День за днем. Эпизод 1

Сунув руки в карманы, мотаюсь по гостиной. Как же они все меня достали! На столе раскрытый ноут и я неожиданно замечаю на его экране значок вызова и первая строчка послания «Привет, Гоша...». Вглядываясь в аватарку, подхожу поближе – ого, Наумыч! - Ух, ты, Егоров вспомнил про Гошу. Весело! Присев на диван, убираю за ухо выбившиеся на лицо волосы, и, запустив почту, читаю: От кого: [email protected] Кому: [email protected] Дата: 16 сен. 2008 12:18:59 «Привет Гоша. Как отец? Как ты сам? У нас тут большие проблемы в редакции. Ты очень нужен здесь. Срочно выходи на связь!!!» Странно. Если письмо Гоше, то почему на мой адрес? Типа перепутал? И что за дата непонятная? Год, что ли, на компе забыл переставить? Перечитываю еще раз вслух: - Проблемы в редакции… Срочно выходи на связь… Ага! Сейчас. Игорь Семенович прямо бежит и спотыкается. Захлопываю крышку ноута… Не фиг, если письмо Гоше, то и посылай Гоше, а у меня связи с Сиднеем на сегодня нет! Тут же начинает трезвонить мобильник, и я негромко ворчу: - Слушайте, братцы, вы меня что, доконать решили, что ли? На дисплее высвечивает «Егоров» и тут я уже более решительно объявляю:. - До свидос! Захлопнув крышку телефона, бросаю его на стол. Потрепав собаченцию за голову, зову ее с собой на кухню: - Пойдем Фиона. Поищем тебе чего-нибудь вкусненького! Однако телефон продолжает наяривать и я останавливаюсь на полпути – опять Наумыч? Уперев руки в бока, укоряю настойчивого абонента: - Ну, не хочу я с тобой разговаривать, неужели неясно? Двигаюсь дальше к холодильнику, а покопавшись в нем, извлекаю бутылку пива. Телефон опять звенит, заставляя недовольно фыркнуть: - Больные люди, а? Прихватив стакан, возвращаюсь в гостиную и, все-таки, беру трезвонящую мобилу: - Гкхм…Алло. Конечно там Наумыч: - Марго! - Да, господин Егоров. - Марго, подожди, прошу тебя, не бросай трубку, выслушай. Уперев руку в бок, пытаюсь придать голосу язвительности: - А чего это вдруг? Вы, насколько я помню, сегодня не захотели меня выслушать! - Марго, каюсь, неправ, сто раз был неправ. Да хоть тысячу. Чего воздух сотрясать, важны не слова, а действия. Пошла вон - это я, понимаю, поступок! Накручивая себя, продолжаю ерничать: - Боже мой, Борис Наумович, какая учтивость, прямо не узнать. Только вы напрасно так прогибаетесь, порожняк все это. Порожняк! - Почему? Сунув руку в карман куртки, начинаю мотаться по гостиной. Прав я или не прав? Идти на принцип или нет? Но обида совместно с упрямством все же побеждают: - Да потому что в редакцию я не вернусь! Шеф еще сопротивляется: - Нет… Но я решительно сжигаю все мосты: - Нет, послушайте, что я скажу. Про-щай-те! Захлопываю крышку телефона. Вы еще узнаете, как это без Игоря Реброва, еще оцените! *** Но распрощаться не удается. Где-то, через час, курьер из срочной доставки приносит из редакции пакет, в котором я обнаруживаю диск DVD. Что за хрень? Включаю телек, приставку и сажусь перед экраном. Анюта уже вернулась из магазина и теперь хлопочет на кухне. Но видимо ей тоже любопытно и она не может удержаться – присаживается рядом со мной: - Чего это у тебя тут такое? Кручу в руках пакетик с диском: - Да я не знаю, из офиса прислали. Сейчас глянем. Сомова тянет руку: - Ну-ка. - На! Отдаю ей диск. Сомова вставляет диск в проигрыватель, и я нажимаю на пульте кнопку «enter» . На экране пустой кабинет Калугина, потом он появляется и сам. Фиона, навострив уши, сидит рядом с нами – тоже видно хочет посмотреть и послушать. Андрей взмахивает рукой: - Марго, привет. Усмехаюсь. Ну, привет. - Нам, к сожалению, так и не удалось поговорить, и я тебе сейчас звоню на мобильный телефон, а ты, к сожалению, не берешь трубку. Ну, надеюсь, хоть так ты меня дослушаешь. Переглядываемся с Анькой - такого креатива от Калуги честно не ожидал. - Во-первых, я хочу тебя поздравить. Потому что ты огромный молодец, такого оглушительного успеха, поверь мне, я на своем веку не помню. Ты