День за днем. Эпизод 1

Утром мне в голову приходит отпадная идея, и я, едва оторвав голову от подушки, бросаюсь ее реализовывать. Поменяв пижаму на майку с полосатым флагом и синие спортивные труселя, и прихватив в душе банное шмотье с бритвенными причиндалами, со всем этим хозяйством отправляюсь в гостиную. Так что, когда Анька, полчаса спустя, выходит из ванной, с полотенцем на шее, и идет ко мне в гостиную, я уже заканчиваю изображать мужской фитнес-клуб и отжимать гантели. За спиной слышу ее голос: - Доброе утро! - Доброе. Анюта тормозит передо мной и тычет пальцем в пространство: - Чего это у тебя? Я, как раз, делаю последний силовой жим: - Гантели, не видишь? - Да нет, на лице у тебя что? Гордо вздергиваю подбородок: - Пена для бритья! - Зачем? Я замираю с поднятыми вверх гантелями. Зачем ? И с восторгом излагаю посетившую меня утром мысль: - Ань, как ты думаешь, если я начну качаться, бриться и пить гормоны — я снова стану мужиком?! Воодушевив себя подобным образом, с удвоенным старанием продолжаю тягать тяжести. Вверх-вниз, вверх-вниз. Скептический голос Сомовой спускает меня с неба на землю: - Если ты станешь пить гормоны, бриться и качаться, ты станешь бородатой женщиной! А это гораздо худшая картина, между прочим. Мой порыв сразу спадает, и гантели тянут вниз утроившейся тяжестью. Я с хныканьем тащу их к дивану, с усилием укладывая там, ослабевшими руками, и сам валюсь рядом: - Ань, я так больше не могу уже. Я так по всему этому скучаю - по пенке, по бритве, по одеколону, блин. Стираю полотенцем пенную бороду… А ведь так радужно начиналось утро… Анюта садится рядом и пытается меня взбодрить: - Знаешь, что! Если ты сейчас не соберешься и не поедешь в редакцию, ты будешь скучать по всему этому всю оставшуюся жизнь! Соберусь я туда, не соберусь... Вымя от этого не исчезнет! Пессимизм опять накрывает с головой: - Ань, я наверно туда больше не поеду. Сомова, всплеснув руками, хлопает себя по коленкам: - Опять двадцать пять! - Да хоть сто сорок восемь. Да не могу я там, понимаешь. Опять эти самцы будут ходить, обнюхивать. Либо я там, кому-нибудь, дам по роже, либо там случится что-то страшное! - И это мне говорит мужик. Рисую руками в воздухе свои неповторимые контуры: - Хороший мужик, девяносто-шестьдесят-девяносто. Анюта делает строгое лицо: - Значит, слушай… Так! Тебе нужно выработать очень четкую позицию и безукоризненно ей следовать, понимаешь? Всех кобелей нужно ставить на место, а всех быков отправлять в стойло. И, между прочим, это сделать гораздо проще, чем ты думаешь. А как? Мысль малопонятная и я неопределенно хмыкаю: - Да-а, аперкот справа и вопрос снят. Сижу, оперевшись руками в свои голые колени, и недоверчиво качаю головой - слыхали мы эту сказочку, про независимых женщин. Но Анюта настроена серьезно: - Я, между прочим, сейчас не шучу. Если дашь, хоть какому-нибудь мужику повод, они с тебя больше не слезут. Она грозит пальцем у меня перед носом и этот переход от быков в стойле к лазающим по мне мужикам пугает. - В смысле? - Во всех смыслах! Во всех, меня передергивает. Я пытаюсь приложить свой мужской опыт к ее словам и соглашаюсь – мне этого не надо… Вот только изначальный вопрос про борьбу с кобелями и быками, так и остается открытым – Анька же сама говорила, что давать резкий отпор, с перечислением неполноценных и больных человекообразных и не очень, не женский метод . Увы, Сомова уклоняется от перехода к конкретике, уводя