Рецепты доктора Моро

Походной рысью все тише музыка подков Кавалерийских, погибших без вести полков… Кавалерийский марш адуанов Варасты

      Их отряд выдвинулся из Олларии ранним утром. Официально — в целях конспирации. Только это не избавило их от толпы провожающих. По мнению Моро, все эти рассветно-туманные предосторожности делались исключительно ради пиара. Уже через несколько часов на всех базарах Олларии любая торговка морковкой и зеленью расскажет вам страшным, пронзительным шепотом, на который даже мулы оборачиваются, о том, что его величество Фердинанд послал в Гальтару особую экспендицию. Или иксединцию? Неважно! Главное, особую и во главе с Первым маршалом Алва. Зачем послал? О-о-о! Это тайна. Цель строго конфиденциальная, поправит торговок старый меняла с центрального рынка. И все понимающе закивают ему головами. Ибо он знает, что говорит, вона у него гроссбухи какие толстенные! Но уже в рыбном ряду вам пояснят, что цель похода — разгром банды магических фанатиков-фальшивомонетчиков, освобождение взятого ими в долговое рабство недотепы Альдо Ракана и упокоение не в меру оживившегося к Излому некоего древнего мертвяка-выходца, возомнившего себя древним демоном. Зачем все это его величеству Фердинанду? А как же: Излом близко.       Все это запланировано на чуть более позднее утро. А пока на пустой и гулкой площади перед воротами особняка Алва идут последние приготовления.       Провожать хозяина прибыл кардинал Сильвестр. Неподалеку Левий прощается с едущим с экспедицией магнусом Аристидом. Брат Пьетро здесь же. Впрочем, о чем говорят эсператисты, Моро не слышит, а Сильвестр с Алвой как обычно — о политике.       — Не волнуйтесь, Росио, в Фельпе все спокойно. Дожи зубами поклацали, да и успокоились. Все слишком напуганы начавшимися накануне Излома переменами.       — Говорят, у самих бордонцев неспокойно?       — Говорят. Но после того как, может, не самый влиятельный, но точно самый шумный и настырный член партии войны — сестра дожа Зоя Гастаки — утонула, идея войны с Фельпом канула на морское дно.       — Утонула? Какая нелепость.       — Была бы нелепость, кабы дамочка в собственной ванне утонула. Правду сказать, упокоившее ее дно не совсем морское. Утонула, катаясь на лодке по озеру напротив дворца дожей. На глазах кучи народа, но ни ее саму, ни сопровождавших ее офицеров дамского галеаса спасти не успели. Все сочли это дурным знаком и предостережением от даже маленькой и наверняка победоносной войны.       Слушать про утопленников Моро неинтересно. Он нетерпеливо ковырнул копытом землю. Поехали уже. Сколько можно ждать на холостых оборотах! Солнце уже высоко!       Ну, все. Тронулись наконец. Не успела их колонна растянуться по уже не пустой и гулкой улочке, как из переулка выскочил запыхавшийся всадник. Вальтер Придд. Направился не к центру вереницы, откуда раздается молодецкое ржание Арно Савиньяка — а значит и Валентин где-то рядом, а пристроился рядом с герцогом Алвой.       — Глупо, но я не успел проститься с сыном.       — Провели ночь в Багерлее?       — Да. — Придд провозился в седле и наконец перешёл к делу. — Ангелика очень переживает за графа Васспарда. Она расстроится, когда узнает, что я не простился с сыном. Не были бы вы столь любезны, сударь, вызвать графа Васспарда, чтобы я смог передать ему материнское благословение.       — Извольте, сударь.       Алва придержал Моро, пропуская колонну, пока они не поравнялись с молодежью.       — Валентин, позвольте вас.       — Да, Монсеньор. Доброе утро, отец.       Алва не ответил. Слушать разговор Спрута со Спрутенком не стал, выслав мориска вперёд. Это правильно. Дышать пылью из-под копыт впереди идущих Моро страсть как не любил. Слушать сентиментальный бред — тоже.       Только затягивать с наматыванием сентиментальных соплей на кулак супрем не стал. Вот он уже вновь пристроил своего коня рядом с Моро. Несколько минут ехали молча. Уж и городские ворота недалеко. Он с ними долго тащиться собирается? Моро уж совсем собрался кусануть супремовского мерина, но тут молчание прервал Монсеньор.       — Опять будете предлагать полковника Гирке вместо Валентина?       — Нет. Это стало бы слишком сильным ударом по самолюбию сына. Но считаю необходимым предостеречь.       — Вот и славно. Кроме того, может статься, в Гальтаре мне понадобится настоящий Придд.       — Наслушавшись россказней эсператистских попов и собираетесь взяться за ритуалы древних? Бред!       — Вальтер, вам кошмары не снятся?       — Снятся... И именно поэтому я здесь. Мы с Ангеликой уже потеряли одного сына.       — Вы ошибаетесь, Вальтер. Одного сына с войны я вам уже вернул. Почему бы не вернуть и сейчас? Только мне снится ветер. Воет, гудит за плотно закрытыми окнами так, что стены дрожат. А я смотрю в темень за окном, а там пустота.       — А мне снится море. Штиль. Но я точно знаю, в его глубинах затаилось готовое вот-вот подняться чудовище... Только вздор это! На развалинах Гальтары у вас будет два Придда и ни одного Ракана.       — К кошкам древние ритуалы, Вальтер. Мы все равно не умеем их совершать. Я просто собрал здесь тех, кому древняя кровь не даёт спать по ночам. Я пригласил бы и вас, но вы и Сильвестр сейчас нужны в Олларии. Особенно если Лионелю с армией все же придется выдвинуться в поход.       — Что ж, удачи вам, герцог.       Придд придержал коня, пропуская Моро к городским воротам.       — До встречи, Вальтер! — проорал его Человек, пуская коня в галоп.       Тот отзывается на посыл с восторгом. К кошкам все заботы, походы и прочую мерзкую зелень. Она — ничто по сравнению с зеленью луга!       Тем более, что проблему «зелёных» люди увидели и занимаются. Сразу два кардинала: Сильвестр и Левий, которые за последний месяц спелись как сиамские близнецы. Если дело и дальше так пойдет, то через век-другой их на иконах так и будут рисовать: о двух головах и одном теле.       Изначально же отцов церкви объединил диагноз. Ещё в Агарисе сердечнику Левию докладывали, что дни сердечника Сильвестра уже сочтены. Но, приехав в Олларию, Левий обнаружил, что Дорак встречает его отнюдь не в гробу и даже не на смертном одре. И вообще выглядит куда свежее коллеги, которому врачи ничего летального в ближайший год не предрекали. От этого у Левия возник вполне практический интерес к олларианским протоколам лечения кардиологических больных, на том и сошлись.       И почти сразу уже Сильвестр вцепился мертвой хваткой в Левия, увидев в нем знатока древних тайн, которые так беспокоят его преосвященство последнее время. Теперь, ссылаясь на рекомендации лечащего врача больше времени проводить на свежем воздухе, с прямо-таки юношеским задором носятся по развалинам монастырей и склепам.       Результат уже впечатляет. Если бы в Талиге имелся канал РенТВ, он уже кипел от сенсаций. Шокирующие тайны знаменитого эсператистского монаха прямо из его могилы! Предатель-Рамиро — истинный герой и патриот! Эрнани XI никто не убивал! Агарисские Раканы — ни разу не Раканы, а Сэц-Придды! Одни Окделлы радуют стабильностью: как были идиотами, так и остались. Но канала РенТВ в Олларии не было. Поэтому о содержании найденных кардиналами документов тихо шептались в салонах и на конюшнях.       Пока эти находки никак не помогают понять феномен агрессивной зелени. Но Сильвестр и Левий не унывают и роют глубже.       К кошкам все мысли: просто нестись по зелёному лугу навстречу восходящему солнцу. И-го-го! Моро ответило сразу несколько голосов. Вслед за Монсеньором ещё кто-то свернул с пыльной дороги на мягкую зелень луга. Ну-ну. Попробуй, догони! Свист ветра в ушах и грохот собственного сердца перекрывают звук копыт. Он — словно ветер! Нет, он быстрее ветра! Монсеньор оборачивается и кричит, обращаясь к спутникам. Ветер уносит его слова в сторону. Может быть те, кто сзади, его и услышали, но не Моро. Он по жесту догадался, что финишем их скачки станет вон та торчащая впереди башенка. Вперёд!       Солнечный свет наполнил собой весь мир. Он не слепил. Он просто вытеснил собой все остальные цвета. Даже трава под ногами стала золотой, словно они скачут по вечерним облакам. Вообще поднимающееся солнце сегодня странное: по-вечернему красное и тягучее. Моро не заметил, когда лёгкая золотистость восхода превратилась в тяжесть кровавого заката. Грозовая туча, что ли?       Моро огляделся и вдруг понял, что его ноги не касаются земли. Потому и цокота нет. Какой цокот от ударов о воздух? Спокойно! В случае чего падать высоко придется. Земли за золотом облаков вообще не видно. Говорят, маршал Буденный в тридцатые годы мечтал о парашюте для лошадей. Кавалерийский десант, ага.       