День за днем. Эпизод 1

Сомова догоняет меня на переходе через улицу, прямо на проезжей части. Семенит сзади и зудит: - Гоша, Гош, подожди! - Что? - Ты, куда? Выходим на тротуар и я, наконец, оглядываюсь: - Ань, мне хреново, понимаешь? Мне очень хреново! - Ну, почему? Ну, сейчас же прокатило все! - Ань, ты меня не поймешь. - Почему? Проходим в арку и останавливаемся в каком-то дворе. Ну, как это все ей объяснить? Не получится, и я вздыхаю: - Потому, что ты не можешь меня понять. И никогда меня не поймешь! Анька и правда сейчас меня не понимает и сразу начинает психовать: - Зашибись! Приехали. То есть я сорок восемь часов в сутки решаю его проблемы, выслушиваю его бесконечное нытье, ношусь с его истериками постоянными… А он мне сейчас в лицо говорит, что я его не пойму?! - Ань! Кладу ей руку на плечо: - Ань, ну не обижайся, я прекрасно знаю, что ты для меня делаешь. Я, больше того, знаю, что если бы тебя не было, то я бы давным-давно уже сдох! Я ноги должен был бы тебе целовать… Но ты называешь меня Гоша, а Гоши больше нет… Тычу пальцем в сторону ее радио: - Я вот, сейчас, разговаривал с мужиками и слышал свой голос. И понимал в этот момент, что я - это не я! Понимаешь? Это так дико, слышать вместо своего уже привычного голоса какой-то чужой, да еще мужской… И говорить не о своей жизни, а о выдуманной и уже посторонней. Кажется, до нее что-то доходит и мы, молчим, отвернувшись каждый в свою сторону. Я горестно вздыхаю: - Игоря Реброва больше нет. Эта тварь, Карина, была права... Анька, жалостливо сморщившись, пытается меня подбодрить: - Слушай, да пошла она, эта Карина. Ты был Гошей и остаешься им, ясно? Нет, не ясно… Я вдруг вспоминаю нашу встречу с Андреем в парке, мою ревность к Егоровой… Да, да, ревность …. Смешно до коликов – бывший мужик приревновал мужика к тетке… Раньше я такого не мог бы себе представить даже в страшном сне: - Нет, Ань. Все изменилось... И я изменился. И дело не только в туловище... Я стучу костяшками пальцев себя по лбу, отчаянно пытаясь убедить себя, что еще не все потеряно и когда-нибудь, что-нибудь… Но надежды все меньше и меньше: - Что-то в этих долбанных мозгах, понимаешь, меняется. … Я чувствую, как я мутирую. Я не знаю, что это будет, и во что я превращусь. Но одно я знаю точно – что я, это уже не я. Анька меня прерывает: - Так стоп – машина, не анализируй это. Если ты будешь так себя накручивать, у тебя мозги из ушей потекут! Идем рядышком вместе и она пытается убедить меня… А может быть себя, не знаю: - Ты был Гошей и остаешься им для меня! В любом теле! Хоть в смокинге, хоть в рубище. Ясно? Меня это трогает и я приобнимаю подругу, стараясь не пустить соплю. Но мне все равно очень горько: - Анют, я благодарен богу, за то, что ты у меня есть. Ей-богу! Но я очень хочу побыть один, извини. - Да конечно. Только ты не исчезай Гош, я очень тебя прошу. Оставляю ее стоять, а сам, прощально взмахнув рукой, не оглядываясь, ухожу вверх по Кутузовскому, засунув руки в карманы: - ОК, я позвоню. *** Меня долго мотает по улицам, но легче от этого на душе не становится. Неожиданно, до меня вдруг доходит, что я ненароком забрел в знакомое место - вон там переулок и арка к дому Калугина. Не хватает еще столкнуться с ним на улице, черт знает чего ведь подумает. Смотрю на часы – вообще-то еще рано и Андрей наверняка на работе… Или тискается с Егоровой, что тоже требует времени … Ну, раз я уж здесь, может зайти к Алисе? Пообещал же … Хоть какой-то позитив от сегодняшнего дня… А уйти всегда успею! Поднимаюсь на второй этаж и звоню в дверь сорок девятой квартиры. Наконец она открывается и Алиса удивленно - радостно вскрикивает: - Марго! Что, не ожидала? Захожу внутрь и девчонка продолжает