День за днем. Эпизод 1

Стоим c Мокрицкой лицом к лицу, и она пытается понять тайный смысл моих действий…. А его нет. Обычная бабья дурь! Хреновое самочувствие, сопливое настроение, плюс Калуга за спиной – вот и вся тайна. - Секундочку, Маргарита Александровна! Эльвира наклоняется к самому моему уху и шепчет: - Вы же сами мне говорили! - Эльвира Сергеевна, я… Помню все, что я вам говорила, но… Смету надо утвердить. Мокрицкая смотрит на довольную Наташу, радостного Андрея, потом снова на меня: - Это ваше окончательное решение? - Да, окончательное. Калугин улыбается во весь рот, глядя на Егорову. То, что когда–то не удалось со мной - уломать Наумыча с Лазаревым на «ведьминский номер», теперь удалось с Наташей, с новой своей пассией - уломать нас с Эльвирной на «ритуальный» прожект. Все движется по спирали и от этого мне еще хреновее. Мокрицкая со вздохом соглашается: - Хорошо. Потом вдруг орет: – А где я вам возьму лишние деньги, а?! Это уже мелочи. Бой проигран и нет смысла подсчитывать недополученные бонусы: – Эльвира Сергеевна, вы сколько лет работаете финансовым директором? Найдите спонсоров, поговорите с рекламодателями. Мокрицкая, ухмыляется такой характеристике и кокетливо поправляет волосы. Я добавляю: - Сегодня под креативную идею очень многие подпишутся с удовольствием. - Ладно, я попробую. Наташа вся сияет: – Марго, спасибо большое, я так счастлива. Спасибо! Она раскрывает объятия, пытаясь меня в них заключить. Этого мне только не хватало и я вырываюсь: - Тихо, шею свернешь! - Спасибо. Она оглядывается на Эльвиру, а я тороплюсь закончить диспут: - Не за что. Спасибо скажем, друг другу, потом, а сейчас работайте. Работайте! Разворачиваюсь и спешу от кабинета Калугина прочь. Вот, на хрена я к ним подошел, а? Только все испортил. Спустя несколько шагов Мокрицкая догоняет меня: - Марго подождите… Маргарита Александровна! - Что? - Вы уверены, в том, что вы сейчас сделали? Не останавливаясь, чуть поворачиваю голову в ее сторону: - Нет, не уверена. - Тогда зачем? На пороге кабинета торможу: - Не знаю. - Марго, вы себя хорошо чувствуете? Ужасно. И морально, и физически, но рассказывать об этом каждому встречному не будешь: - Нормально, а что? - Давайте отменим! Опускаю голову вниз. Отменить и переиграть мы всегда успеем. Надеюсь, все скоро пройдет и в мозгах опять просветлеет. А пока… Сначала нужно выпустить и продать то, что сейчас отправляется в типографию. Снова поднимаю глаза на Мокрицкую: - Не надо, пусть идет, как идет. - Хорошо, под вашу ответственность. - Хорошо. Оставив Эльвиру снаружи, марширую внутрь кабинета, размахивая в такт шагам хвостом на голове и бормоча: - Под мою ответственность! Под мою ответственность… Блин! Как же все хреново! Хватаю мобильник со стола и набираю Аньку. Наконец та отзывается: - Алло. Начинаю расхаживать вдоль окна: - Алло, Ань, привет. Слушай, скажи, пожалуйста, это еще долго будет продолжаться, а? - Что, именно? Сердито бурчу в трубку: - Эти ваши "веселые" дни, долго мне еще мучиться? - Гош, ну еще дня два-три. - Бли-и-ин, я так больше не могу… У меня все ломит, настроение ниже плинтуса, еще Калуга. - Причем здесь Калуга? - Да притом! Помнишь, дочку Наумыча? Сомова мямлит, явно не желая углубляться в мои проблемы: - Гош… Ты извини, мне сейчас не очень удобно разговаривать, я… Перебиваю, мне надо выплеснуться: - Да, подожди ты! Это три секунды. По-моему, у этой малолетки на почве Калуги крыша поехала окончательно. Остановившись у окна, позади кресла, жду сочувствия, но в голосе Сомовой только недовольство: - Слушай Игорь, а я здесь причем? Но меня уже не остановить: - А