День за днем. Эпизод 1

Ближайшие полчаса уходят на то, чтобы разобраться во всем том текстовом и фото мусоре, что мне натащили непосредственно на стол и накидали на мыло наши сотрудники в течение дня. Конечно половину из этого можно сразу в корзину, четверть еще можно вытянуть при определенных усилиях, ну а четверть и в нынешнем виде относительно съедобна. Особенно, если разбавить красивыми картинками. Может быть только, не хватает ясных акцентов и центральной статьи, естественно… И еще, надеюсь, будет что-то от Любимовой, на пару с Егоровой – младшей, не зря же я на них цыкнул. Походу придется перемалывать эту несъедобную бурду всю ночь, а то и весь завтрашний день. И выходить в субботу допиливать макет… Неожиданно раздается стук в дверь и на пороге кабинета вырисовывается Зимовский. Он молча проходит внутрь, начиная метаться взад – вперед, от двери к темному окну и обратно. Физиономия раздраженная, но эмоций пока не выплескивает - набирается сил, наверное. Вокруг полумрак, горит настольная лампа, и я делаю вид, что полностью в работе, и его мотания, туда-сюда, меня не интересуют. Наконец Антона прорывает: - Скажите мне, о талантливейшей из всех руководителей! Вы случайно не знаете, как называется человек, который совершил ошибку, но упирается как баран, до последнего?! Упрек парирую без запинки: - А вы не знаете, как называется человек, которого не приучили с детства стучать, когда входишь в чужой кабинет? Зимовский кривится: - Понятно. Значит это неизлечимо. Отсутствие культуры? Полностью согласен – вежливостью визитер не блещет. Обмен любезностями закончен и я перевожу разговор в рабочее русло: - Антон Владимирович, вы пришли сказать, что нашли модель для съемки? Он склоняется надо мной и чуть ли не брызжет слюной: - Нет, я пришел сказать вам, что сделать это, в это время, не-ре-аль-но! Девушки работают по шесть-восемь часов подряд и в это время у них уже синяки под глазами! И что? Это не ответ на мой вопрос. Только дергаю плечом: - Ну и замечательно. - Что, замечательно? - Замечательно, говорю, синяки под глазами впишутся в концепцию нашей съемки. Антон садится на угол, прямо на мой стол: - Слушай, Марго, скажи, у тебя с головой все в порядке? - А у тебя? - А это не ты ли, недавно, несла всякую чушь? - А, именно? - Что я тебя больше никогда не увижу, что я гнилой человек… Разворачиваюсь, с креслом: - А почему ты считаешь, что это чушь? Я своего мнения о тебе не поменяла. Он вскакивает и снова идет к окну: - Я понял, понял… Значит, все-таки, война, да? Поднимаю глаза к потолку, призывая все мое терпение: - А ты что у нас - мирное население? Зимовский, война давным-давно идет и начал ее ты! В первый же день моего назначения главным редактором. Антоша даже подпрыгивает от возбуждения и грозит протестующе пальцем: - Стоп, стоп, стоп, стоп! Не-е-ет, не-е-ет, дорогуша моя, начала все ты! Это ты появилась ниоткуда. Это ты заняла место своего брата. Кресло, где должен был быть я! Так орет, что я даже вздрагиваю: - Иди, спроси у любого в редакции и тебе любой скажет, что это мой кабинет! Understand? То есть, парнишка обиделся и решил мстить? Козел! Вот только зря он на меня ором пошел, это только заставляет стиснуть зубы и вскочить: - Of course, baby. Только ты правильно сказал – это кресло моего брата. И я буду день и ночь следить, что бы такая крыса, как ты, его не испачкала! Зимовский и правда, сморщившись как пасюк, злобно шипит: - Слушай сюда, самоуверенная ты моя. Тебе не долго, осталось! Ого! Угроза вызывает смешок: - Антон Владимирович, вы что, готовите покушение? - Не пытайся казаться остроумной. Ты ведь не та, за кого себя