вопить: - Марго!!! Сколько эмоций! Мои бесконечные печали сразу отодвигаются на второй план, и я крепко прижимаю девочку к себе. Потом отпускаю и беру за руку: - Привет, привет малыш как дела! - Отлично, проходи. - Ты извини, что я раньше не пришла, у меня было очень много работы. Но сейчас, знаешь, что я сделаю? Она так и подается мне навстречу: - Что? Показываю ей мобильник, зажатый в руке: - Я сейчас отключу телефон и нам никто не сможет помешать спокойно поиграть! Угу? Алиса кивает, глядя на меня счастливыми глазами. Отлично, так и сделаем! Неожиданно входная дверь снова распахивается и на пороге появляется Калугин, собственной персоной. У меня из горла вырывается лишь какой-то неопределенный звук. - Эм-м… Блин. Немая сцена почище «Ревизора»! Вижу, как Алиса ухмыляется, наверняка знала про ранний приход отца - черт надо было ей позвонить прежде, чем припереться. Андрей, приподняв весело брови, удивленно восклицает - Оп-па… Похоже, сейчас мы можем общаться только междометиями. Наконец, Андрей заходит в прихожую, закрывая за собой входную дверь, и у него конечно вопросы к моему визиту: - Аум-м-м… Марго… Каким ветром? Мне остается лишь смущенно кивнуть – да это я. А вот каким ветром… Андрей выжидающе смотрит, а я стою, сцепив руки на животе и молчу, продолжая кивать и украдкой посматривать на Алису. Потом, наконец, рожаю: - Да я, шла мимо, дай, думаю, зайду, проведаю твою красавицу. Из кухни выходит Ирина Михайловна, и мы как по команде поворачиваем головы на звук ее шагов. Оказывается тут еще и бабушка пряталась, так что, теперь полный комплект. Она идет к сыну: - Андрюша?! - А…М-м-м… А, мам я в прошлый раз вас не познакомил, простите. Это моя мама, это Марго. Познакомьтесь. Улыбаюсь пожилой женщине - мне всегда говорили, что у меня располагающая улыбка: - Маргарита, можно просто Марго. Хотя стоп, про улыбку - это же было в прошлой жизни… Андрюхина маман сама любезность: - Знаменитая Марго?! Очень приятно, Ирина Михайловна. Нервно смеясь, оглядываясь на Андрея: - Честно говоря, я не заметила, когда стала знаменитой. Тот объясняется, теребя дочкины волосы на макушке: – Да Алиса про тебя все уши прожужжала. Девчонке палец в рот не клади, она тут же вылезает с комментариями: - Жужжат пчелы. Отец смеется: - Ой, ой, а ты у нас кто? - Я homo sapiens! Ирина Михайловна с гордостью качает головой: - Вот, так! Папаша ужасно доволен смышленым ребенком: - Норма-а-ально! Зато мне не смеха, может смыться, пока не поздно? Закидываю удочку: - Андрей, может я не вовремя? - Не, не, не, что ты, все в порядке, все нормально! Я просто быстро в душ, ладно? Но пока не уходит, наверно ждет какой-то реакции, и я покорно ставлю свою сумку на ящик с обувью - буду решать проблемы по мере их возникновения. В конце концов, я же пришел к Алисе, а не к нему? Беру девочку за руку и Ирина Михайловна приглашает: – Проходите. Андрей тоже не оставляет места для раздумий – отправляясь в ванную, оглядывается и подбадривает: - Проходи. И исчезает за дверью. *** Ну, с ребенком мы быстро находим интересное занятие. В квартире оказывается целая пачка старых футбольных журналов, видно Андрей, время от времени, их покупает, и я, вспомнив детство, вооружаюсь ножницами… За окном вечереет, а мы с Алисой сидим в ее комнате на полу, по-турецки и, высунув языки от усердия, вырезаем фотографии футболистов. Занятие, мне кажется, не девчачье – им скорее артистов подавай, певцов популярных. Удивленно качаю головой: - Капец, никогда бы не подумала, что это тебе может быть интересным. Алиса вдруг хихикает, заставляя поднять на нее глаза: - Чего ты смеешься? - Ты сказала «капец». Есть такое слово-паразит в ребровском лексиконе и бороться с ним