День за днем. Эпизод 1

В полном раздрае чувств выхожу из подъезда на улицу - мысль о медосмотре портит настроение донельзя: - Капец, ну капец, а? Ну, какого черта я должен идти к этому долбанному врачу? Спасти меня может только Сомик. Выудив телефон из кармана брюк, набираю номер подруги. В ответ длинные гудки и я нетерпеливо притоптываю: - Анечка, ну, возьми трубочку-у-у-у… Волосы опять лезут на лицо, и я недовольно отбрасываю их за спину - наверно, никогда не привыкну к надоедливому присутствию женского волосяного покрова. Может, все-таки, Анька права и сходить в парикмахерскую? Состричь на фиг или еще чего сделать… Наконец, гудки в телефоне заканчиваются, и я не даю Сомовой даже аллекнуть: - Ань! Ань, слушай, ты должна спасти мне жизнь! - Слушай, да я последнее время только этим и занимаюсь. Что там у тебя опять случилось? Сунув свободную руку в карман, иду прочь от подъезда. И пытаюсь донести до подруги масштабы новой катастрофы и мое нервное состояние в связи с этим: - Мне все, мне капец! - Гоша, не пугай меня, скажи конкретно. Что случилось? Говорю конкретно: - Я должен пройти медкомиссию. В трубке недоуменное меканье: - Э-э-э… Ну… Почему? У тебя что-то болит? - Какой, к черту, болит. На работе сказали, что для оформления нужно обязательно пройти медкомиссию. Слышится выдох облегчения: - Я уж думала, ядерная война случилась. Ну и что? Подумаешь, медкомиссия, это ж простая формальность. Пройдешь медосмотр и все. Легко ей рассуждать! В легкой истерике возбужденно повышаю голос: - Ань, у тебя чего провалы в памяти? Мало того, что я просто обожаю людей в белых халатах, так я еще ни хрена не знаю, чего у меня там внутри! - Хорошо, а что я то, должна сделать? Остановившись возле арки на Новослободскую, вздыхаю. Лучше всего - пройти медкомиссию вместо меня, но это вряд ли Анюте понравится: - Ну, я не знаю, ну, придумай что-нибудь, а? Сомова, все равно, недовольно бурчит: - Гош, ты раздул вообще проблему на ровном месте. Эти медосмотры, вообще, простая формальность! Добавляю высоких нот: - Ань! Она вдруг орет: - И не кричи, у меня перепонка не пластмассовая! Да я и не кричал как-то. Просто немного увлекся. Вот так всегда - с больной головы на здоровую. Но на всякий случай винюсь: - Извини, я больше не буду… Ань, ты не могла б приехать, а? - Да какой приехать! Ну, я же тебе говорила - у меня расписано все по минутам, у меня на радио две важные встречи. И потом, я пообещала Марату. - А, то есть, Марат для тебя важнее, чем я, да? - Знаешь, что Гоша, давай не будем, а? Вот, когда ты начинаешь так передергивать, у меня единственное желание – повесить трубку! Теперь уже орет она, нужно переждать. Смиренно вздыхаю: - Ладно, Ань, ты извини, конечно, еще раз, но имей в виду, если ты через полчаса не приедешь, можешь придумывать мне тост на панихиду. Кстати приглашаю вас с Маратом! Захлопываю мобильник и иду через арку к машине… Сомова, все-таки, через пять минут перезванивает. С одним вопросом – куда ехать? Вот за это я ее и люблю, несмотря на все ее вопли и домострой над бедной Маргаритой Ребровой... *** Через тридцать минут я уже на Яузской улице и торкаюсь взад–вперед неподалеку от входа в ГКБ №23, сунув руки в карманы, и нервно ругая Аньку за ее задержку. Ну вот, где она шляется? Я тут сдохну скоро от инфаркта… С другой стороны клиника оказалась совсем не на Большой Дмитровке, как вещала Люся и лишний крюк на пятнадцать минут, Сомовой, как и мне, удлинит дорогу… От нервных метаний меня вдруг отвлекают вопли девицы, ругающейся с медсестрой на ступенях медицинского заведения. Правда до моего мозга пробиваются лишь обрывки их поединка: - Девушка, вы можете до утра мне по ушам ездить, я вам русским языком объясняю - мне нужно поговорить с вашим главврачом… - Потише, пожалуйста. Я вам тоже русским языком объясняю - Алексей Иванович сейчас очень занят… И так по кругу... Из-за их чужих воплей, колотун внутри меня постепенно превращается в настоящий психоз. Но, слава богу, за моей спиной раздается знакомый топот и я оборачиваюсь на звук. Подбежавшая Анюта