выдаешь. - Где-то я это уже слышала. Повторяетесь, Антон Владимирович. - А я готов сто раз повторять! Ты - не двоюродная сестра Гоши! Давай, давай, разоряйся. Я улыбаюсь: - Ну, а кто я, по-твоему? Агент Моссада, или может быть МИ-шесть? - Сколько влезет, ухмыляйся. Но я… Я узнаю! Подобная стычка она конечно повышает тонус, но пора заканчивать: - Ты узнай, узнай. Только не забывай о работе, когда будешь узнавать. Я тебе за это бабки плачу. Чего, смотришь? Иди, вкалывай, пока я тебя не уволила. Усаживаюсь обратно в свое кресло. Антон, цыкнув зубом, направляется к двери. Иди, иди! Не могу удержаться напоследок: - Антон и не забудь сходить к врачу. Говорят паранойя, на ранних стадиях, очень успешно лечится… Зимовский возвращается, и нависает надо мной: - Разговор еще не окончен, бэби. Испугал кота сосиской. Он уходит, наконец, стараясь держать спину прямо под моим презрительным взглядом, и хлопает дверью. *** Как только злобный придурок исчезает из кабинета, я хватаюсь за телефонную трубку. Ситуация с отсутствием модели мне перестает нравиться - саботаж саботажем, но проблему надо как-то решать. Значит, все сделаю сам, раз все такие немощные... Нервное напряжение заставляет маршировать с телефонной трубкой вдоль окна и от этого на стенах полутемного кабинета шарахаются громадные тени, порождаемые светом настольной лампы. - Алло, «Подиум»? Вячеслав Сергеевич? Здравствуйте, это вас из редакции «МЖ» беспокоят. - Да? Здравствуйте. И что нужно «Мужскому Журналу» в столь поздний час? - Вам большой привет от Игоря Реброва… Да… Большой привет и маленькая просьба... Хотя понимаю, время позднее… Нужна модель, причем еще вчера. - Ну… С Игорем всегда приятно работать. Попробуем что-нибудь организовать. Если получится, перезвоним. Договорившись с одним, успокаиваюсь и сажусь в кресло, взгромождая ноги на стол. Набираю следующего: - Виктор Иванович? Из «Мужского журнала» звонят, главный редактор. Деликатный вопрос - не одолжите на сегодняшний вечер кого-нибудь из ваших фотомоделей? Очень, очень нужно. - Главный редактор? А что случилось с Игорем? Как поживает? - Ребров? Нормально поживает. Цветет и пахнет. Только он сейчас в командировке пока… Так как насчет моделей? Выручите? - А как с финансовой стороной? - Да финансовый вопрос вообще не вопрос! Никаких проблем, да… - Хорошо, думаю, пришлем девочек. - Ой, спасибо Виктор Иванович, буду ждать. Вот, так! Поднимаюсь из кресла и, зажав трубку в руке, иду из кабинета бодрым шагом в народ - интересно, а что у них. Основное скопление тружеников пера и мобильных телефонов – возле столов Любимовой и Кривошеина. Здесь же крутятся Эльвира с Антоном. Можно даже похвалить - все с трубками в руках, выполняют ЦУ начальника. - Ну как успехи? Зимовский огорченно пожимает плечами, а Валик добавляет пессимистическую нотку: - Пока, никак. Дозвониться никак не можем, будто вымерли все. Ага, я могу, а вы не можете? Лентяи! - А вы людям звоните, а не динозаврам. - Так, поздно уже. - Поздно будет, когда номер завалим. Давайте, давайте, работайте! Убегаю назад в кабинет - и без этих раздолбаев куча незавершенных дел. *** Когда Любимова с Егоровой присылают-таки, свое творчество, по второму кругу просматриваю весь подобранный материал и делаю окончательный отсев того, что вызывает сомнения. С остальным можно поработать и доработать, если конечно определиться со стержневым посылом, центральной статьи же еще нет. Знаю точно одно – подход должен быть нетривиальным… Может так? Пусть народ еще раз посмотрит свой материал, но с трех сторон - с женской, мужской и «магической». А что? Например, магия женской одежды… Или мужское колдовство