Или они случайно заехали на первое в этом мире минное поле и того... Летят в Закат на суд Создателя. А как же рассказы ветеранов реанимации про вспышку, вид на собственную тушку со стороны и полет в тоннеле? Нет, не вяжется. Значит, не к Создателю.       Тогда на первый план вышел вопрос о конечной точке маршрута. Сколько ещё скакать-то? Сами собой полезли в голову мысли об ограниченности анаэробного дыхания и нехороших последствиях злоупотребления им. А главное, у него просто нет сдерживающего механизма, который предупредит об опасности запалиться до того, как лёгкие кровью заполнятся. (1) Да и был бы, как тут остановиться, когда под тобой облака? В общем, загнанных лошадей пристреливают, не правда ли... Хорошо хоть, "Боинги" здесь не летают.       Прислушавшись к себе, Моро решил, что с ним пока все в порядке. А вот за других он не поручится. Что станется с тем, кто выбьется из сил первым, лучше не думать. Просто чуть сбавить бешеный ритм скачки. Рявкнуть на полезшего было вперёд Дракко. Оглянуться на своего Человека. Алва сидит в седле прямо. Только губа от напряжения прикушена до крови. Теперь их группа собралась в компактный косяк. Кони и люди инстинктивно жались друг к другу. Лидерство Моро никто не оспорил.       Теперь они летят размеренным кентером. Монсеньор благодарно гладит его по шее. Не за что. Да и некогда. Из-за особенно темной тучки показалась кобылья, призывно топорщащая хвост пегая задница. Идущий сбоку Бьянко заинтересовано потянулся в сторону. Моро вмешиваться не пришлось. Его Человек успел первым: ухватил незадачливого ловеласа за повод и вернул в строй. Что, шалава облезлая, обломилась тебе?       Чем спокойнее становился их бег, тем приглушённый делался пламень расплавленного закатного золота, медленно превращающийся в остывающую медь. Над головой появились звезды, копыта начали цеплять землю. Теперь они просто бегут по грудь в тумане. Переходят на рысь, потом на шаг. Останавливаются, оказавшись на вершине свободного от тумана холма. Приехали.       Туман рассеиваться на глазах, открывая холмистое предгорье. На горизонте — сами горы. В нескольких хорнах — темные развалины. На сколько хватает взгляда вокруг — ни дымка, ни огонька.       — Горы Мон-Нуар? — с сомнением предположил Иноходец.       — Значит, это и есть Гальтара! — с куда большим энтузиазмом заорал Арно.       — Возможно. Но все завтра. Сейчас отдыхать, — сдерживал его порыв Алва.       Вот это правильно. А то лучшие кони Олларии выглядят сейчас как полузагнанное стадо. Жалкое зрелище. На них сейчас и конокрады не позарятся, разве что живодеры.       В спонтанно возникшем по принципу "сели, на чем стоим" лагере началась суета. Эпинэ и Савиньяк следили за тем, чтобы лошадей расседлали и обтерли. Оба ухватили по два недоуздка в каждую руку, чтобы водить еле держащихся на ногах лошадей. Моро мотнул головой. Сам. В то, что он действительно не будет ни пить, ни ложиться в ближайший час, ему поверили на слово. Мало того, он и другим делать глупости не даст. За иными глаз да глаз нужен. Про здоровый образ жизни все и сами слышали, да только даже в отделении инфарктников курилка не пустует.       Вышагивание после скачки плавно перешло в ужин. Вокруг только хрумканье раздается. Травка с альпийских лугов — это что-то! Овес, безусловно, сытнее. Но его нет и не предвидится. Если они действительно за один световой день домчались от Олларии до Гальтары, то обоза им ещё ждать и ждать. Какой уж тут овёс! Но если у вас вся ночь впереди...       Сосредоточенное хрумканье дружно работающих челюстей прерывает возбуждённый всхрап поднявшего голову от еды Бьянко. Моро тоже выпрямился и прислушался. Вот ведь морда линарская! Он же жеребец, а не кобель! Ну, кобыла ржёт призывно. Ну, в охоте она. Но это ж где-то на грани конской слышимости. До нее полночи галопом! Что, теперь из-за какой-то бабы все бросить и бежать невесть куда, про волков забывши?.. Стоп! Кобыла — это значит всадник. Всадник едва ли здесь один. Значит, это отряд. Значит, на противоположной стороне вон того холма ночует ещё одна группа. Здесь, конечно, не фронтир, но места глухие, безлюдные. Земли Эпинэ славятся склонностью к мятежу. В общем, оказаться там может кто угодно.       Моро злобно зыркнул на Бьянко и, тяжело вздохнув, потрусил к костерку своего Человека предупреждать.