рискнула и у тебя получилось. Это самое главное и я очень рад и говорю тебе честно, что нисколько не жалею, что рискнул вместе с тобой. Мне кажется, что если ты сейчас уйдешь, то просто все было зазря. Не могу удержаться от комментариев: - Никуда я не вернусь! Сомова цыкает: - Да, помолчи ты! Калугин на экране продолжает: - Поверь мне, ты не должна бежать от тех людей, которые тебе поверили. Ты очень талантливый человек, ты очень красивая женщина, Марго. Я беззвучно чертыхаюсь. Ну, на фига напоминать об этом?! - Поверь мне, это не дежурный комплемент, это факты. Извини, конечно, но Гоша никогда не справился бы с этим. Анька не может удержаться: - Вот, слушай, слушай! Андрей с экрана продолжает: - Несмотря на то, что вы с ним похожи, вы с ним полная противоположность. Вообще с твоим приходом в редакцию очень многое изменилось - и атмосфера, и желание. Пойми, ты нужна нам. В общем, с тобой, мы горы свернем. Приходи к нам, мы тебя ждем. Помнишь, как у классика – «Мы в ответе за тех, кого приручили». Упрямо хмыкаю - тоже мне Маленький Принц, а я, может, не собирался и не собираюсь никого приручать. Тем более за неделю, что кручусь в редакции это было бы невозможно в принципе, так что Андрюха тут преувеличивает… А он, тем временем, заканчивает свой спич: - Ты нужна нам, мы тебя ждем, я тебя жду. И еще - какое бы ты решение не приняла, знай только одно, что я буду его уважать. Вот. Запись заканчивается, я беру пульт со стола, нажимаю «стоп» и экран гаснет. Сомова выжидающе на меня смотрит: - Ну, что скажешь? А почему я должен чего-то говорить? Только потому, что Калугин кого-то там ждет? Кладу пульт обратно на стол: - Ты фильм «Любовь и голуби» смотрела? - Смотрела, конечно. - Помнишь как там: «Не пойду!» - Ну и дурак, ты, Ребров. Не знаю. Копошатся, конечно, внутри сомнения… Анька продолжает давить: - Ты хотя бы поговори с Егоровым. Никто ж тебя не заставляет прямо сразу решать. Съезди, поговори. Пытаюсь сопротивляться… Наверно, для видимости: - Опять одеваться, краситься… - А как ты хотел? Подожди, я сейчас… Сомова выскакивает в прихожую, а я иду в спальню к шкафу. Господи, одни бабские шмотки. Снимаю вешалку с брюками, но сзади слышится Анькин голос: - Не вздумай! Смотри, какое я тебе платье купила, вот в нем и пойдешь… Ты сегодня победительница, а не рабочая лошадка. Сую брюки назад. Мне просто сегодня неохота с Сомовой спорить. Пусть и у нее будет праздник – ведь старалась, покупала… Cо вздохом начинаю разоблачаться - присев на кровать стягиваю с себя спортивные штаны, куртку. Поднявшись, беру из рук Сомовой платье и прикидываю его на себя – блин, не одежка, а кусок тонкой тряпки с завязками на шее! Спрашиваю: - Ну, как? Сомова вдруг тянет: - У-у-у, как все запущено. Удивленно на нее таращусь: - Плохо, да? А на фига, спрашивается, тогда покупала? - Корнет, вы когда, в последний раз, подмышки брили? Ошарашено таращусь на нее: - В смысле? Кому? - Гош, ну ты прямо как маленький, ей-богу. Ты у своих мамзелей, что-нибудь подобное видел? Или вы в тулупах тусовались? Я растерянно молчу и отрицательно качаю головой. Кажется, Анька права. - То-то. К приличному платью, нужна приличная девушка. Марш в ванную! Надеюсь, уж в этом-то процессе помощь не нужна? Потом уже, наштукатуренный, с куцыми бровями (Сомова зараза хотела выщипать, да я не дался – согласился только обесцветить и подкрасить), с расчесанными распущенными волосами, неприлично нарядный, смотрю в зеркало и понимаю, что она меня подловила – так я еще никогда не одевался и не красился. Праздник тела, блин! Ходи теперь, тряси перед мужиками ляжками, сверкай бритыми подмышками. Если бы не Анькин зудеж – «так надо, так надо, так надо», ни за чтобы не согласился. - И чего? В таком виде по улицам ходить? - Не ходить, а ехать… Ну, если хочешь, я тебя сама отвезти могу. Ну, если так. *** Поздно вечером приезжаем в редакцию. Хотя весь офис уже в полутьме, знаю, что Наумыч еще здесь. Выхожу из