он, по-моему, вообще не врубается, что происходит. Ведет себя как дурак! - Слушай, Гоша, ты вообще меня слышишь или нет? Я тебе говорю – мне это не интересно! - Ань, я все слышу. Или мне что, уже нельзя с тобой свою проблему обсудить? Анютин протестующий крик набирает обороты: - Гоша, в том то и дело, что я не врубаюсь - где проблема и почему она твоя? Походу она сейчас сорвется. Торопливо заканчиваю: - Ладно, извини, что я тебя потревожил. Все, пока! Недовольно сопя, захлопываю телефон. Проблемы она не видит! А я не за себя, я может быть, за друга волнуюсь! *** Прихватив папку с проектом инвестиционного договора, который утром прислали инвесторы, иду в зал заседаний – хочу повнимательнее почитать, не отвлекаясь. Это срочно, а у меня в кабинете сосредоточиться невозможно - постоянно заглядывает народ или идут звонки по городскому…Но и тут, увы, занято – Любимова сидит с левой стороны стола и старательно выводит ручкой что-то на листе бумаги. Подхожу поближе: - Работаешь? - Да, Маргарита Александровна. Усаживаюсь на председательское место: - Галь, ты не возражаешь, если я здесь пристроюсь на полчасика? - Ради бога, конечно! Она поднимается со своего места и начинает складывать свои бумажки: - Я пока на компьютере поработаю. Чувствую себя неловко и пытаюсь притушить ее порыв уйти: - Галь, ты мне не мешаешь, абсолютно. Любимова вдруг взвивается: - Серьезно? Замечательно, что в нашей редакции есть хоть один человек, которому я абсолютно не мешаю! Это еще что за истерика? Сразу принимаю серьезный вид: - Галь, ты чего говоришь? Ну-ка присядь. Видно что-то случилось. Не такой Любимова человек, чтобы психовать на ровном месте. Галина насуплено бурчит: - Зачем? - Присядь, я тебе говорю! Она садится на прежнее место и бросает бумаги на стол. Я же устраиваюсь по удобней, выражая готовность внимательно выслушать, и вздыхаю: - Ну, давай рассказывай, что у тебя стряслось сегодня? - А это стряслось не сегодня! Это происходит каждый день в течение последнего месяца. Ничего не понимаю… Что происходит каждый день? - А причем здесь последний месяц? Это как-то связано с отъездом Игоря? - Нет, это связано с приездом Егоровой! - А-а-а…. То есть, вы опять откопали топор войны, да? Галя друг вскакивает со своего места и идет к окну: - Ну не без вашей же помощи Маргарита Александровна! Господи, и здесь я виноват. Чувствую, как внутри начинает подниматься протест и раздражение. Откинувшись на спинку кресла, не поворачивая к обвинительнице головы, цежу сквозь зубы: - Так… Интересно, а я здесь каким боком? - Это же вы дали ей карт-бланш на новый номер, разве нет? Конечно, нет. Следующий номер еще даже не обсуждался на редколлегии! Пока это только наметки под будущие разговоры. Но на уровне концепта почему бы и не сделать прикидки? Так что пожимаю плечами: - Ну да, естественно, это ее идея, пусть прорабатывает. - Ну, а на фига я здесь нужна, а? Производственные конфликты это не производственные соревнования. Они только вредят дружной работе. Встаю из-за стола и иду к Любимовой: - Галь, по-моему, ты перегибаешь. - Я перегибаю? Моя ассистентка строит моих подчиненных и затыкает мне рот! И я перегибаю!? Замечательно, просто супер! Любимова отворачивается . Да-а-а… Это похоже на правду… Девочка – припевочка частенько зарывается... И может действительно, пора поставить ее на место? С каждым словом Галины, мое раздражение и внутреннее напряжение нарастают. Поводив головой из стороны в сторону, повышаю голос: - Галь, успокойся, а? - Слушайте, если вы хотите, чтобы я освободила свое место – пожалуйста, я уже писала заявление об уходе, но вы почему-то меня не