отдувается, как лошадь на скачках: - Фу-у-у-у! Все равно не могу удержаться от упреков: - Е-мое, Ань! Где ты ходишь? - Я не хожу, а езжу. Пробки, между прочим. Пробки, банки, бутылки - мне уже все равно, выдохся, нервно тереблю себя за ухо: - Все Ань, капец, я отсюда ухожу! Та возмущенно взвивается: - Как уходишь? Ты что, уже сдал анализы? Стой! Анализы? Упрямо фыркаю: - Нет, и не собираюсь. - Так, стоп - машина. В чем дело? Говорит прямо как я! - Ань! Хватит воровать мои фразы. - Хватит воровать мое здоровье. Я, между прочим, две встречи отменила и на два красных проехала! А ты говоришь: «Пошли». Я же не просто так! - Аня, я последний раз был у врача, когда мне было десять лет! - Завидую. Смотрю на Аньку диким взглядом. Я ведь сейчас и убить могу: - Я серьезно! Я их люблю, как Джордано Бруно инквизицию. Мне, когда чего-то надо было, я решал все шампанским и конфетами. - Так, Игорь, во-первых, успокойся, на нас уже люди смотрят. Срываюсь на крик: - Да мне плевать! - Во-вторых, тебя не на операционный стол зовут, а просто на осмотр. Ну, посмотрят, что такого? Между прочим, для твоей пользы. Девица на ступенях клиники опять начинает верещать, как резаная, отвлекая нас: - Мне эту чушь написал Самойлов, поэтому разговаривать я буду только с Самойловым! Мы оглядываемся на нее, но потом я опять поворачиваюсь к Аньке, интенсивно кивая головой - вот, гляди, подтверждение моих слов. Общаться с врачами – себе дороже! Но мой луч света в темном царстве продолжает глазеть не на меня, а на разбуянившуюся девицу, да еще и приборматывает: - А ты не знаешь, чего это с той? Возмущенно рявкаю: - Да мне по барабану, что это с той! Мне важно, что сейчас со мной случится. Очухавшись, Сомова разворачивается ко мне, переходя на менторский тон: - Так, Игорь, это уже не смешно! Пятилетние мальчишки лучше ведут себя у стоматолога, чем ты сейчас здесь. Естественно мне это не нравится: - Хватит меня отчитывать! - Ты же взрослый человек, ну! Вспомни сколько тебе лет. Стою и пыхтю, уперев руки в бока - сказать в ответ мне нечего, а идти к врачу страшно. Анюта уверенным тоном успокаивает: - Пойдем и выйдем, минутное дело. Только вот пересилить себя совсем не просто и потому все равно тихонько бурчу: - Знаю я ваши: «зайдем и выйдем». Сомова продолжает стыдить: - Да не бойся ты, взрослый же человек. Поднимаю глаза к небу, в последней мольбе на чудо, но увы, сзади раздается женский голос: - Добрый день! Мы оборачиваемся, и я с тревогой смотрю на медсестру в белом халате – как же она тихо подкралась к нам! А та вопросительно глядит на Анюту: - Вы Маргарита Реброва? - Нет, я ее подруга. Сомова кивает в мою сторону и врачиха приветливо улыбается: - Извините, главврач просил вас встретить. Прошу за мной! Она идет, не оглядываясь, к главному корпусу с колоннами и мы с Анькой тащимся за ней вслед. Обернувшись к подруге, делаю страшное лицо, шипя и вытаращив глаза - еще есть возможность удрать! -Ань! Но Сомик неумолима: - Все будет отлично. Предупреждающе подняв вверх указательный палец, пытаюсь хоть что-то выторговать: - Только никаких иголок! - Давай, давай! Ускоряем шаг. Вздохнув, перекладываю сумку с плеча в руку и обреченно иду ко входу в клинику. *** Перед кабинетом на втором этаже медсестра отдает Аньке мою пустую карточку и оставляет нас стоять в очереди, сдавать кровь на общий анализ. Я уже с дрожью представляю, как толстая злобная тетка со всей дури вгоняет здоровенную иглу мне в вену… От этой кошмарной картины начинаю трястись душой и телом, руками и ногами, даже зубы клацают, выбивая громкую дробь и пугая близстоящих теток. Сам не замечаю, как начинаю подвывать: -А-а-а… Сомова шипит в ухо: - Слушай, прекрати этот детский сад! Я еле шепчу в ответ, почти теряя сознание: - Ань, я не могу. - Соберись, ты же мужик, это пятиминутное дело. Чик и все! - Ань, я не трус, ты знаешь. Я могу и с пятерыми перемахнуться, если надо. Но смотреть на кровь… - Вот и представь, что ты перемахнулся с пятерыми и у тебя просто пошла кровь! Прикрыв веки, мученически поднимаю глаза к потолку. Господи, ну