Рецепты доктора Моро

Лучше всех в Надоре работала лошадь, Но герцогом она так и не стала. Надорская народная мудрость

      Вот теперь и травки поесть — самое время. Моро неспешно переместился в ту сторону луга, где паслись лошади. Зачем в центре бывшей столицы луг, конь не знал. Может, стадион с естественным газоном тут был, может, парк с клумбами, а может, пустырь этот на месте какой вовсе не сохранившейся постройки возник. На сейчас это просто заросшая травой и кустарником земля, на которой люди Шнееталя уже вовсю размещали лагерь, а часть выделили под выпас.       К моменту, когда и все прочие вслед за Моро потянулись прочь от "алтаря эориев", здесь уже стояли шатры, и горели костры. Шатры оказались привезены гоганами, но те надеялись управиться за день-два и предпочли их не ставить, а ночевать в подвале. Только с шаутбенахтом Шнееталем такой номер не пройдет. Личный состав должен быть размещен в специально выделенном для этого помещении: матросы — налево, гоганы — направо, гости из столичной Олларии — по центру, духовные лица — в сторонке от мирской суеты. И чтоб никаких неуставных контактов. Матросикам, потянувшимся было знакомиться с гоганскими девчатами, шаутбенахт внедрил эту мысль быстро и доходчиво: кулаком в мозг.       Впрочем, эдакая почти монашеская строгость не помешала Шнееталю припахать гоганских женщин к стряпне. На всех и из гоганских продуктов. Мнение гоганских мужчин дриксенца не интересовало от слова совсем. Мало того, несколько гоганских юношей мели окружающую пустырь мощеную дорожку наравне с матросиками и не вякали.       Мимо Моро промчался всклокоченный лейтенант цур зее. Не Фельсенбург, а второй. Зепп, кажется.       — Господин шаутбенахт, места для ночных постов определены и оборудованы. График вахт составлен. По завершении авральных работ...       — Где флаг кесарии? — не захотел глядеть на график Шнееталь. — Смею напомнить вам, лейтенант, что корабль без флага — что кусок дерьма в проруби: просто плавает, а не ходит.       — Так точно! — очумело орет Зепп и уносится добывать флаг.       Интересно, где? Эта мысль не только в конской голове зародилась. Поэтому вслед лейтенанту понеслось:       — И сохрани вас святой Торстен, если над шатром талигцев штандарт их короля появится раньше!       Лейтенант сквозь зубы обозвал первого после бога отца-командира чудаком на букву "м" и понесся исполнять, даже не заметив сочувственный взгляд приятеля Фельсенбурга. Нет, адмирала цур зее заметил и козырнул на бегу. Кальдмеер удовлетворённо кивнул. Творящаяся вокруг суета очевидно радовала адмиральский глаз. И то сказать — командира, которого собственные подчинённые хотя бы изредка не называют за глаза тем самым словом на букву "м", пора снимать. Та часть души Моро, что принадлежала зав. отделением, вполне разделяла эту установку. Но теперь пришла очередь Шнееталя получать указующие пендели от начальства. Исключительно ради дальнейшей передачи сей энергии вниз по инстанции.       Только наблюдать за бурной жизнью сухопутного филиала дриксенского флагмана в период аврала Моро не стал. Заметил куда более важное. Бьянко. Точнее, торбу не иначе как с овсом, из которой беломордый аппетитно хрумкал. Вообще-то, травоядные лошади за еду не дерутся. Она у них почти всегда под ногами — только голову опусти. Но здесь и сейчас очень захотелось отнять, да и все поделить... Хотя нет. Просто отнять. Только здесь и сейчас не выйдет: около Бьянко Герард отирается.       Парень гордится выделенным ему Монсеньором конем просто со страшной силой. Столько времени со своей лошадью разве что Иноходец возится. Так что тут линарцу повезло. Неудивительно, что парень исхитрился добыть овёс для своего любимца.       — Моро, иди сюда, — позвал его Герард. — Смотри, что я у местных выменял!       Моро аж всхрапнул от умиления. Помнит паренёк, кому служит и, соответственно, на ком его работодатель ездит. Несколько минут он бездумно хрумкал овсом, мирно стоя рядом с Бьянко. Только если тот просто наслаждался жизнью, в голову Моро начали приходить всякие мысли. Во-первых, что значит "выменял"? Гоганы — те ещё барыги. Обобрали же пацана несмышленого, как есть обобрали.       