Рецепты доктора Моро

Мчится конь подо мной По широкой степи, Чуть пониже облаков, Чуть повыше травы. Кэналлийская народная песня, перевод Л. Очиргоряева.

      Явление в доме кансилльера Штанцлера призрака с именем Моро в городе не связали. По почти официальной версии, по душу старого дриксенского гуся приехал сам Леворукий на пегой кобыле (отпечаток слепой подковы прилагается). Да только, видать, у прожжённого интригана и на Повелителя кошек компромат нашелся. В результате пегая со своим наездником убрались в закат с пустыми руками, а разбитый параличом кансилльер лежит, никого не узнает, но помирать не собирается. Тут Моро не был бы столь оптимистичен, но на сей раз его мнения никто не спросил.       Для самого мориска отставка кансилльера по состоянию здоровья имела иное последствие. Его величество Фердинанд публично выразил глубокую печаль в связи с болезнью столь выдающегося государственного деятеля, пожелал ему скорейшего выздоровления и распорядился создать комиссию по изучению наследия и увековечения памяти. Но коли про память пока преждевременно, то комиссия из специально обученных историков в штатском принялась изучать архивы подследственного... в смысле подопечного. Или увековеченного? Не суть.       А суть в том, что нашли там массу всего интересного. Интересного настолько, что в первые день-два посланцев благородных семейств, желающих вынести оттуда папочку-другую либо сжечь все нафиг люди Придда пачками брали. После того, как под замком оказались даже Колиньяры, архивы перевезли в королевский дворец, чуть ли не в кабинет короля. Кардинал попытался единолично наложить на них лапу, но Савиньяк и Алва настояли на своем участии и теперь ежедневно по нескольку часов разбирают бумаги, а Моро стоит в королевской конюшне, хозяина ждёт. Ну и уши греет от безделья, не без этого.       Послушать же есть что, причем из первых рук. Вельможные комиссары настолько распаляются в процессе обсуждения прочитанного "наследия", что не могут остановиться и продолжают говорить о деле, и сидя в колясках. А коляски везёт кто? Правильно, лошади. Моро то есть.       Вот, например, сегодня обсуждали ее величество королеву Катарину.       — Теперь понятно, почему королева слишком часто оказывалась орудием в руках кансилльера, — возмущался ехавший рядом с возком Алвы Лионель Савиньяк. Искренне так возмущался, едва не со слезой. Рокэ же оставался вальяжно невозмутим.       — Прелестно, конечно. Но зачем так драматично, Лионель? Прямо Дидерих какой-то. Ариго, не Ариго... Кому какая разница? Лично мне — никакой.       — Прекратите сплетничать, господа! Как базарные торговки, право слово! — пресек дискуссию высунувшийся из открытой кареты Сильвестр, чей экипаж Алва и Савиньяк (в смысле Моро и Грато) догнали на выезде из дворцовых ворот, где собралась небольшая пробка.       — Тема неверности в семье Ариго закрыта специальным закрытым эдиктом его величества Фердинанда, — не унимается кардинал.       — Вот именно, Ариго. А ее величество давно Оллар, как верно заметил сегодня его величество Фердинанд, — все так же безмятежно поддакнул кардиналу Алва. — Что до "голубизны" крови, то его величество Франциска I это ничуть не волновало, так почему Фердинанд должен суетиться? Задним числом к тому же.       — Его величество сегодня вел себя на редкость решительно. Я бы сказал, как мужчина, — вздохнул Савиньяк, стоило экипажу кардинала отстать.       — Хотите сказать, что Фердинанд не безнадёжен как политик? — скривился Алва.       — Самостоятельным политиком ему становиться уже поздно. Но он может стать самостоятельным человеком, знающим пределы своих возможностей и осознано делегирующим политикам часть своих полномочий.       — Это чем-то отличается от роли марионетки, которой он был раньше?       — Бременем ответственности за стратегические решения, которые с королем теперь придется обсуждать. Как минимум обсуждать.       — Откуда столь далеко идущие выводы? Неужели только из-за того, что сегодня наш добрый король не дал согласие на собственный развод с женой, оказавшейся незаконнорожденной простолюдинкой?       — Нет, конечно, — теперь невозмутимо спокойным стал Савиньяк. — Но проект Сильвестра по смене короля в новых условиях нереализуем. Значит, накануне Излома надо не просто верно служить, а приводить в рабочее состояние имеющегося. Это даже его преосвященство понимает и будет всецело поддерживать. Благо, наш добрый король некомпетентен практически во всех вопросах войны и политики, так что на тактическом уровне руки у всех будут по-прежнему развязаны.       — А вы тот ещё циник, Лионель, просто прелестно...       — Нет. Именно поэтому мне ужасно жаль бедняжку Катари. Вот ей теперь в обмен на безопасность ее самой и детей придется сидеть как мыши под веником, забыв об интригах и политике.       — Ну, у детей ещё и отец есть. Но вы правы, бедняжке Катари лучше считать иначе.       — И кто из нас циник?       — Я не циник, я — чудовище.       — А мне почему-то по-настоящему жаль дурачка Окделла. Право, Рокэ, вы могли бы уделять воспитанию своего оруженосца чуть больше внимания.       — Это ещё почему? Ментор я ему, что ли? Я дал ему шанс выбраться в большой мир, он этим шансом не воспользовался.       — Вы жестокий человек, Рокэ.       — Говорю же — чудовище, а оно может быть сентиментальным, но не добрым. Впрочем, я и не сентиментален. "Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку, каждый выбирает по себе", — запел Алва.       — "Выбираю тоже, как умею, ни к кому претензий не имею..." — подхватил старинную песню Савиньяк и вновь вернулся к сплетням и интригам Олларии.       — Впрочем, у герцога Окделла ещё есть шанс вернуться в большую жизнь вместе с Раканом.       — С Альдо Сэц-Приддом, вы хотели сказать. Вопрос в том, есть ли у Альдо Сэц-Придда шанс найти свое место в жизни в новом статусе. Сомневаюсь.       — А наш супрем ещё не в курсе того, что у него есть родня в Агарисе...       — Сюрприз будет.       Оба смеются и заворачивают к дому Савиньяка. Опять ждать в чужой конюшне. Мало того, после разговоров о детях Моро вспомнилась жеребая Сона, и от мыслей о собственном будущем жеребёнке, который родится невесть где, захотелось тоскливо завыть.       Только у Савиньяков особо не потоскуешь. У них молодой Арно с Валентином Приддом в конюшне вертятся.       — Ну, Валентин, не будь занудой! Это же интересно, кляча ты несусветная!       — Что интересного в бессмысленной беготне по ночному городу? Только ноги ломать и себе, и лошадям.       — Неправда! Травм там не бывает. Почти. А неинтересно бывает, когда гоняться не с кем. Я же хочу, чтобы мой Кан померился силой с самим Моро!       — А я здесь при чем? Моро не мой конь.       — Не твой, конечно, но ему нужен наездник. Да никто и не узнает! Герцог Алва с братом всю ночь вино пьянствовать будут.       — Ну, да, только после этого их безобразия совершать потянет, а коня нет.       — Алва все ещё в гипсе. Так что женщин они сюда пригласят. Ну, Придд, ну признайся, ты же сам хочешь промчаться на таком коне, как Моро!       Молодые люди разговаривают у самого денника мориска. На последнюю провокацию Придд не отвечает, только молча улыбается и протягивает руку, чтобы погладить Моро по морде. Тот тянется к человеку и требовательно ловит зубами воротник куртки.       — Вот видишь, Моро тоже хочет побегать.       Конь заржал максимально жалостливо. Против двоих Придд держался уже не так уверенно.       — Ты бы лучше Иноходца пригласил.       — Иноходца братец с Алвой пригласят. А мне он скажет, что я дурак. И вообще, там молодежь собирается.       — Ну ладно. Леворукий с тобой, поехали!       — Спасибо! Ты точно не пожалеешь!       — Хотелось бы в это верить.       Молодые люди собрались быстро, как по сигналу боевой тревоги. Арно Савиньяк ехал на своем Кане, а Валентин Придд — на Моро.       Как мориск понял из разговора по дороге, ехали они к месту тусовки местных стритрейсеров, любителей погоняться на скорость в черте города. Благо, после закрытия городских ворот на ночь широкая прямая улица между воротами и рынком становилась практически пустой. Правила простые: сперва групповой заезд по прямой, лучшая дюжина из которого начинает заезды в парах. Победитель в паре выходит в следующий круг, и так до выявления абсолютного победителя. При этом маршрут парных заездов уже включал в себя не только бег по прямой, но и повороты с препятствиями.       На базарной площади собралось голов двадцать золотой дворянской молодежи. Шляпы-перья впечатляли, кони — нет.       — Я ж говорил, клячи все несусветные! Так что встретимся в финале! — радостно зашептал Арно приятелю, пока заводила намечающегося безобразия объяснял собравшимся правила скачек.       Его не особо слушали ни люди, ни кони. Во всяком случае, Моро счёл себя самым внимательным слушателем. Только о том, можно ли в ходе заезда кусаться и лягаться, почему-то сказано не было. А значит, по умолчанию не запрещено, то есть можно.       В массовом забеге он пришел с хорошим отрывом. Кан оказался только третьим, потому что сперва на старте дисциплинированный кавалерист Кан из строя вперёд не полез, а потом его два крупных линарца слегка затерли. Парень, конечно, выбрался, но время упустил.       Один из этих линарцев попал в пару к Кану и получил по полной. Кан с Арно его едва ли не на треть круга обошли.       В пару к Моро попал каурый полукровка с гвардейцем на спине. Оба — неугомонные живчики. Конь непрерывно мотал башкой, плясал на месте и ржал беспричинно, гвардеец тоже вертел головой и сыпал пошлыми шутками, над которыми даже его собственный конь не ржал. Только при всей придурковатости эта пара пришла второй.       