услышь меня, ну сделай чего-нибудь! Где-то рядом раздается: - Здравствуйте. Одновременно с Анютой оглядываемся, наблюдая как мимо нас в кабинет идет миленькая медсестричка. Пялюсь на нее, как завороженный – какое-то у нее знакомое лицо. Она кидает в сторону очереди, останавливаясь перед кабинетом: - Что вы здесь стоите? Проходите. Распахнув дверь, она скрывается за ней, и Анюта запоздало здоровается: - Здрасьте… Обернувшись ко мне, она командует: - Пошли! Я чуть торможу, удивленно тыча пальцем в сторону ушедшей медсестры: - Ань... По-моему, я ее знаю! - Вот и отлично, вперед! Иди. Заходим вместе в кабинет, и Анюта прикрывает за нами дверь, отсекая путь к отступлению. Но мои мысли сейчас заняты другим – я с этой медсестричкой точно общался, и даже довольно тесно! Сунув руки в карманы, глазею на нее, и пытаюсь вспомнить имя. Анька толкает в бок: - Садись. Но меня уже понесло прямо к сидящей девушке в белом халате: - Извините, а вы случайно не знакомы с Игорем Ребровым? Та поднимает голову от своих склянок и шприцов: - С кем? - Ну, Гоша Ребров. - Извините, первый раз слышу. Но глаза прячет, значит, врет! Подавшись к подруге, шепчу Аньке на ухо: - Нормально, да? А тогда говорила, что все было незабываемо! Медсестра принимает строгий вид: - Садитесь, пожалуйста. Я сажусь на стул напротив нее и кладу на стол направление… Ну нет, меня, все-таки, задевает ее забывчивость! Пытаюсь ее потроллить: - Удивительно, вот как так память на ровном месте пропадает… Вас же, по-моему, Валя зовут? Девушка поднимает на меня глаза: - Меня зовут Варя. - Варя, – поворачиваюсь к Сомовой. – Точно, Варя! Когда разворачиваюсь обратно у сестрички сосредоточенный вид и шприц в руках. Паника вмиг обрушивается сметающей лавиной. Не могу отвести от иголки испуганных глаз: - Варенька! Скажите, пожалуйста, Варенька. А у вас иголочки потоньше не найдется, нет? - Что значит, потоньше? Для этой процедуры все иглы стандартные. Она тянется в сторону моей руки: - Давайте! Я свою тут же отдергиваю, а потом отмахиваюсь сразу двумя: - Подождите, подождите! Господи, что бы такое придумать? Смотрю на Сомову, но кажется, все бесполезно, она не на моей стороне: - В чем дело? Я опять поворачиваюсь к Варе и пытаюсь как-то притормозить процесс: - Подождите, я очень волнуюсь. - Девушка, у меня там, в коридоре, людям сидеть негде! Давайте побыстрее, а? Ничего не остается как придираться и тянуть время: - Что значит, побыстрее? Анька пытается прийти мне на помощь: – Слушайте, ну просто он очень боится крови! В глазах медсестры недоумение: - Кто, он? Спохватившись, Сомова тычет в меня пальцем. - Ну, в смысле - она. Медсестра решительно берет мою руку и тянет к себе: - Давайте вашу руку! Она кладет ее на валик и начинает пережимать резиновым жгутом: - Не переживайте, никакой крови не будет. Я смотрю на шприц, как кролик в пасть удава. Знаю я эти уловки, меня не разведешь: - Что, значит, не будет крови? - А то и значит. Отвернетесь, а я все сама сделаю. Успокоиться не получается и я продолжаю ворчать: - Отвернетесь... Вам легко сказать - отвернетесь. Анька рявкает, не выдерживая этого нытья: - Марго! Я тут же переключаюсь на нее, оглядываясь: - Что, Марго? - Не позорься и меня не позорь! - Ань, я тебе еще раз говорю, что ты за человек, сколько раз тебе объяснять! Что мне проще с парашютом прыгнуть, чем дурацкие процедуры проходить! Слышу голос Вари и оборачиваюсь на него: - Вот и все! Она сгибает мою руку в локте: - Прижмите ватку, пожалуйста. Не понял... - Как, все? - Так, все. Она поднимает вверх две пробирки, наполненные кровью. Мои уши вдруг наполняются звоном, а в глазах начинает темнеть. Все куда-то плывет…, плывет… А потом острый запах нашатыря от ватки под носом возвращает к реальности. *** Отсидевшись немного в коридоре, топаю, под Анькиным конвоем, сначала к терапевту, потом к окулисту с ЛОРом и наконец, в кабинет сорок пять с надписью «Главный врач Самойлов А.