мужских авто… Быстро разбрасываю по отделам новые задачи по доработке креатива – если не сегодня, то завтра пусть добивают. Весь отобранный в первом приближении черновой материал, отсылаю Калуге - пусть прикинет, что да как, может, пороется в архивах, может что доснимет. Когда через час выглядываю в холл, то там уже никого нет, видно разбежались по домам. Похоже, мои указивки и задания зависнут до утра. Никто из модельных агентств тоже так и не позвонил… Брожу из комнаты в комнату – пусто и глухо. Наконец, спускаюсь в фотостудию. Здесь полумрак и Калуга, в одиночестве перебирающий фотографии. Надо же, не ушел, работает. Вспоминаю его попытки помочь мне в борьбе с нашей контрой, и еще раз убеждаюсь – вот кто может называться надежным другом! Киваю ему: - Привет. - Привет. Усевшись в мягкое кресло напротив, нога на ногу, сверху, на колени, кладу свернутый пиджак. Андрей косится в мою сторону: - Что, все плохо? - Что, так заметно? - Ну, в общем-то, да. Есть от чего приуныть: - Просто со мной такое впервые. Чтобы вообще никто не хотел на обложку «МЖ»! Черт, брякнул, не подумав – для Марго это вообще первый номер и все в нем впервые. Но Калуга, кажется, внимания на мою оплошность не обращает. В его голосе слышится сочувствие: - Так никто и не отзвонился? Я цыкаю языком, что означает: «Можешь и не спрашивать». Вслух тоже подтверждаю его догадку: - Капец, причем полный! Слушай Андрюх, а у тебя совсем, совсем никого? Но тот лишь отмахивается: - Ой, я отзвонил всем, кому мог. Мы сидим совсем близко, только глаза блестят в таинственном полумраке и я пытаюсь найти хоть какой-то . выход из ситуации: - Не обязательно модель, может девка какая есть симпотная на примете. Мы ей заплатим! Калугин мнется, потом странно смотрит на меня: - Нет… Хотя, один вариант есть. Я тут же загораюсь и придвигаюсь поближе: - Ну, так что за она? - Ну, ты ее прекрасно знаешь! Я знаю? Пытаюсь вспомнить, с кем в эти дни пересекался. Нет, не могу, заинтриговал: - Ну, не томи, давай! Калугин начинает описывать: - Она красивая, зовут ее Марго, и она работает главным редактором. Мой энтузиазм сразу скисает. Отворачиваюсь, разочарованно сплевывая: - Тьфу, я же серьезно! - Я тоже серьезно, это выход. Я это тебе говорю как профессионал. Я лишь морщусь - фигня это все. Одно дело изображать из себя бабу, под Анькиным руководством и совсем другое прикидываться фотомоделью с женскими ужимками и всякими там позами. Обрываю пустые домыслы: - Так, стоп - машина, все проехали. - Да почему проехали, Марго? - Да по кочану! Потому, что я даже не собираюсь обсуждать эту ерунду. Андрей, загоревшись, продолжает расхваливать мою новую оболочку: - Ты красивая, понимаешь, красивая. У тебя очень выразительная мимика. Да у тебя харизма, в конце концов! Красивая, как кобыла сивая. Смотрю снисходительно в его мерцающие глаза: - Да на обложку не харизма нужна, а лицо! - Ну, вот и будет твое лицо. Все-таки, пытаюсь достучаться и переубедить: - Андрей, ты в своем уме, вообще?! Я не модель, понимаешь? - Да кто тебе сказал, что моделями рождаются? У Калугина вдруг звонит мобильник, и он лезет за ним в карман: - Извини, извини. Андрей вскакивает с кресла и отходит в сторону поговорить, но мне все равно все слышно: - Кого нет? Мам, подожди, ты можешь спокойно объяснить, что случилось? Оглядываюсь в его сторону. Что это его так встревожило? Дома, что-то случилось? - Черт..., я, ну ладно, я понял… В общем, находись дома, я скоро приеду… Точно случилось. Тоже встаю. Может, чем-то помочь можно? Или что-то с его мамой? Андрей продолжает выяснять по телефону: - Ну, потому что она в любой момент может