Jamais Vu

      Вокруг было темно.       Он попытался открыть глаза, но веки словно заклеили. Его уши забили ватой, и все вокруг было приглушено. Руки и ноги казались свинцовыми. А головная боль просто убивала.       Ему казалось, будто он тонет в масле, и как не хотелось крикнуть о помощи — или вообще что-нибудь сказать, — он просто не мог пошевелить ртом, чтобы произнести хоть слово.       Дерьмо.       Он был в центре битвы, а теперь лежал, неподвижный и бесполезный, как окровавленный труп, в то время как вокруг разворачивался настоящий ад.       Ему нужно было двигаться, если он не хотел умереть… То есть, если он еще не умер.       Но как бы ни была неприятна подобная мысль в эти дни (в конце концов, всегда есть шанс мирной загробной жизни), ему нужно было жить. Он не мог пока умереть.       Ему нужно было убедиться, что мать выжила, что она окажется в безопасности и вдали от Темного Лорда, что бы ни случилось к концу битвы.       Ему нужно было понять, правильно ли он поступил хотя бы в одном аспекте своей жизни.       Он снова попытался пошевелиться, но безуспешно: конечности все еще ощущали тяжесть и усталость. Но ему все же удалось издать гортанный звук. Жалкий стон, а затем всхлип от сильной боли, которую испытывал.       Жаль но, по крайней мере, это означало, что он в какой-то степени жив.       Вдалеке послышались шаги, но кто это был, друг или враг, он не мог сказать наверняка, — черт, он даже не знал, на чьей он стороне.       На двух? Ни на одной из сторон?       Наверное, ни на той, ни на другой. Безопаснее сказать, что он всегда занимал нейтральную сторону в этой проклятой войне.       Шаги становились все ближе, звук отчетливо звучал в ушах. Это было странно, учитывая, что он находился на страшном поле боя с сотнями людей, бегающих вокруг и выкрикивающих заклинания. Он ожидал, что вокруг будет гораздо… шумно.       — …Папа? — неожиданно раздался детский голос. Судя по тону, бедный ребенок, должно быть, был первокурсником.       Какой идиот привел своего ребенка на войну? И даже потерял его в толпе.       — Папа! Ты в порядке? — голос бросился к нему, шаги неловко приблизились.       Он почувствовал, как маленькие руки схватили его за плечи, встряхивая.       — Папа! Очнись! Что случилось? — дыхание ребенка ласкало его лицо, а он не мог даже рукой отогнать сопляка.       Ради Салазара! Кто-нибудь, спасите этого ребенка и уведите его от него!       Но голос прав.       Что случилось? Неужели ребенок принял труп своего отца за незнакомца? Как неловко.       — Папа? — присоединился другой голос, еще более молодой, — мягкий и неуверенный. Он был близок к слезам.       — Арес, иди за мамой. Папа, кажется, упал. У него кровь! — первый голос кричал этому Аресу, кем бы он ни был.       И почему все эти чертовы дети считают его своим отцом?       — Папа, пожалуйста, очнись, — умолял его первый голос, и казалось, что он наконец-то собрал достаточно сил, чтобы хотя бы открыть свои усталые глаза, — может быть, тогда он тоже поймет, что происходит.       Но представшая перед ним сцена только еще больше запутала.       Сначала он увидел потолок, лежа на полу. Вот только он никак не мог вспомнить, как оказался внутри замка во время битвы. Да и светлые деревянные конструкции, на которые он смотрел, тоже были далеки от привычных темных камней, из которых состояло все строение Хогвартса.       Он несколько раз моргнул, пока все перед глазами не сфокусировалось. Оглядевшись вокруг, он понял, что лежит на ковровом полу в какой-то библиотеке и находится далеко от поля кровавой битвы, на котором был несколько минут назад.       Как странно.       Но еще более странным было увидеть ребенка, сжимающего его рубашку: его волосы были знакомого оттенка платиновой белизны, как и его собственные. И глаза были такими же серыми, только слегка налитыми кровью от слез.       Словно крошечный Драко Малфой ворвался в его жизнь и теперь называл его папой.       Святая Цирцея, его сейчас стошнит.       