лифта и нос к носу сталкиваюсь с уходящей домой Люсей. Приложив палец к губам, призываю ее к молчанию, и иду к темнеющей в конце холла, спине Егорова, тихонько окликая: - Борис Наумыч. - Люсь, ну я ж тебе русским языком объяснил, что… Поворачивается ко мне и тут же светлеет лицом: - Марго. - Мне кажется, нам надо поговорить. Мы проходим в кабинет начальника, тут полумрак, горит лишь настольная лампа. Стащив ремешок сумки с плеча, стою перед шефом, нервно вцепившись в сумку пальцами. Егоров тянет за узел галстука, ослабляя, потом снимает пиджак и вешает на спинку кресла: - Марго, спасибо, что ты пришла. - Прийти-то я пришла, но это не значит, что я вернулась. По крайней мере, пока не расставим все точки над i… Наумыч начинает первым: - Ты знаешь, я хотел бы… - Борис Наумыч, вы извините, что я вас перебиваю. Мне Зимовский все рассказал, я приблизительно знаю, чего вы хотите, но не все так просто. Он подходит совсем близко, проникновенно смотрит на меня, а потом берет за плечи: - Я больше всего на свете хочу, чтобы вернулся Гоша. А пока его нет – ты лучший вариант. Смотри, как заговорил… Все равно, не могу удержаться и ворчу: - А точнее единственный. Высвободившись, иду к окну. Егоров соглашается: - Ну, можно и так сказать. Да… Потом меняет тему: - Тебе сколько в кофе сахара? Смотрю, как он суетится возле кофейника, расставляя чашки на столе и пожимаю плечами: - Я пью без сахара. - Надо же и Гоша, тоже, пил без сахара. - Я знаю…. Наумыч уныло садится на край стола. А я обнимаю себя за плечи - зябко мне и грустно. Опять он про Гошу. Прямо как о сыне. Склонив голову на бок, интересуюсь: - Борис Наумыч? - Чего? - А вам действительно не хватает Игоря? - Да, очень. - Никогда бы не подумала, что мой брат такой выдающийся. Егоров тяжко вздыхает: - Да не в этом дело, господи! - А в чем? - Как бы мне это тебе объяснить. Ты понимаешь, что мы понимали другу друга с полуслова, с полу взгляда… Я присуседеваюсь на столе рядом с Наумычем, спиной к нему и слушаю признания, которые раньше, в глаза, он бы наверно никогда не сделал: - А Гоша вырос в этом издательстве в прямом и переносном, и буквальном смысле этого слова. Он создан для этой работы, он умен, талантлив, креативен. И когда я это понял, я просто доверился ему, и он меня не подвел ни разу. Представляешь, ни разу! Отложив сумку в сторону, сижу, безвольно уронив руки между коленями и склонив голову набок. Волосы волной спадают мне на лицо, и я их неторопливо отвожу назад. Автоматически… Похоже, этот жест становится для меня привычным… Так странно… Он говорит о Гоше, а я думаю, черт те о чем… Как будто разговор не обо мне… И от этого становится еще горше… Шеф оживает: - Есть в вас что-то такое импульсивное, что ли. Оголенный нерв… Хе… Ну, надо же, я эту фишку не просек. Напечатать обложку, которую я запретил! Наумыч слезает со стола и, обойдя вокруг, останавливается возле меня: - Это же…, вот молодец…, такое мог вытворить только Ребров или Реброва. Ну, наверно, дело не в одной обложке, народ и содержанием зачитался, но я не спорю. Вся эта обстановка, слова Наумыча… Я хоть и улыбаюсь, но кажется в глазах у меня бочонки с соленой водой, готовые хлынуть и затопить все вокруг. Тру нос и соскочив со стола, делаю шаг к темному окну - не хватает еще разреветься. Егоров это замечает: - Чего с тобой? Случилось, что-нибудь? - Да, все хорошо. Справляясь с бабской слабостью, стискиваю себя крепче руками и разворачиваюсь к Егорову. Слова с трудом складываются во фразы: - Борис Наумыч, вы когда-нибудь думали о том, что Гоша может вообще не вернуться? - Думал. - И что тогда? Шеф приобнимает меня: - Тогда, ты! Ты единственный и окончательный вариант. Мы склоняемся друг к другу, упираясь головами... Все-таки, хороший он дядька! Хлюпнув носом, улыбаюсь - я его прощаю. *** Возвращаюсь домой к одиннадцати. Настроение классное. Наливаем с Анютой по бокалу вина и устраиваем в гостиной показательные танцы под музыку. С