вернуться, мам… Я тебя прошу, все, находись дома, я скоро буду… Все, пока! Нет, не с мамой. Я смотрю на него выжидающе и Калугин торопливо выпаливает: - Извини, пожалуйста, у меня проблемы, Алиса пропала. Алиса? Кто это? Любопытство заставляет спросить в лоб: - Алиса, это девушка твоя? - Нет, Алиса это моя дочка, извини. Он торопится убежать, а меня словно мешком по голове. Растерянно бормочу: - Как, дочка?! Не понял. Подожди, Андрей! У Калугина есть дочка! С ума сойти. Бегу за ним - он же безлошадный, как будет дочку то искать! Догоняю у лифта, и пока спускаемся аниз, натягиваю на себя пиджак: - Андрей, давай, я на колесах. Сейчас поедем и на месте все решим. *** Спустя пятнадцать минут мы уже мчимся по Москве на моем черном мустанге. Калуга продолжает извиняться: - Марго огромное спасибо, но, может, не стоило срываться? Вяло отбрехиваюсь: - Срываются обычно альпинисты. Ты бы на своем велосипеде сюда два часа ковылял. - Да ладно, я бы такси вызвал. - Сиди и не дергайся! Сколько лет твоей дочке? - Семь. Я чуть не выпускаю руль из рук – семь лет скрывать и ни разу не проколоться! Обалдеть. Даже переспрашиваю, не веря ушам: - Сколько? - Семь лет, чего ты так удивляешься? Семь лет. - Я просто бы никогда не подумала. И Гоша мне ничего про нее не рассказывал. - А Гоша про нее ничего и не знал. Вообще никто ничего не знал в нашем коллективе. Чуть качаю головой. Это в нашем-то коллективе и не знали про котенка, которому Калугин наяривает по телефону? Ну, ладно я, но наш серпентарий, такого бы за семь лет точно не пропустил бы. Бормочу себе под нос: - Ну, ты Штирлиц еще тот, конечно. Он меня, видимо, сейчас не слышит и потому нервно переспрашивает. - Что? - Да так, ничего… А мама ее где? Андрей отворачивается и глядит вперед, высматривая что-то впереди: - Не знаю, может за границей где-то. Да у нас в принципе, толком, мамы-то и не было. Ну, Калуга. Прямо отец – герой. Я бы так не смог. Качаю удивленно головой – без мамы, это жестоко. Что же такое у них случилось? - Это как? - Да вот так! Мне хочется поподробней расспросить, что там с мамой и почему они не вместе, а еще любопытно, почему Калуга назвал меня Александровной, там, у холодильника. Вопрос об отчестве пока удавалось обходить, но Маргарита Александровна, звучит совсем неплохо. Спросить не успеваю - он вдруг поворачивается ко мне: - Дети мешают карьере. Ты же наверно тоже так думаешь? Смотрит в упор и ждет ответа. - Гкхм… Нет, я так не думаю. Почему я так должен думать? Но поворот разговора мне не нравится. Мы уже выехали на Новослободскую и есть повод переключиться на другую тему: - Мы вообще правильно едем? - Правильно, правильно. Сейчас возле того дома нужно будет повернуть и остановиться. Сворачиваем в Старосадский переулок, и я вопросительно смотрю на Андрея:: - Вот, тут? - Да, да вот здесь можно… Все тормози… Я припарковываюсь к тротуару напротив арки во двор и Калугин отстегивает ремень безопасности: - Ну, все, ладно, в общем, я пошел. - Давай. Но тут же торможу: - Послушай, может, милицию подключим? - Нет, не надо никакой милиции. Я посмотрю здесь по дворам. А ты, если не затруднит, сделай круг, ладно? - Да, не вопрос. Спохватившись, хватаю его за рукав курточки: - Подожди, как она хоть выглядит- то? - Тьфу, черт, забыл, сейчас. Он лезет во внутренний карман, извлекает оттуда портмоне и раскрывает его: - Смотри, вот эта фотография. За прозрачной пленкой фото девочки... Ну, да, похожа на папу. - Зовут Алиса…, а… Семь лет... В общем, если найдешь, мне перезвони, а это возьми себе. Он вытаскивает фотографию, чтобы отдать, но я не беру: - Нет, возьми себе, я запомнила, все. Андрей смотрит