День за днем. Эпизод 1

Утром я отправляюсь в редакцию пораньше - не использовать вчерашний Динин креатив против Зимовского, было бы преступной халатностью. Хохма получится – зашибись! Главное, чтобы Наумыч не прискакал и все не испортил - еще уволит, сгоряча. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления! Ну, что Зима, пусть народ определит кто из нас свинья и засранец! Все выходит великолепно – когда Антоха заходит в свой кабинет и видит стену, увешанную своими «экстремальными» фотками, у него даже челюсть отвисает от шока. Не давая виновнику торжества опомниться, протискиваюсь сквозь толпу смеющихся сотрудников и подхожу к Зимовскому сзади: - Знаете, Антон Владимирович, мне кажется издательский бизнес это не ваше. Вам в Голливуд надо. Виновник выставки иронию воспринимает плохо, и с ненавистью цедит сквозь зубы: - Откуда это? Усмешка не сходит с моего лица: - Странный вопрос для профессионала. Папарацци! Знаете такое слово? Выхожу из кабинета, буквально чувствуя спиной бессильное клацанье волчьих зубов. Иду к себе, на ходу одергивая пиджак и поправляя выбившуюся из брюк блузку. (Слава богу, Сомова обещание выполнила, и брюки для меня где-то вчера раздобыла)… Откуда-то сбоку выныривает Калугин с папкой в руках: - Марго! - А? Дальше идем вместе. - Вот! - Что, вот? - Варианты на обложку. Мы с Гошей, в общем, обсуждали это все. Он хотел даже что-то выбрать, но… Не успел. - Да, я знаю. Потом добавляю на всякий случай: - Он мне говорил. - Посмотришь? - Естественно. Что-нибудь еще? Ускоряю шаг, старясь особо не трясти и не мотать башкой, чтобы не рассыпался тугой хвост, которым сегодня утром меня наградила Сомова. Андрей тычет пальцем в папку: - В общем-то, да, здесь он не всем был доволен. Останавливаемся перед дверью в кабинет, и я пожимаю плечами: - Поверь, мне здесь, тоже не все нравится. В голосе Калугина смесь непонимания и настойчивости: - Но ты же, еще не видела?! - Ну и что? - Как, ну и что? Я не знаю, перезвони Гоше, поговорите с ним. То есть через меня решил продавить Игоря? Ну, красава! Снисходительно похлопываю Калугу по плечу: - Андрей, считай, что Гоша – это я! *** Когда художественный редактор удаляется с недоумением на лице, направляюсь к общередакционному сканеру в холле – мне надо сделать несколько копий с последних документов, в том числе с приказа о назначении Лазарева – все это может пригодиться на предстоящей оперативке главного редактора. Все складываю в папку с материалами по будущему номеру. Блин! Вижу, как Калуга выглядывает из своего закутка и явно высматривает меня – потому что быстро преодолевает разделяющее нас расстояние. Такое ощущение, что все это он делает намеренно, с нездоровым интересом. Хотя нет, наверно, со здоровым, только это меня отнюдь не радует. - Марго! - Так! Что еще? - Все-таки, Зимовского ты классно сделала! Бурчу под нос: - Сделали его мама с папой. Причем видно, что не очень старались. Андрей улыбается: - Как бы так сказать. У нас в редакции…Э-э-э... К женщинам, мягко говоря, не очень серьезно относятся. А должно быть как-то иначе? Тут я солидарен с коллективом: - Ну, мягко говоря, так и должно быть. Калуга вопросительно приподнимает бровь: - Ты считаешь? - Естественно! - А почему? - Потому, что авторитет надо зарабатывать! Без разницы, мужик ты или баба. - А-а-а… Ну, вижу, у тебя это неплохо получается. - Что, именно? - Все. И… Что он ко мне все липнет-то? Свою личность обсуждать не хочу: - Так, Калуга, можно я чуть-чуть поработаю? И дергаюсь в направлении своего кабинета. В спину раздается вздох и пожелание: - Да-да, конечно. Ну, если что, можешь положиться на меня. Хэ… Какой галантный кавалер. Желание потроллить пересиливает, и я оборачиваюсь: - Положиться – звучит двусмысленно. Художественный редактор начинает мямлить и оправдываться: - Ну, я хотел сказать… Картина знакомая по нашим совещаниям. - Ладно, Андрей, я все поняла. Положиться, так положиться. Но и у меня есть пожелание - не раскатывать губу: - Спасибо тебе большое, только имей в виду - как только Гоша появится, я исчезну. - В смысле? - Во всех смыслах. Калуга, солнце в зените, народ в поле – иди, работай! Потом сам же и торможу, вспомнив важное: - Хотя, стоп! Выуживаю