День за днем. Эпизод 1

Рано утром Сомова активно барабанит в дверь спальни: - Гоша, просыпайся. Лежу еще пять минут, потом все-таки встаю и выхожу, зевая, в гостиную. Анюта активно роется в стенном шкафу, вытаскивая оттуда то одну шмотку, то другую. Заметив меня, бормочет: - О, привет. И что у нас тут происходит? Недоуменно чешу взлохмаченную голову: - Слушай Ань, на хрена ты меня подняла, ни свет ни заря? Еще только полвосьмого. - Как это еще? Уже, полвосьмого! Ты что! Давай, просыпайся, у нас куча дел. - Каких дел? - Как каких? Творческих. Ты хоть помнишь, какой сегодня день? Какой? День страдающих бессонницей? Пожимаю плечами: - Среда, по-моему. Сомова смотрит на меня с возмущением: - Ну, какая среда, у тебя сегодня come back. - Чего? - Сегодня твой come back, возвращение блудного сына, понимаешь? Неожиданно… А ведь она права! Если возвращаться с триумфом, то нужно произвести фурор… С любопытством наблюдаю за растущей на диване горе тряпок и это без учета вчерашнего платья! Откуда все это? Вряд ли это Анькина одежка, не тот размер… Получается покупала втихаря для меня? Почему-то спорить не хочется, денег ей предложить, что ли… Потом, следуя настоятельным Анютиным советам, покорно натягиваю на себя юбку, новую красную блузку - внахлест, надеваю туфли, смотрюсь в зеркало. И офигиваю! Ни хрена себе вырез, капец, сиськи чуть ли не вываливаются. Сомова уверенно пресекает немой протест в глазах: - Нормально. Очень даже нарядно. Фиг, с тобой. Нарядно, так нарядно, со стороны видней. Праздник продолжается, и мы с ней немножко даже кружим в танце. А что поделаешь – по утрам танцуют аристократки и… Дальше как у классиков. Потом принимаемся за макияж. Опять… Похоже, вся бабская жизнь наполовину состоит из переодеваний и косметических процедур… И я обреченно вздыхаю. *** По дороге в редакцию покупаю букет роз – продолжим создавать праздничную обстановку и в офисе тоже. Пока поднимаюсь на лифте, оглядываю себя придирчивым взглядом. Сомова действительно постаралась - ощущение что я на высоте, ощущение собственной внешней неординарности добавляет, на удивление, уверенности в себе. Нет, я вовсе не хочу быть привлекательной женщиной, это все бабское, но мне хочется…, не знаю что мне хочется…, может быть не сомневаться в себе…, даже во внешности, если приходится таскать это туловище… А сейчас у меня, несмотря на яркий наряд, имидж деловой женщины - в одной руке оранжевый букет и сумка на плече, в другой - начальственный портфель. Как только выхожу из лифта, сразу направляюсь к секретарской стойке, к лицу издательства: - Люсенька, привет. - Здравствуйте. - Прекрасно выглядишь, держи. Отдаю ей букет. Пусть запомнит утро новой эры. Людмила удивленно хлопает ресницами: - Спасибо. - Ничего личного, чисто для интерьера. Иду в кабинет, но потом вспоминаю про оставшиеся за спиной народные массы, глазеющую с любопытством на виновницу вчерашнего успеха, и оборачиваюсь: - Всем доброе утро! Неожиданно в сумке начинает трезвонить телефон. Извлекаю его на божий свет и прикладываю к уху. Там детский голос: - Алло. - Я слушаю. Ребенок видимо ошибся номером. Захожу в кабинет и иду к своему рабочему месту: - Кто это? - Это Алиса. - Алиса. Какая еще Алиса? Бросаю сумку в кресло, и тут до меня доходит: - А, Алиса! Привет малышка, как дела? - Нормально, а у тебя? - Да тоже вроде ничего. А ты чего звонишь? Что-нибудь случилось? - Нет, я просто хочу пригласить тебя в гости. - В гости? Растерянно пытаюсь сообразить, как же