испытуюше: - Точно? - Да. - Ладно, давай, пока. Он вылезает из машины, оглядываясь по сторонам, а я трогаюсь с места... *** Вот куда эта девчонка могла пойти?... Уже десять минут кружу по району и окружающим улицам и все без толку. Новослободская, Садовое кольцо, проспект Мира… И главное непонятно - куда теперь? Неужели и тут неудача? Все как сговорились и решили сегодня поиграть в прятки – нет ни моделей, ни калугинских дочек, ни живых колдуний. Разочарованно тяну: - Да-а-а, зашибись денек. Тянусь включить радио, и салон наполняется звуками. Мужской голос разглагольствует: - И на этом я с вами прощаюсь. Сразу после новостей у нас «Бессонница» с Аней Сомовой. И у вас еще пять минут, чтобы сварить кофе покрепче, хотя я думаю, что с Анютой вы и так не уснете. Услышимся, пока, пока… Меня вдруг озаряет – Анька! Вернее ее бурная молодость: - Бли-и-и-ин! Не сбавляя скорости, достаю мобильник и большим пальцем набираю номер Сомовой. Как только прерываются длинные гудки, кричу в трубку: - Алло, Ань! Голос подруги радости не выражает: - Гоша, что тебе нужно? У меня минута до эфира. - Не ври, не минута, а пять. - Так, что ты хочешь? Стараюсь говорить бодро и убедительно: - Ань, я хочу исполнить твою мечту! - Какую еще мечту, Гоша. Ты что, пьяный? Ну, почему, если мечту, так сразу пьяный. - Нет, Ань. Помнишь, в девятом классе, ты хотела быть моделью? Успеваю еще и вертеть головой, поглядывая по сторонам в поисках Алисы. - Гоша, мне было пятнадцать лет! - Ну, вот считай, твоя мечта сбылась, я приглашаю тебя на обложку «МЖ». Я не издеваюсь, я серьезно! Увы, Сомова категорична и на уговоры не поддается: - Гоша, забудь! - Почему? - Что, почему? Вечером объясню. Тут ночь за окошком, а она вечером… Прижав телефон плечом к уху и, вцепившись в руль обеими руками, разворачиваюсь на боковую улицу… Вырулив, начинаю уговаривать по второму кругу: - Это шанс, такие предложения бывают один раз в жизни! - Гоша, что у тебя по русскому языку было? Пять? Вот я тебе русским языком еще раз объясняю - я диджей, а не модель. Ясно? - Анют, по-моему, ты зациклилась. Это обоюдовыгодное предложение - рейтинги у твоей «Бессонницы» улетят в космос! - Мне Земля больше нравится. Все, вопрос закрыт, Гоша, у меня эфир. Если тебе нужно девушку снять для журнала – снимись сам! Ну вот, и эта туда же. Укоризненно тяну: - Здрасьте! - Что значит "здрастье". Ты даже лучше подходишь для «МЖ», чем я! Блин, а все так удачно выходило… И снова облом! Разочарованно вздыхаю: - Ладно, Ань, разговор не закончен. Мне тут надо еще одну девчонку не пропустить. - Какую еще девушку? Девочку! Привыкла, что у Реброва только девушки на уме, вот и слышит, что хочет… Ладно, пора закругляться: - Потом расскажу. А ты пока думай, все пока. Захлопываю крышку мобильника – вести машину, звонить и крутить головой в поисках Алисы – слишком стремное занятие, можно и влететь куда-нибудь… Наконец, замечаю одинокую детскую фигурку у перехода на перекрестке. Точно, она! Не дожидаясь, когда загорится зеленый мне на поворот, выскакиваю из машины и бегу к ней. Она уже делает шаг на проезжую часть, когда я хватаю девчонку в охапку и тяну назад. Присев перед ней, ощупываю ее, и приглаживаю: - Ты, Алиса? Ты, в порядке? Девочка хлопает ресницами: - Да, а где папа? Как по волшебству к нам подбегает взъерошенный Андрей, и приседает на корточки рядом, тиская и целуя свое сокровище. Откуда он тут взялся, не представляю – из машины на пустынной улице ни в одну сторону, ни в другую, не просматривался. Но появился вовремя! Облегченно вздохнув, встаю и вытираю лоб: - Уф! Слава богу, все закончилось хорошо - хоть один положительный