Он поднял руку, не обращая внимания на протест ноющих мышц, и осторожно коснулся виска — места, которое болело больше всего. Драко почувствовал, как потревоженная влага впиталась в волосы, а когда он осмотрел пальцы, то увидел кровь, прилипшую к коже.       — Ты в порядке, папа? — спросил мини-Драко, озабоченно нахмурив брови. — Не спи! Мама скоро придет!       — Кто ты, малыш? Где я? — простонал он, невнятные слова слетали с языка, пока он боролся с очередным приступом тошноты, желая заглушить боль заклинанием.       Минуточку.       Заклинанием?       Он в ужасе огляделся вокруг, потянулся к ноге в поисках палочки, но по какой-то дурацкой причине на нем не было даже держателя для нее.       Где его чертова палочка?       Он попытался встать, но мини-Драко навалился на него всем своим весом (сначала показалось, что не очень большим, но ребенок оказался на удивление тяжелым), остановив его усилия и выбив кислород из легких, — снова.       — Моя палочка, — прорычал он на ребенка, и через мгновение мини-Драко вздрогнул, выглядя встревоженным. Его глаза расширились, а слезы снова навернулись, грозя вот-вот пролиться наружу.       Черт возьми, у него не было на это времени!       — Папа! Папочка! — к нему и мини-Драко подбежали трое других детей, включая предполагаемого Ареса.       Они были очень похожи на него, хотя их волосы и глаза казались темнее, чем у него, а черты лица — более мягкими.       — Драко? — новый голос — на этот раз взрослой женщины — последовал сразу за ним.       Хвала Мерлину.       Наконец-то он сможет поговорить с настоящим взрослым человеком — и с тем, кто, похоже, его знает.       Возможно, она сможет отвлечь от него этих надоедливых детей и даже объяснить, что происходит. Он поднял на нее глаза, в горле клокотало, и он был готов завалить ее вопросами и требованиями.       Но как только их взгляды встретились, он потерял дар речи, в шоке расширив глаза, вместо того чтобы спросить что-нибудь.       Это…       Это была Грейнджер? Спешащая к нему?       Конечно, этого не могло быть. Этого просто не могло быть.       Но опять же, у кого еще может быть огромная грива вьющихся волос — с особым оттенком темно-коричневого, на который он месяцами смотрел с презрением в душе, — и такой властный голос. Это, в сочетании с янтарными глазами с крупинками золота в радужке и веснушками, усыпавшими ее нос, могло принадлежать только самой сексуальной девушке, которую он когда-либо знал.       Вот только… Если она действительно была Грейнджер, то что, черт возьми, с ней случилось?       Она по-прежнему выглядела такой же миниатюрной, как и раньше, и ее лицо оставалось подобным тому, каким он ее помнил.       Но черты ее лица были… полнее — бедра шире, ноги толще, а грудь… Кхм. Ну, в любом случае, он не должен смотреть на грудь девушки!       Но, опять же, он был еще молод. Конечно, такие мысли время от времени приходили ему в голову, особенно когда речь шла о женщинах в хорошей форме. Стоп, стоит не забывать, черт возьми, на кого он сейчас пялился! Когда это Грейнджер успела так измениться?       Но потом он понял, что эта женщина (кем бы она ни была) была весьма беременна, и, возможно, он действительно сильно ударился головой, когда — если — упал.       Что вообще здесь происходит? Почему все так странно?       Она опустилась рядом с ним, положив его голову себе на колени — ее большой живот упирался ему в щеку, — и нежно обняла израненное тело. Она прикусила припухшую нижнюю губу и сосредоточенно прищурила глаза, осматривая место происшествия.       Ее пальцы осторожно коснулись его виска, отбрасывая волосы в сторону в жесте нежности, и на секунду он был слишком растерян, чтобы сформулировать вопрос.       Вернее, их было слишком много, и он не мог решить, какой из них более важен.       Где он?       Где его палочка?       Кто эти дети?       Почему они называли его папой?       Почему здесь Грейнджер?       Почему она выглядела по-другому?       Что случилось с войной?       Что случилось с ним?       — Гр… Грейнджер? — пробормотал он, и ее глаза загорелись узнаванием, хотя в ее взгляде было что-то, чего он не мог понять, — почти тоска, сказал бы он. Но это было так. Она действительно являлась Гермионой Грейнджер, и отрицать этот факт было невозможно.       