отпускаете! Она возвращается к столу, перекладывает свои бумажки и, похоже, чуть не плачет. Главное сейчас ее успокоить и не дать наломать дров: - Естественно мы тебя не отпускаем, потому что ты ценный и незаменимый сотрудник. - Конечно, кто бы сомневался! Слушайте, если нужно лечь на амбразуру кто заменит Галю? Нашли себе пушечное мясо! Она швыряет карандаш в стакан на столе. Мне вся эта канитель и ее истерика надоедают. Мне самому впору истерить, а приходиться каждую минуту держать лицо. Перебиваю: - Так, ты помолчишь, сегодня, или нет? Слава богу, Любимова затыкается, подняв глаза к потолку. - Галь, послушай меня внимательно, пожалуйста. Сажать на твое место Наталью я не собираюсь, но и охранять свое место от всяких посягательств - это тяжелый и каждодневный труд… Да, да… Я между прочим, этим здесь постоянно занимаюсь. Так что садись, работай! Кажется, мои слова производят на нее впечатление…. Мы опять рассаживаемся за столом и раскладываем каждый свои листки. *** Любимова завершает свои дела раньше и через полчаса отправляется к себе за компьютер, мне же с договором приходится еще повозиться. Наконец заканчиваю и, по дороге к себе, заруливаю проверить, как там Галя с Наташей, как ищут творческий консенсус. Или уже перегрызлись? Приглаживая рукой выбившиеся волосы, с одной стороны, потом с другой, интересуюсь: - Ну что, девочки как дела? Любимова односложна: - Все по плану, работаем. Наташа, крутит в руках какой-то импортный журнал и тоже вроде не буянит: - Да, трудимся в поте лица. Вижу на ее лице довольную улыбку. Кажется, у них временное перемирие? Или разговора еще не было? Неожиданно Егорова хватает с Галиного стола стопку журналов и пытается сунуть их мне в руки: - На, посмотри! - Что это? - А-а-а…Тут часть журналов из Лондона, часть из Ирландии. И очень много экспериментов с цветом. Зачем мне это все? Для экспериментов с цветом есть художественный редактор. Скептически гляжу то на журналы, то на Наташу: - И что? - Ну как что? Можно найти интересные решения. Возможно и так. Помня наш недавний разговор с Галиной, самое время поставить эту выскочку на место…. На секунду отворачиваюсь, откашливаясь, потом присаживаюсь на подоконник, обнаружив немного места между цветочными горшками: - А-а-а, знаешь, Наташа… Вообще-то, у нас не переводное издание. - А причем тут это? - А притом, что «МЖ» - это оригинальный креативный журнал. Мне не видно реакции Гали из-за стоящей Наташи и приходится податься вперед, и вытянуть шею, чтобы обратиться к Любимовой: - Галина Степановна, вы разве не объяснили Наталье Борисовне политику нашего издательства? Приятно наблюдать, как Егорова настороженно замирает, и улыбка быстро сползает с ее лица. Выпрямив спину с серьезным видом, раскрываю на коленях свою папку с договором. А сам бросаю взгляд украдкой на Наташу. Слышится голос Любимовой: - Вообще-то объясняла и не раз! Егорова не готова к такой массированной атаке и пытается защищаться: – Так, подождите! Я не собиралась ничего заимствовать! Пора расставить все точки над «е». Снова откашлявшись, захлопываю папку и ставлю ее вертикально на коленях – ну, что, поехали! Начинаю говорить, не глядя на Егорову, но потом голос мой крепнет, и я заканчиваю речь уже глаза в глаза: - Наташ, знаешь, вообще-то было бы правильней, если бы за разработку этой концепции взялась Галина. Вижу, как Наташа недоуменно крутит головой, переводя взгляд с Любимовой на меня и обратно. – То есть, как? Слезаю с подоконника - не хочу, чтобы сейчас она смотрела на меня сверху вниз: - Очень просто…. Я ей уже объяснила общее направление, она сейчас подготовит документы, и