И.». На прием никто не сидит, приходится без всякой подготовки стучаться и заползать внутрь. После приглашающего жеста мужика в халате, кладу свою сумку на ближайший стул и присаживаюсь боком к столу, стараясь не смотреть в сторону Самойлова. Врач молчит, изображая кипучую деятельность, выдерживая и вымачивая посетителя. И я молчу, хотя пять минут тупого сидения меня уже основательно вздрючило – начинаю выстукивать пальцами по столу барабанную дробь. Наконец, крючкотвор отрывается от своих бумаг: - Ну что, Маргарита Александровна, приступим. Начнем с серии тестов, и я думаю, много времени это не займет. Кошу глаз в его сторону. От вида белого халата нервная дрожь только усиливается : - Простите Алексей… Э-э-э? - Иванович! - Алексей Иванович, вы могли бы раздеться? Главврач удивленно приподнимает бровь: - То есть? - Ну, в смысле снять с себя халат. Меня, иногда, слегка раздражает белый цвет. Самойлов услужливо вскакивает и начинает стягивать с себя сей медицинский аксессуар: - Хорошо, хорошо, нет проблем! Раздражает - нет проблем. Повесив халат на стул, он остается в темной рубашке: - Так вот, лучше? Вздыхаю и киваю: - Да, спасибо, на порядок. Теперь хоть смогу спокойно глазеть на него и разговаривать. Врач приосанивается: - Начнем мы с теста Рошаха. Это поможет мне, так сказать, выявить глубинные аспекты вашей личности. Он доброжелательно улыбается, я тоже пытаюсь съюморить и разрядить обстановку: - Ха, у меня там Марианская впадина. - Ну, постараемся до нее донырнуть. Мда… Вот у меня здесь папочка и в ней десять карточек, на них рисунки. Я буду показывать, а вы будете говорить, что видите. - И это все? - Все. - Давайте. Самойлов извлекает из папки и подсовывает мне первый рисунок: - Пожалуйста, посмотрите. Что вы видите? Хрен знает чего. На бумажке нечто красное, напоминающее тюльпан, окруженное красными и голубыми пятнами…. А может быть череп с пустыми глазницами… Так прямо и говорю: - Это, какие-то пятна краски. Такой ответ Самойлова почему-то не устраивает: - Маргарита Александровна, вы меня буквально поняли. - Что, значит, буквально? - Ну, меня интересуют ассоциации, которые вызывает у вас этот рисунок. Понимаете? - А-а-а. - Вот вы смотрите на эти пятна краски, как вы говорите, и что вы видите? Да ничего не вижу. Вернее много чего…. Но, наверно лучше сказать что-нибудь безобидное и я ляпаю: - Яблоко! - Хорошо. Взвинченные нервы не выдерживают: - Ну да, яблоко. А что там груша, да? - Нет, нет, нет. Я же сказал, меня интересуют ваши личные ассоциации. Да нет у меня никаких ассоциаций с его кляксами. А этот хитрюга начинает что-то строчить в бумагах. Судя по тесту, главный врач у нас либо психолог, либо вообще психиатр. Мне это не нравится: - Я что, что-то не так сказала? - Маргарита Александровна, это тест. Здесь не может быть правильных или неправильных ответов… Чуть успокаиваюсь - ну, может быть, ему видней. Закончив с писаниной, Самойлов подсовывает мне второй листок: - Вот, а теперь вот это. Чего там только нет - пятна, пятна, пятна… Красные, желтые, голубые... Кляксы, размывы и даже нечто похожее на позвоночник с легкими. Капец! Ну, после таких тестов можно любого в дурку укатать, на сто процентов. С сомнением тяну: - Вот это? Потом брякаю от балды: - Лошадь! - Лошадь? Стараюсь говорить уверенным тоном, тыкая пальцем в одно пятно за другим: - Ну да, лошадь, вот грива, вот морда. Самойлов забирает у меня листок и пытается там что-то разглядеть. Интересно, что сам-то он там видит? Кровавых мальчиков? Тем временем, он беззвучно шлепает своими противными губищами, потом кивает: - Забавно. Прищурив глаз, с подозрением переспрашиваю: - Что, забавно? Самойлов опять начинает что-то строчить в своем блокноте. - Ничего, ничего, все хорошо. Ага! Так я и поверил! - Слушайте, вы там чего меня в Кащенко оформляете? - А вы что, хотите? - Нет, я шучу! - Отлично, а я просто записываю информацию. Вот, хитрюга. Посмотреть бы одним глазком его писанину! Нервно вздохнув, откидываю волосы рукой назад сначала с одной стороны, потом с другой. Чуть развернувшись боком, стараюсь не глядеть в сторону врача - хоть он и снял халат, но лучше держаться от греха подальше. Тем временем Самойлов сует