бесполезно: - Не обращай внимания. Тут же новый вопрос: - Марго, а футбол англичане придумали? - Ага. Беру следующий лист, выдранный из журнала, и начинаю кромсать его. - А хоккей? - А хоккей канадцы. - А мы, тогда, что придумали? Не девочка, а клуб «Что? Где? Когда?»: - А мы с тобой придумали все это вырезать и наклеивать. Мне есть, что вспомнить по этому поводу и я, все больше увлекаясь, тараторю, даже не задумываясь: - Ой, я в детстве просто обожал этим заниматься. У меня вырезок по всей квартире валялось... Ой, меня мама гоняла… О-о-ой! Восторги останавливает Алисино веселое восклицание: - Обожал!? На миг замираю, прокол… Потом все же выкручиваюсь, пожимая плечами: - Ну, в смысле… Я же в детстве был ребенок, поэтому обожал. Ребенок - он, мой, мужской род. Девочка успокаивается: - Мы это в школе еще не проходили. - Ничего еще пройдешь. Показываю ей что у меня получилось – три бразильца сразу... Но несмотря на столь увлекательное занятие, стараюсь не выпускать ситуацию из рук и краем глаза наблюдаю, как Калуга и Ирина Михайловна о чем-то перешептываются, стоя в дверях детской комнаты. Вдруг мама Андрея громко объявляет: - Ну, тогда я пошла домой! Сижу в растерянности и хлопаю ресницами - вообще-то, я полагал, что она будет здесь весь вечер. По крайней мере, до моего ухода. Алиса поднимается с пола, идет к Ирине Михайловне и прижимается к ней: - Бабуль, я с тобой. Эй, постой, а как же я? В конце концов, я же к тебе в гости пришел. Блин, подстава... Нерешительно поднимаюсь тоже – рвануть вместе с ними? Ирина Михайловна наклоняется к внучке: - Молодец лисенок, одевайся! Что, значит, молодец?! Андрей начинает протестовать, и я ему за это благодарен. – Стоп, стоп, стоп. Куда это ты собралась? - А мы с бабушкой договорились. Врет! Она не могла знать, что я приду! Ей нельзя уходить! Но Калуга молча стоит, привалившись к дверной притолоке, засунув руки в карманы. Мокрые кудри и полотенце на шее выглядят слишком уютно и по-домашнему, внося в мои мысли дополнительную неуверенность и растерянность. Потом все же спрашивает: - О чем это вы с бабушкой договорились? Я стою как истукан - вот, прохиндейка! Что мне-то теперь делать? Не могу ни на что решиться. Алиса прижимается к Ирине Михайловне: - Ба, не говори ему, у девчонок должны быть свои секреты! Калугин смеется: - Господи…, у девчонок свои секреты. Он нагибается и целует дочь, получается так мило… Пока стою в раздрае, Ирина Михайловна начинает прощаться: - Всего хорошего. И вдруг подмигивает Андрею. Или мне это показалось? Тут что, настоящий заговор? Переминаясь с ноги на ногу, выдавливаю из себя: – До свидания. Они уходят в прихожую собираться, Калугин оглядывается на меня, и я опускаю глаза в пол. Что же мне теперь делать? Уходить прямо сейчас или это будет неудобно и слишком демонстративно? Тормозит мысль, часто повторяемая Сомовой - во всем можно поискать положительные стороны - сейчас, как раз появляется прекрасная возможность расставить все точки над i. И, наконец, убедить Калугу, что мы можем быть отличными друзьями и с ним, и с его дочерью. И только! *** Чтобы не мешаться иду на кухню. Здесь довольно жарко, стол заставлен какими-то тарелками с едой. Сняв пиджак, вешаю его на спинку стула и сам усаживаюсь в ожидании Андрея. Черт, что ж я так разволновался-то? Никто насиловать меня не собирается, а сбежать я всегда успею. Наконец, слышу прощальные реверансы из прихожей: - Все мамуль, пока, пока. И cтук закрываемой двери. Слышу шаги Калугина, и все мои разумные намерения пугливо бегут в пятки вместе с душой. Я вскакиваю, сдергиваю свой пиджак со спинки и, как только он входит, бормочу: - Ну, все, мне тоже пора! - Подожди, куда ты? - Как куда, домой! - Ну, так