мы все будем разрабатывать материалы в рамках этого документа. Стандартная схема, ничего необычного. Делаю умное лицо, снова раскрываю папку и, уткнувшись в нее, пытаюсь покинуть компанию, но Наташин голос останавливает на полпути: - Марго, ты что издеваешься? Ты же знаешь, чья это идея! Приходится развернуться и продолжить воспитательный процесс: - Наташа успокойся, я все прекрасно понимаю, но руководитель твоего отдела – Галина. И спрашивать в первую очередь будут с нее. Точнее в первую очередь будут спрашивать с меня, а во вторую очередь с нее. Обиженно сопя и негодуя, Егорова возмущенно выкрикивает: - Я поняла, вы хотите перехватить нашу с Андреем идею! Ну, не дура ли? Захлопнув папку, пытаюсь ей втолковать рабочие азы: - Наташ, ну что ты! Прямо хохот разбирает, честное слово, ну… Перехватить! Еще раз повторяю – это обычный рабочий процесс и элементарная производственная субординация. У меня вдруг начинает наяривать телефон, и я отхожу в сторону, вытаскивая из кармана юбки мобильник: - Извините. Не вовремя как. Другой рукой, с зажатой в руках папкой, пытаюсь открыть крышку телефона. Наконец умудряюсь это сделать, и прикладываю трубку к уху. Из нее слышится голос Сомовой: - Алле, Гоша? Привет. Слушай, Гош, у меня как ты там говоришь, по…. пи… - Ань, извини, я не расслышала. Что у тебя? - Ты где? В редакции? - Да, говори быстрей. Ну, просто работы по горло - сегодня номер сдаем. Что у тебя стряслось? Дергаюсь на месте туда-сюда - и то еще надо сделать, и это. А тут Анька. Голос Сомовой то проявляется громче. То затухает: - Гош, я не могу по телефону. Давай встретимся где-нибудь. - По поводу? - Ну, я же тебе объясняю - у меня тут сплошная засада. Черт, что же делать? До конца дня всего-то ничего. - Анют, а до вечера потерпеть никак? Вот честное слово, а? Ну, аврал просто. Давай вечером! Извини. Не давая ответить, захлопываю мобильник. Ну, правда, всего-то пару-тройку часиков. Мне вдруг вспоминаются недавние Анькины слова: - «Слушай, Гоша, ты вообще меня слышишь или нет? Я тебе говорю – мне это неинтересно!»... Как то мы с ней сегодня неправильно себя ведем - ей неинтересны мои переживания, а мне сейчас не до ее всхлипов. *** Возвратившись к себе в кабинет, бросаю папку на стол и лезу в угловой шкаф – там куча скоросшивателей с материалами спонсорских и рекламных договоров по прошлым номерам «МЖ» и можно посмотреть, насколько адекватен новый договор инвесторов. Неожиданно в приоткрытую дверь заглядывает Калугин: - Марго, можно? Ладно, с договором закончу потом, закрыв дверцу шкафа, поворачиваюсь к Андрею: - Да, конечно. Он плотно прикрывает за собой створку и интересуется: - Ты можешь со мною поговорить? Не мог бы – не приглашал бы войти, чего задавать дурацкие вопросы? Делаю пару шагов навстречу: - А почему нет? Я слушаю. Калугин вздыхает и отводит глаза: - Скажи-ка мне, пожалуйста, что у вас происходит с Натальей? Удивил, честно слово. Это у тебя чего-то с ней происходит, а не у меня... Или узнал про наш с ней утренний разговор? Приподнимаю бровь в немом вопросе: - А что у нас происходит с Натальей? - Может тебе не нравится, что мы вместе работаем? Или что? Может и не нравится. Или что…. Такая его трогательная забота о Егоровой вызывает у меня усмешку: - Андрей, мы все здесь вместе работаем. - Тогда, я ничего не понимаю! Я тоже не понимаю его появления здесь у меня и потому смотрю с недоумением. Калугин, тем временем, продолжает: - Это ее идея, причем здесь Любимова? М-м-м… Ясно теперь, откуда ноги растут…. Наша креативщица выпускает коготки – нашла повод вызвать у Калуги жалость к себе, недоверие ко мне, а