из папки листок, который собирался передать ему на оперативке. - Это контакты Анфисы Трефиловой, позвони, съезди, сделай несколько фото для нашего портфолио. У нас в перспективе с ней фотосессия, так что знакомься. *** На оперативках я предпочитаю не сидеть кулем, а двигаться – так мне лучше думается. Вот и сейчас, собрав к десяти часам народ в зале заседаний, расхаживаю между рядами стоящих и сидящих сотрудников. Вещаю про новый бизнес-план, так воодушевивший инвесторов. В руках держу раскрытый ежедневник с наметками, время от времени бросая в него взгляд: - Значит, напоминаю, согласно этому бизнес-плану, под который нам увеличили финансовые шлюзы, мы должны увеличить тираж практически в два раза, а значит , и пахать теперь придется в два раза больше! Кривошеин, со своего места за большим столом, подает жидкий голос: – Так это… Может и платить, тогда, будут в два раза больше? Естественно есть и цифры и по зарплате, вот только бардака на оперативке мне не надо: - Вам Валентин, нет. Еще раз перебьешь главного редактора, тебе вообще платить перестанут. Тот, сникнув, ворчит: - Слова не скажи. Я продолжаю: - Так! На сегодняшний день задача номер один - следующий выпуск журнала «МЖ». У нас нет ни обложки, ни идеи номера, ни центральной статьи. В общем, вакуум, я правильно понимаю? Зимовский пытается вставить свои пять копеек и изобразить из себя умного: - Вообще-то, не совсем. Фотосессия с Трефиловой, проект конечно интересный, но еще совсем сырой. Да и Антоша наверняка не о нем, так что пресечь происки на корню! Я здесь главный и все должны это помнить! - Антон Владимирович, ваши фотки получились, конечно, классные, но садо-мазо не наш профиль. Тот на шпильку внимания не обращает: - Вообще-то, мы с твоим братом обсуждали следующий выпуск. Еще до презентации. Когда это? - Что-то я не припомню… Э-э-э… Что он мне об этом что-то рассказывал. Антон повышает голос: - Я предложил интересную концепцию. И она ему, между прочим, очень понравилась! Ню-ню, потягайся со мной. Обхожу ряды бойцов и подбираюсь к Зимовскому с фланга: - А-а-а, это что-то насчет женщин в постели и за рулем? Какой-то там сравнительный анализ, да? Он с довольным видом подтверждает: - Ну, да. Делаю кислое лицо: - А с чего ты взял, что эта тема ему понравилась? Он тебе сразу сказал, что это фуфел, разве нет? Зима моей информированностью не доволен и огрызается: - Не знаю. В лексиконе предыдущего главного редактора таких слов не было. Возвращаюсь назад к председательскому креслу: - Естественно, я смягчила. Так, еще раз довожу до всех. Начиная с этого номера, журнал должен стать в два, а местами и в три раза интересней, поэтому никакой банальщины мы больше печатать не будем! Эльвира тихо о чем–то переговаривается с Галей. Наверняка мне кости моют. - Эльвира Сергеевна, я что-то не понимаю, это я вам мешаю или наоборот? Мокрицкая машет руками, но мое внимание уже на вошедшую Люсю, которая торопливо спешит через зал: - Маргарита Александровна, извините, просто там… Вы понимаете, Лазарев уже поднимается! Кривошеин сегодня в ударе, острит смело, не по годам: - Не понял, а этот-то, что приперся? Осаживаю охальника - все-таки, летучка это не мужская курилка и не базар: - Во-первых, не этот, а Константин Петрович, а во-вторых, не приперся, а пришел на работу. На меня направлены куча недоуменных взглядов, и я довожу до коллектива новость дня: - А что вы на меня так смотрите? Да, Константин Петрович Лазарев с сегодняшнего дня назначен Исполнительным директором нашего издательства. Так что, по местам товарищи, работайте… Да и последняя просьба. Не надо мне создавать видимость работы - если не хотите работать, не работайте... Но только в другом месте! И подаю пример – первый выхожу за дверь зала заседаний – ра-бо-тать! *** Но уже через пять минут любопытство пересиливает, и я, услыхав голоса в холле, выглядываю из своего кабинета. Все ясно - возле Люсиной стойки Эльвира и Галя обхаживают Лазарева и строят ему глазки. Пора разгонять эту женскую демонстрацию. Хватаю со стола первую попавшуюся папку и спешу подойти к живописной группе. При виде главного редактора, Константин Петрович говорит дамам: - Секунду! И переключается на меня: - А, Марго! - Да? Лазарев откровенно пялится маслянистыми глазками, переходя с лица вверх-вниз по моей фигуре: - Извините за банальность, но вы сегодня супер! Мои брови взлетают вверх, и я делаю вид, что польщен его комплиментом: - Спасибо, извините за банальность. Если у вас возникли какие-нибудь вопросы, я готова на них ответить. Главное сразу задать тон общения и Константин Петрович это оценивает:. - Хм, вот сразу видно, деловая женщина. Упс, быка за рога! Судорожно думаю, что сказать и каким комплиментом ответить. Быка за рога. В башку лезут привычные фразы о красивых глазках и ножках. Черт, что ж в таких случаях говорят бабы-то? Может, это… Они ж зациклены на браке: - На быка, вы как бы, меньше всего похожи. А насчет рогов, я слышала, вы не женаты. Непроизвольно чуть подмигиваю, и Лазарев смеется: - Да, браво, браво. Я ценю остроумных женщин. Я думаю, мы сработаемся. Но я слышал, вы тоже не замужем? Он вдруг подмигивает мне в ответ. Блин, у меня-то вышло не нарочно, рефлекторно, а он уже подумал черт те что. Я молчу, не зная, что еще сказать. Продолжать скользкую тему не хочется. И я делаю вид, что мне пора - дела… - Извините, работа. *** Где-то, через полчаса, ко мне в кабинет заходит Зимовский и садится в кресло у стены, словно бедный родственник. Не поднимая головы от бумаг, интересуюсь: - И как это понимать? Тот угрюмо бурчит: - Никак. Ну, у меня в кабинете этот Лазарев - по телефону наяривает… Ты, не против? Продолжая заниматься своими заметками, отмахиваюсь: - Валяй. Но ему не сидится, Антон встает и переходит к окну, что-то высматривая на улице: - Спасибо… Не оборачиваясь, он вдруг начинает объясняться в неожиданном для меня направлении: - Марго, послушай, мне кажется, мы с тобой нехорошо начали. Если честно, я зашел извиниться. Мне даже где-то стыдно за себя. Невольно хмыкаю – пафосно, но верится с трудом. Зимовский поворачивается, придавая своим словам душевность и искренность: - Не, серьезно... И твой ход с фотографиями я оценил. Молодец, пять баллов! На всякий случай отнекиваюсь: - Кхм, к этим фотографиям я не имею никакого отношения. - Ну, конечно, разумеется. Антон бесцеремонно усаживается на край стола: - Вынужден признаться – ты профи. Чувствуется школа Реброва. Приходится смотреть на него снизу вверх: - Еще вчера ты намекал, что я не его сестра. - Кто старое помянет, тот Кутузов. Вспылил, с кем не бывает. Да пойми ты, я пашу здесь как лошадь! И согласись – я имел право претендовать на это место. Может быть, может быть… Опускаю глаза вниз, вполне дружелюбную улыбаясь. Говорит вполне искренне, может и правда одумался? Все-таки, прежнюю дружбу с Игорем ни ему, ни мне, не зачеркнуть. Хочу сказать, что не обиделся: - Антон! Но тот машет руками: - Не, не, нет претензий. Ты обскакала меня по-чеснухе, да. Снимаю шляпу. Я встаю. Мне хочется протянуть ему руку: - Антон Владимирович, вы это серьезно? - Более, чем. Я же не мальчик пятнадцатилетний. Маргарита… Простите, как вас? - Марго. Можно просто Марго. - Марго, помните, как говорил Леопольд? «Ребята давайте жить дружно». У нас впереди с вами новый проект. Нам в одной упряжке скакать и скакать! Какой смысл дуться? Вздыхаю с облегчением: - Не могу сказать, что ты не прав. Что-нибудь еще? Мы улыбаемся друг другу. Очень хочется верить, что с его стороны это искренне. Зимовский вдруг оживает: - Да, Марго, ты хоть и профи, но ты человек у нас новый. - И что? - Хотелось бы предупредить тебя. - Предупредить о чем? - Будь осторожней. В этом гламурном болоте разные тритоны плавают, и каждый норовит тебя хвостом зацепить. Усмехаюсь –я уже знаю парочку таких хвостатых: - Это ты сейчас про себя и Валика? - Да, Валик - килька с претензиями акулы. А вот Лазарев, похоже, жаба еще та. Это точно. Тем более что вот и он, собственной персоной, входит в кабинет: - Прошу прощения. Константин Петрович кивает Антону: - Спасибо, что разрешили позвонить…. К вам там целая делегация. - Да? Спасибо. Зима поспешно выходит, а я настороженно встречаю нового посетителя. Лазарев подходит вплотную, перекрывая проход, и это меня несколько напрягает. Стол, кресло, окно – не проскочишь. И смотрит при этом как кот на сметану… Разговор начинается нейтрально: - Ну-с, как идут