результат, причем важный! Они продолжают переговариваться какими-то междометиями, которые я уже не слышу из-за ревущих моторов проносящихся мимо машин. Смотрю на них и чувствую как что-то теплое внутри, в моей душе, греет и ворочается. Если бы я был бабой, то я бы назвал эту слабость нежностью. Мне даже как-то Калуге становится завидно и я отворачиваюсь... *** Спустя десять минут мы опять, теперь не торопясь, катим по ночному городу. И куда теперь? К малышке домой? Насколько понимаю, она с отцом живет совсем недалеко от этого места, домчимся быстро! Я смотрю через зеркало на прикорнувшую на заднем сидении Алису. Быстро ее сморило, наверно как только загрузились… Андрей вдруг говорит: - Марго, спасибо тебе за Алису. Смущенно отбрехиваюсь: - Калуга, не говори ерунду. Веду машину одной рукой, а другой, облокотившись на боковую дверцу, осторожно массирую себе висок – все-таки, усталость дает о себе знать болезненными ощущениями. - Во-первых, это не ерунда, а во-вторых, ты обещала не называть меня Калугой. - Если ты будешь нести всякую чушь, я буду называть тебя Калуга. - Понял, проехали. В зеркальце вижу, как он оборачивается посмотреть на спящую Алису на заднем сидении, а потом снова смотрит на меня, взволнованно рассказывая о своих переживаниях: - Ты не представляешь, что чувствует отец, когда в опасности его ребенок. Невозможно описать. Ну, да… Чуть дергаю плечом: - Я действительно могу об этом только догадываться. Он на секунду замолкает, но потом, не отрывая взгляда от моего лица «успокаивает»: - Ну, ничего, это все временно. Кошусь на него. Мне этот разговор перестает нравиться: - Что, временно? - Ну, как. Рано или поздно у тебя будет свой ребенок. Ты почувствуешь, поймешь и… Не хочу даже думать о таком варианте! Хмуро протестую: - С чего это он вдруг появится? - Ну, как, Марго… - Что, как? Я не собираюсь прозябать в этой тушке всю жизнь! Не собираюсь! Тычу в себя пальцем: - Слушай, Калуга, у меня никогда не будет детей. Ясно тебе? - Да, почему не будет, Марго?! - Да, потому. Потому, что не будет! Дети могут быть только у Гоши, когда он вернется... - Ты же женщина, ты не должна так говорить. Ну, вот что ты привязался, а? Уже не могу сдерживать поднимающееся раздражение и повышаю голос: - Давай, я сама буду решать, что я должна говорить, а что нет! Калугин успокаивающе поднимает руку: - Хорошо. Я наверно затронул не очень приятную для тебя тему. Мягко сказано. Очень неприятную! Как там Сомова сказала? «Дашь слабину, и мужики с тебя не слезут... Во всех смыслах!». С соответствующим результатом в виде детей. А такая перспектива Игоря Семеновича совсем не радует. Бормочу первое пришедшее в голову, снижая обороты: - Нет, Андрей. Просто дети этот очень большая ответственность, а я себя чувствую мужиком в юбке, понимаешь? - Угу. - Я пока полностью сконцентрирована на работе. Поэтому памперсы, пеленки сейчас в мои планы не входят. - Марго… - Что? Смотрим друг на друга. Вижу по глазам, что он хочет что-то мне сказать, только вот что? Но уточнять не хочется, вряд ли мне понравится. Наконец, он отводит глаза: - Да нет, ничего, ерунда… Молча, пожимаю плечами. Нет, правда, надо сменить тему, лучше говорить о работе: - Так что там было с Дашей Морозовой? - Да вроде сначала согласилась. Потом вдруг почему-то ушла. Скептически киваю головой. Все ясно... Тема с ведьмами действительно вышла стремной и случившаяся неудача, наверно, на моей совести. Хочется объясниться и найти хоть какую поддержку: - Сам понимаешь, я была в такой ситуации… Надо было быстро поставить их на место. Эти дурацкие ведьмы - это первое, что пришло мне в голову. Я уже через