быть и что ответить, даже начинаю метаться туда-сюда по кабинету, а ребенок давит свое: - Ну, да. Если ты, не против. Отказаться, язык не поворачивается, хотя конечно странное приглашение. Что-то мекаю, экую: - Э-э-э… Ну, я не знаю…, твой папа он… Но ребенок настроен решительно: - Да причем тут папа! Это я тебя приглашаю. Так придешь? - Э-э-э… Ну даже не знаю…, как-нибудь загляну. - А как насчет сегодня? Блин! Прессует на каждой фразе. - Сегодня… Ну, вообще-то сегодня, вряд ли. У меня много работы и… - Ну, Марго, ну пожалуйста. Ну, я очень прошу. Даже не знаю почему, но сдаюсь: - Ну, хорошо, я постараюсь. - А ты пообещай! - В смысле? - Папа говорит, когда пообещаешь, лучше стараешься. - Логично. Ладно, Алис, давай я тебе позже перезвоню, договорились? Захлопываю мобильник в панике - как же открутиться-то? Как по заказу в открытую дверь входит Калугин и сразу встает, как вкопанный: - Марго, привет. - Привет. - Уау! Слушай, ну ты сегодня вообще... Приятно конечно, для того марафет и наводил… Но лучше без этих…, без мужских восторгов вслух. Смущенно тараторю: - Так, Андрей, давай все комплименты потом, в письменном виде. Труби всем - через десять минут совещание. И сам спешу на выход – хочу еще успеть заскочить в комнату отдыха и глотнуть чашечку кофе. Но у входа притормаживаю – до меня доносятся Галино бормотание и чьи-то всхлипы: - Успокойся, не надо из-за него так убиваться. Этот придурок ни одной твоей слезы не стоит. Я удивляюсь, как ты его раньше не раскусила. - А как его раскусишь?! Этот плачущий голос – Эльвирин. Стою, слушаю. Мокрицкая крикливо продолжает: - Что там кусать?! И так понятно. Это же Гошина школа: что Ребров, что Зимовский – сапоги с одной ноги. Кто тут на меня бочку катит? Не выдержав, захожу внутрь: - А причем здесь Ребров? Ну, вы же тут, кажется, брату кости моете? А?! Девчонки, расскажите, мне тоже интересно, что он вам плохого сделал! Галина первой подает голос: - Как главный редактор, он нам ничего плохого не сделал. Можно даже сказать наоборот. - А как кто? Эльвира вскакивает со стула: - А как мужик, дерьмо твой брат, ясно? Я это могу ему в глаза сказать! - Чего это он дерьмо-то? - А потому, что он ни одной юбки не пропускал! Потому что женщины для него, что клюшки – поиграл, взял другую. Слышать такое неприятно, и я недоверчиво тяну: - Да, ладно. - Что, да ладно. Вот ты его сестра, да? Скажи, вот ты видела, чтобы он с кем–нибудь, когда-нибудь, больше недели встречался?… А нет, десять дней - максимум! Что ж так категорично… Я понимаю местные сплетни, но вне редакции? Откуда им знать? Может там, в миру, я о-го-го! Но, по большому счету приходится согласиться: - Ну, да, грешил он этим. - Вот видишь, чего тогда спрашиваешь? Пытаюсь выкрутиться: - Ну, он же никому ничего не обещал! - А откуда ты знаешь, обещал или не обещал? - Ну, я в принципе хорошо знаю своего брата. И уж извините, девочки, я его люблю таким, какой он есть. Галя неуверенно соглашается со мной: – В принципе, парень-то он неплохой. Симпатичный, умный, я бы даже сказала, что красивый. Во-о-от! Другое дело! Такие характеристики я поддерживаю: - Кто, Гоша? Да. Мой брат красавец, просто он видимо не нагулялся еще вот и… У Любимовой вдруг загораются глаза: - Может и так, только я вам хочу сказать, что когда Гоша начинает уговаривать - Кашпировский отдыхает! Эльвира удивленно на нее смотрит: - В смысле? - Вот он говорит, говорит, говорит… И бац, ты уже в постели! У меня даже челюсть отвисла от такой наглости. Мы