от темы: - И вообще, хватит тут ныть, как последняя баба. Давай, собирайся и начинай работать! Как настоящий мужик. Вот, умеет она, не сказав ничего определенного, вдохнуть энергию и зарядить оптимизмом. Смотрю на нее с вновь появившимся энтузиазмом: - Ань, можно я тебя поцелую? Сомик усмехается: - Раньше надо было, пока мужиком был. Она встает и уходит, а я благодушно откидываюсь на спинку дивана. Как же это чудесно прозвучало - мужиком! * * * Пока доезжаю до редакции, пока поднимаюсь в лифте, меня уже опять начинает пробивать мандраж. Нет, внешне все в порядке, Анька меня накрасила, нарисовала брови, причесала и сделала хвост, нарядила в другой пиджачок, полегче и посвежее. Выдала снова брюки вместо юбки — вот оно счастье. Но внутри у меня все трясется - опять уворачиваться от пуль и снарядов, опять парировать скабрезные шутки и намеки, опять ловить на себе похотливые мужские взгляды, вызывающие жуткий душевный дискомфорт. Говорю себе вслух: - Так, тряпка, соберись. Лучшая защита - это нападение. Все, поехали. Выхожу из лифта с сумкой и портфелем в руках и тут же, чуть не сшибаю Калугина. Или он меня? Неважно. Но моя сумка летит на пол и Калуга первым кидается ее подбирать: - О, господи, Марго, извини. - Ничего страшного. Отдавая сумку, он уже опять улыбается: - Привет. А…, как поужинали вчера? Я что, теперь, ему должен каждый свой день расписывать, как поужинал, да как позавтракал? Что там Сомова советовала? Кобелей в стойло? - Так, Андрей. Давай договоримся на берегу. Вне редакции мои дела не должны тебя интересовать. Ты меня понял? Калугин глядит внимательно: - Марго. Что-нибудь произошло? - Ты меня понял? Я тебя спросила. - Понял. - Ну, молодец. Сработаемся. Хлопнув Андрея по плечу, шмыгаю к себе в кабинет - чур, я в домике…. Блин, а это что за фигня? Шарики, шарики, разных цветов. Слышу сзади голос Зимовского и оборачиваюсь. У него в руках букет цветов, а сзади топчутся сотрудники: - Дорогая Марго. Прими от всего нашего коллектива этот скромный букет. Зима сует цветы мне в руки и я растерянно бормочу: - Спасибо. - Ну, что, друзья, поздравляем. По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем…. Народ хоть и не присоединяется к поздравительным возгласам, но аплодирует охотно. Надо же, честно, не ожидал. Даже, смущен. Антон оборачивается к своей свите: - Спасибо, работаем, продолжаем работать. Работаем! Ряды редеют, но не все расползаются, кое-кто остается - Зимовский, Эльвира, Валик. Расшаркиваюсь перед креативщиками: - Спасибо, конечно, но можно было бы и без этого. Антон глядит с укоризной: - Ну, здрасьте. А тебе разве Гоша ничего не говорил? Каждый новый сотрудник, а тем более главный редактор... Мы… Ну не так уж и часто меняются в «МЖ» главные редакторы, а как встречают новых сотрудников в отделах, не знаю, проставление обычно проходит без руководства. Но на всякий случай киваю: - А, ну да. Зимовский обводит рукой пространство моего кабинета: - Располагайся, чувствуй себя как дома. Смешно… Но тут Эльвира выхватывает из моих рук врученный букет: - Марго, давай цветы, я их в вазу поставлю. Вот это правильно. - Спасибо, если тебе нетрудно. Антон заговорщицки хлопает в ладоши: - Шеф уехал, Лазарева тоже нет. Так что…, м-м-м? Мокрицкая суетливо поддерживает: - Да, да, можно по стаканчику кофейку. Так я за кофе? Зимовский воодушевленно соглашается, и я тоже киваю головой. Кофе можно. Совместный кофе с коллективом, он