рядом с собой на диване и пригласил старшего сесть с ним, и тот немедленно забрался на него с растущей улыбкой на лице.       Он поднял глаза на Скорпиуса, и на его губах заиграла улыбка.       — Это о свойствах аконита в зельеварении?..       — Это… математика, — Скорпиус недовольно сморщил нос, заставив Драко сочувственно усмехнуться: он все еще помнил своего старого репетитора по математике из детства. Ужасный сухопарый человек, больше похожий на ворона, чем на волшебника, который постоянно кричал, когда он решал уравнения неправильно.       Почему он не мог забыть свои детские воспоминания, как забыл свои недавние? Это сделало бы жизнь гораздо легче.       — Тогда я, наверное, не смогу помочь. Но давай посмотрим, что мы можем сделать.       — Ты тоже можешь мне помочь? — один из близнецов (Драко было немного стыдно за то, что он пока не мог их различить) вдруг появился со своими книгами в руках, запрыгнул на диван и придвинулся, чтобы сесть рядом. — Мне нужно закончить этот рисунок. Арес и Люкс на кухне, помогают маме с ужином.       — И ты не хочешь им помочь, Кас? — Скорпиус сузил глаза — очевидно, парень хотел побыть наедине с отцом, и его не слишком впечатлило, что брат вмешивается. Судя по всему, все они были собственниками. Прямо как Драко.       — Неа! — ответил другой ребенок, Кастор, с коварной ухмылкой на лице. — К тому же в прошлый раз, когда я пытался помочь, я разбил три кружки, поэтому мама говорит, что лучше мне держаться подальше.       — Ты нарочно их разбил! — проворчал Скорпиус себе под нос, глядя на брата.       — А вот и нет!       — А вот и да!       Вдалеке он услышал, как Антарес что-то крикнул Поллуксу, затем раздался грохот, высокий крик и прерывистый вздох. Не прошло и минуты, как два других сына вышли из кухни с новыми книгами в руках и невинными улыбками на лицах, объясняя, что их только что изгнали из кухни и приказали делать домашнее задание.       Святой Салазар, почему они с Грейнджер решили завести так много детей?       

***

      В дверь постучали, и Драко решил встать из-за стола, чтобы ответить раньше Грейнджер, под предлогом избавить ее от необходимости вставать во время беременности. Но на самом деле он просто хотел немного отдохнуть от бесконечного рассказа Антареса о том, как ему удалось поймать все сто с лишним По-ки-монов (что бы это ни было).       Но как только он открыл дверь, его встретил высокий мужчина с кустистыми бровями и густой бородой, который сразу же нахмурился, увидев, кто перед ним.       — Рад видеть, что ты уже на ногах, — проворчал мужчина на Драко, что заставило его заподозрить, что на самом деле он вовсе не рад видеть его на ногах. И без каких-либо других объяснений незнакомец попытался пройти в дом, но ему преградил путь волшебник с таким же хмурым выражением лица.       — Прости, но кто ты такой?       — Это я, Джейкоб, — он приподнял бровь, словно ожидая, что тот вдруг откроет и впустит его, но когда Драко все еще выглядел раздраженным, он прищелкнул языком. — Черт возьми! Так ты действительно не помнишь?       — Боюсь, что нет. И я действительно хочу знать, с чего ты взял, что имеешь право вторгаться в мой дом.       — Я и говорю! — крикнул предполагаемый Джейкоб с покрасневшим лицом. — Я друг Гермионы! Я присматривал за детьми, пока ты валялся в больнице с проломленной головой. Я заслуживаю уважения, придурок!       — Понятно, — отрезал Драко, но, услышав с другого конца комнаты голос Грейнджер, спрашивающей, кто стоит за дверью, решил отойти в сторону и впустить его — если уж на то пошло, лучше пусть она сама разбирается с этим сумасшедшим. — Рад снова встретиться с тобой, друг.       — Мы не друзья.       — Я понял это, приятель, — прорычал он достаточно тихо, чтобы ведьма не услышала его, когда она с улыбкой подошла к паре.       — Да? Это было впервые, — прорычал он в ответ, глядя на него еще секунду. — Обычно ты соображаешь гораздо медленнее и…       — Привет, Джейкоб! Что привело тебя сюда?       Грейнджер помахала в знак приветствия, и выражение лица незнакомца смягчилось. Он подошел к ней и тепло обнял, словно был милым парнем и заботливым соседом.       Какого черта! Почему тогда для него он был таким засранцем?       — Я здесь, чтобы проведать тебя, конечно же! — он улыбнулся так ярко, как чертово солнце. — И узнать, может быть, ты захочешь пойти прогуляться в парк. Может быть, дети захотят мороженого. Сегодня такой хороший день, и я чувствую, что тебе нужно немного отдохнуть, ягненочек.       При словах «мороженое» и «парк» дети сразу же оживились — и через миллисекунду они уже прыгали со всех ног, радостно крича «Дядя Джейкоб» и «Джейки-Джейки» снова и снова.       