Потом прислушался к разговору в кустах. Там Арно Савиньяк едва ли не силой удерживал разбушевавшегося Валентина, готового прямо сейчас требовать сатисфакции от свина-Окделла. Получалось плохо, но шумно. Прежде всего потому, что Арно в принципе согласен с приятелем: за оскорбление, нанесенное не только тебе лично, но всей фамилии, надо спрашивать. Только Савиньяк понимал неуместность разборки, а в ком веки давший волю эмоциям Придд понимать этого категорически не желал. В общем, все шло к тому, что Придд уговорит Савиньяка быть его секундантом.       Моро тихонечко заржал, привлекая внимание идущего мимо Монсеньора. Привлек. Герцог Алва подошёл к коню, а спорящие в кустах молодые люди его и не заметили.       — Что здесь происходит, господа? — удивлённо поднял бровь Алва.       Впрочем, но то, чтобы понять суть, много времени не понадобилось.       — Граф Васспард.       Столь торжественно-официальным герцог Алва мог быть разве что на день святого Фабиан в Лаик, выбирая себе в оруженосцы сына мятежника и природного кабана Окделла. Потому что даже на Королевском совете таким пафосом Ворон едва ли забавлялся.       — Да, герцог Алва.       Придд замер напротив, склонив голову в церемонном поклоне.       — Если на вас лают — это обидно. Но быть облаянным гавкающими курами... Не уверен, что это достойный повод для дуэли.       Алва все с тем же непробиваемым величием развернулся прочь, бросив походя Герарду, что нехорошо маршальскому порученцу шляться без шпаги.       — Я ее на овёс для лошадей обменял, — сконфуженно промямлил Арамона.       — Гавкающие куры... — тихо стонал от хохота Арно.       Придд старался держаться серьезно, хотя агрессивный кураж схлынул и с него.       — Много ли овса можно выменять на шпагу?       — Мешок.       — А ещё у гоганов овёс есть? — Савиньяк прикинул, что и его Кану неплохо бы поесть чего-то калорийного.       — Да. У них тут целый обоз припасов.       — Шпага была не фамильная? — оказался не столь меркантильным Придд.       — Нет. Хотя и принадлежала папеньке. Но он купил ее около двух лет назад в Олларии для церемонии представления наследника.       Теперь не выдержал и Придд. Оба молодых человека безудержно ржали, поминая некую Сузу-Музу. Герард непонимающе пожал плечами и ушел прочь. Савиньяк же с Приддом мгновенно пришли к согласию о том, что путь озорника Сузы-Музы для мести гавкающим курам подходит куда лучше, чем благородная дуэль, и тоже удалились.       Вокруг никого. Только фырканье лошадей да командные вопли самоназначенного коменданта лагеря Шнееталя, опять строящего лейтенанта Канмахера.       — Вы, Канмахер, артиллерист или где?       — Так точно, артиллерист!       — Тогда почему плановые стрельбы ещё не проведены?!       — Но у нас нет пушек.       — Что значит "нет пушек"? А если враг у ворот?!       Нет, ну тут герр шаутбенахт палку перегнул. А как обалдевший от начальственного ора лейтенант древнюю катапульту в развалинах отыщет? Археологам оно, может, в радость, а остальным — морока. И вообще, шум и суета достали. Моро переместился к шатру эсператистов.       Магнус Аристид попыток построить брата Пьетро в колонну по три не предпринимал. Мирно поил крупную трехцветную кошку молоком из блюдечка. У гоганов и коза с собой имеется?       — Вот они, лицемеры агарисские, — заворчал проходивший мимо с очередной добычей (на сей раз — свернутым в рулон куском войлока) Герард. — "Святой престол", "Святой престол", а сами подружку Леворукого у себя прикармливают!       Кошка как кошка. Необыкновенно крупная разве что. Налакалась и ластится к Аристиду. И грозный Создателев воин покладисто чешет ей шейку и гладит спинку. Никаких особенных негативных чувств она у коня не вызвала. Вообще ощущения "зелени" в древних развалинах не возникало. Похоже, здешняя магия имеет иную природу.       