укрепляет. Тем более, раз так положено. Антон торопит: - Ну, давай быстрее, Эльвирочка…. Когда Мокрицкая убегает, он опять разворачивается ко мне и разводит широко руки: - Ну, располагайся Марго, располагайся. С удивлением смотрю на такую инициативность. Не ожидал. Неужто и правда – мир, дружба, жвачка? * * * Через пятнадцать минут мы своим узким коллективом стоим посреди моего кабинета с бокалами шампанского. Вот так всегда — нашему планктону только дай повод - говорили о кофе, а принесли бутылку брюта. Слетелись и Галя, и Наташа, и Кривошеин… Зимовский опять изображает тамаду и приобнимает меня за плечо: - Марго, еще раз хочу тебя поздравить. Поверь мне, искренне. Надеюсь, что это так: - Спасибо. - Ты настоящий профессионал. Чокаемся с ним бокалами, и он продолжает хвалебные речи: - Знаешь, я видел новую обложку - Гоша бы позавидовал. Удивленно киваю: - Да, ладно. - Гадом буду. Честно говоря, не очень понял, про что это он. Неужели Андрей вчера успел сделать фотки с Анфисой? Надо будет спросить. Кстати, а где он сам-то? Снова чокаемся с Зимовским и он добавляет: - Давай! Отпиваем по глотку и тут в кабинет врывается Эльвира с подносом: - Вот и кофе. Кому кофе? Налетай! Пейте, кофе навалом. Я допиваю шампанское и поворачиваюсь к столу, чтобы поставить на него пустой бокал. Не знаю, что там произошло, но, когда разворачиваюсь обратно, Галина чашка с кофе оказывается от меня в опасной близи, и часть жидкости даже выплескивается на блузку и пиджак. Не могу сдержаться: - Е-мое, Галь. Та кудахчет, убирая свою чашку подальше в сторону: - Ой, ой, ой! Прости, пожалуйста. Антон тоже ахает: - Галь, твою бабушку, не видишь, что ли, чего делаешь? Среди суеты вокруг моей растерянной персоны, Эльвира хватает мою руку: - Давай, давай, холодной водой застираем. Тетки, они знают, что нужно делать в таких случаях! Без вопросов иду за Мокрицкой, и мы быстрым шагом выходим из кабинета, под ее непрерывное тарахтенье: - Две минуты, две минуты. Наше шествие через холл замыкает присоединившаяся Любимова. Наконец, врываемся в женский туалет, и Галина жалобно просит: - Давай, Марго. Марго, снимай, я застираю. Она тянется помочь мне расстегнуть блузку, но я вдруг смущаюсь продемонстрировать ей свое полуголое обличье с нижним бельем, и пытаюсь прикрыться: - Подожди. Одно дело щеголять в исподнем перед Сомовой, она мне почти родная и трансвеститом не назовет никогда, а другое дело перед чужими глазами, пусть и женскими. .. Не обращая внимания на мои ужимки, Эльвира тоже не медлит, быстренько забирает у меня пиджак: - Нужно сразу. Если высохнет — все, выбрасывай блузку. Хрипло повторяю: - Подождите, девчонки. Мокрицкая перестает суетиться и в ее глазах вопрос: - Что? Если стесняешься, можем выйти. Признаться в том, что она права, и тем самым заставить их, таких заботливых, убраться напружу, почему-то стыдно , и я растерянно ищу другой вариант уединения: - Нет, я на одну секундочку, сейчас. Прячусь в кабинку: - В туалет быстро зайду, ладно? Нет, девчонки, правда, может у вас лучше получится. Снимаю испачканную блузку и просовываю ее в дверную щель: - Вот! Кто-то тут же выхватывает блузку из моей руки, и Галкин голос произносит: - Я тебе сразу говорила. Продолжаю метаться по кабинке, обхватив себя плотно руками. Блин, ну скоро они там?! У меня даже есть рационализаторская .