мне под нос очередную картинку: - Хорошо… Вот это, пожалуйста. Что вы на этом рисунке видите? Издевается, что ли? Там сплошная чернота и клубы дыма. Видимо ночной кошмар психа в Кащенко. Мне эти игры уже надоели и я угрюмо бурчу: - Ничего. - То есть, как это ничего? - Вот так ничего. Я смотрю на эту мазню и ничего не вижу. В голове пустота. - Интересно. - Что, интересно? - Яблоко, лошадь и пустота. У меня уже веко начинает дергаться от нервного тика: - Ну да, прямо как у Пелевина. - Ну да. Ну, да. И улыбается своей крокодильей улыбкой Просто, гад! И такая хрень продолжается еще с полчаса, пока мы возимся с остальными картинками. Их уже целый ворох лежит на столе. Наконец, я не выдерживаю. Беру свою сумку с соседнего стула и вешаю себе на плечо: - Алексей Иванович, вы говорили, что это не займет много времени! - Ну, честно говоря, я не ожидал, что мы так долго провозимся с первым тестом. Уже почти выкрикиваю: - Это что значит, что я ненормальная? - Это значит, что мы долго провозились с первым тестом, больше ничего. Голос мозгоправа спокойный и слегка насмешливый. Приходится взять себя в руки: - Спасибо доктор, вы меня успокоили. Но вот новое испытание: - Маргарита Александровна, я вам сейчас загадаю загадку. Вы должны на нее сразу ответить, без раздумий. - Да. - Там ничего сложного, просто сконцентрируйтесь и все. Готовы? - Давайте! - Ночной сторож умер днем. Будут ему платить пенсию? Во мне поднимается дикая волна раздражения. Столько времени убить на хрен знает чего. Смотрю на него исподлобья. - Маргарита Александровна, я попросил отвечать сразу. - Алексей Иванович, у нас здесь что, детский утренник? - Почему утренник? Он что, задался целью вывести меня из себя? Так ему это удалось! Я срываюсь: - Вы бы у меня еще спросили: «Два кольца, два конца, посередине гвоздик», что это?! Насмешливый Самойлов, смотрит холодными глазами: - Ножницы… Я жду ответа. - Ну, если сторож Герой Советского Союза, то будут, а если нет, то начнут с родных удерживать. - Простите, не понимаю. Окончательно перехожу на крик: - Это я не понимаю! Что вы за маскарад здесь устроили? Кто трупам пенсии выплачивает? Вы меня уже второй час этой ерундой мурыжите здесь! - Не ерундой Маргарита Александровна. По стране ходит огромное число шизофреников. Пытаюсь сдержаться, отвлечься, сижу с независимым видом, закинув ногу на ногу. Но внутри все клокочет: - И вы считаете, что я один из них? - Один? Сбиваюсь на полуслове и пытаюсь взять себя в руки… Пока не наломал дров… - Ну да, человек. Он же один или нет? - А-а-а, ну да, один… Скажите, пожалуйста, Маргарита Александровна, а у вас часто бывают, вот такие внезапные вспышки агрессии? Нечасто. Только при знакомстве вот с такими упырями. Снижаю тон: - Гхм… Извините. Просто у меня в редакции вагон и маленькая тележка работы, простите. Жестом демонстрирую, что дел у меня действительно выше головы. Самойлов сама доброжелательность: - Ничего, ничего… Мне и не такое приходится выслушивать. Ну, давайте, последнее задание. - Давайте. - Нарисуйте, пожалуйста, себя. Он протягивает мне чистый листок бумаги и карандаш. - Нарисовать себя? - Ну да, как вы себя видите. Век бы такое не видать. Особенно в зеркале. - Я что вам, Репин? - Речь не идет о высокохудожественном произведении, просто нарисуйте себя на уровне: палка, палка, огуречик. Опять эта крокодилья улыбочка. Удавил бы гада! Но лишь бормочу под нос: - Детский сад. Раз он так настоятельно просит, вспомним детство. Старательно вывожу, высунув кончик языка, два кружка, один над другим, точки-глазки, точка-нос, рот, палочки - ручки, палочки – ножки. Сверху нахлобучивую маленькому Гошке бескозырку с двумя ленточками и отдаю листок назад: - Вот, пожалуйста. - Это что? - Как вы просили, палка, палка, огуречик. - Нет, вот это, что это? Самойлов тычет пальцем в бескозырку. Разве непонятно? По-моему, вышло похоже; - А это бескозырка с ленточками. Я так в детстве рисовал. - Рисовал? Черт, опять прокол и приходится оправдываться: - Ну да, рисовал, ребенок, рисовал. Или нет? - Ребенок рисовал. Маргарита