Это заставило его задать самый неважный вопрос из всех.       — Кто тебя обрюхатил?       — Что? — Она вскинула бровь — теперь это прозвучало почти испуганно, — и ее рука замерла на середине ласки. — Драко, что случилось?       — Я думаю, он упал с нее, — старший ребенок указал на смехотворно маленькую стремянку, прибитую сбоку. Это была аляповатая штука неоново-зеленого цвета, не больше трех ступенек, и выглядела она скорее как украшение детской спальни, чем как что-то полезное.       Мерлин, он чертовски надеялся, что это не так. Он понятия не имел, что происходит, но было бы просто унизительно, если бы эта крошечная штучка сбила его с ног.       — Он не знал, кто я такой, сказал что-то про палочку, а потом…       — Скорп, успокойся, — ее голос был мягким, она протянула руку, чтобы с доброй улыбкой взъерошить его волосы, одновременно поглаживая лицо Драко. — Он в порядке, видишь? А теперь иди и принеси аптечку.       Скорп все еще выглядел так, словно находился на грани слез, и казалось, что он хочет еще поспорить с Грейнджер, но ее взгляд заставил мальчика наконец кивнуть и пообещать ей, что он быстро вернется с аптечкой.       — Почему бы вам двоим не пойти помочь своему брату? — сказала она и указала на двух младших мальчиков, которые были поразительно похожи друг на друга (вероятно, близнецы). К счастью, они не слишком суетились, с такой же поспешностью следуя за первым ребенком вверх по лестнице.       Затем она указала на третьего, самого высокого ребенка, и с ухмылкой сказала:       — А ты, иди, приберись за Гербертом. Не думай, что я забыла, что вы двое наверху повсюду разбрасывали бумаги и игрушки.       — Но ма-а-а-ам…       — Никаких «но», Антарес. Мне лучше увидеть твою комнату безупречно чистой, когда я поднимусь.       — И ты обещаешь, что с папой все в порядке?       — Конечно, да. Он пережил и не такое, поверь мне.       Ребенок выглядел неубежденным, но в конце концов удалился, чтобы разобраться с тем, что натворил этот Герберт, оставив их обоих наедине.       Боги, сколько же детей у Грейнджер? Она, наверное, вышла замуж за этого Уизела, судя по количеству отпрысков. Как отвратительно.       — Грейнджер, где я? — снова заговорил он, на этот раз его голос был более четким, хотя он был не менее озадачен всей этой сценой.       — Ты дома.       — Дома? — повторил он и снова огляделся: повсюду были книги, расставленные на деревянных полках, в углу стояло кресло. — Я живу в библиотеке?       — Это книжный магазин, Драко, — ее брови в беспокойстве сошлись на переносице, и она наклонила голову набок. — Разве ты… не помнишь?       — Нет. Не совсем, — он шипел от боли, закрывая глаза и вздыхая. Боги, как ему хотелось, чтобы кто-нибудь уже вылечил его! — Я понятия не имею, что, черт возьми, происходит.       — Я не… Эм-м-м… Что последнее, что ты помнишь?       Он сделал паузу, не зная, что сказать. Не было ничего, кроме правды — хотя у него и было неприятное ощущение, что его слова неизбежно причинят Грейнджер какую-то боль. (Стоп, а почему его вообще должны волновать ее чувства?)       — Битву. Я искал маму — отец только что сказал мне, что она убежала куда-то в лес. Хогвартс разрушен. А Поттер… — он ущипнул себя за переносицу, пытаясь заглушить головную боль, которая сейчас его мучила.       В голове промелькнули образы битвы. Кровь заливала каждый дюйм земли, а люди в отчаянии оглядывались вокруг. Темный Лорд торжествующе улыбался, заявляя, что его противник наконец-то убит. Все было ужасно.       — Поттер мертв, кажется. Это все, что я помню.       Грейнджер молчала, выглядя невероятно бледной, ее глаза расширились. Она снова кусала свои пухлые губы, и Драко не знал, что сказать дальше.       Очевидно, с тех пор прошло какое-то время (если только ему не приснился очень странный и очень яркий сон). Они бы ни за что не завели этот разговор, если бы война, в конце концов, не закончилась.       