предложение по ускорению - возле зеркала прикреплен фен для волос и его можно тоже использовать: - Девчонки, может там феном посушить потом... Галь, Эльвир? Я протягиваю руку из двери, ожидая, когда в нее вложат назад мою шмотку. Но ничего не происходит. - Эй… Вы там умерли, что ли? Выглядываю наружу… Никого... Только я в зеркале в бюстгальтере. Красотень… Такой подставы я от наших баб точно не ожидал. - Вот сучки, а?! Неожиданно включается аварийное пожаротушение и холодные струи обдают меня с головы до ног, превращая в нечто мокрое и облезлое… Курица! Мокрая курица! Заявленный праздник с шариками превращается в продуманную подставу и издевательство… - Это полный капец... Изнутри поднимается злость, заставляющая сжать челюсти: - У, блин! Поубиваю вас. Быстро оглядываю себя… Мокрые руки, плечи, мокрое вымя, с волос капает, как из-под крана. Надо чем-то прикрыться и топать через весь офис к себе в кабинет – там, по крайней мер, можно вытереться салфетками и вызвонить подмогу, в виде Аньки... Оглядевшись по сторонам, беру из угла лохматую щетку - ну вот, хоть этим прикрыться. Выскочив из туалета с этой самой щеткой наперевес , ныряю в ближайший дверной проем - здесь наша редакционная кухня и у нее с другой стороны выход в холл. Здесь никого и я снова злобно чертыхаюсь, не сдерживаясь: - Ну, сучки! Двигаюсь перебежками - то прижимаюсь к стенке, то прячусь за дверью, то шмыгаю к холодильнику. Заслышав чьи-то шаги, прикрываюсь его дверцей, в надежде, что пронесет мимо. Внезапно дверца приходит в движение, я от неожиданности вскрикиваю и, как дурак, вернее, как дура, стою, сверкая телесами, перед Калугиным. Вытянувшись в струнку, пытаюсь спрятаться за палку от щетки, но она слишком тонковата. Обхватив щетку обеими руками, прижимаю ее к себе, прикрывая бабские прелести. Художественный редактор смотрит удивленно: - Э-э-э… Маргарита Александровна, а чего это вы тут делаете? Александровна? Почему Александровна? Я же, вроде, с отчеством не представлялся? Можно было бы как у Булгакова - Николаевна… Ну, пусть будет Александровна… Вопрос о том, что я тут делаю голая с метлой из разряда нецензурных, так что язвительно бурчу: - Что, не видишь? На метле летаю! Слышится приближающийся гомон и на кухню входит Зимовский со своей кодлой. Походу мои попытки прошмыгнуть по редакции незаметно, оказались неуспешными. Антон, как опытный конферансье объявляет: - Дамы и господа, эта была программа «Розыгрыш»! Андрей видит, как я, в мокром бюстгальтере, мокрых брюках и хлюпающих от воды туфлях, стою, дрожа, перед этой наглой шелупонью. Он снимает пиджак и накидывает мне на плечи, заставляя кинуть в его сторону благодарный взгляд…. Тепло. Сразу становится спокойней и уютней... А, вот, злобный тушканчик, со своей гопкомпанией, продолжают веселиться, кажется он никак не выйдет из роли ведущего веселого шоу : - Браво! Хо-хо-хо… Марго, когда я говорил «Чувствуйте себя как дома», я не имел в виду, что надо в голом виде гулять по офису! Вот, урод! Мокрицкая, чувствуя поддержку главного упыря, тоже пытается острить: - Мужчины, что же вы как маленькие. Видите - девушка только что из душа. Я огрызаюсь: - Очень смешно, браво! Оборжаться просто. Антоша снисходительно начинает разъяснять публике: - Марго, видно Гоша тебя однобоко посвятил в традиции нашей редакции. Разводить молодых сотрудников — это его конек. Тоже мне, нашел молодого сотрудника. На его подколку, отвечаю своей язвительной атакой: - Его коньки все дома, а перед вашей фантазией я просто преклоняюсь. У нас, вы не просто