Александровна, рисовал. Вам не кажется, что вы частенько отождествляете себя с мужчиной? Подловил-таки, подлюка. - Понимаете, дело в том, что я работаю в «Мужском журнале». Практически в мужском коллективе, фактически я занимаю мужскую должность, поэтому нет-нет, да и проскочит. - Понятно, понятно, понятно. Ну и, думаю, мы закончили. - Слава богу! Скажите доктор, я там у вас не совсем чокнутая получаюсь? - Чувство юмора – это хорошо. Редко встретишь такую женщину. - Это комплимент или наоборот? - А я всегда женщинам говорю только комплименты. В конец расслабившись, уже делюсь собственным опытом: - Зря! Они потом на шею садятся. Самойлов улыбается в ответ: - Спасибо, что предупредили. - Так мне подождать результаты или как? - Нет, ничего ждать не нужно, идите, спокойно работайте. Все результаты я пришлю в офис. - Все, всего хорошего! Взмахнув рукой, поднимаюсь из-за стола - слава богу, пытка закончена. На прощанье он мне выдает: - Будьте здоровы! Вцепившись пальцами в сумку пытаюсь идти не торопясь, а не бежать прочь, как угорелый, хоть и хочется: - Спасибо. Облегченно вздохнув, ухожу из кабинета. *** Когда спускаюсь по лестнице в холл клиники, вижу там Сомову, увлеченно о чем-то беседующую с девицей, недавно скандалящей перед входом. Кажется, ее тоже достал доктор Самойлов, по крайней мере, в ее криках эта фамилия звучала. Но мне сейчас не до Анькиных новых знакомых, подойдя к парочке, наклоняюсь к уху Сомовой и шиплю, вмешиваясь в разговор: - Капец, как он меня достал! Анька понимает мое желание обсудить с ней результаты «медосмотра» и начинает прощаться с девицей: - Марин, извини, мы с тобой потом договорим, ладно? Пасусь неподалеку, сунув руки в карманы и ожидая, когда Сомова наговориться с девицей. До меня доносятся последние междометия: - Да, спасибо вам большое. - Ну, пока не за что. Наконец, Анюта подходит ко мне: - Ну, что там у тебя. - Да, капец, блин, причем полный капец. Его самого надо изолировать! Психолог недоделанный. Сомова шепотом пытается пресечь мое словоизвержение: - Слушай, ты можешь нормально изъясняться? - Нет, я тебе объясняю, это детский сад какой-то, ясли. Картиночки, цветочки… Я сейчас прикидываю, что он мне там напишет. - Да с чего ты взял то? - Да, рожа у него мне не нравится. Хитрый он, как сто китайцев. Анька задумчиво смотрит на меня, а потом оглядывается на отошедшую в сторону Марину: - Слушай, ты видишь эту девушку? - Ну? - В общем, у нее странная история. Эмоции продолжают меня колотить, и я взрываюсь: - Слушай, я тебе рассказываю про себя, Евпатий - коловратий, причем здесь девушки? Мне на них плевать с высокой колокольни! Сомова тоже повышает голос, осаживая мой выплеск: - Ребров, ты можешь меня нормально выслушать, до конца? Поджав губы, пытаюсь заткнуться: - Ну? - Короче, я уверена в том, что в этой клинике странные завязки с конторами. - В смысле? Анька опять оглядывается на девицу: - В смысле, вот эта Марина, она беременная. - Поздравляю, что дальше? - Ее начальник узнал о том, что она беременна и прислал ее сюда для осмотра. А здесь ей нашли какой-то странный диагноз - астма или аллергия. В общем, ее с работы с радостью уволили. Представляешь, каково беременной женщине без работы? Прижав руку к груди, пытаюсь пресечь Анькины жалостливые истории: - Я этого представить не могу. Я вообще не понимаю, причем здесь я? - Ты что, недоруливаешь? Терпеливо соглашаюсь: - Я, недоруливаю. - Хорошо, кто тебе сказал про этот медосмотр? - Мне? Люся. - Кто такая Люся? - Люся, это секретарша наша. - А Люсе, кто сказал? - Да Ань, какая разница. Это обычная практика! Сомова качает головой. У меня в мозгах зажигается красный светофор, предупреждающий об опасности впереди и я, кажется, начинаю доруливать: - Вроде бы…. Потом с сомнением смотрю на подругу: - Подожди, а ты что думаешь… - А что, схема простая как грабли. Неугодного сотрудника начальник посылает на медосмотр, а здесь ему ставят какой–то диагноз. Потом с радостью увольняют. Ну, в общем, кому охота работать с больными людьми? А Самойлов у нас как раз психиатр, принявший