рано же еще. Рано для чего? Алисы нет, а я вроде как у нее в гостях. Тараторю первое пришедшее в голову: - Ой, Андрей… Я за сегодня практически ничего не ела и.. Он берет меня за плечи. Крепко держит: - Ну, так вот! Садись и пообедай…. Нет, нет, нет, я так тебя не отпущу, садись! Сейчас поедим нормально, пока ты приедешь домой, суд да дело… А как же работа? Рабочий день еще не кончился… Но безвольно поддаюсь его настойчивости, и усаживаюсь назад на стул – я ведь и правда не обедал. Пусть будет поздний обед… Андрей тут же забирает из моих рук пиджак и снова вешает его на спинку стула, приговаривая: - А тут уже все стоит и стоит… Действительно, как-то неудобно получается - столько всего выставлено на стол, явно не на одного. - И, тем более, я хотел тебя угостить коктейлем! Меня колотит нервная дрожь, и я хватаюсь за последнюю фразу. Выпить – вот что мне сейчас нужно! - Каким еще коктейлем? - Одну минуточку. Он открывает холодильник и достает оттуда бутылку c ромом. Вспоминаю, какие бывают коктейли с ромом: - Махито? - А-а-а, настоящий махито, кубинский! Я нервно раскачиваюсь на стуле, зажав руки между коленями.. Туда-сюда, туда-сюда. Надо выбрать момент для разговора! До еды или после? Наверно лучше после. Зачем мужику аппетит портить… По крайней мере, после коктейля. Речь будет глаже, взаимное понимание выше. Пытаюсь поддержать разговор: - Я не знала, что ты пьешь. - Ну, пью - это громко сказано. Калуга возится внутри холодильника, доставая лед для коктейля, и параллельно что-то рассказывает: - У меня есть друг, который иногда ко мне заглядывает и… Немного успокаиваюсь и даже, закинув ногу на ногу, нервно пытаюсь пошутить: - И вы с ним, оттопыриваетесь по полной, да? Андрей смеется: - У меня такое ощущение, что ты все время меня хочешь видеть в каком-то специфическом цвете. Практически успокоился - отлично ведь сидим, сейчас выпьем, пожрем, поболтаем… И по домам! Я тоже улыбаюсь: - Думаю, это был юмор. А почему именно кубинский? - Потому что на Кубе его делают именно так. Калуга продолжает колдовать над бокалами, рассказывая и раскладывая лед и мяту: - Вообще, на самом деле, я обожаю Кубу. - Ты был на Кубе? - Ну-у-у… Да раза три или даже четыре. Я и не знал. Удивленно качаю головой: - Ничего себе. Ну, ты у нас тайный олигарх. Одни билеты на полет, тысяч сто, не меньше! Андрей снова смеется: - Я так понимаю, юмор продолжается? - Ну, типа того. - На самом деле очень долго лететь, а страна, по большому счету, совок совком… Но их культура, их кухня! Сложив руки на груди, слушаю весь этот треп с большим интересом. Надо же, он неплохо рассказывает, уже хочется самому все посмотреть и потрогать. Смотрю, как Андрей разливает ром в бокалы - вместе с едой на столе, все эти приготовления вызывают обильное слюноотделение и урчание в животе... Калуга, между тем, продолжает: - Их музыка… М-м-м… обожаю. И ты знаешь, несмотря на то, что они живут очень бедно, но они очень открытые люди! Он отдает мне стакан с махито и мы чокаемся: - Прошу, тебе понравится. Немного отпиваю и прислушиваюсь к себе - напряжение все дальше и дальше отступает. Хорошо это или плохо? По крайней мере, мне легко… А что, сидим как два приятеля, трендим о Кубе, о чем еще мужикам за бухлом разговаривать? Ну и о бабах конечно, тут уж моя инициатива: - М-м-м… А женщины? Калугин тоже отпивает из бокала: - Ну, что, женщины… Не, мне любопытно! У меня телок было воз и маленькая тележка, а вот кубинок ни одной. Чувствую, что совсем раскрепостился - локти на стол, глаза горят, махито и правда рулит. Игриво поведя плечами, смущенно отвожу взгляд: - Ну, говорят, кубинки они такие... - Какие? - Ну, сексуальные! - А ну да, что есть, то есть. Эх, черт! Была