Драко, в свою очередь, пришлось приложить все усилия, чтобы подавить стон, который грозил вырваться из его горла. Учитывая, как сильно он уже презирал этого странного парня, он хотел бы просто отказаться от этого предложения, но он также понимал, что это очень расстроит четырех энергичных маленьких мальчиков и одну эмоциональную беременную женщину.       Но боги! Меньше всего ему сейчас хотелось идти в какой-то маггловский парк!       В течение последних нескольких дней после пробуждения он практически не выходил из книжного магазина, если не считать нескольких поездок в больницу для наблюдения за травмой (и даже тогда это были неприятные для него поездки).       Маггловский мир, даже с точки зрения небольшой деревни, был чрезвычайно запутанным. И хотя он никогда не признавался в этом вслух, ему было страшно даже подумать о том, чтобы выйти на улицу и общаться со всеми этими магглами. Он просто не был готов к этому.       Не говоря уже о том, что в этом Джейкобе было что-то такое, что заставило его мгновенно насторожиться… Ну, возможно, это был тот факт, что он прямо признался, что ненавидит его.       И то, что он, похоже, слишком любил Грейнджер, тоже не понравилось ему. Разве она не его жена?       Чертов ублюдок. Драко знаком с ним меньше пяти минут, и он каким-то образом умудрился раздражать его больше, чем Поттер за всю свою жизнь.       — Знаешь… — Грейнджер внезапно появилась рядом с ним и с забавной ноткой в голосе прошептала: — Если ты будешь продолжать так хмуриться, ангел подует и сделает так, что твое лицо останется таким навсегда.       — Что? — он нахмурился сильнее, но его брови инстинктивно расслабились, когда она провела по ним пальцем, посмеиваясь над его удивленной реакцией. — Это даже не имеет смысла!       — Он не так плох, как кажется. Джейкоб действительно очень волновался за тебя, когда я рассказала ему об аварии.       — Да, точно… я уверен, что он меня ненавидит.       — Он просто проявляет заботу, — она прикусила губу, словно обдумывая, что сказать дальше. — Он первый, кого я встретила, когда переехала сюда. Мы практически семья — он и я.       — Это все равно не объясняет, почему он меня ненавидит, — он скрестил руки, когда дети побежали наверх в свои комнаты собираться к походу в парк.       Она поджала губы, и в ее голосе прозвучала нотка завершенности.       — Ты все поймешь, когда вернутся твои воспоминания.       Очевидно, она не хотела ему что-то говорить, и он уже слишком устал, чтобы спорить об этом. Тем не менее он почувствовал необходимость добавить:       — Если они вернутся, Грейнджер.       — Хорошо, — она нахмурила брови, опустив плечи в знак поражения. И вот так она поднялась наверх, чтобы подготовиться к их импровизированной вылазке в парк, оставив его стоять с горьким привкусом пепла на языке.       Вскоре, быстрее, чем ему хотелось бы, они все сидели в машине Джейкоба — старом пикапе (как позже сообщили Драко), который издавал несколько весьма тревожных звуков на протяжении всей короткой поездки, — и он вез их в небольшой лесной массив, где еще несколько магглов устроили пикники и выгуливали своих собак в совершенно живописной обстановке.       От его внимания не ускользнуло, что некоторые люди махали в их сторону, — вероятно, старые друзья, которых он не помнил, чтобы когда-либо встречал. Было также больно заметно, что многие из них перешептывались между собой, бросая на него не очень любопытные взгляды.       Когда они приехали в парк, дети и собака первыми вышли из грузовика и сразу же на полной скорости побежали к качелям и горкам, расположенным вдалеке, а Джейкоб следовал прямо за ними, прося их оставаться на виду.       Это означало, что у грузовика остались только он и Грейнджер. Неловко.       Немного колеблясь и надеясь отдалиться от нее, Драко побрел дальше в парк. Он с любопытством наблюдал за тем, как магглы там занимаются своими делами, — было немного увлекательно видеть, как много они могут сделать, не имея в своей крови даже унции магии.       И хотя все по-прежнему было чертовски запутанным, какая-то часть его души была рада, что он согласился пойти с ними в парк, — просто посмотреть, как дети играют и смеются в чистом невинном счастье.       Это был разительный контраст с его оставшимися воспоминаниями — воспоминаниями об ужасной войне и чудовище Темном Лорде. Воспоминания о смерти и страданиях, которые преследовали его повсюду. Воспоминания о чистой безнадежности.       Это была, конечно, приятная перемена.       Но на протяжении всего дня в его голове (и, вероятно, в голове Грейнджер тоже, судя по ее тоскливому виду) крутился один вопрос.       Вопрос о том, что они сделают, чтобы вернуть его воспоминания, и что они будут делать, если он не сможет вернуть их вообще.       