с Эльвирой переглядываемся. Это она про себя, что ли? Угрюмо ворчу: – А ты что, была? - Где? - В постели! - Не-е-ет, я нет, вы что?! - Ну, а чего тогда. Откуда ты можешь знать? Галина, потупив глазки, передергивает своими мощными телесами: - Ну, подкатывал, я отказала. Да ни за что! Возмущенно протестую: - Гоша к тебе подкатывал? Это, уже, вообще ни в какие ворота не лезет. Пусть свои эротические фантазии держит при себе! - Да, а что тут такого? Галя упирает руку в бок, и я понимаю, что у нас разные весовые категории и сейчас не время вступать в физические дебаты. Поворачиваюсь лицом к Эльвире, упираясь рукой в косяк на уровне ее носа: - Ну, а к тебе, он тоже подкатывал? Та испуганно отнекивается: - Нет, ко мне нет. - М-м-м, хорошо, тогда сформулирую вопрос по-другому. А ты к нему? - Пхе… Марго, я не понимаю, к чему ты клонишь. - Ну, тогда я спрошу прямо в лоб. Ты с ним кувыркалась? - Марго, что ты такое говоришь? Я с главным редактором? Что вы, нет. Нет! Нет! Что и требовалось доказать! - Вот видите, а говорите - ни одной юбки не пропустил. Кладу руку на плечо Эльвире: - Ладно, девчонки. Все остается между нами - посплетничали и будет. Развернувшись, выхожу из комнаты отдыха и топаю в зал заседаний - утренний кофе накрылся медным тазом. *** Народ на оперативку набивается быстро, последним вбегает Валик и спешит к свободному месту. Наумыч стоит у окна, а я торчу позади кресел. По решению шефа оперативку проводить мне и я обвожу взглядом присутствующих: - Так, все… А почему Зимовского нет? Андрей со своего места интересуется у Кривошеина: – Валик, я же просил предупредить всех! Валентин избегает смотреть в глаза: - А! Знаете, я его не смог найти. Но, говорят, что он очень занят. Наумыч указывает Валику на пустое место напротив, и тот испуганно пытается вскочить, готовый побежать вприпрыжку в поисках Антона. Кладу руку на плечо Кривошеина и, пресекая инициативу, усаживаю обратно в кресло: - А не надо, Валик. Если мой зам. сказал, что он очень занят, то наверняка мне потом отчитается… Может быть. Сейчас не время акцентировать внимание на причинах такого пренебрежения, сегодня надо говорить о перспективах: - И так, пару слов о будущем. Иду вдоль кресел, и головы сотрудников выворачиваются вслед за мной, как подсолнухи за солнцем: - Последний выпуск журнала показал, что мы движемся в правильном направлении. Довольный Наумыч садится на председательское место, предоставляя возможность вести совещание мне и дальше: - Я не предлагаю поступать по лозунгу – победителей не судят, наверняка и в этом номере были какие-то свои недочеты, может быть ошибки. Но, мы добились главного - продажи журнала увеличились в два раза. Сцепив пальцы опущенных рук, я по-отечески улыбаюсь всем и каждому. По-матерински, слава богу, не умею. - Друзья - это наша общая победа и здесь есть заслуга каждого из нас! Калугин смотрит на меня, все время улыбаясь и это сбивает с мысли. Делаю взгляд строгим: - Андрей, вы хотите что-то добавить? - Нет, нет, простите, я внимательно слушаю. Кривошеин влезает с шуткой: - Так сказать, за Зимовского и за себя! Все смеются, и Наумыч поднимается со своего кресла, беря бразды правления летучкой в свои руки: - Тихо, тихо, тихо. Все, хватит. Шутки шутками, но Марго, понимаете ли, попала в десятку. Похвала от начальника приятна, смотрю на Егорова, потом на Андрея, и теперь мы улыбаемся друг другу, как заговорщики – это наш совместный риск и успех. Начальник продолжает: - Что тут говорить - это большой успех, а большой успех достигается, когда работает одна сплоченная команда, один большой механизм. Он обходит весь зал за креслами сотрудников. Говорит и говорит, помогая себе руками… Валик, со своего места, прерывает дифирамбы шефа очередной остротой: – Что бы он работал, этот механизм, его нужно, как минимум, смазать! Наумыч тут же наклоняется к уху нашего остряка: - Господин выпускающий редактор, если вы считаете, что я вас не услышал, то вы ошибаетесь. Кривошеин пугается: - А что я такого сказал? Егоров идет дальше, к окну, где стою я, обхватив себя руками, с благодушной улыбкой ожидая, чем же закончатся начальственные похвалы. И шеф не разочаровывает: - А вот вы правильно сказали. Действительно, механизм надо смазывать. И я считаю, что нам нужно сделать это сегодня вечером! Мокрицкая почему-то напрягается: - В смысле? Не знаю, чего ее так испугало. Наверно, представила себя с масленкой в руках… Могла бы привыкнуть, что наших халявщиков всегда зажигает один смысл: - Сегодня у нас в баре корпоратив! Это вызывает всеобщий вздох восторга и аплодисменты: - О-о-о! Начальник заканчивает на повышенной ноте: - Я думаю, что мы себе не простим, если не позволим такой праздник. В общем, я официально разрешаю напиться! Конечно, все опять аплодируют, а я скромно стою, как будто и не причем, и все это не из-за меня. Егоров, опершись обеими руками на стол, опять нависает над Валиком: - Кривошеин! - Да, Борис Наумыч? - Орг.моменты возьмешь на себя! - А почему я? - А потому что киль больше всех должен смазываться. Все, готовимся к празднику! Народ дружной галдящей толпой поднимается, чтобы отправиться по рабочим местам. Зал пустеет. Когда Калугин тоже встает, я его окликаю: - Андрей. - Да? Мне кажется, я должен расставить все точки над i. Неуверенно двигаюсь к нему, нервно приглаживая волосы: - Я хотела с тобой поговорить, можно? Он кивает, показывая готовность , меня слушать… Блин, не знаю с чего начать, язык как чужой. Молча возвращаюсь к окну и стою там, отвернувшись и таращась сквозь жалюзи, на улицу… Но сказать надо, чтобы не обольщался и не придумывал себе ничего такого… Калугин за время моего молчания обходит вокруг стола и терпеливо ждет, оказываясь совсем рядом, облокотившись обеими руками на кресло. Собравшись с мыслями, решительно разворачиваюсь и встаю позади председательского кресла, вцепившись пальцами в его спинку, как в трибуну: - Андрей. Я хочу тебе кое-что объяснить. Он кивает головой, подбадривая меня: - Я... Я слушаю. - Понимаешь… Язык вязнет, и вроде собранные в кучку мысли начинают опять расползаться по углам. Косноязычно бормочу: - Меня нельзя воспринимать такой, какая я есть. И жду с надеждой реакции… Увы, попытка выразить невыразимое оказывается безуспешной и в лице Калугин растерянность: - В смысле? Черт, как же попонятней объяснить, ничего не раскрывая?! Так, собраться, хватит мямлить и бормотать чушь! Предпринимаю новую попытку: - Ну-у, в смысле… Э-э-э… В смысле я несколько иная, чем ты думаешь. Н у как-то так… Заискивающе улыбаюсь: - Понимаешь? - Ну… Андрей отрицательно трясет головой: - Честно говоря, нет. Блин, как же c ним трудно. Начинаю ходить туда-сюда – это помогает думать: - Черт. Ну, как тебе объяснить. Я…, я…, я не такая, как все другие женщины! Вот! На его лице исчезает растерянность и непонимание, он отпускает кресло, и я вздыхаю с облегчением - кажется, получилось. У Калугина торжествующе блестят глаза, и снова появляется улыбка: - А, ну это я