И каким-то образом ему не только удалось пережить войну, но и, судя по всему, завязать отношения с Грейнджер. Какой ужас.       Даже если мысль о том, что она была его… знакомой, казалась слишком странной, он не мог отрицать того факта, что в этот момент она обнимала его тело и очень интимно гладила его волосы.       Грейнджер повзрослела — довольно сильно, на самом деле, — и он был уверен, что если бы посмотрел в зеркало, то увидел бы, что и сам постарел.       Но сколько лет своей жизни он потерял? Что изменилось после битвы?       Он перевел взгляд на свою руку, и его опасения подтвердились, когда он увидел на пальце незнакомое обручальное кольцо — точно такое же, как у нее.       Но означало ли это, что он был женат на ней? Это не могло быть правдой.       Это… Это было невозможно! Его семья никогда бы не позволила ему сойтись с… с…       Его грудь в агонии сжалась.       Он встретился с ней глазами, и она выглядела такой же расстроенной, как и он. Значит, это были его дети? О Мерлин, это, наверное, объясняло, почему все эти сопляки называли его папой. Черт, это было отстойно.       — Война закончилась, — медленно объяснила она. Теперь ее голос был тише, чем когда-либо. — Я… Мы… Наша сторона победила. Волдеморт был повержен.       Он вздохнул с облегчением, хотя и представлял, что так оно и было. Кто бы стал приводить детей в мир, где правит маньяк-убийца?       — Где же мы находимся? И… Что… Какой сегодня день? Какой год?       — Мы в Дурисдире, Шотландия. И сейчас май 2018 года.       Он перевел дыхание, но прежде чем он успел спросить что-то еще, перед глазами потемнело, а мышцы снова стали тяжелыми. Он с трудом заметил, что дети только что вернулись с аптечкой, как снова потерял сознание.

***

      Несколько часов спустя очнувшись, он находился в странной белой комнате с тошнотворным стерильным запахом, лежал на неудобной кровати и был как всегда дезориентирован.       Его голова была перевязана, к руке прикрепилась какая-то странная трубка, которая вела к пакету с какой-то прозрачной жидкостью. Становилось невероятно обидно от того, что он понятия не имел, что, черт возьми, происходит.       Ну, не считая того факта, что война закончилась. И он чудом выжил.       Это было иронично, в некотором роде. Драко молил все божества всех пантеонов о том, чтобы просто пропустить войну и все те пытки, через которые он проходил, — в каком-то смысле его желание было исполнено.       Тем не менее, он не мог сказать, что был рад этому.       В основном он был растерян, разочарован и чертовски напуган.       В белой комнате разговаривали люди, и ему понадобилась секунда, чтобы привыкнуть к журчащим голосам, но он не удивился, увидев, что там, конечно же, была Грейнджер.       Невысокий дородный мужчина в странной белой мантии и с планшетом в руках вел разговор, указывая на несколько черно-белых фотографий, выставленных в лайтбоксе. Ведьма кивала и качала головой, отвечая на его вопросы как могла.       Он не был уверен, нравится ему ее присутствие или нет. Тем не менее он полагал, что это лучше, чем остаться совершенно одному, в деревне, название которой он никогда раньше даже не слышал, и в другой, чужой, новой жизни, о которой ничего не помнил.       И Драко не думал, что она просто оставит его на произвол судьбы, ведь она была его… Ну…       Мерлин, он даже не мог этого сказать.       Он почти ожидал, что в любой момент на него набросятся Тео и Блейз, заявив, что все это была больная, глупая шутка — розыгрыш, не более того. Может быть, тогда они все посмеются и поколотят друг друга, как подростки-идиоты, которыми они все были, а потом вернутся своей веселой дорогой обратно к битве… И…       Подожди-ка.       Тео и Блейз…       Черт, где были эти двое? Может быть, он смог бы переночевать у кого-нибудь из них, до тех пор как полностью овладеть ситуацией! Наверняка они даже после стольких лет все еще были друзьями, и им бы и в голову не пришло отказать ему в помощи!       Ведь не мог же он вернуться в тот книжный магазин вместе с Грейнджер? Ему нужно было оказаться как можно дальше от нее! Кто знает, может, она имеет какое-то отношение к его нынешнему затруднительному положению!       