пять минут поняла, что это чушь собачья, но обратно же не повернешь… Тем более, что в этом варианте все договоренности с Анфисой Трефиловой на обложке, о которых я так радужно вещал Наумычу, накрылись медным тазом… Андрей и правда пытается меня поддержать: - Ну, почему чушь, в этом есть что-то. Мне приятно конечно слышать, только отсутствие моделей говорит совершенно о противоположном: - Андрей, вот только не надо! - Да я, сейчас, серьезно говорю. - Что, ты мне говоришь серьезно? - Послушай Марго, любая твоя классная идея, брошенная в наш коллектив во главе с Зимовским, будет превращена в дерьмо. Трудно не согласиться, что я и делаю уныло: - Ну, да. У них это неплохо получается. - Ну, я не знаю, мне кажется, что не все так плохо. - Ха, Калуга, я просто поражаюсь твоему неиссякаемому оптимизму. Практически завтра номер в набор, у нас обложки нет, а у тебя – все будет нормально! Он смотрит на меня несколько долгих секунд, а потом решительно ставит в нашем разговоре восклицательный знак: - Марго, мне кажется, что ты должна сняться для обложки журнала! - Ты опять? - Я не опять, я снова. При всем богатстве выбора, у нас другой альтернативы нет. В общем, думай – либо ты снимаешься для обложки журнала, либо Зимовский победил. Второй вариант мне не нравится совершенно! Смотрю на Андрея и безуспешно пытаюсь придумать возражения, а потом, на ближайшем светофоре, ставлю машину на поворот. *** Промчавшись по ночному Садовому кольцу и Земляному валу, доезжаем до Большой Татарской. Весь путь занимает двадцать с лишним минут, и вот мы уже выходим из лифта на этаже редакции. Андрей тащит на руках полусонного ребенка, ну, а мне достается ее белый плюшевый медведь. Алиса поднимает голову и озирается, и Андрей тут же реагирует на это движение: - О, да мы проснулись! - Пап, А мы, где? - У меня на работе, малыш. Я вдруг понимаю, что мне срочно нужно кое-куда зайти…Э-э-э, помыть руки. Заодно пошарю в холодильнике на кухне, может редакционные оглоеды не все схряпали и что-нибудь оставили поклевать ночным труженикам. Трогаю Калугина за руку: - Я сейчас! - Валяй. Бегу в сторону заветной двери с девочкой… Через несколько минут, с заходом на кухню, появляюсь в кабинете Андрея, со стаканом в одной руке и медведем в другой: - Вот, я принесла сок. Там, к сожалению, больше ничего не было. Наклоняюсь к сидящей на столе Алисе: - Ты любишь апельсиновый? - Люблю. Отдаю ей бокал, и Андрей благодарно смотрит на меня: - Спасибо. Так и стою, держа руками медведя за уши… Оглядываюсь по сторонам: - Слушай, такой мертвый офис, аж жутковато как-то. Прямо в тему! Андрей тянется к дочери и начинает ее щекотать и кузюкать: - Жутко, так ведь это даже хорошо! Как раз для того, чтобы снять… Ведьму! Получается с одной стороны смешно, а с другой даже жутко. Шугаю раздухарившегося папашу: - Тихо ты, ребенка напугаешь! Улыбаясь, Калугин ерошит дочке волосы: - Да ладно, она сама кого хочешь, напугает. Потом спрашивает у нее: - Ты нам поможешь? - Я? А что нужно делать? - А вот сейчас тетя Марго тебе все объяснит. Давай! Он снимает Алису со стола и ставит ее на пол, а я шутливо огрызаюсь: - Да сам ты тетя! Пойдем, Алис. Мы сейчас такие снимки забабахаем. Я беру девочку за руку, и мы с ней идем к лифту. Возле фотостудии гардеробная и сначала нужно подобрать наряд, из приготовленного Наташей и Галей. Пока Андрей готовит в студии аппаратуру, мы наряжаемся. Среди модельного гардероба находится и настоящее ведьминское платье, и настоящая ведьминская шляпа. Смотрюсь в зеркало – прикольно конечно, но как же без грима? Облом? Идем с Алисой в фотостудию пожаловаться художественному редактору на