хиханьками и хаханьками. Праздничные танцы в африканском племени, после удачной охоты. Меня распирает от бурлящих радостных эмоций, от сдерживаемого адреналина после длительного стресса: - Слушай Ань! - Чего? - По большому счету, сейчас нам с тобой надо куда-нибудь в клуб забуриться, и там куролесить до самого утра. Как в былые времена… Выпить с мужиками, снять телку и отплясывать с ней до упаду, а потом в нумера… Блин, только ведь теперь так не получится, скорее наоборот… Анюта хохочет: - Ну, а в чем дело? Поехали. Не прерывая танцевальных телодвижений, делаем по глотку вина и я мотаю головой: - Да не дадут ведь. Опять какие-нибудь козлы начнут приставать. - Типа Гоши? Ха-ха-ха! Анька ржет, а я ставлю свой бокал на кухонный стол: - Все, иду тебя убивать! Делаю вид, что хватаю ее за горло и тащу в гостиную, под общий ор: - А-а-а. В конце концов, она заваливается с бокалом на диван и хохочет в голос. Сажусь рядом, поджав под себя одну ногу. Приложив руку к груди, пытаюсь отдышаться: - Фух… В голову тут же лезут вспоминая о ночном визите в редакцию и ими хочется поделиться: - Ой, слушай, бедный Наумыч …, если бы ты его видела вблизь, когда он все это говорил. У него слезы на глазах стояли! Трясу перед носом у Аньки скрюченными пальцами, изображая слезы с яблоко величиной, не меньше. Та делает круглые глаза: - Чего, серьезно? Сомова все никак не может отдышаться и утирает лоб кухонным полотенцем. Разворачиваюсь к ней: - Фух… А смысл мне врать? Он говорил обо мне, как о своем сыне, понимаешь?! Такой проникновенный момент был, даже душещепательный: - Я сам чуть соплю не пустил, ей-богу! Мне его так жалко стало, мне даже захотелось его обнять. Сомова хихикает: - Гоша, я, тебя, сколько знаю, впервые вижу таким сентиментальным. Я лишь пожимаю плечами: - Да, я, сам себе, иногда удивляюсь. - А чего? Ты, просто меняешься, наверно. Тоньше становишься. Хохочем обе… Оба… Обе… В общем не важно. Я лишь развожу руками: - Не обманывай себя, я просто становлюсь бабой! - Слушай, ну чего ты заладил - бабой, да бабой. Скажи, что просто становишься женщиной. Показываю Аньке фигу: - Вот, хрен тебе! В победном крике воздеваю обе руки к потолку: - Я был и остаюсь мужиком! Гоша хитрый, он замаскировался. Ясно? Сомова толкает меня плечом: - Ага. Только Калуге это не скажи. - А чего Калуга? - А он в тебя, по-моему, втрескался по уши. Отмахиваюсь, отворачиваясь: - Как втрескался, так и растрескается! Наше шумное веселье прерывает звонок в дверь и Анюта кивает в сторону прихожей: - Вон, звонок… А чего ты ему скажешь-то? - Да-а-а… Не знаю, что-нибудь придумаю. Поднявшись, иду посмотреть кто там на самом деле пришел. Анька все никак не угомониться: - Чего скажешь-то? Остановившись на пол дороге, глядя на Аньку, развожу руками: - Скажу, извини Андрюха, но я не по этим делам! Ржем вместе, и я бегу дальше, в прихожую. Даже не взглянув, на экранчик домофона, распахиваю дверь и там, конечно, Калугин! Его голос звенит от радости: - Марго! Молчу, не зная, как реагировать на визит - время то уже далеко не детское, людям спать пора. Он входит без приглашения и прикрывает за собой дверь: - Марго, я только что разговаривал с Наумычем, и я рад, очень рад, что ты вернулась. Сомова в гостиной уписывается кипятком – вот что значит не в бровь, а в глаз, помяни к ночи и явится. Я тоже отворачиваюсь и не могу удержаться, чтобы не захихикать… Переминаясь на месте, не знаю, что и сказать и потихоньку продвигаюсь к гостиной: - Андрей…Э-э-э… Ну… Может, хотя бы, поздороваемся? Аня встает с дивана: - Добрый вечер. Калугин не обращая внимания на ее приветствие, бормочет мне: - Мы вообще-то виделись сегодня. Это он со мной виделся, а с Аней? С ней что, здороваться не надо? Калугин идет к Сомовой и вид у него совершенно неадекватный: - Я поэтому… Ради бога, пожалуйста, извините, у меня такая радость. У меня такое ощущение, будто наши чемпионат мира выиграли. Ей-богу! Аня вновь усаживается