наши дела? Плюю через левое плечо: - Да, тьфу, тьфу, тьфу. - А вы знаете, Маргарита… Его рука поднимается и плавно опускается мне на плечо, тихонько поглаживая: - Говорят, что женщина на корабле это к несчастью, а я напротив, счастлив, что мы с вами на одном крейсере. Легким движением изворачиваюсь, и эта рука соскальзывает в пространство. Перебиваю, чтобы перехватить инициативу: - Снаряды! - Что, снаряды? - На крейсере, главное - это снаряды. Обхожу вокруг Лазарева и вырываюсь на оперативный простор: - Я как раз хотела с вами это обсудить. Мне кажется, мы должны выработать общую стратегию и определиться с направлением. Но от этого упыря общими фразами не отделаешься. Он опять как-то так встает, что позади меня стол и отступать некуда. Голос испанского представителя становится вкрадчивым: - А вам не кажется, что вы слишком много работаете? Его рука настойчиво обхватывает мою талию и даже пытается чего-то там нащупать. Ребра? Или может селезенку? Лазарев пытается поплотнее прижаться: - Должен заметить вам, что знаковые судьбоносные решения принимаются в расслабленном состоянии. Ага, сейчас, размечтался. Пытаюсь отцепиться и обойти плотную тушку: - Я расслаблюсь, когда мы с вами обсудим бюджет, и нам его утвердят. Константин Петрович теперь ловит мою талию другой рукой, притискивая к себе. Вот черт! И держит цепко. - Мне нравятся женщины, которые умеют считать деньги. Только помни – каждый раз, думая о бюджете, ты прямиком лезешь в мой карман. Я судорожно думаю, позволительно ли двинуть ему коленкой между ног или это повредит моей карьере? Если не угомонится, точно двину! Пытаюсь свести процесс притирания к шутке: - Ну, вообще-то, лезут обычно волосы, а я в первую очередь думаю о проекте. - Да? Ну что ж, имей в виду - мужчины любят платить за то, что можно потрогать руками. За что-то осязаемое. Его ручонка тянется к моей груди, и я как загипнотизированный провожаю ее взглядом. Вот только попробуй, коснись! Слава богу, дверь распахивается и входит Калугин. Лазарев тут же убирает свои грабли, а я вздыхаю с облегчением. Андрей вопросительно смотрит на застывшую картину: - А-а-а. Оу… Извините. Я не помешал? В лице Константина Петровича разочарование: - Да нет. Нет, нет, все в порядке. Марго, подумайте о моем предложении. Он опять начинает наглаживать мне плечо: - Если у вас какие-нибудь мысли возникнут, я у себя. Ни хрена себе… Подумайте над его предложением. Дать потрогать за осязаемое… И какие мысли у меня могут возникнуть, когда домогаются? Вот упырь! Под моим недобрым взглядом Лазарев удаляется прочь вальяжной походкой, и Калугин закрывает за ним дверь. А потом, с улыбкой на лице, идет ко мне. Я весь в негодовании, отступаю к окну, к своему столу, и готов сейчас материть весь мужской род последними словами: - Это полный капец! И опять эта его улыбка. - Чего ты скалишься?! - Просто, иногда, ты очень похожа на Гошу. Особенно в профиль. Хмуро бурчу: - Нас в детстве часто путали. Ты что-то хотел про обложку сказать? - Нет. Я просто увидел, что Лазарев стал подкатывать, ну и подумал, что надо зайти, помочь. - Спасибо, я в таких ситуациях обычно… Сама справляюсь. Вру, конечно. Такие ситуации мне не снились даже в кошмарах. - Не обращай внимания, это у нас в порядке вещей. - Очень плохо! Не пойму только, причем тут Лазарев. Давно ли он стал для тебя «нашим»? Андрей разводит руками: - Я согласен, но эта мода пошла от твоего брата. - Серьезно? - Ну, это между нами. У меня помимо воли вдруг вырывается: - Вот, говнюк, а? И я даже не знаю, к кому это больше относится – к Гоше, от которого я сейчас, как бы дистанционировался, отправил в Австралию и которого я сейчас узнаю, как бы со стороны, или к Калугину, который говорит такие нелицеприятные вещи обо мне. Андрей продолжает улыбаться: - А, Лазарев это все так. Просто говорят, что это у него любимый вид спорта. Я стою подбоченясь, у своего рабочего кресла и с подозрением смотрю на Андрея. У меня два вопроса. Во-первых, откуда такие знания? А во-вторых… - Слушай, Калуга, я чего-то не врубаюсь, ты меня что, опекаешь? - Да нет, просто… - Что, просто? Он старательно меняет тему: - Н-н-н… Хотел узнать насчет обложки, определились? Блин, минуту же назад, говорил