же возможность два года назад съездить, попробовать… Наверно на моем лице отражается сожаление, потому что Калуга мне говорит: - В общем, я тебе рекомендую туда обязательно съездить. Давай! Мы снова чокаемся и пьем. *** А потом и едим, и это безумно вкусно. Особенно на голодный желудок. Маман у Андрюхи готовит классно. Чокаемся и допиваем то, что уже есть в стаканах и Калуга вновь хватается за бутылку. Пытаюсь накрыть рукой свой стакан – незаметно, незаметно, а ножки уже потяжелели, хотя мозги еще ничего. Язык может чуть и заплетается, но извилины работают исправно: - Так стоп - машина, мне больше не наливаем. - Это почему? - Ты что хочешь, чтобы завтра слоны в голове подрались? - Ой, я тебя умоляю, он легкий. - Ничего себе, легкий, меня уже ведет. Хотя сижу еще прочно. Андрей отмахивается: - Все сейчас выветрится. Разливает опять и смотрит на меня, словно чего-то ждет… Меня этот загадочный взгляд немного напрягает, и я спрашиваю: - Что? - Мы c тобой совершили непростительную ошибку. И? Мне становится любопытно. Калугин решительно встает: - Под настоящий кубинский махито нужно слушать настоящую кубинскую музыку. Пойдем… Пойдем, пойдем, пойдем! Прихватив с собой бокалы, он дет к двери и там останавливается, ожидая моих ответных действий. Приходится тоже вставать и идти следом: - Гхм Ладно, будем пить махито под музыку… - Пошли. В гостиной Андрей включает бра на стене, придавая вечеру домашний уют, и начинает копаться в дисках, лежащих возле музыкального центра… Романтик, однако. Стою позади него и усмехаюсь: - А что, Сердючка под махито не катит? - Какая Сердючка, ты что? Сейчас все поймешь. Пока он запускает какие-то латиноамериканские ритмы, я осматриваюсь в комнате - и как он тут живет, в такой тесноте… Раздается радостное: - О! С улыбкой наблюдаю, как Андрей начинает под музыку выделывать танцевальные па своими ногами и руками, размахивая пультом от проигрывателя. А потом и больше - начинает кружиться с поднятыми руками и извиваться всем телом. Сложив руки на груди, обхожу танцора стороной. Мне уютно и весело глядеть на него: - Я так понимаю – это танец кубинских повстанцев? - Хо-хо! Он вдруг останавливается передо мной. - Марго! - Что? Андрей вновь начинает дергаться и извиваться руками и телом: - Потанцуем? - Ты же говорил, что не любишь танцевать? Он замедляет движения и смотрит на меня с улыбкой: - С тобой как-то хочется. Он опять начинает свой зажигательный пляс вокруг меня и даже берет за руки, заставляя двигаться: - А еще, знаешь, как они делают? - Как? Он резко крутит меня вокруг оси в одну сторону. Мне хочется взвизгнуть от восторга. Здорово! - Еще они делают вот так! - О-о-о! Я уже кручусь в другую сторону: - Веселый народ кубинцы! Эти ритмы действительно будоражат кровь и желание двигаться в ритме, в бешеном ритме. Калугин смеется: - Не то слово! Еще, вот так! О-о-охо-хо-о-о!!! Он приподнимает меня и кружит, прижимая к себе и заставляя хохотать. Еще один оборот. И в обратную сторону. Сердце стучит созвучно музыке. Голова кружится от махито и еще от чего-то, не знаю от чего. - А еще вот так! И вот так! А потом он останавливается и все меняется - я вдруг осознаю, что он не просто прижимает меня к себе и это уже не танец. Я чувствую жар его рук, сквозь тонкую блузку на спине и мне вдруг приходит ужасная мысль – почувствовал бы я такой же жар от его груди, если бы этому не мешали мои руки, прижатые к нему, моя блузка и мой бюстгальтер? Что бы я почувствовал? Мне становится душно и тесно. Он прижимает меня к себе обеими руками, и у меня нет воли, вырваться из них. Чертовы гормоны! Я чувствую в его взгляде откровенное желание и стараюсь смотреть ниже, на губы. Это позволяет попытаться