заметил. Судя по всему, его башка работает совсем не в том направлении, что мне нужно, и я негодующе взвиваюсь: - Ну, я не в этом смысле! Он опять все перевернул на свой лад и после моей отповеди, снова глядит с недоумением: - А в каком? Таращится, как барабан на Якубовича… Совсем запутавшись, иду к Калуге и еще раз пытаюсь переформулировать свою мысль, только получается еще глупее: - В общем…, я это не я! Вижу, как Андрюха пытается вникнуть в смысл моих слов, старается… Глаза вон тревожно бегают, туда-сюда… И ничего у него не получается! И у меня тоже. Черт! Я кричу, чуть не плача: - Ну, я не могу тебе объяснить все до конца! Калугин мягко успокаивает: - Марго, подожди, ты так не нервничай. Может и не надо ничего объяснять? Обреченно вздыхаю, может действительно, не надо объяснять? Или все же надо? Только открываю рот для новой попытки, но Андрей успевает перебить: - Не! Я понимаю - тебе в последнее время тяжело, много работы как говорится, свалилось. И не каждый мужик это бы выдержал, но я должен тебе сказать: ты большая молодец и ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Ну, вот, все напрасно. Стою с несчастным видом, уперев руки в бока. Ничего-то он не понял, и все мои усилия ушли в песок… Калугин добавляет: - А еще хочу сказать, что те слова, которые ты нашла на совещании, они были правильные. Господи, ну о чем он? - Какие? - Ну, о том, что это наше общее дело. Коллегам это необходимо слышать... И потом, что бы ни случилось, я всегда буду с тобой рядом! Только тебя мне рядом и не хватает для полного счастья. Андрей осторожно интересуется: - Марго. Я пойду? Похоже, я его напугал. Безнадежно киваю: - Да. - До вечера. Андрей выходит из зала, а мне остается лишь злиться на себя: - Тьфу ты черт, поговорили. *** Иду к себе, мимо кабинета Зимовского и вдруг слышу его громкий голос из-за двери: - Марго у нас главный редактор. Вот флаг ей и в руки. Ее вопрос - это творчество, а если полезет в финансы, я ей нос обрежу. Ого, как грозно. С кем это он и о чем? Стучу в дверь и, источая доброжелательность, с улыбкой захожу внутрь: - Слышу слово «Марго» и не могу пройти мимо. Здравствуйте! Собеседником Антона оказывается Лазарев, и он кисло здоровается: - Здрасьте. - Так о чем речь? Антон не слишком креативен: - Обсуждаем твое возвращение. С отрезанием носа? Оригинально. Делаю удивленное лицо: - Да? И что? Ответ Зимовского лаконичен: - Ничего. С сомнением отворачиваюсь, сцепив пальцы на уровне живота. Константин Петрович пытается поддержать своего сообщника: – Нет, в самом деле, Марго, просто констатировали факт. Но я ему не верю: - Мужчины, скажите, вы опять что-то мутите? Они переглядываются между собой, аки невинные агнцы: - В смысле? - В смысле замышляете, есть еще такой синоним. Внимательно слежу за реакцией, и Лазарев переходит в наступление: - Марго, я не понимаю, в чем дело. - Да ни в чем. Это я так, о своем, о женском. Просто хотела сказать, что я буду работать здесь, пока Гоша не появится, а когда появится Гоша, никто не знает. Поэтому, чем прозрачнее будут наши отношения, тем продуктивнее мы будем вести дела. Константин Петрович сразу расслабляется и прикладывает руку к груди: - Вот лично я подписываюсь под каждым вашим словом. Зимовский тоже изображает искренность: - Полностью согласен с предыдущим оратором. - Спасибо за понимание. Не нравится мне все это, нужно взять на заметку… Выхожу от этих заговорщиков и отправляюсь к себе в кабинет – пора позвонить Сомовой. На мой звонок та