кнопку подложили - молодцы, покреативили как следует… И в чью же светлую голову пришла эта шикарная мысль? А? Обвожу толпу взглядом. Зима что-то разглядывает на потолке, Галя испуганно таращится без всякой внятной мысли в глазах, а глазки Эльвиры шныряют по углам, словно голодные мыши. В общем, с ними все ясно. Скривившись, усмехаюсь: - Знаете, мы так в третьем классе, перед уроком физкультуры, друг у друга форму тырили. Вот, смеху-то было. Прямо как у вас сейчас. Любимова начинает мямлить: - Марго, ну так это, я сейчас принесу. Так это она сперла? Продолжаю язвить: - А, ну что ты Галечка, оставь себе. Вдруг похудеешь, а у тебя блузки нет. Прекрасная попытка подружиться с начальством, поздравляю, молодцы. Покреативили, как следует! Разработали такой, некий образ женщины - начальницы. Этакая ведьма с метлой! Вижу, как эти засранцы похихикивают, и завожусь еще сильнее: - Замечательно… Кстати, а что? Прекрасная тема для нового выпуска, я считаю. Антон меняется в лице: - Это ты о чем? - Женщины-ведьмы. Супер! - Шутишь? - Нет, я не шучу, это вы шутите. А я работаю. А что, это свежак! Непаханое поле. Женщины-ведьмы, кто они, как ими становятся, почему, это проклятие или судьба. Антон недовольно кривится: - Марго, мне кажется, эта идея, мягко говоря… Но меня уже понесло, и я рявкаю: - Кажется, крестись Зимовский! Поворачиваюсь к Калугину: - Андрей мне на разворот нужна очень красивая модель. Демонический грим, черепа, все что угодно. Ты подумай, как это можно обставить. Прощай, Анфиса, надеюсь на недолгое время. Калугин кивает: - Марго, я все понял, но мне кажется, из медийных моделей, мало кто согласится работать в таком направлении. Смотрю на него удивленно. И ты туда же? - Ты спроси у Зимовского, что надо делать, когда, кажется. - ОК, я понял, Галь, ты все слышала? - Да. Ставлю жирную точку: - В общем, завтра с утра, жду вас всех с конкретными креативными предложениями! Распалившись, верчу головой сторонам, выстреливая команды очередями: - Что стоим? Кому стоим? Школьный утренник закончен, мне все понравилось, спасибо большое. Приятно провела время… Андрей, я тебе пиджак можно завтра отдам? Не возражаешь? - Да, конечно, конечно. Стукнув щеткой об пол, словно винтовкой в почетном карауле, передаю ее в руки Зимовского. Пост сдал, пост принял. С ошалелым видом он подхватывает ее, по стойке смирно, а я удираю прочь. Заскочив в свой кабинет, забираю сумку, похоже сегодняшний рабочий день на этом закончен… Спешу к лифту, где сталкиваюсь с Наумычем. Он с подозрением окидываем меня взглядом сверху донизу: - Марго! А чего это с тобой. Скриплю сквозь зубы: - Со мной все в порядке. - А это, что? - Что? Егоров кивает на Андрюхин пиджак: - Вот это. Меня прорывает: - Великоват? А Зимовский считает, что в самый раз! - Зимовский? А причем тут Зимовский? Захожу в подошедшую кабину лифта: - А вот вы у него и спросите! На лице шефа растерянность: - У кого? Но двери лифта уже захлопываются, и вопрос остается без ответа. Пока спускаюсь, запахиваю на себе поплотней борта пиджака и подтягиваю рукава к самым локтям, чтобы не мешались... Через три минуты я уже возле своей машины и сажусь за руль — на сегодня стрессов хватит, пора домой оттаивать. Транспорта в этот час не так уж и много и я набираю на мобиле Сомову: - Алле. - Привет, как дела? Крик души сдержать невозможно: - Слушай, Ань, гадом буду, я так больше не могу! В голосе подруги тревога: - Гоша, да что случилось? Мы