меня без очереди, потому что с ним «договорились»… До нас доносится голос отошедшей Марины: - Имейте в виду, я это так не оставлю! Мы с Сомовой оглядываемся на шум, и я дергаюсь подойти поближе. Анька вдруг ловит меня за руку и тормозит: - Иди, сюда. Мы отходим в сторону и ждем развития дальнейших событий. Они проходят мимо - Марина и Самойлов: - То, что вы сделали противозаконно! - Девушка, во-первых, не кричите. Это все-таки медицинское учреждение. Не обращая никакого внимания на нас, они останавливаются совсем неподалеку. Алексей Иванович продолжает в своей насмешливой манере: - Во-вторых, хотите жаловаться - жалуйтесь! В ООН, в ЮНЕСКО, в Страсбургский суд. Но я, как врач, вам рекомендую – не волнуйтесь. Вы, подумайте о своем ребенке. Это только сильнее распаляет обиженную девушку: - А-а-а, ты о ребенке моем вспомнил, да?! А то, что ты мать его без работы оставил, это как? - Мы делаем свою работу, милая моя, понятно? - Я вам покажу, как вы работаете. Она начинает рыться в своей сумке. А Анька вдруг шипит мне в ухо: – Слушай, Гош, я не могу, я сейчас ему в морду двину! Ну, нет, это уже мужские разборки: - Стой на месте, у тебя удар слабый. Подхожу к взволнованной парочке: - Алле, гараж. Самойлов поворачивается в мою сторону и усмехается: - Это вы мне, Маргарита Александровна? - Тебе, тебе. Кладу руку на плечо девчонке: - Мариночка, погуляй ненадолго. Сомова молодец - берет Марину за руку и уводит в сторону, приговаривая шепотом: - Пойдем. Ну, а я, совершенно успокоившись, говорю главному упырю клиники: - Чего, разговорчик есть, отойдем на минуточку. Я сейчас хладнокровен – передо мной враг, ,а не Айболит. А тот спокойно пожимает плечами: - Пройдемте. Он вперед, я за ним, вразвалочку и сунув руки в карманы. Не знает, не знает Алексей Иванович, с кем связался. Теперь разговор будет другой – я тебе не клуша какая-нибудь, в юбке, Игорь Ребров и не таких обламывал! Мы возвращаемся в кабинет Самойлова, к знакомому столу, заваленному бумажками и картинками. Садиться хозяин не предлагает и выжидательно смотрит на меня. Ну что ж, перейдем сразу к делу: - Скажите - ка, Алексей Иваныч, а можно ли мне одним глазком взглянуть на это мое заключение? - Извините, но подобные документы на руки мы не выдаем. Кто бы сомневался. Скользкий, как жаба – ведь я и не просил на руки, а только взглянуть. - Естественно, потому что там все плохо, да? Ну, скажите, что вы у меня там нашли? Шизофрения, паранойя, или может быть маниакально-депрессивный психоз? - Простите? - Или астма, как у той девушки? М-м-м? - Послушайте Маргарита Александровна, я сейчас ведь полицию вызову. Ух, ты, как страшно. Это он меня типа запугивает? Значит, точно - рыльце в пушку. Похоже, сам своей тени боится до смерти: - Хо-хо-хо! Давай! Давай и сам сядешь. А пока они доедут, я тебе череп вскрою. Доктор начинает нервничать и уже не улыбается: - Я не понимаю, чего вы добиваетесь. - Все ты понимаешь. Оглядываюсь на дверь: - Значит так, слушай меня сюда, Гиппократ хренов, сейчас ты пишешь мне на работу праздничное заключение о моем великолепном здоровье, извиняешься перед той девушкой и восстанавливаешь ее в должности. Понял? Этот гаденыш еще не осознал, с кем связался, думает - он, дескать, мужик и меня прогнет. Лыбится, засранец, своей жабьей улыбкой: - А то, что? - А то я найду лучшего адвоката для будущей мамы и закроем твою контору к чертовой матери. - Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе! - О-о-о… Ты еще кроме загадок, еще и поговорки знаешь? - Угу. - Да ты не волнуйся, я не упаду. Я главный редактор одного очень известного издательства, у меня очень много друзей. И стоит мне снять трубу, как ты пойдешь красить заборы. Вижу, мои слова произвели впечатление, но он еще продолжает хорохориться: - У меня тоже много друзей. - Да? - Я тоже могу снять трубу. Становится забавно. Ну что ж, давай поиграем, как в покер, поблефуем - у кого нервишки крепче. - Так давай, как в вестерне – кто быстрей. Хорошо, я даю тебе право первого выстрела. Достаю свой мобильник и откидываю крышку: - На, звони! Только не забудь сказать, кто и за сколько заставил написать тебя неправильное заключение. На, звони! Чего молчишь? Что, процессор перегрелся? По глазам вижу, что он дрогнул, что он проиграл, Помолчав, он нехотя выдавливает из себя: - Чего вы хотите? Смотрю ему в глаза и молчу. Я уже все озвучил, и повторять - лишь терять преимущество. Самойлов молча садится за стол и достает из папки чистый бланк… *** Уже спустя пятнадцать минут спускаемся вдвоем вниз по лестнице к регистратуре, поставить на справке печать, а потом в холл, где к нам присоединяются Аня и Марина. Самойлов уводит девушку чуть вперед от нас с Сомовой. Удивительно, с этого упыря все, как с гуся вода – он уже улыбается, как ни в чем не бывало: - Я должен признать, что произошла нелепейшая ошибка. Мы приложим максимум усилий, чтобы ее исправить. Я лично позвоню вашему начальнику и, думаю, вас восстановят на работе без особых проблем. Марина победно оглядывается на нас с Анькой: - Было бы неплохо, да. - Ну, я думаю, после этого конфликт будет исчерпан. Останавливаемся в холле, и Самойлов вопросительно смотрит на меня: - Все? Или что-то еще? Морщу нос: - Забыл, самое главное. - Что? Бросаю взгляд на девчонок:. - Извиниться. - Гхм… Я извинился. - Это тебе показалось. Он поворачивается к Марине: - Хм… Да и еще! От лица всей нашей клиники и от себя лично приношу вам свои глубочайшие извинения. Поверьте, больше такого не повторится! Будьте здоровы. Вот теперь все! И я раскланиваюсь с Самойловым: - И вам не хворать Алексей Иванович. - До свидания. Оставляем главврача кусать локти и, с победным видом, идем втроем на выход. Я доволен исходом – в сумке, в конверте, результаты профосмотра с подписью и печатью, очередной враг посрамлен и бежал с поля боя… Спустя минуту, уже на улице, Марина выплескивает на нас водопад восторженных благодарностей: - Спасибо вам, огромное! Анька скромничает: - Да не за что. - Да нет, честно! Это я перед ними хорохорилась, а если б не вы, я не знаю, что бы делала! Кто бы сомневался. Значит, тебе повезло. Неторопливо иду, сунув руки в карманы, и миролюбиво комментирую: – Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Марина со счастливой улыбкой вдруг выдает: – А еще говорят, что женской дружбы не бывает! Встряхиваю гривой, откидывая волосы назад… И как относится к ее реплике? Хоть стой, хоть падай: - А причем здесь женская дружба? - Ну как, вы же мне помогли! Удивленно кривлю губы, пожимая плечами: - Не вижу логики, ну пусть будет так. Наша новая знакомая восторженно отмахивается: - Да ну ее на фиг, эту логику. Спасибо вам еще раз огромное! И как говорится – дай вам бог! Останавливаемся посреди аллеи - пора разбегаться. Наверно мы никогда больше этой девочки не увидим, но как приятно, что она будет о нас вспоминать добрым словом. Сомова напутствует: – Ну, тебе тоже всего хорошего. Главное, ребенка береги! - Обязательно! - Пока. Я лишь поднимаю руку в прощальном жесте, провожая взглядом одинокую фигурку. Не могу удержаться от мужских комментариев: - Ну, все-таки, она страшненькая. - Кто? - Кто, кто… Арабский скакун в пальто! Сомова фыркает: - Гоша! - Что? - Должна тебе сказать, что ты действительно был прав. - Когда это? - Ну, когда сказал, что ты меняешься. Ты ведь действительно меняешься, в лучшую сторону. Вот раньше бы ты, за такую девчонку, вообще не вписался, если бы даже я попросила. - Думаешь? - Сто процентов! - Ну и то хлеб. Хотя то, что со мной было раньше, мне нравится больше, чем то, что сейчас. Ну, ладно, это все фигня. Главное все проблемы закрыты. Ловлю Анькин взгляд, направленный куда-то мимо меня. Подруга бормочет: - Ну, это у тебя закрыты. - А у тебя чего? - А у меня, - она кивает мне за спину. – с Маратом, кажется, проблема. Я оборачиваюсь и вижу сутулую фигуру, мотающуюся туда-сюда возле Анькиной машины. - У-у--у… Отелло, явно, не в себе. Ну, сама справишься или помочь? Анюта обреченно вздыхает: - Сама. - Ну, давай. Если будет душить - свисти. - Угу. - Good buy! Не торопясь иду к своей машине. В спину слышится ответное. - Good buy!