заодно зарядить правдолюбца на поиски истины. Отворачиваюсь: - Понятно. - Что тебе понятно? Ты берешь идею человека, и отдаешь ее другому! И что? Мы потихоньку продвигаемся по кабинету к моему столу, и я пытаюсь сформулировать свою позицию: - Послушай, я тебе сейчас кое-что объясню. - Ну, попробуй. Он засовывает руки в карманы и становится таким забавным в этой своей матросочке. Мне совсем не хочется с ним ругаться, и я присаживаюсь на край стола, оказываясь лицом к лицу с Андреем. - Значит так…. Никто ничего ни у кого не забирал, Наташа начала у нас работать месяц назад, ассистентом руководителя отдела моды. Так? - Ну, так. - А руководитель у нас кто? Любимова. - А причем здесь Любимова? Он что, так втюрился, что мозги отшибло? Элементарных вещей уже не сечет? Ну вот, Паша – фотограф предложит сюжет для обложки, фотки сделает и что, Калугу по боку? Это же, как два пальца об асфальт... - Вот я и отдала все это Любимовой, какие вопросы? Неужели ассистент чего-то там в отделе моды, неделю проработав, сумеет подготовить концепцию целого номера? Бред! Пусть Наумыч, если хочет, из своих ей за эксперименты платит! Андрей пытается перекрыть мой голосок своим, повышая тональность: - Марго, ты послушай меня! - Нет, это ты послушай. Я - главный редактор этого издания! И я знаю, что такое производство журнала, в отличие от твоей Наташи: - И давай, может быть, я буду, как–нибудь, рулить процессом. - Не вопрос, рули. Ну, хотя бы человеку можно было объяснить чего-то… Не знаю, сказать как-то. Чего-то... Как-то... Все ей было внятно сказано. Вот ты и утешишь бедную девочку, и объяснишь, какая я сволочь и стерва: - Я никому ничего не обязана объяснять – ни тебе, ни ей, и никому бы-то ни было другому. Ясно? Калугин растерянно кивает. Судя по всему аргументов у него нет, хотя по глазам вижу, что он не согласен. Удовлетворенно киваю: - Хорошо. Его лицо напряжено мыслительным процессом, и я в свою очередь тоже интересуюсь: - Послушай, а вот ты мне объясни, я чего - то не понимаю. Ты чего о ней так печешься? Она тебе что – сестра, невеста? Лицо Калугина вдруг разглаживается и он ухмыляется: - Ты ревнуешь Марго! О! Конечно! Нашел ответ на все вопросы. Ну, до чего же мужики примитивные создания! Недоуменно тяну: - Чего-о-о? - Ревнуешь, ревнуешь, я же вижу! С довольным видом он отступает к двери. Растеряно кричу вслед: - Слушай, Калугин. - Все, стоп! Будем считать, что этого разговора у нас не было. Да? И Наташа уже не нужна? А как же поиски правды и защита убогих? Он открывает дверь и напоследок добавляет: - Я просто не знал, что ты ревнуешь. Нет, это уже слишком. Соскакиваю со стола: - Э-э-э… Стоп! Но Андрей явно не хочет меня слушать, довольный своей версией, и скрывается за дверью: - Все, все, все. Подбегаю к двери, когда она уже захлопывается. Блин, надо же все так вывернуть, теперь навоображает себе черт те чего. Развернувшись, недоуменно качая головой, возвращаюсь к своему столу. Капец! И чего спрашивается приходил? Из-за Наташи или не из-за Наташи? Все-таки, иногда, я его совершенно не понимаю… Ловлю себя на том, что стою, как дура и бессмысленно перекладываю бумажки с места на место. *** Не дожидаясь окончания рабочего дня, собираю манатки, спускаюсь на лифте вниз и иду к машине. В конце концов, я болею и имею право уйти пораньше! Настроение почему-то на нуле, хотя поводов для этого вроде никаких. Неожиданно шпилька проваливается между плитками, и я отчетливо слышу треск, который мне совсем не нравится. Так и есть – часть каблука вырвалась с мясом и приходится хромать, наступая на носок. Черт! Черт! Черт! Чувствую, как в глазах