с тобой утром обо всем поговорили. Если бы обо всем. Тут уже речь ни о быках с кобелями! Вываливаю ей на уши сегодняшние капцы: - Аня, родная, поверь мне, я стараюсь. Я каждый час, каждую минуту, каждую секунду себе долблю — терпи, терпи, терпи… Но, это невозможно! Эти уроды, сегодня, мне устроили обструкцию. - Что устроили? - Ань, неважно, не в этом дело. Я больше не могу находиться в этом маленьком тельце. У меня все жмет, мне давит, я задыхаюсь, понимаешь? Как в тюрьме! - Гоша, я с тобой с ума сойду. Сожми зубы и терпи! Перестраиваюсь в соседний ряд, набирая скорость: - Не могу, у меня уже зубы болят. - Слушай, поначалу новые туфли тоже жмут, а потом ничего, разнашиваются. Это она про бабью тушку? Но дело-то не только в ней! Столько нового я узнал об окружающих меня людях за эти дни! - Ань, да причем здесь туфли! Блин до чего же там все такие уроды, а? Надо было мне дома остаться. Не хотел же, блин… Стучу кулаком по рулю, больно задевая ноготь: - Ай! Кажется, сломался… Черт, хотел же подстричь, неудобно же с ногтями… А все Анька — ты же девушка, ты же девушка… Анютин голос бьет в ухо: - Гоша, что у тебя там случилось, алле? - Да, ничего. Как меня задрало это туловище! * * * Появившись дома, первым делом переодеваюсь в сухое, сверху накидывая клетчатый халат из Гошиной коллекции. Душа бурлит и требует выплеска негатива. Налив себе вискаря, и прихватив с базы трубку городского телефона, расхаживаю с ними по гостиной из угла в угол, прослушивая, снова и снова, последнее послание злобной девки, устроившей весь этот армагеддон: «Алле, Ребров, привет, это Карина. Надеюсь, ты уже вернулся с Юпитера? Поздравляю! Помнишь, я говорила, что ты не знаешь еще, с кем связался? Ну как, тебя еще не проперло от новой оболочки? Тащись моя красавица. Если хочешь, можем дружить. Целую, пока». И еще слышу, как Анька ходит и чем-то гремит в моей спальне, и скрипит шкафом — походу наводит порядок. «Алле, Ребров, привет, это Карина. Надеюсь, ты уже вернулся с Юпитера? Поздравляю! Помнишь, я говорила…». Ко мне в гостиную бежит Сомова: - Ты можешь уже эту хрень выключить? Невозможно слушать, ну что за мазохизм, себе же хуже делаешь! Я выключаю телефон и бросаю трубку на кухонный стол: - Хуже, чем есть, уже не будет. Ань, ты себе не представляешь... Сомова роется в стенном шкафу в прихожей, вытаскивает оттуда какие-то шмотки на вешалках и тащит к себе в комнату. По пути спрашивает: - Чего, я себе не представляю? - Ты не представляешь, чего я сделаю, когда найду эту тварь Карину! Недоверчиво махнув рукой, она отправляется к себе, а я все больше распаляюсь: - Я возьмусь одной рукой за ее бОшку, а второй рукой возьмусь ей за глотку. Ме-е-едленно буду поворачивать, и слушать, как она орет! Анька видимо переодевается, собираясь на радио, и ее голос из комнаты звучит глухо: - Гоша, прекрати. Ну, я же знаю, что ты даже мухи не обидишь. Иду на кухню, к полке, и выбираю самую большую бутыль с вискарем, прижимая ее к себе: - Ошибаешься Анюта. Что касается Карины, тут передо мной любой зеленый берет, шляпу снимет. Сука, просто сука какая-то! - Тоже мне, киллер. - Ань, ты меня не знаешь! Вот она, перед глазами, ненавистная глотка и башка. Откручиваю крышку у бутылки и булькаю себе полстакана. Сомова возвращается в гостиную: - Да, я то, тебя, очень хорошо знаю! - Нет, ты знаешь Гошу. А Марго ты не знаешь, Марго даже я не знаю! Может она еще та стерва. И мальчики кровавые в