откликается быстро: - Алле, да. Ну как там у тебя дела? Прикрыв дверь, мотаюсь с трубкой по комнате: - У меня две новости – хорошая и вторая. - А, ну давай с хорошей! - Прикинь, Наумыч в честь моего прихода, решил закатить банкет. - Ха, поздравляю. А какая вторая? - Вторая непонятная. Меня Алиса в гости пригласила. В голосе Сомовой недоумение: - Какая еще Алиса? - Ну, дочка Калугина, я же тебе рассказывал. Подойдя к креслу, усаживаюсь, расслабленно откидываясь на его спинку. В трубке Анька недоверчиво тянет: - Чего-о-о? - Я и сам офигел. Прикинь, она утром мне на мобильник позвонила. - Лихо. Ну, а ты что? - А я что? - Надеюсь, ты не повелся? - В смысле? - В прямом. Ну, ты что думаешь, это ее идея пригласить тебя в гости? С этой стороны я как-то не прикидывал: - Думаешь Калуга? - Ну, а кто еще? Неужели он произвел на Аньку такое сомнительное впечатление? Странно. Мне казалось, наоборот: - Да нет, Ань. Там нормальный смышленый ребенок. И потом, Калуга на такое не способен. - Давай, я тебе еще буду рассказывать, на что способен мужик, чтобы бабу в постель затащить! Себя вспомни! У меня даже челюсть отвисает. Во-первых, я не такой, а во-вторых, Андрюха тем более не такой. - Ань, не ври, а? Я бы на такое не пошел. Анюта соглашается, что перегнула палку: - То есть, я так понимаю, что ты уже согласился? - Да там фигня, заскочу на полчасика. Она вдруг задумчиво тянет: - Нда, странно это все. - Что, странно? - Да, все! Ты раньше, как-то, на детей внимания особого не обращал. Выбравшись из-за стола, подхожу к окну, выглядывая на улицу. Сама ты странная... Только хмыкаю: - Да я и бюстгальтерами раньше не пользовался. - Ну ладно, решил, так решил. Отзвонись, потом. Тяжко вдыхаю - пасет каждый шаг… Мамочка, блин. *** После часа дня, собираюсь пойти обедать, но когда выхожу из кабинета, буквально натыкаюсь на разговаривающих о чем-то Наумыча с Валиком. Начальник мгновенно разворачивается в мою сторону: - Марго! - Да, Борис Наумыч? - Скажи, пожалуйста, ты любишь сюрпризы? После розыгрыша с облитой блузкой – не очень. Смотрю на шефа с подозрением – сюрпризы меня напрягают в последнее время: - Э.. смотря какие. А что? - Ничего. Егоров делает загадочное лицо и уходит. Блин, у меня каждый день подвохи и неожиданности, могу я хоть один вечер расслабиться без них? Спрашиваю у Валика: - А что он имел в виду? - Понятия не имею. Валик уходит, а я продолжаю смотреть вслед Наумычу, да-а-а… Все чудесатее и чудесатее. Из кабинета Зимовского выплывают Лазарев с Зимовским и не торопясь, мимо меня, следуют к лифту. Смотрю на часы – до конца рабочего дня еще далеко. Интересно, куда это они намылились? Уж не об этом ли у них была Тайная вечеря? Потихоньку двигаюсь вслед с одной мыслью - не упустить бы. Пока они толкутся у лифта, шмыгаю назад в свой кабинет, хватаю сумку и бегом вслед за заговорщиками. Все складывается удачно - когда спускаюсь вниз, оба еще возятся возле машины Лазарева, и я успеваю поймать такси прежде, чем они уезжают. Дорога оказывается недолгой – на 2-ой Песчаной тормозим и я сквозь переднее стекло наблюдаю, как эти два гаврика выбираются из автомобиля, идут, не прячась от легкого дождя, через улицу, а затем скрываются за дверями спортивного клуба. Я тоже без зонтика. Конечно, пытаюсь последовать за ними, но натыкаюсь на несговорчивость охранника: - Прошу прощения, девушка, но вам туда нельзя. - Что значит нельзя? - Вы читать умеете? Он тычет рукой за мою спину: - Это мужской спа - центр. Разворачиваюсь