В гости к магнусу пожаловал Иноходец. По неосторожности, а может, как раз из соображений безопасности, ибо где одна кошка гуляет, там и другая найдется, Робер шел со своей крысой на плече. Только трёхцветная хищница ей не заинтересовалась. И ладно бы не заметила — нет ведь, посмотрела презрительно, фыркнула и лениво повернулась к Аристиду другим боком. Теперь, мол, здесь чеши.       — Странные здесь кошки: совсем не реагируют на Клемента. Словно он для них не дичь. А ведь они тут дикие совсем, с человеческих рук жрать не приученные.       — По этой красотке не скажешь, — задумчиво ответил магнус.       — Енниоль настаивает на ещё одной попытке активировать силы эориев, а я бы поискал вход в знаменитые подземелья Изначальных Тварей.       — Почему нет? Можно этой же ночью, благо, начинается полнолуние.       — Не хотелось бы конфликтовать с гоганами.       — Вы невнимательны, сын мой. А ведь рассказывали, что общались с Енниолем и его общиной в бытность свою в Агарисе.       — Ночь Луны?       — Да, сегодня Ночь Луны, а значит, гоганы сегодня после заката не будут ни есть, ни пить, ни заниматься любовью, они не покинут своих шатров, пока не наступит рассвет.       И не погоняться за вором, который вытащит из их шатра что-нибудь ценное. Шпагу, например. Обмен шпаги на овёс казался мориску крайне несправедливым, и он задался целью компенсировать ущерб. Значит, пока его Человек в шатре обустраивается и никуда не едет, можно и на разведку к гоганским палаткам сходить.       Шпага нашлась быстро. Она висела на поясе пузатого молодца — местного кладовщика. Он как раз ругался с соплеменниками по поводу выдачи продуктов для ужина. Помимо шпаги, на ушлом кладовщике красовался матросский шейный платок, а записи он делал в новой записной книжке с золотым обрезом и тиснением на кожаном переплете. Моро у Аристида точь-в-точь такую видел. Вот ведь кошкин жук! Теперь только сообразить, в каком из шатров сей предприниматель ночевать собирается. Небось, не в палатке на двадцать пять персон.       До конца дня Моро пребывал в расслабленной, созерцательной неге, когда время, да и сама жизнь течет мимо, почти не затрагивая душу. Разве что слишком пристальный взгляд зелёных кошачьих глаз заставит недовольно отвернуться, или излишне громкие возгласы вечно чего-то делящих людей вынудят нервно всхрапнуть. Но это все мелочи, особенно когда Сона благосклонно позволила ткнуться носом ей в холку и положить голову на ее шею. Она нежно вздохнула и привалилась к боку жеребца. Идиллия.       Из-за которой Моро чуть не упустил момент, когда кладовщик отправился ночевать. Если бы трёхцветная почти пантера самым наглым образом не запрыгнула ему на спину, то и проморгал бы. Возмущенная Сона клацнула зубами, пытаясь согнать разлучницу. Но Моро предпочел отойти. Махнет ещё лапой Сонечке по глазам.       Нахалка же на спине не осталась — на голову взгромоздилась. Моро мотнул головой, выказывая недовольство. Ему зашипели в ответ. Только попавший в поле зрения гоган со шпагой спас пеструху от того, чтобы ссадить ее с себя об дерево или стену.       Но гоган появился. Да не один, а с Енниолем. Старейшина покровительственно похлопывал кладовщика по плечу, тот почтительно поклонился в ответ и попятился к небольшой палаточке, из которой только что появился Енниоль. Ещё несколько минут до захода солнца. Последним гоганы торопливо исчезают в своих временных жилищах. Значит, казначей останется тут на ночь. Уж не казну ли охранять старшОй оставил?       Теперь подождать, пока уснет покрепче. Или не ждать? С кошкой на башке он сойдёт за чудище похлеще закатной твари. Можно устроить не кражу, а грабеж. (1)       Сказано — сделано. Осторожно, чтобы не потревожить наездницу, конь сделал несколько шагов. И вот Моро уже засунул голову с выглядывающей меж ушей кошкой внутрь. Да тут не казна, а храм: очень похожая на магический артефакт и очень может быть, что золотая пирамидка. Рядом книжка какая-то. А вон и кладовщик. Храбро отступил под стол и тычет оттуда в Моро трясущимися пальцем и воздух ртом бесшумно хватает. Эх, поторопился он. Шпагу трусоватый дневальный так и не снял. Теперь фиг возьмёшь. Ладно, берём, что получится. Вон книжку, например. Пусть Аристид просвещается, остальных на чтение едва ли потянет. Мало ли, может, там про зелень написано чего.       