Ему нужен был кто-то, кому можно довериться — по-настоящему довериться, — и его друзья были лучшим из возможных вариантов.       — Мистер Блэк, — заговорил человек в белом, поняв, что он очнулся. — Рад видеть, что вы снова с нами. Вы знаете, где вы находитесь?       — Я… Кхм, нет, — нервно огляделся он. Это была больница, в этом он был уверен, но раньше никогда не был в этом месте. — В… больнице Святого Мунго?       Глаза Грейнджер комично расширились, она судорожно покачала головой и замахала руками позади мужчины.       — Я никогда раньше не слышал об этой больнице. Она находится где-то здесь? — Мужчина нахмурил брови, снова заглянув в папки с отчетами.       — Это больница в… Австралии, — вклинилась она с нервным смешком и расширенными глазами. — Довольно маленькая. Мы посещали ее однажды, несколько лет назад, когда Драко сломал руку… Как видите, он все еще в замешательстве, доктор.       — О, хорошо… — мужчина (доктор, как он мысленно отметил) что-то записал в своем планшете, сжав губы в тонкую линию. Затем он достал крошечную металлическую палочку и заставил ее засветиться, несколько раз болезненно мигнув в зрачках Драко. — Вы знаете, почему вы здесь, мистер Блэк?       — Думаю, я упал и ударился головой. И я… я… потерял свои воспоминания?       Мистер Блэк.       Как будто ситуация не могла стать еще запутаннее. Какого хрена его называли девичьей фамилией матери? Неужели отец одобрил это?       Мерлин! Его родители… Они вообще…       Не успел он еще больше углубиться в вопросы, как доктор продолжил говорить так, словно готовился сбросить на него бомбу.       — Да, ваша жена рассказала мне об этом. Еще она упомянула, что вы считали, что находитесь в 1998 году, верно? Вы знаете, какой сейчас год?       — Да… Мы сейчас в 2018-м, судя по всему.       — Точно. Потеря памяти после сотрясения мозга — не редкость, хотя ваш случай кажется довольно тяжелым. Но учитывая, что на томограммах нет никаких признаков повреждения, я бы сказал, что вы вспомните все через несколько дней.       — И вы ничего не можете сделать, чтобы вернуть мне память прямо сейчас? — Драко усмехнулся, решив, что позже отправится в больницу Святого Мунго, чтобы там его как следует подлечили. Какого черта они вообще тратили время на эту низкопробную медицинскую практику? Это был худший лекарь из всех, кого он встречал за последние годы (или, по крайней мере, худший из тех, кого ему удалось запомнить)!       — К сожалению, не существует известных способов лечения, но, возможно, это постепенно вернется к вам.       — Возможно, — тихим голосом повторила Грейнджер. Ее руки были заняты перебиранием волос, скорее всего, по нервной привычке, и Драко мог видеть, что она довольно часто плакала. — Но вы не можете быть уверены?       Мужчина пожал плечами с грустной улыбкой на лице. Если он надеялся кого-то утешить таким неинтересным ответом, то ему это определенно не удалось. Вздохнув, он снова повернулся к Драко.       — У вас есть еще какие-нибудь вопросы?       — Где моя палочка? — он снова огляделся вокруг, обыскивая карманы и рукава, но нашел их пустыми.       — Что? — переспросил доктор, тупо моргнув.       — Моя палочка. Боярышник и единорог…       — Нам пора идти, доктор! — практически крикнула Грейнджер, подскочив к Драко и больно ткнув его под ребра. — Я уверена, что после хорошего сна мой муж будет как новенький! Спасибо за помощь!       — Грейнджер, что за…       — Я тебе потом расскажу, — шипела она ему в ухо, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет слушателей. — Мы в маггловской деревне.       — Маггловской? Какого хрена мы…       — Позже! — он недовольно нахмурился на властную ведьму, жалея, что нет возможности убежать, но если она была единственной, кто знал, где находится его палочка, ему, вероятно, придется какое-то время ее терпеть. Она переплела свою руку с его рукой, побуждая его следовать за ней в сторону широкого бетонного поля, усеянного маггловскими машинами.       