прямо противоположное! - Я когда определюсь, ты об этом первый узнаешь. И отворачиваюсь к окну... Тоже мне, Робин Гуд. Опекал бы лучше своего котенка. - Угу. Значит, я могу идти? - Да, иди - Спасибо. Я мычу в пространство.... Так, спокойствие… *** А не испить ли кофею? Слегка прихрамывая, направляюсь на кухню. Кажется, задник у туфли трет, не стереть бы ногу на хрен. Как я тогда ходить буду? Слегка присев и приподняв заболевшую ногу, пытаюсь поправить трущий задник и нащупать, что же там мне мешает. Вдруг слышу за спиной чье-то сопение и испуганно выпрямляюсь. Там только Валик и я облегченно вздыхаю:: - Фух…. Кривошеин! Сажусь на кухонный диванчик, строго посматривая на странного преследователя: - Ты чего тут делаешь? - Ну-у-у. - Баранки гну. Я спросила, чего делаешь тут? - Вообще-то, вас жду. - Серьезно? - Угу. - А это вообще-то не мой кабинет, а кухня. Продолжаю разминать потертость - не хватало еще в хромоножку превратиться. Заклеить что ли чем-нибудь? Надо у Аньки проконсультироваться… Тем временем Валик продолжает бубнить: - Ну, в офисе как-то людновато, нет той атмосферы. Бред, какой… Вздохнув, встаю: - Какой атмосферы? - Ну, перейти на «ты». Мне с ним? Наха-а-ал! - Ха, а на летнее время ты перейти не желаешь? Это недоразумение вдруг тянет ко мне свою кривую ручонку и пытается положить на плечо: - Слушай, Марго, я хотел сказать. Я ее сбрасываю легким движением: - Грабли убери. - Послушай. Я упираюсь ладонью в лоб Валика, и отодвигаю Кривошеина на длину руки. - Так, мужчинка, вот расстояние на котором ты со мной общаешься. Ближе – расстрел, усек? Валик тянется носом к рукаву моей блузки: - Ой, ой, какой парфюм. Да уж, Сомова не пожалела своих духов, брызнула от души. Сжимаю кулак перед носом неугомонного товарища: - А вот так понюхай. Лучше пахнет? - Прекрасно! Я разворачиваюсь и, так и не попив кофе, отправляюсь через холл назад в кабинет. Капец! Как же меня эти мужики достали! По пути натыкаюсь на Андрея. Стоит и будто чего-то хочет: - Гхм. Хочется сказать что-нибудь резкое, что и делаю: - Что уставился? - Да, ничего. У тебя все в порядке? - Да, все в порядке, только порядок какой-то странный. Он еще чего-то пытается произнести, но тут раскрываются двери подошедшего лифта и оттуда выползает злющий Наумыч с какой-то девушкой. Знакомое лицо, но сходу вспомнить не могу. Шеф громко всех приветствует: - Здрасьте. Андрей откликается первым: - Доброе. Я что-то сказать не успеваю - Егоров, не обращая ни на кого внимания, топает прямо к секретарской стойке: - Люсь. Слушай меня сюда. - Ой, доброе утро Борис Наумович. - Я сказал «слушай», а не разговаривай. Они уходят о чем-то шушукаться, а потом Егоров орет: - Я сказал! Иди, выполняй. Девушка, которая все это время крутится рядом с нами, тоже повышает голос: - Пап, ты можешь не орать? Голова болит! А, значит, это его дочка! Наташа, кажется… Вот, балда, ее же фото у Наумыча в кабинете! Шеф продолжает генерировать: - Ты знаешь, это моя редакция. И что захочу, то и буду делать! Захочу, буду плясать, орать, танцевать, голым пойду… Он останавливается и обводит взглядом присутствующих: - Всем доброе утро. Андрей, Марго, идите ко мне! Калугин откликается: - Да, Борис Наумыч. Мы подходим, и Егоров отрывает мобильник от уха: - Это моя дочь, Наташа. Из Лондона приехала… Ты должен ее помнить. Я молчу, а Калугин кивает: - Да, конечно помню, очень приятно. Привет. Наташа тут же начинает строить Андрюхе глазки. - Привет. Со стороны Андрея вдруг начинаются комплименты, смахивающие на флирт: - Судя по загару, в Лондоне сейчас солнечно. Егорова - младшая с ответом не задерживается: - Ну, солярий можно и в Урюпинске найти. Прямо Клара Новикова к нам приехала.. Егоров представляет меня: - А это Марго, главный редактор. Наташа приветливо улыбается: - Здрасьте. Я киваю: - Привет. Наумыч поворачивается к Калугину: - Андрей, у меня к тебе просьба. - Да? - Ты не мог бы показать Наташе нашу редакцию? Так сказать, сделать маленькую экскурсию по новому месту работы. - Да, конечно, с удовольствием. А что Наташа здесь будет у нас работать? Калуга все время оглядывается на меня, будто привлекая к разговору. Я стою рядом, уперев руки в бока, но в беседу не встреваю - по легенде я дочку начальника вижу впервые. Нервному шефу, вопрос о будущей зарплате дочки из средств «Мужского журнала» не нравится: - А ты что, против? - Нет. Я к тому, что… - Ну и все! Калуга поворачивается к девице и делает приглашающий жест. - Welcome. Егоров тут же отваливается от нас, довольный, что сбросил с себя проблему: - Люся, дождусь я кофе или как? Он устремляется в свой кабинет, а Наташа, улыбаясь, подступает поближе к Андрею: - Ну, пойдем? Тот охотно ее уводит: - Пойдем. Ну и славненько. Наконец-то я могу спрятаться в свой кабинет и поработать. *** Наконец-то, вечер. Рабочий день окончен и я, закинув сумку на плечо, выхожу из кабинета. В холле, недалеко от лифта, стоят и о чем-то трендят Калуга с Наташей. Скептически качаю головой - надолго что-то у них экскурсия затянулась. Три раза можно было все этажи обегать, сверху донизу. Не хочу им мешать и торможу возле Люсиной стойки. Эльвира тоже, тут как тут - стоит, зависнув, и глазеет на болтающую парочку. Она неожиданно произносит в пространство: - Модная штучка... - Что? Эльвира оглядывается на меня: - Я говорю, интересно в каких бутиках девочка одевается? Пожимаю плечами, вообще-то, мне по фигу, все равно ничего в этом не смыслю. Теперь Мокрицкая косится на мою сумку: - Чья? Анькина, само собой. Плотнее прижимаю локтем сумку к себе и, виновато улыбаясь, объясняю: - Моя… Э-э-э… Подарок. Мокрицкая странно на меня смотрит: - Кожа? Такое пристальное внимание пугает. Что-то не так? У меня? Хватаюсь за щеки: - Где? Она вдруг тянет руку к приоткрытой сумке и теребит торчащий корешок: - «Oggi»? Итальянская, что ли? Люся встревает: - Не-е-е… Наша, питерская. Я в полном ауте. Блин, как с китайцами разговариваю. Оглядываюсь по сторонам… Ни Калуги, ни Наташи… Наверно по четвертому кругу осматриваться пошли… А я тут, как дурак, какую-то хренотень выслушиваю. Как только подходит лифт, и открываются двери, срываюсь с места: - Подождите! И ныряю в кабинку. *** Спустя полтора часа, я, наконец-то, дома. Анюта уже тут и, похоже, отошла от нашего дневного рандеву - не сердится. Можно расслабиться, попить пиво, посмотреть футбол. Для такого случая у меня есть отличный прикид - зеленая футбольная майка с надписью TEAM-59 и синие труселя к ней. Достав бутылку пива из холодильника, пытаюсь ее открыть, одновременно выслушивая любовные истории от Сомика, которая крутится рядом, готовя ужин и накрывая на стол: - Вот, ты представляешь, мне иногда кажется, что он вообще баран, ей-богу. Говорю ему: «Марат, между нами все!». Все! Alles! Присосавшись к горлышку, делаю большой глоток, потом, все-таки, решаю поддержать разговор: - Ну, знаешь, я его понимаю. Мы все мужики такие – сначала профукаем, а потом начинаем ценить. Подруга тут же язвит: - Это как у тебя с Кариной? Невольно взвиваюсь: - Слушай, я тебя умоляю, не вспоминай при мне эту тварь. Я, когда ее увижу… - Что? На уме только матерное… Так что сдерживаюсь: - Блин! Все эпитеты израсходовал уже. Шарю по полкам и ящикам в поисках любимых сигар: - Черт, не те, блин. Куда я их засунул-то? Видя мою возбужденную суету, Анюта пытается снизить ее градус: - Расслабься, ты уже дома! Но слишком уж много накопилось: - Какой, на хрен, расслабься. Я целый день сегодня вообще отпахал в компании сексуально озабоченных дебилов... Наконец радостно натыкаюсь на коробку: - Вот они мои родные… Взяв сигары с полки, возвращаюсь к острой теме: - Ничего, я этим гондольерам весла пообломаю. Сомова интересуется: - У вас там целая редакция кобелей, что ли? Похоже, что так. Усаживаюсь за кухонный столик, напротив Аньки: - Ну практически… Разве что Калуга. - А что, Калуга… Кто это? Ну как сказать… У меня к нему отношение уже не такое однобокое как раньше. Это подруге и излагаю: - Да Андрюха Калугин. В принципе нормальный парень. По крайней мере, дистанцию держит. Анька весело тянет: - А-а-а, поздравляю тебя! - С чем? Она хитро улыбается: - Ну, ты начинаешь мыслить как женщина. Ага! Пусть даже не мечтает! - Да сплюнь ты, блин… Я вдруг вспоминаю про футбол: - Твою мать! Смотрю на часы, капец, уже пятнадцать минут как играют! Бегу включить телевизор: - Сегодня ж «Спартак» играет! Усевшись на диван, ставлю перед собой бутыль с