взять себя в руки: - А.. Андрей, пусти. - Зачем? Отворачиваю лицо в сторону, стараясь отвлечься от его рук, от его губ… Бросаю украдкой взгляд на Андрея - нет, сейчас он явно невменяем. Придумал! - М-м-м… Мне нужно в туалет! - Марго! Он, тяжело дышит, улыбается и качает головой, понимая, что это лишь отговорка. И потом тянется губами к моим губам. Но я уже собрался, я уже не кисель с клюквой, со всей силой изгибаюсь назад и уклоняюсь от поцелуя: - Калугин! Мне даже удается оттолкнуть его: - Ты что, оглох? Я тебе говорю – мне в туалет надо! Быстро выхожу из комнаты под музыку кубинских кабальеро и прячусь в уборной. Теперь отдышаться и отсидеться. Нет, сидеть здесь глупо, осторожно выглядываю в коридор и, убедившись, что Калуга еще в комнате бегу на кухню за пиджаком. Слышу, как Андрей в гостиной ворчит: - Такая вот веселая а la riba. И выключает музыку… Возвратившись в прихожую, сбрасываю тапочки и тороплюсь нацепить свои шпильки. Не грохнуться бы сейчас с них, сгоряча. За спиной слышится голос Андрея: - Марго. Испуганно оглядываюсь и смотрю на него: - А? Все, мне пора! - Куда, пора? Черт, Андрюха, ну ты что не понимаешь? Нельзя потакать бабским слабостям, не заметишь, как сам превратишься… А у меня совсем другие планы! Надеваю пиджак: - Как говорят воспитанные люди – восвояси! Нервно пытаюсь поправить воротник блузки под пиджаком, но он все равно не хочет прятаться и торчит наружу. Калугин расстроено бормочет: - Но… Я там диск с хорошей музыкой нашел. Вот и тискайся с ним, а я не по этой части! Торопливо оправдываюсь: - Слушай? Андрей, серьезно… М-м-м… Мне действительно надо идти, спасибо тебе за все! - Марго. - Что? Калуга вздыхает: – Телефон. - А-а-а Пока он ходит за моей мобилой, оставленной на кухне, судорожно пытаюсь поправить воротничок и все без толку. И чего я так распсиховался-то? Из-за того, что на минуту забыл, кто я есть, что я мужик? Ну, так это от алкоголя, вот туловище и воспользовалось. Андрей возвращается, протягивая мне гаджет: - На, держи. - Спасибо. Он вдруг извиняется: - Прости. И заботливо тянется поправить мой воротничок, и у него все получается. Калугин ловит мой взгляд: - Может ты, все-таки, объяснишь? - Что? - Почему, ты так уходишь. Может быть, я что-то не так сделал? Мне нечего ему сказать, сам виноват, надо было уходить раньше: - Нет, ты все сделал так. Говорю первое, что приходит на ум: - Точнее это не ты сделал, это я не сделала. Горожу, хрен знает чего и Калуга недоуменно мотает головой:. - Я не понимаю смысла. Я сам себя не понимаю, а хочешь, чтобы я тебе разъяснил. Усиленно тереблю ухо, отведя взгляд в сторону - ну не нравится мне ему врать, а приходится: - У меня там статья дома лежит. В общем, недописанная еще. Мне не хочется завтра краснеть, в общем… Так и не в силах взглянуть Андрею в глаза, бормочу: - Спасибо тебе за все... Э-э-э… Пока. - Но… Открыв входную дверь, выскакивает наружу. Слава богу, все позади! *** Наконец добираюсь до дома и захожу в квартиру. Домик мой родной! Бросив сумку на ящик с обувью, кладу ключи на полку и скидываю туфли. С кухни прибегает Сомова и сразу набрасывается на меня с упреками: - И как это называется? Господи, как я от всего устал: - Что именно? - Ну, я тебе названиваю, названиваю. Ты чего телефон выключил? Чтобы с работы не трезвонили. Пожимаю плечами: - А чего, случилось-то? Анюта продолжает генерировать: - Гош, это ты скажи что случилось, я же переживаю! - Ань, да расслабься, все нормально, чего ты? Ползу на кухню, но подруга и там меня достает: - Где ты был? Ну, прямо, как ревнивая жена. Стащив с себя пиджак, вешаю его на спинку кухонного стула: - Я к Алисе заглянул на часок. А получилось на все три... Сомова, хмурясь, мотает