снова начинают закипать слезы. Что ж такое-то! То понос, то золотуха…. Еле добравшись до машины, плюхаюсь на водительское место и там достаю телефон - мне нужно с кем-то поделиться своим новым горем и этот кто-то на свете один единственный - Анька. Наконец в трубке раздается: - Слушаю. И я вываливаю на нее все свои горести: - Алле, Ань, это капец. Представляешь, у меня каблук сломался… Сомик молчит, но я продолжаю причитать: - Кто так только плитку кладет…Идиоты! Не мужики, а какие-то криворукие уроды! Неожиданно Сомова рявкает в трубку: - Гоша, мне некогда! Обращайся в мастерскую! И отключается. Сижу, как оплеванный…. Ну вот, что она на ровном месте? Знать бы еще, где эта мастерская... Стащив с волос резинку, встряхиваю гривой. Все, бизнес леди на сегодня закончилась. Отвалилась вместе с каблуком. *** По пути домой торможу у ближайшего обувного магазина и ковыляю туда. Я уже знаю – женский шопинг – отличное средство для снятия стрессов, тем более покупка туфель. Гораздо лучше, чем посещение мастерской. Через час я уже дома и открываю дверь в квартиру. Аньки нет, и меня встречает одна Фиона. Сняв сумку с плеча, кидаю ее на ящик с обувью и маршевым шагом топаю на кухню - у меня есть цель и плевать я хотел на все препятствия. А цель эта святая – компенсировать уныние, идиотские раздумья и сопливость любым вкусным способом. Оставив ключи на кухонном столе, открываю холодильник и извлекаю на божий свет разноцветный жбан с недоеденным вчера мороженным, а еще баночку с вареньем. Все это переношу на стол, потом иду к полке с посудой, чтобы вооружиться большой миской, и большой столовой ложкой – самыми подходящими инструментами для приема сегодняшнего лекарства. Усевшись за кухонный стол, приступаю к главной подготовительной процедуре - открыв банку, перекладываю куски мороженного в миску и обильно все это поливаю клубничным вареньем… М-м-м! С удовольствием слизываю красные капельки с края баночки и закручиваю крышку назад. Ну, что, приступим? Тряхнув распущенными лохмами и тяжко вздохнув, начинаю уминать содержимое миски за обе щеки. К черту все! К черту Калугина! Возмущенно покачав головой, изрекаю: - Ревнуешь… Тоже мне, блин! И отправляю в рот новую порцию. *** За окном темнеет. Переодевшись в синюю футболку и синие же футбольные труселя, сижу в спальне на кровати с ноутбуком в обнимку. Слышу скрежетание ключа в замке и стук двери. Анька пришла! Кричу ей: - Ань! Что-то не откликается. - Ань, ты пришла? Слышно лишь недовольное бурчание: - Пришла я, пришла. Слезаю с кровати и спешу ей навстречу – мне невтерпеж поболтать - вопросы ревности не дают покоя весь вечер: - Слушай, хорошо, нам надо с тобой поговорить. Анька смотрит сквозь меня и, не обращая внимания, топает в ванную. Это что-то новенькое. С вытянутой физиономией смотрю ей вслед: - Ань, ты вообще слышишь меня? Сомова выходит с полотенцем в руке: - Я не хочу с тобой разговаривать, понятно? И тут же шмыгает к себе в комнату, прикрыв дверь. Я в полной прострации – совершенно не понимаю, что произошло. Ошарашено переспрашиваю: - Как? Сомова тут же выходит назад и опять идет в ванную: - Чего смотришь? Вот так! Мне это надоело! - Что «это»? Мешком пыльным по башке ей на радио дали, что ли? Совершенно не понимаю о чем она, но Анюта продолжает говорить загадками: - Да вот эта вот система ниппель – туда «да», а назад «нет»! Анька опять проносится мимо к себе в комнату…. Блин, ниппель у нее какой-то. Странная она сегодня. Утром наехала, что ей неинтересны мои проблемы, сейчас вообще распсиховалась… Может у нее тоже начинаются… Ну, как у меня, дни эти чертовы? На всякий случай