Моро — не собака, но ухватить зубами толстый переплет удалось с первого раза. От увиденного гоган совсем обалдел и исхитрился издать высокий, на грани слышимости, писк. Но пеструха злобно на него шикнула, тот икнул, кивнул и притих. Пора удаляться.       На улице он решительно избавился от наездницы. Та опять зашипела, но когти в ход пускать не стала. Спрыгнула и, задрав хвост, отправилась к палатке Аристида. За очередной порцией молока, надо думать.       Только подружке Леворукого подождать придется. Во-первых, магнус принимает гостей: Монсеньора с Иноходцем. Во-вторых, при виде книжки Аристид аж затрясся от возбуждения.       — Это же Кубьерта! Книга тайной мудрости и магических знаний гоганов! Конечно, к утру ее придется вернуть, но за ночь я успею скопировать хотя бы часть текста.       — Значит, в подземелье вы не идете? — очевидно затупил Иноходец.       — Брат Пьетро! Перо и бумагу мне! А сам сопроводи сих господ в их походе в местные катакомбы.       Моро тихо выскользнул, стараясь не цокать. Оно конечно, Ночь Луны, но незачем привлекать лишнее внимание торчащей из шатра магнуса Ордена Славы конской задницей. (Весь Моро в палатку не помещался).       На улице хозяйничала Луна. И смоляные в океане ее серебряного света тени. Судя по довольным рожам, Придд и Савиньяк возвращались с операции "Страшная месть". А судя по запаху, фантазия у благородных господ работала приблизительно в том же направлении, что и у пионеров в летнем лагере. Только вместо зубной пасты — сапожная вакса. И это по-своему хорошо. Ибо у фанфика уж четырнадцатая глава, а в тексте ни одного афроталигца нет.       Правда, поразмышлять об этом ни автору, ни Моро оказалось некогда. Герцог Алва засобирался куда-то ехать. В упомянутые подземелья, видимо.       Следует признать, к этой экспедиции исследователи подготовились. У Монсеньора некая карта имелась. Правда, судя по спорам на каждом перекрестке, карта настолько древняя, что нынешние живописные развалины на ней таковыми не обозначены, а узнать в очередной куче битого камня изображённый храм или дворец — ещё пойди, исхитрись. Только пока всадники спорили, Моро заметил примечательную деталь: приблизительно в том же направлении, что и они, двигались кошки. Почти на каждом перекрестке дорогу им перебегала очередная подружка Леворукого и, что особенно примечательно, бежала она в тот самый проулок, в который в результате споров сворачивали и люди. Правду сказать, первым кошек заметил Дракко, который их, оказывается, страсть как не любил и при каждом их появлении злобно фыркал и даже норовил встать в свечку.       Приехали, наконец. Перед ними не особо заросший всяческой зеленью, довольно широкий лаз, закрытый решеткой. Решетка едва заметно светится голубым. Защитное поле? Моро предостерегающие заржал. Перестраховаться. В отличие от зелени, голубое свечение древних заклинаний человеческому глазу вполне доступно.       — Если это вход в норы Изначальных Тварей, то почему древние не замуровали их нахрен? — недовольно ворчит Валмон. — Неужели сомнительное удовольствие время от времени скармливать им преступников благородных кровей того стоило? Дикие люди.       — А однажды вырвавшиеся наружу твари сожрали полгорода, — поддакнул ему оказавшийся за Монсеньором Герард. И тут же перешёл на страшный шепот. — Там кто-то есть!       Действительно, в подземелье раздались некие звуки. Бьянко истерично заржал. Только даже он скорее придуривался, выпрашивая у сердобольного наездника морковку. В подземелье был кто-то, может, и крупный, но смертоносной быстротой и координацией не отличающийся. Ощущение, будто Тварь хромает на три ноги и крыло подволакивает. Уж кто-кто, а лошади опасного зверя чувствуют.       