пивом и жму кнопки на пульте телевизора. По полю уже носятся игроки и горю моему нет предела! Чуть не плачу: - Блин, уже идет! Как это я проморгал… Сразу с головой включаюсь в игру , комментируя каждый промах: - Давайте, давайте! Ну чего ты разлегся-то?! Как бабы, ей-богу, а! Звонок в дверь прерывает мои излияния. Смотрю с подозрением на подошедшую Аньку: - Ты чего, кого-то ждешь? - Нет. А ты? Возмущенно чертыхаюсь: - Блин. Ни пиво попить, ни футбол посмотреть. Вскочив с дивана, тороплюсь в прихожую и не глядя в домофон распахиваю дверь. Оп-па-на, на пороге стоит Калугин. Вот и помянули к ночи. У него на губах опять улыбка: - Привет. - Калуга? Каким ветром? Подходит Анька и глядит на гостя с любопытством. Андрей с ней тоже раскланивается: - Здрасьте. Простите, пожалуйста. Он сует мне под нос свою папку с распечатками: - Я учел все твои пожелания по поводу обложки. Вот, готовый ряд. Кошусь на него с удивлением. И чего на ночь глядя приперся? Потом бросаю взгляд на Аню - придумает потом черт те чего. - Спасибо. Ну..., я могла бы и завтра утром заглянуть. - Да, это понятно. Просто я был поблизости, решил заскочить. Потому что, если что, чтобы ночью можно было исправить. Поблизости, да с папкой полной эскизами? Странные у него прогулки. Опять смотрю на Сомову: - Да? Ночью надо спать, Калуга! Тот бурчит в сторону: - Было бы с кем. Это он про что? А как же котенок? Неужто разбежались? Культура заставляет переспросить: - Гхм, чего? - Да, ничего, это я шучу. И что теперь с ним делать, с шутником? Сомова кроит рожи, и пытается подать мне мимикой какие-то знаки… Хрен знает, какие. Я неуверенно бормочу: - Ну, чего стоишь?... Э-э-э... Может, зайдешь? Вижу, как Анька закатывает глаза. Не угадал. А с другой стороны, что тут такого? По делу же человек пришел, не выгонять же... Калугин заходит и прикрывает за собой входную дверь: - Ну, если я не помешаю. Сомова изображает улыбку, и я киваю, приглашая Андрея проходить дальше. Он благодарит: - Спасибо. С деревянными улыбками продвигаемся к кухне, и я представляю их друг другу: - Ну, вот знакомьтесь - это Аня, моя лучшая подруга, это – Калуга. Гость расшаркивается: - Очень приятно, я – Андрей. Но Анюта остается кислой: - Здрасьте. Они жмут друг другу руки, а я судорожно пытаюсь сообразить, что бы еще такого сказать, гостеприимного. Сомова меня опережает: - Мне тоже очень приятно, тем более, что Гоша мне много о вас рассказывал. Таращу на нее глаза - обалдела, что ли? Я же ей, как подруге. Что он обо мне подумает? Прячась за спину Калугина, стучу себе по лбу Андрей делает удивленное лицо: - Да? Вы знаете Гошу? - Ну, да, мы с ним дружим со школы. Запнувшись, Анюта поправляет себя: - То есть, в смысле с его сестрой, конечно. - Угу, угу. Не могу уже больше сдерживаться и влезаю, перебивая и меняя тему: - Да, и кроме как о работе, он ни о чем разговаривать не может. Одновременно с Анькой предлагаем: - Чаю, кофе, может быть? - Да нет, спасибо, ни чаю, ни кофе ничего не нужно. Я бы опрокинул… В смысле, стаканчик воды, и все. Спасибо. Сомова идет за водой, а я, чтобы не стоять истуканом, лезу в принесенную Андреем папку. Освещение не ахти, но на первый взгляд картинки сносные. Вот эта девка, например, в бикини, смотрится хорошо, можно и похвалить: - Ну, согласись, это уже кое-что. Вот, согласись, что это тело уже хочется потрогать. - Ну, да… Наверное, хочется. Аня приносит воду, и Калуга забирает у нее бокал из рук: - Спасибо большое. Опустошив бокал, он тянет носом принюхиваясь: - Очень вкусно пахнет, вы что-то готовите? Я киваю, но чужие заслуги себе приписывать не хочу: - Готовит у нас Аня. - А ты? - А я ем. - А-а-а. Сомова пытается скрасить мое кухонное неумение: - Ну, Марго же у нас бизнесвумен. Слава богу, что вилку хотя бы держать научилась. А я так, знаете, забегаю подкармливать подругу. Вот, кстати, мне уже пора. Засиделась, да? Поздно, я пойду. Я понимаю ее намек побыстрее выпроводить гостя, и торопливо говорю Калуге: - Да, в смысле вот здесь тоже, в принципе, уже все нормально. Наскоро перелистываю папку: - Я перед сном еще гляну и наберу тебе. ОК? - Да, ОК. Я, пожалуй, пойду. Был рад знакомству, до свидания. Аня кивает: - Да-да, счастливо. Бросаюсь