интересуюсь: - Ты о чем сейчас вообще? - А ты что не врубаешься? Мне уже надоело постоянно тебе отдавать и ничего не получать взамен! Аня у нас и секретарь, Аня у нас и домработница и домохозяйка, да?! Ее вопль набирает обороты: - Ты хоть раз спросила, как у меня дела? Может у меня проблемы какие-то, а? Да конечно, спрашивал, и не раз. И помогал – да хоть с этим придурком Маратом, например. И чего вдруг истерит на пустом месте? Не понимаю… Лицо Сомовой перекашивает плаксивая гримаса: - Аня у меня сломался каблук, Аня дай мне накраситься, Аня мне нужен паспорт, Аня, подделай мне голос… Конечно, я лучше, чем служба спасения. У нас же всегда есть дурочка Сомова! Ее голос срывается на истеричный всхлип, а я стою и слушаю, сунув руки в карманы. Это она меня дразнит, что ли? С опаской поглядываю на Анюту. Или это ПМС? Я пока статью писал, много чего вычитал в интернете… Жалко мне подругу – я ее ой как понимаю. И даже прощаю за несправедливые упреки…, ну или за частично несправедливые. Жалостливо переспрашиваю: - Ань, ты чего? Сомова начинает закрывать дверь в комнату, но потом снова выскакивает наружу: - Слушай, ты что, не понимаешь, что у меня в жизни могут быть свои проблемы? Свои, понимаешь? Или ты думаешь, я амеба? Хотя нет, какая я амеба… Амебы хотя бы, хотя бы размножаются. В кои-то веки к тебе обратилась, в кои-то веки, а ты говоришь… «Я не могу разговаривать»! Она что, хотела сегодня размножаться с Маратом, а я ей помешал? Бред какой-то. Когда она у меня для этого дела разрешения спрашивала? Да, никогда! Сомова пытается уйти в комнату, но я хватаю ее за руку: - Аня я сбросил, потому что именно в этот момент был занят. - Ха, а я для тебя сорок девять часов в сутки свободна да? Каждую минуту, каждую секунду Аня у нас на связи! Она снова поворачивается ко мне спиной и уходит, громко захлопнув дверью. Черт! Одно за одним, одно за одним… Одна баба с «веселыми» днями караул, а две – так это вообще извержение вулкана и цунами. Стою перед дверью, сложив руки на груди и ору в ответ: - И не кричи! Болтаюсь туда-сюда возле двери: - У меня и так уже третий день глаза на мокром месте! Что я вам такого вообще сделал? То сначала Калуга приходит с предъявой, потом ты! Обвиняюще тычу пальцем в сторону Анькиной двери, и она тут же высовывает оттуда нос – будто стояла и ждала момента: - Калуга это вообще отдельный разговор! Хочешь, тебе сейчас станет легче, хочешь? Что-то я сомневаюсь в ее способности что-то облегчить. Только открываю рот, чтобы возразить, как Сомова начинает вопить, перебивая: - Ты просто себе признайся, что ты ревнуешь этого своего Калугу к этой Наталье! Блин, и эта про ревность. Они что с Калугой сговорились, что ли? С открытым от возмущенья ртом таращу на Аньку глаза. А эта истеричка буквально наслаждается, вбивая гвоздь в мой гроб: - От Гоши уже ничего не осталось! Как на сцене Сомова приседает в полуреверансе: - Дамы и господа, Марго у нас втрескалась! Просто признайся себе в этом и все! И тебе станет легче на сто процентов! Кстати и мне тоже станет легче. Выговорившись, опять скрывается за дверью, хлопнув дверью. Истеричка, наговорила гадостей и спряталась, отвела душу. Стою, молча, оплеванный, и перевариваю. Вот дура!... Сам прекрасно знаю, что это туловище живет своей женской жизнью, не спрашивая меня. И может быть, даже млеет от Калугина. Но все эти гормоны, все эти «веселые деньки» не имеют к Гошиной душе ни малейшего отношения! Ни малейшего! Туловище, оно, может, и втрескалось, а Игорек еще поборется, да! Отворачиваюсь от Анькиной двери и с глазами блестящими от подступивших слез, ползу к себе в спальню.