глазах. Отставив бутыль прочь, на кухонную стойку, поднимаю вверх скрюченные в ненависти пальцы: - Ну, я этой ведьме все волосины по одной повыдергаю! Анька вдруг замирает: - Стой, что ты сейчас сказал? Ты сказал слово «ведьма»! - И это я еще мягко сказал! Сомова срывается с места, начиная метаться: - Сто пудов, ну сто пудов! - Да что, сто пудов то? - Да сто пудов она это сделала не одна. В смысле. У них там шайка что ли? Или семейный подряд? Недоуменно мотаю головой: - Как не одна, а с кем? - Ну, я не знаю, ну эти все ведьмы там, колдуньи. А, мошенники всякие… Я отмахиваюсь: - Да это ересь, ересь. Сказки для журналистов. - Сказки? Эти вот твои сиськи, тоже сказки? Сиськи? Сиськи, увы, нет. С сиськами не поспоришь. Сую руки в карманы халата: - Слушай Ань, это же не просто приворожить любимого. Если бы кто-то умел это делать, то бы уже знали бы об этом. Хоть, кто-нибудь. - Вот я об этом и говорю! Уныло поджимаю губы: - Ну и где мы будем искать этого кого-нибудь? Воодушевление Сомовой, только растет: - Мы не будем искать кого-нибудь, мы будем искать конкретно! Ведьму там или колдунью, или как они там называются. Какой бред! - Где мы ее будем искать? - Я не знаю, где. Но пара мыслишек у меня уже есть. Тут ключевые слова «я не знаю». Отворачиваюсь, допивая вискарь из бокала: - Это все тухлятина. Тухлое занятие. Но Аньку не собьешь, ей, во что бы то, ни стало, надо на своем настоять, такой уж характер: - Да? Тухлое занятие — вот так бухать каждый день и сидеть, со своими сказочными сиськами! Она срывается и опять убегает к себе в комнату. Сказочные? Пожимаю плечами — дались они ей. Или завидует? Третий номер, все-таки, в отличие от ее полутора. * * * Спустя два часа сижу на кухне на полу, по-турецки. Тоскую в одиночестве - Сомова досрочно умотала на свое радио, наказав не густить… Полы халата далеко разъехались, открывая обзору ноги в носках и домашних тапках... Вообще-то, ничего так ноги, грех жаловаться. И гибкие - Гоша бы в такой позе долго точно бы не просидел… Сижу в обнимку с нашей собаченцией, и базарю с ней про тяжкую бабскую жизнь: - Слушай, Фиона. Ты даже не представляешь, какой это напряг быть бабой. Особенно, если ты мужик. Вот представь себе, что ты стала кобелем… Глажу псину по голове: - Хотя нет, какая разница, ему тоже лишь бы пожрать, да поспать…. На улице уже смеркается. От грустных мыслей отвлекает Анькин звонок: - Алле. - Гоша, смени тон, есть хорошие новости. - Ну? - В общем, я была в квартире этой Карины. Когда? Прямо сейчас? Она узнала новый адрес? Я чуть не подскакиваю на месте, хоть и сидя: - Что? Ты нашла ее? - Гош, не кричи в трубку, у меня перепонка сейчас лопнет. Никого я не нашла. Я была в той, старой квартире, с которой она уже съехала. Ну, вот так всегда. Уныло вздыхаю: - И что? - Гоща, она к кому-то реально обращалась, то ли к знахарке, то ли к какому-то экстрасенсу. - Откуда ты знаешь? - Я нашла обрывок визитки, тут какие-то каббалистические знаки, в общем, понятно, откуда ноги растут. Я сразу оживаю: - И что, там есть адрес? - Нет. - А что? Телефон? - Нет, я же говорю обрывок, здесь только три цифры. Опять облом. - Тьфу, зашибись! Ань три цифры это десять тысяч номеров. А вместе с мобильными, мне вообще страшно подумать. Короче Ань, считай, что мы ничего не нашли. - Это ты ничего не нашел. А у меня есть три цифры. - Ань, я же тебе говорю… - Это я тебе говорю. Слушай меня сюда, господин паникер, у меня есть три цифры