возникшую проблему. Калугин замечает мое уныние и сразу понимает, в чем дело. Пожав плечами, он показывает на себя: - Перед тобой, практически, профессиональный гример! - Что, мастер на все руки? - Поработай с мое с моделями, не то, что гримировать, роды принимать научишься! Он извлекает из ящиков трюмо кучу коробочек и скляночек. Я гляжу с ужасом на все эти накладные ресницы, ногти и прочие запчасти, тихо комментируя: - Франкенштейн отдыхает. Я уже потерял счет времени, но, наконец, сидячие мучения заканчиваются и можно приступить к фотосъемке. Можно подвигаться, помахать руками, изогнуть затекшее тело. Хлопаю громадными ресницами, трясу длинными тяжелыми клипсами на ушах, массивной побрякушкой на шее, пугаю объектив скрюченными пальцами с длиннющими ногтями, налаченые волосы топорщатся дыбом. Алиса притащила фен и изображает ветер – креативщица растет. Андрей бегает вокруг и щелкает, щелкает, щелкает… Фу-у-ух! Наконец, угомонившись, Калугин садится посмотреть результат своего творчества. Ну, а я, наконец, пытаюсь скинуть с себя всю неописуемую красоту. Андрей двигает ко мне поближе две склянки – одну с жидкостью для снятия ногтей, другую - для растворения клея для ресниц. Не перепутать бы. Отмокаю, но все равно получается не очень – сколько рукой не трясу, накладные ногти отваливаться явно не желают. Андрей, глядя на экранчик фотоаппарата, восклицает: - Слушай, класс, супер. Мне очень нравится! Я пытаюсь заглянуть к нему через плечо: - Думаешь? - Я не думаю, я уверен. Надо просто обработать с утра и все будет понятно. Пытаюсь ухватить искусственную ресницу и освободить глаз от ее тяжести. Ну, хоть это получается. Вздыхаю и оглядываюсь на прикорнувшую в кресле Алису: - Уснула. - Угу. - Хорошая девочка. Калугин долго смотрит на меня, а потом вдруг выдает: - Ты, тоже, хорошая девочка. Вот это вот, совсем не тот комплимент, который может меня радовать и я отвожу взгляд: - Гкхм. Стоп – машина! Во-первых, я не девочка, а во-вторых, не хватало еще любовных признаний на ночь. Андрей видит мое нежелание продолжать тему и идет на попятный: - Ну, извини. - Да, ладно. - Я то, что думал, то и сказал. - Да не парься. Сказал и сказал. Я начинаю заниматься ресницами другого глаза. Но окружающая обстановка и совместное времяпровождение видимо хорошо тряхнули мужика, он опять начинает свои подкаты: - Марго, я… Ты пойми, я действительно раньше, ничего подобного не испытывал и… Вот, неугомонный. Знаю я эти сказки, сам рассказывал, еще скажи: «любовь с первого взгляда». Надо прекратить в зародыше! - Так, стоп – машина! Андрей, я понимаю, был трудный день, все немножечко устали. - Да, дело не в этом. - Да? А я думаю именно в этом тоже. Так что, бери ребенка, я отвезу вас домой. Калугин качает головой: - Нет, я еще фотографии не обработал. Вот, правильно! О работе надо думать, а не о всякой ерунде. Беру флакон с жидкостью для снятия грима и начинаю протирать лицо. Потом интересуюсь: - То есть, пока ты будешь работать за компьютером, она будет здесь спать, что ли? - Ну, если ты готова с ней посидеть час - полтора, мне больше не надо. Ты пойми - зато мы утром будем во всеоружии. Мы будем готовы. А чего с ней сидеть? Ей же не три годика. В чем-то он, конечно, прав. Но поспать-то тоже ведь надо? - Ну, я не знаю. Ну, ладно, только давай без этого своего… Перфекционизма. Калугин ухмыляется: - Хорошо. Спасибо. - Да не за что. Тебе спасибо. Все-таки, надо признать - он профессионал. И вообще, мужик неплохой, и отец… И друг хороший… Когда Андрей уходит из студии, я смотрю вслед и качаю недоуменно головой: - Капец. Еще неделю назад этот человек меня реально раздражал.