***

      — Я больше не могу, Грейнджер, — ныл он однажды утром в среду, когда дети еще мирно спали в своих комнатах.       Он увидел, как у нее перехватило дыхание, и она озабоченно свела брови.       — Что ты имеешь в виду?       — Воспоминания. Они мне нужны, — шипел он, не обращая внимания на нетронутый завтрак. — Может быть, тогда я пойму, как здесь оказался.       — Но как…       — Покажи мне свои мысли, — ее глаза расширились, она снова прикусила нижнюю губу, он узнал ее достаточно, чтобы понять, что она нервничает. — Даже если ты не очень много знаешь о легилименции, я уверен, что смогу тебе помочь. Я не могу больше ждать, пока мой собственный разум исцелится.       — О, Драко… Боюсь, я не смогу тебе в этом помочь. У меня тоже нет палочки.       — Что? Почему, блядь, нет? Неужели Министерство забрало и твою палочку?       — Эм-м-м… Проще говоря… я совершила немало преступлений еще во время войны, — она попыталась сделать невозмутимый вид, но он видел, что ее все еще беспокоит случившееся. — После того, как все закончилось, Министерство не могло оставить без внимания все, что я сделала, — иначе нынешнее общество сочло бы новую власть снисходительной и, следовательно, легко свергаемой.       Какого черта!       — Но ты же героиня войны, — недоуменно протянул он. Воспоминания или нет, но даже он знал, насколько важную роль сыграла Грейнджер во время войны. Боги, если бы не она, он был уверен, что они до сих пор жили бы в царстве ужаса!       — Кингсли сказал, что не может рисковать новым кризисом. Я поняла его доводы.       — Но как же тогда парочка твоих дурачков? — шипел Драко, подняв брови. — Они тоже потеряли свои палочки? Ты все еще общаешься с ними?       — Гарри и Рон, — хмыкнула она, подчеркивая их имена и заставляя его задуматься о том, что у него все еще есть претензии к ним обоим. — У них все еще есть их палочки. Гарри — Мальчик-Который-Выжил, так что, конечно, его не накажут. И даже если в прошлом их считали предателями крови, Уизли все равно являются частью Священных Двадцати Восьми. Не думаю, что Рон когда-либо даже думал о том, что у него отберут палочку.       — Но… — нахмурился он. — Но ты же Гермиона Грейнджер. Во время войны ты сохранила жизнь Поттеру и Уизли!       — Но с моим именем не было связано никаких пророчеств, и я не чистокровная, Драко, — грустно улыбнулась она, пуская стрелу вины в его сердце. — И у меня тогда не было семьи, которая могла бы выступить в мою пользу, и я вообще не принадлежала к волшебному миру, может быть, люди не были согласны с деспотичным режимом и жестокими методами Волдеморта, но они все равно не очень-то любят магглорожденных.       — Ты стала козлом отпущения, — он тяжело сглотнул, и она в мрачном молчании кивнула. Он не мог объяснить, почему именно в этот момент он чувствовал себя таким чертовски злым, но, боги, как же ему хотелось пробить стену. В конце концов, он решил, что его разочарование вызвано тем, что Грейнджер позволила себе быть сдержанной. — За какие преступления тебя обвинили?       — О, как обычно, — криво улыбнулась она. — Ограбление банка, безрассудная угроза гражданским лицам, помощь в побеге заключенного… Прогулы, — ее нос сморщился в гримасе отвращения, заставив Драко насмешливо хмыкнуть. Но затем ее лицо на мгновение стало серьезным, прежде чем она продолжила. — Применение магии к магглам и Обливиэйт.       — Что?       — Это… долгая история, — она скрестила руки, став еще меньше, чем прежде. Он решил не допытываться о подробностях, учитывая, как печально она выглядела, — очевидно, это был не первый их разговор на эту тему.       — Значит, тебе тоже пришлось ждать двадцать лет, чтобы вернуть свою палочку?       — Вообще-то, мне пришлось ждать всего десять. Но после того, как они узнали о наших отношениях, Министерство решило, что лучше отложить это, — они не хотели, чтобы ты украл мою палочку и сбежал, я так полагаю.       — Это полная чушь — я бы никогда!..       — Я знаю, ты бы не стал. Но они настояли, а я не собиралась поднимать шум, — пожала она плечами, и между ними повисла неловкая тишина. — В любом случае, мы получим наши палочки обратно в августе следующего года.       — Август, — вздохнул он в раздумье. — Это довольно… долго.       — Это лучше, чем ждать двадцать лет.       Вот черт. В ее словах была логика.       — Возможно, ты права.