Люди поднесли к решетке факелы. Тварь то ли слепая, то ли света не боится, то ли в надёжности решетки уверена. Фр-р-р! Гадость редкостная. Почти пегая кобыла, только крыса. Полупрозрачная, словно медуза. Ростом едва ли не с Моро. И зеленью от нее так и прет, словно она не обляпалась в этой зелени, а состоит из нее. Люди замерли, глядя на чудовище.       — Закатная тварь... — выдохнул Эпинэ.       — Не закатная — Изначальная, — поправил его Алва.       И тут появились кошки. Наверное, больше десятка. Они выскочили с разных сторон и легко просочились меж прутьев решетки, чтобы атаковать Тварь. Без привычного кошачьего ора, дружно и деловито, видимо, делая это не в первый раз, кошки набросились на жертву. Шансов гораздо более крупной "крысе" они просто не оставили. И вот уже бой превращается в пир. При этом победители напрочь лишены следов зелени. Потусторонняя мерзость словно аннигилирована. На камнях остаётся только облезлая шкура да обглоданные кости.       — Это и есть Изначальная Тварь, держащая в страхе великий город? Это вот из-за этого анакс решил забросить древнюю столицу?! Предки просто великолепны! — громогласно принялся возмущаться Валмон. — Конечно, у страха глаза велики, но нельзя же терять рамки приличия!       — Не кипятитесь, маркиз. Во-первых, здесь уместнее присказка про то, что страшнее кошки зверя нет, — гораздо более спокойно, хотя нервная дрожь в голосе читалась и у него, отозвался Эпинэ.       Вот кто сумел сохранить внешнее спокойствие, только скривился, словно от головной боли, так это Монсеньор.       — Это, безусловно, Изначальная Тварь. А как так вышло, что некогда опаснейшее из созданий выродилась в убожество, которое задрали два десятка котов, надо думать.       — Наверное, это как-то связано с уходом людей? — испугался собственной наглости Герард.       — Тварей изредка кормили приговоренными к смерти, но не от голода же они так зачахли? Хотя батюшка мой важность вкусной и здоровой пищи всегда подчеркивал. Непременно напишу ему о сем чудесном казусе, — повеселел Валмон.       — Сдается мне, дело не в сожранных телах. Изначальные Твари кормились душами не слишком праведных горожан. А потом они ушли. И праведные, и неправедные, — Эпинэ, напротив, стал задумчив.       — Души, праведные и не очень, отправляются на суд Создателю, — не одобрил новаторскую ересь брат Пьетро.       — Если не тела и не души, то что? — у предвкушающего разгадку Великой тайны Герарда глаза светились не хуже, чем у кота.       Эмоции! Моро едва не скозлил от внезапной догадки. Негативные эмоции людей Кэртианы сотнями, а то и тысячами лет скапливаются под местами массового скопления жителей — городами. Под Гальтарой эта энергия материализовалась в виде чудовищ, способных при определенных обстоятельствах сожрать своих "родителей". Но с ними хотя бы можно бороться. Тут без древней магии не обошлось. А вот под Олларией формируются просто зелёные озера, способные отравлять злобой и агрессией падких на такой соблазн людей. Под Агарисом... Там, похоже, нарождается вариант Гальтары: кто-то там завелся и напугал обычных крыс настолько, что те предпочли уйти...       — Когда в наш дом пришел выходец и увел с собой папеньку, то бывшие при этом слуги сошли с ума: решили, что они — крысы... — теперь куда уверенней подал голос Герард.       — И кто-то или что-то заняло место крыс Агариса, — подхватил мысль Робер. — К слову, местные кошки не заинтересовались Клементом, потому что предпочитают дичь покрупнее.       — И что же за "очаровательная" мерзость скапливается под городами, чтобы прорваться в Излом? — у Алвы явно имелась собственная версия, но он не торопился ее излагать.       — И все это за грехи наши, — назидательно вздохнул и осенил себя знаком брат Пьетро.       — Точно, грехи! — обрадовался Герард. — Душа грешника — в Закат, а дела остаются здесь!       — Сьентифики называют это темными эманациями, — чуть скривился от эдакого торжества богословской мысли Валмон.       — Как ни называй, а суть грозящей всем опасности мы, кажется, уловили, — одними губами улыбнулся Алва. — Понять бы, что теперь с этим делать.