на диван грызть виноград со стола, а я судорожно думаю, о чем же с Калугиным поговорить. Но, по крайней мере, нужно извиниться: - Андрей. Я хотела тебе сказать, чтоб ты знал, я, когда утром собирала вещи, я, может быть, наговорила чего-нибудь лишнего…. Еще немного потоптавшись, прикладываю признательно руку к груди: - Ну… Спасибо тебе большое за твое видеописьмо. Калуга отмахивается: - Марго, да я тебя умоляю, господи, какое видеописьмо, главное, что уже никто никуда не уходит! Андрей подсаживается к Сомовой на диван, елозя, дергая конечностями и чуть подскакивая, видно эмоции переполняют… Мне приятно - надо же как человек за меня радуется, руками машет. Что касается возвращения…Пытаюсь объяснить резкий поворот: - Просто мне в какой-то момент очень стало жалко Наумыча, он так просил… - Конечно, Наумыч просил. Наумыч понял, что он промахнулся. Он не то, что просил, понимаете, он готов был ноги целовать Марго… Хотя, знаешь, честно говоря, в тот момент я тоже поверил, что ты все с концами… Он вдруг приосанивается:: - Девчонки, родина нам не простит, если мы это не отметим. А? И вопросительно на меня смотрит: - По чуть-чуть? Интересный переход. Я не уверен, надо ли – одно дело с Анькой, «между нами девочками», и другое дело с пришлым мужиком на ночь глядя, хоть и коллегой. Но Андрюха так радуется… Он так помогал… - Ну, я даже не знаю. Ну, в принципе, можно, было бы там… М-м-м… По бутылочке пивка. Сомова стучит пальцем по виску и делает мне разные гримасы - видимо не хочет пива. Я неуверенно тяну: - Или вискарика. Ань, ты как? - Ну, я… Калугин вдруг встает: - Аня, подождите, пожалуйста. А… Марго, я хотел тебе кое-что сказать. Он стоит передо мной, и смотрят прямо в глаза… Что? Что он мне скажет? Сердце вдруг убыстряет свой стук. Вижу, как Анька хватается за мобильник и начинает в него говорить: - Алло, алло, привет… Ага… Нет, Марго подойти не может, у нее гости, м-м-м… А что, вы уже на месте? А, ну все, мы летим. Так и не включив мобильник, убирает его и потом сообщает нам с Калугиным: - Девочки уже в кабаке. Все заказали и ждут нас. Он оглядывается на меня, и я поддерживаю спектакль, делая разочарованную гримасу. Сказать мне нечего, не знаю я никаких девочек, это все Анькин креатив. Андрей интересуется: - Вы куда-то спешили? Пусть сама и выпутывается… Сомова так и делает, начиная оправдываться: - У нас просто девичник там, а девчонки все переиграли и уже ждут нас. Я молчу, меня занимает другое, меня разъедает любопытство - что же Андрей мне хотел сказать? Калугин расшаркивается перед Анютой: - Я понял, ну что ж извините еще раз, что я вклинился в ваши планы. Поэтому… Продолжая извиниться, он обходит меня и начинает продвигаться к двери. Я вдруг словно просыпаюсь, и у меня неожиданно вырывается: - Может быть хотя бы чаю... Делаю какой-то немыслимый пируэт руками и смотрю на Аньку: - У нас же есть минут десять? Сомова таращит на меня удивленные глаза и Андрей бросается отнекиваться: - Ни-ни-ни. Ничего не нужно, я еще раз поздравляю. Он вдруг наклоняется ко мне и звонко чмокает в щеку. Первая мысль - у него такие мягкие губы и теплая щека. Вторая ошарашивающая - меня поцеловал мужчина! Сомова улыбается, глядя на нас, а я стою в полной прострации, уронив руки вниз. Андрей идет к выходу и от дверей прощается: - Поздравляю… Вам удачно все отметить. Анька тоже не молчит: - Да, мы постараемся. - Третий тост за мной! Сомова поднимает кулак вверх: - Договорились. - Пока. Смотрю, как за Калугиным закрывается дверь, и все никак не приду в себя. Чувствую, как Сомова сзади берет меня за локоть и тянет к себе: - Ты что, обалдел?! Ну, что ты творишь? Какое пиво? Какой виски? Наконец, ко мне возвращается речь, и я формулирую мысль, которая стучит в моем мозгу последние две минуты: - Ань, ты, кажется, была права. - Что? - Он в меня втрескался! И смеюсь. И Анька смеется. Смеюсь и никак не пойму, почему у меня это известие вызывает такой щенячий восторг.