головой: - К Алисе? Какой еще Алисе? Во рту сушняк и я иду к холодильнику, чтобы достать из его глубин бутылку с водой: - Дочка Калугина, я ж тебе рассказывал. Мы с ней поиграли чуток. Ты знаешь, ребенок просто чудо. Открыв бутылку, ищу глазами, куда бы плеснуть прохладной жидкости. В Анькином голосе проскальзывает язвительность: - Я смотрю, вы с этим чудо-ребенком водочки накатили? Она эффектно щелкает пальцами по горлу. Все-таки, все бабы одинаковы, чуть почувствуют власть – все, пиши пропало, весь мозг проедят! Приходится оправдываться: - Ну, во-первых, это была не водка, а кубинский махито. Сняв стакан с посудной горки, наливаю в него воду: - А, во-вторых, не с ребенком, а с ее отцом. Кривясь в негодующей усмешке, Сомова отворачивается: - Ты что, пила с Калугиным? - Ну, Ань, извини, так получилось. Вижу сарказм на ее лице, но криминала в своих действиях все равно не нахожу: - Он предложил накатить, я не увидел повода, чтобы его не поддержать! Усевшись напротив Сомовой, навалившись на стол с локтями, жадно пью воду, потом отставляю стакан в сторону. Отвернувшись, Анька недовольно тянет: - М-м-м… Понятно. От напоминания об Алисе, прямо загораюсь: - Слушай, Ань, ну какая у него дочь, просто чума! Девчонка так прется от футбола! Подруга с недоверием таращится, а на меня уже накатывают ностальгические эмоции: - Знаешь, я на нее смотрю и себя вспоминаю в детcтве. Помнишь, как мы с соседним двором играли? - Да помню, помню, коленку еще себе разбил. - Не-е-ет. Это тогда мы с шестым «в» играли, а это с этими, с проспекта. Вальке Рыжему еще тогда мячом между ног засветили… Еще скорую вызывали! Сомова оживает: - А, вы еще тогда ящик лимонада выиграли, кажется. - Да! Вот точно! Я им тогда четыре мяча забил. Один, как сейчас помню, с углового прямо в ворота закрутил! У Аньки настроение явно улучшается, она грызет палец и закатывает глаза к потолку: - Да, золотые были деньки, конечно. - Безусловно! Платиновые. Тепло так стало, хорошо… Это я! Это часть меня, чтобы не происходило. Вздыхаю, пригорюнившись, и Анюта тоже вздыхает: - Выпьем? Нет, с меня на сегодня хватит. Только чай. *** И мы пьем чай. Вернее пьет Сомова, а я уже пять минут только размешиваю в чашке сахар. Сижу боком к столу, уперев ногу в сиденье рядом стоящего стула, а в башку лезут всякие мысли о сегодняшних событиях, лезут воспоминания… Но самое главное - пока мое прошлое со мной, я существую! Игорь Ребров существует! До меня вдруг доносится, отрывая от размышлений: - Гош! Пытаюсь встряхнуться: - А? - Ну, чай то пей, остывает же. Да хрен с ним с чаем. Бросив ложку на стол, вздыхаю: - Слушай, Ань! - Чего? - Ты знаешь, я, когда сегодня услышал свой голос, у меня … Э-э-э… Кожа дыбом встала вся! - Ну, мне тоже было не по себе, знаешь ли. - Знаешь, о чем я подумал? - О чем? - Хоть эта тварь и стырила мое тело, но ведь она не может украсть мое прошлое, ведь так? С надеждой смотрю на Анюту, и она горячо подтверждает эту мысль: - Ну, конечно! Двести процентов! Сняв ногу со стула, нехотя встаю и, вразвалочку, отправляюсь к себе в спальню: - Как в песне поется: «Эх, знаете, каким он парнем был!» Сомова соскакивает со стула и торопится за мной следом: - Гош, ты куда? Останавливаюсь на полдороге. А и правда, куда? Жить воспоминаниями? Другого выхода то нет. Нарочито грустно вздыхаю: - Пойду, вздернусь! Она меня догоняет и встает рядом: - Ну, это не смешно, правда! Куда ты? - Да в душ, куда же еще. - А-а-а… Слушай, а ты… Ты там... Все меня нет, отстань! Ухожу и закрываю за собой дверь… И все равно глухой бубнеж прорывается: - Гоша! Ну, сколько раз я тебе говорила, ну хватит свои носки бросать везде, а?! Какой же я умный, что до сих пор не женился.