обуваться: - Я тебя провожу. Чем вызываю у подруги непонимание: - Марго, ты куда? Подожди, ты же голая совсем.! Что, значит, голая? Я в этой форме раза три в футбол на «Спартаке» с мужиками играл! Не слушая протестов, натягиваю кроссовки: - Я туда и обратно. Я быстро. Андрей оборачивается к Аньке: - Спасибо еще раз. До свидания. Выскакиваем друг за другом в дверь и идем к лестнице. *** Через пару-тройку минут уже выходим из подъезда. Вечер просто сказка, даже возвращаться в квартиру не хочется. Спустившись с пандуса, останавливаюсь: - Ну, что, Калуга, в принципе молодец, что зашел. - Да, мне не в напряг. - Ладно, давай! - Давай. Прощально шлепаем друг друга рука об руку, я поворачиваюсь к дверям и вдруг слышу: - Подожди. Почему ты все время меня называешь Калугой? Я недоуменно смотрю на него: - А как мне тебя называть? - Ну, не знаю. У меня вообще-то имя есть… Ну, Андрей. Ладно, мне не в напряг: - ОК, Калуга, с этой минуты будешь Андреем. Опять дергаюсь к подъезду и снова слышу: - Марго, подожди секунду. Да, я как-то и не тороплюсь, могу и на две задержаться. Выжидающе смотрю на Калугина: - Да? Он кивает на мой наряд: - Эту майку тебе Гоша подарил? Окидываю себя взглядом – это одеяние похоже на подарок? - С чего ты взял? - Да, нет. Просто мы летали в Германию на чемпионат мира по футболу и там покупали точно такие же майки. Ну, правильно, летали три года назад, всем мужским коллективом «МЖ» с Наумычем во главе… Надо же, какой Калуга памятливый, однако. Ну, пусть будет подарок: . - А… Да, просто брат меня очень любит. - Вы с ним даже очень похожи. Ужимками и прыжками? Что-то мы долго прощаемся, как бы Сомова там не нафантазировала лишнего: - Ладно, давай. - Спокойной ночи! Я машу на прощанье рукой и возвращаюсь в дом. *** Поднимаюсь в квартиру, настроение отличное, хотя, наверно, это и ненадолго. Скидываю кроссовки в прихожей, влезаю в тапки и иду на кухню. Анька, отвернувшись, бурчит: - Ну что, проводил? - Ага. Слушай, оказывается, не такой уж он и зануда. Хотя и непонятно с чего такой вывод – мы же говорили о всякой ерунде. Улыбнувшись своим мыслям, приваливаюсь спиной к кухонной стене. Сомова продолжает недовольно бурчать себе под нос: - Еще бы. - Что, еще бы? Анька суетливо разворачивается и вдруг начинает строить: - Слушай, Гош, вот ты зачем поперся его провожать, а? Сам не знаю, но не жалею – в любом случае, прогуляться перед сном было полезно. Непроизвольно левая бровь ползет вверх: - А что такое? Меня даже забавляет, что Анька нервничает, а та продолжает изображать из себя заботливую мамочку: - Ну, просто ты забываешь, что ты женщина! И должен вести себя как женщина. Понимаешь? В ее глазах вспыхивает насмешка взрослого человека над неразумным подростком: - Да, да, мой дорогой, а как ты хотел? Я тоже в ответ смотрю с ухмылкой: - Ань, ты сейчас о чем? И как же должна вести себя женщина, с товарищем по работе, пришедшим отчитаться за данное ему поручение? Это даже интересно! Моя веселость ее злит, и она начинает наезжать грубее: - Я о том, чтобы ты потом не рассказывал целыми днями, что тебя кто-то хотел трахнуть! Прямо уж целыми днями. Я что тебе, сексуально озабоченный что ли? - Ты должен вести себя подобающим образом, понимаешь? Это как? Ходить в парандже? Я уже откровенно смеюсь, отворачиваюсь. Анька буянит все сильнее: - Да, да, мой дорогой! А что я такого смешного сказала? Аки львица. Может, она на Калугина запала? - Ань, ты чего, ревнуешь? - Чего? - Только я не пойму – меня к Калуге или Калугу ко мне, а? Вся ее веселость на миг исчезает. Но вот она снова смотрит на меня с прежней высокомерной усмешкой: - Слушай, Ребров, да пошел ты в задницу. Для него же стараюсь, а он стоит здесь, выделывается. Вот, трахнут тебя, где-нибудь на лестничной клетке, потом будешь плясать у меня. Махнув рукой, она уходит к себе в комнату. Я смотрю ей вслед, и меня все больше разбирает смех – женские стычки из-за мужика, это что-то новенькое. А в результате? Ни пива, ни футбола... Удивленно качаю головой: - Зашибись, посмотрел футбол. Иду к плите с остывающей здесь сковородкой. Война войной, а ужин никто не отменял. Сгребаю все, что там есть к себе в тарелку и тороплюсь к телеку. Впереди – второй тайм.