О Мерлин, как же он боялся того факта, что ему, вероятно, придется войти в одну из этих металлических смертельных коробок.       На самом деле, он боялся того, что ему придется вернуться в свой… дом, который делил с Гермионой Грейнджер… И ее кучей детей.       Кстати говоря…       — Где твои дети? — непринужденно спросил он, заходя в черную машину, которую она отпирала.       Она остановилась на месте и уставилась на него, ее волосы вздыбились, а нос вспыхнул от гнева — даже если у него не было никаких воспоминаний о последних двадцати годах, он прекрасно понимал, что облажался.       — Твои дети, — практически закричала она ему, глаза налились крупными слезами. Ее голос был таким же визгливым и раздражающим, каким он помнил, хотя теперь он еще и дрожал от эмоций. — Они с другом семьи. Я не собиралась везти их в больницу, чтобы они видели, как их отец оскорбляет их.       И теперь она снова плакала… хвала яйцам Салазара.       Общаться с Грейнджер было достаточно тяжело, когда они были детьми, а теперь иметь дело с беременной и подверженной влиянию гормонов женщины стало еще хуже, чем он, черт возьми, мог себе представить. Не говоря уже о том, что он все еще чертовски плохо соображал после дурацкого падения и от шока, вызванного внезапным пробуждением в будущем.       И он действительно был отцом всех этих детей, да? Боги, какая неразбериха.       — Давай просто… давай вернемся назад и будем надеяться, что к завтрашнему дню я верну свои воспоминания, ладно?       — Ладно, — фыркнула она и вытерла слезы. Он никогда бы не признался вслух, насколько виноватым он себя чувствовал за то, что заставил ее плакать, — снова.       Они оба застыли в напряженном и неловком молчании в машине, возвращаясь к себе домой. В его голове роились тысячи вопросов, но он не хотел снова расстраивать ее и не верил себе, что не наговорит глупостей.       Логически он понимал, что уже не подросток: его голос стал глубже, он стал намного выше и мускулистее, чем был раньше, и вообще он больше не чувствовал себя испуганным семнадцатилетним подростком.       Даже сейчас, глядя в маленькое боковое зеркало автомобиля, он мог видеть, что его челюсть стала более квадратной, чем когда-либо, на щеках виднелся намек на щетину, которая могла бы вырасти в бороду, если бы он оставил ее в покое, вместе с новой раной, зашитой на виске после недавнего глупого падения, в будущем превратившуюся в шрам.       Под глазами появились морщины, которых раньше не было, и все его лицо выглядело так, словно оно повзрослело, а черты казались гораздо менее резкими, чем он помнил.       Он выглядел… старше, конечно. Но не в плохом смысле.       И как ни трудно было в это поверить, в его жизни произошло нечто такое, что заставило его жениться на Грейнджер и завести с ней детей. Может быть, она изменилась? Может быть, он изменился.       Но его последние воспоминания были о том, как он бегал по полю боя, боролся за свою жизнь и изо всех сил старался уберечь свою мать. Грейнджер он помнил только как чванливую зубастую всезнайку с ужасным маггловским наследием.       Маггловское наследие.       Черт побери, он до сих пор не мог взять в толк, что же это такое.       Он женился на грязнокровке — магглорожденной. И он жил в маггловской деревне и водил маггловские машины.       Как же за последние двадцать лет его жизнь так сильно изменилась?       Когда они вернулись к книжному, солнце уже начало садиться за горизонт. Он посмотрел за пределы большого магазина, надеясь, что в его голове промелькнет хоть капля узнавания, но ничего не произошло.       — Это наш дом. Мы живем наверху, а первый этаж переоборудовали под этот книжный магазин, — заговорила Грейнджер, но теперь ее голос был мягким и нерешительным. Она снова прикусила нижнюю губу, и Драко пришлось задержать дыхание, чтобы не прокомментировать это. — Я сказала Джейкобу, что утром заберу детей, и решила, что тебе нужно немного пространства.       Он кивнул в знак благодарности, но ничего ей не сказал. Ему даже не хотелось спрашивать, кто такой этот Джейкоб, когда он вышел из машины и вошел в книжный магазин, оглядывая помещение.       