в указанном направлении. Действительно табличка «SPA-центр. Только для мужчин». Окидываю себя взглядом, свой вырез на блузке с выглядывающими в разрезе буферами… Да, на мужика не очень похож. Кисло отворачиваюсь: - Ну, да, извините. Отойдя на пару шагов, покачав головой, бормочу под нос: - Блин, дискриминация сплошная. *** На работу возвращаться уже нет желания, домой, правда, тоже рано – ну, что ж, значит, есть возможность выполнить обещание сделанное Алисе – заскочить к ней на полчасика в гости. Дверь мне открывает Ирина Михайловна. По ее лицу даже не пойму, рада она меня видеть или нет, Зато девчонка так и прыгает, как заводная – и сразу утаскивает к себе в комнату демонстрировать свои девчоночьи богатства. Спустя десять минут в коридоре слышится голос Калугина: - Всем привет. Видимо приехал обедать. Потом возня и тихие голоса. Алиса тут же срывается и бежит туда с воплем: - Ура, папа пришел. - Ты моя радость, привет девчонка. Выхожу из комнаты в коридор тоже. Там Андрей с Алисой на руках и в его взгляде удивление: - Марго... А ты, как здесь? Не знаю, что и сказать: - Вот, Алиса в гости позвала. Калуга явно ошарашен, и я спешу назад в комнату. Пусть дочка сама ему что-то объясняет. Они о чем-то шушукаются, а потом Алиса возвращается ко мне, слава богу, одна. На чем мы с ней остановились? Да! Мы же хотели покрасить ей ногти! Самое подходящее занятие, чтобы уйти от вопроса «На фига я сюда приперся». Располагаемся на ее постели. Сажусь, поджав ногу под себя, кладу детскую руку к себе на колени, подстелив предварительно лист бумаги, и решительными мазками кисточкой закрашиваю один ноготок за другим. Получается не очень и я пытаюсь оправдать свою неопытность в этом деле: - Знаешь, мне вообще девчачьи игры не очень нравятся. - А почему? - Ну, как-то скучновато. Я в детстве, в основном, с мальчишками играла. - Так что, с ними интересно? - Ну, мне было да. В прятки, в футбол, в лапту. - Ты играла в футбол? - Ну-у-у… А как же. Я был лучшим во дворе! - Ты был лучшим? Удивленное восклицание заставляет сконцентрироваться: - Я сказала «лучшим»? Ну, зарапортовалась. Лучшей! Лучшей, конечно. Между прочим, мне все девчонки завидовали. - А почему завидовали? Макаю кисточку во флакон и продолжаю свои художества: - Ну, как? Со мной все мальчишки дружили, считали меня своим…, то есть своей. Хочешь, я и тебя научу в футбол играть? - А у меня получится? Я сосредоточенно крашу ей ноготки, но они слишком маленькие, чтобы получилось ровно. Увы... - Еще бы, конечно. У меня же получилось. Ты знаешь например, как с углового в ворота закрутить мяч? - А что такое угловой? Я вздыхаю. Мальчишка бы такие вопросы не задавал: - Понятно... В общем, купим тебе мяч настоящий футбольный и я тебя научу. Снова макаю кисточку в пузырек с лаком и берусь за другую руку… К нам в комнату входит Андрей: - Так, девицы-красавицы. Ну, вы скоро? Алис, Марго нужно успеть доехать домой и переодеться. У нас сегодня вечеринка. Черт, я их задерживаю, что ли? А-а-а, у них наверно какие-то планы, а тут я. Начинаю оправдываться: - А все! Сейчас, я заканчиваю. Торопливо домазываю: - Так, так и так! Все! Готово. Закрутив крышку пузырька, делюсь с Алисой собственным небольшим опытом: - Посиди пять минут… А я полетела. Чмокаю воздух в воздушном поцелуе и срываюсь в прихожую. Слышу вслед голос Андрея: - Я провожу! Но что-то его там задерживает: - Минутку, сейчас. Стою, жду. Они чего-то там шепчутся, потом Калуга вновь подает голос: - Марго, я иду.