и радио. Не так уж и мало! Мне бы твой оптимизм… Три цифры и радио… В огороде бузина, а в Киеве дядька… Кряхтя поднимаюсь с пола. Ну и что делать, куда податься? Без Аньки заново одеться и вывести себя в люди не решаюсь. Меняю халат на спортивный костюм, достаю ноут и включаю его. Пока загружается, заваливаюсь кверху попой на диван в гостиной и, пригорюнившись, подложив руку под голову, опять жалуюсь Фионе за жизнь. Сегодня она мой самый душевный слушатель: - Дожили, да? На улицу не выйти. И что мне теперь прикажешь делать? Целый день сидеть в интернете? И по порно сайтам лазить? Фиона отмалчивается, зато срабатывает звуковой сигнал на ноутбуке. Смотрю на экран. Оппа-на! Пришел вызов Гоше - приглашение от Зимы пообщаться в чате. Я принимаю сидячее положение и подсаживаюсь поближе. Быстро стучу по клавиатуре: «Привет Зима». Тут же ответ: «Привет, эмигрант. Я думал, ты там уже крякнул». Я: «Не дождешься. Как вы там?» Зима: «Твоими молитвами. Как отец?» Я: «Тьфу-тьфу-тьфу, надеюсь, что скоро выпишут из больницы». Зима: «Так мы тебя скоро увидим?» Я: «Естественно. Снимай девочек! Как дела в издательстве?» Зима: «А что, тебе твоя сестренка не рассказывает?» Я: «Я давно с Марго не общался. Наверно у нее там дел выше чердака». Зима: «Дел то у нее немного, а вот проблем…». Я: «Не понял». Зима: «Извини, но у твоей сестры не все получается». Бормочу под нос: — Вот, урод. И стучу: «Марго - классный спец. А нюансы бывают у всех! Помог бы». Зима: «Чем помогать, там проще самому все сделать!» Я: «В смысле?» Зима: «Гош, вот ты - спец, это да. А сестричка твоя, извини, не тянет. Может, пока тебя нет, я порулю?». Это уже выходит за все пределы, подсидеть меня решил! Да еще через Гошу. Не могу удержаться: - Ах, ты засранец! А он продолжает мне выстукивать: «А? Ты бы перетер с Наумычем, а то завалим номер - ты же первый потом с меня спросишь!». - Ну, жучила навозный. Беру мобильник и набираю номер этого говнюка. Отзывается он быстро: - Да, Марго. - Алло, Антон, я тебя не сильно отвлекаю, там? - Да нет, я валяюсь. Прижимая телефон плечом к уху, параллельно выстукиваю в чате: «Марго в этой жизни еще ничего не завалила. Поверь, она умеет рулить». Одновременно продолжаю говорить: - Скажи-ка мне, а ты сделал то, о чем я тебя просила? Не сегодня, еще вчера. Подготовить с рекламщиками новый проект договора. Новый формат требует и новых подходов. Зимовский отбрехивается: - Естественно, движемся в заданном направлении. Ню-ню, завтра проверю. Кстати о планах! - Слушай Антон, я тут подумала, давай-ка завтра, соберемся пораньше, часиков в девять. Просто нужно обсудить кучу нюансов. Получаю в чате его ответ на свое предыдущее послание: «И все-таки женщина за рулем - это стремно». По телефону он тоже пытается дергаться: - В девять? Ты что, все же завоют! - Пусть почитают свои контракты. Выть там не предусмотрено. Все, до завтра! Даю отбой в трубку. Откладываю в сторону мобильник, потом выстукиваю: «Есть женщины, которые выиграли гонку «Париж-Дакар». Марго одна из них!». А вслух комментирую так: - Павлюченко проходит по левому флангу, удар - гол! Выхожу из чата и закрываю крышку ноута. Остаток дня проходит без происшествий, у телевизора, в ожидании Аньки, ужина и ее новостей. Увы, приходится варить пельмени самому - она возвращается поздно, усталая и порадовать ничем не может. И к тому же сразу после ужина отправляется спать - ей завтра чуть ли не к шести, в утреннюю смену.