Это была большая передняя комната, но тесная, с книжными полками и креслами повсюду. Крошечная стремянка, конечно же, все еще была там — опрокинутая на пол, неподвижная, словно насмехаясь над ним за этот ужасный несчастный случай. Он решил, что сожжет эту чертову штуку, как только представится возможность.       Это был самый глупый несчастный случай, в который только можно было попасть.       Сверху раздался громкий треск, а затем ритмичные удары чего-то приближающегося. Драко наблюдал за реакцией ведьмы, но она не выглядела особенно обеспокоенной тем, что к ним приближается.       — Привет, Герберт, — поприветствовала Грейнджер толстого сенбернара, появившегося у подножия лестницы, вилявшего хвостом и пускающего слюни на пол.       — О, так Герберт — собака, — сказал он, глядя на огромного пса, который прижимался к Грейнджер и просил погладить его по голове.       — Конечно, собака. А ты думал, что Герберт — один из детей? — она слегка рассмеялась, когда он в подтверждение кивнул. Кто вообще дает животному человеческое имя? Независимо от его рассуждений, она продолжила. — У нас четверо детей. Скорпиус — самый старший, в ноябре ему исполнится одиннадцать. Есть еще Антарес, которому в феврале стало восемь, и близнецы, Кастор и Поллукс, которым в июле будет семь.       От его внимания не ускользнуло, что они поддерживают традицию Блэков. Почему-то эта маленькая деталь заставила что-то в груди сжаться от эмоций, которым он не мог дать названия. Волнение? Или это было беспокойство?       — Скорпиусу скоро исполнится одиннадцать? — размышлял он вслух. Грейнджер затаила дыхание, казалось, прочитав его мысли.       — Да, он волшебник, — ответила она, скрестив руки. — Они все такие. У нас нет сквибов, если ты об этом беспокоился.       — Я не беспокоился, — солгал он, прищелкнув языком. — Просто любопытно.       Конечно, ему было интересно, пока он все еще был заперт в этой бесконечной поездке на машине. Когда он все еще пытался осознать тот факт, что он, очевидно, стал отцом нескольких полукровок.       Так что да, он немного беспокоился о собственном наследии — и разве кто-то мог его в этом винить? Но он не собирался признавать это вслух. Грейнджер и так была на него зла.       — А как насчет этого малыша? — он прочистил горло, указывая на ее живот, и был рад, что хоть раз заставил ее слегка улыбнуться. — Как его зовут?       — Мы еще не решили, как ее назвать, — ее губы сложились в кривую улыбку, когда Драко растерянно моргнул.       Казалось, сюрпризы никогда не заканчиваются, да?       — Девочка? У Малфоев не было наследника женского пола уже…       — Четыре столетия, да. И не было нескольких детей уже два. Ты твердишь мне об этом с тех пор, как мы узнали пол этого ребенка, Драко, — она все еще обнимала Герберта, когда ее глаза, казалось, немного потеряли свой блеск, и она продолжила. — Полагаю, ты нарушил немало традиций, женившись на мне.       Между ними снова воцарилось неловкое молчание. Проблема внезапно дала о себе знать, но ни один из них не хотел говорить об этом — если бы он мог, то игнорировал бы ее целую вечность.       А у Драко все еще оставалось так много вопросов…       Как он мог наверстать упущенное за двадцать лет?       — Где моя палочка, Грейнджер? — спросил он, как ему показалось, в миллионный раз за этот день. Она отказывалась смотреть ему в глаза, рассеянно играя руками с кончиками своих локонов.       Он уже собирался спросить ее снова, когда она наконец ответила.       — У тебя нет палочки, Драко. По крайней мере, сейчас. Ты не можешь пользоваться никакими видами магии до следующего года, когда закончится твой испытательный срок.       Испытательный срок. С каждой минутой все становилось все сложнее и сложнее. Почему-то все казалось проще, когда он просто верил, что лежит в луже собственной крови посреди поля боя.       Никакой палочки. Никакой магии. И маггловская жизнь со своей магглорожденной женой и детьми-полукровками.       Боги, голова снова начала болеть, а в груди появилось ужасное чувство, которое подсказывало ему, что так скоро это не пройдет.