В общем недооценивать противника не стоит. Да и не получилось бы. Они уже прошли треть дистанции, а каурый не отвалился. Идёт максимум на корпус сзади, того гляди за хвост укусит и явное намерение на финишный рывок имеет. Моро даже пришлось слегка вскинуть задними, чтоб тот про дистанцию помнил.       Понимая, что лёгкой пробежки с каурым не получится, Моро набрал хороший темп в надежде на то, что гвардеец выдохнется. Несколько узких переулков они прошли практически на максимальной скорости. В заездах с более серьезными соперниками здесь возможны всякие хитрые финты и попытки обгона не за счёт чистой скорости, а за счёт тактики и маневрирования. Но Придд идеальную траекторию указывал верно, а каурый не мудрствовал. Но и не отставал.       Последний поворот и финишная прямая. В чистой скорости у Моро конкурентов нет. Но расслабляться ра... А-а-а! Иго-го то есть. Откуда на привратной трассе ночью возы взялись? Ворота же заперты должны быть! Коррупция в городской страже: целый обоз после захода солнца пропустили!       Тело массой в полтонны, да на скорости в сорок километров в час, да на скользкой брусчатке мостовой... Лишь бы Придд не попытался затормозить. Молодец, повод не тянет, посылает в сторону. Моро прыгает в щель между каретой и забором. Проскочили! Телега с бочкой раскорячилась поперек дороги? Придд заводит на нее как на барьер. Высоковато, но опять прошли. Только теперь бежать быстро, быстро, потому что бочка с телеги упала и следом катится. Нет, уже не катится. Повторивший все предыдущие перестроения мориска каурый на бочку налетел и ее расколол. Кто за пролитое вино, или что там в ней было, платить будет? Чур, не Алва. Монсеньор вообще мирно пьянствует, а может, и развратничает с Савиньяком-старшим.       Придд как-то так же подумал о папе-супреме, чей авторитет выкрутасы сына укрепят едва ли. Поэтому Валентин предложил Моро вариант убраться, не прощаясь, выслав коня в прыжок через ближайший заборчик. Вот это правильная идея!       Оп, и они в крохотном заднем дворике небольшого дома. Двор слишком узкий, чтобы его можно было покинуть так же, как и пришли, через забор. Разбежаться для прыжка негде. И хозяева не спят и шум во дворе услышали.       — Эй, кто там? Кого Леворукий принёс?! — раздался ломкий, совсем юношеский, но грозный и решительный голос с крыльца.       Незваных гостей он в тени не видит. Но у него фонарь, и из глубины дома ему вторят два женских голоса. Придду тут, очевидно, не рады, и надо бы Спруту делать ноги по-тихому. Моро сдал вплотную к забору. Валентин смысл маневра понял, но сомневался.       — А ты как же?       Моро ставит уши торчком и невинно задирает хвост. Мол, с лошади какой спрос? Пусть ещё утром докажут, что чудесно появившаяся во дворе лошадь с вальтрапом, украшенным гербом герцогов Алва, не краденая. Дверь заскрипела, заставляя Придда действовать решительнее. Забравшись в седло с ногами, Валентин легко перемахнул через более высокую часть забора, ведущую на противоположную от места происшествия улицу.       — Герард, что там? — донесся сердитый женский голос из дома.       — Тут лошадь, матушка, — отозвался все ещё топтавшиеся на крыльце обладатель фонаря.       — Герард, осторожно! Вдруг это опять папенька?! — раздался второй женский голос, молодой и испуганный.       — Да никакой это не папенька. Не бойтесь. Это просто конь.       Дверь распахнулась, и к парню на крыльце присоединились две женщины: в возрасте и совсем молоденькая. Все трое приблизились к Моро и принялись его рассматривать.       — Какая же это просто лошадь? Это лошадь из конюшни герцога Алвы, — заговорила старшая из женщин.       — Вы правы, маменька. Вальтрап с вороном.       Парень принялся ослаблять подругу и проверять рукой сухость спины под потником. Спина, между прочим, в мыле.       — Осторожно, Герард! Вдруг она кусается? — пискнула молодая.       Какая Моро ей она? Глаза бы разула!       — Как он вообще здесь оказался? — куда более здраво рассуждала старшая.       Тем временем парень продолжил насухо вытирать разгоряченные бока.       — Я пойду и отведу лошадь в дом герцога, — заявил он.       — И стражники обвинят тебя в конокрадстве, — выдала очередную страшилку молодая, но тут же предложила свой вариант. — Надо написать герцогу письмо.       — А пока пусть у нас стоит? — возмутилась старшая. — Нет уж! Лучше просто выгнать ее за ворота, пусть домой бежит.       — Это очень дорогой конь. Его могут украсть по дороге.       Заявивший это парень решительно взял находку под уздцы и направился к выходу. Вообще-то Моро вполне устроила бы самостоятельная прогулка, хотя бы потому, что ему надо не к Монсеньору, а к Савиньяку.       Подставлять Придда не хотелось. Хоть и сам дурак. Но его юного спасителя обижать хотелось ещё меньше. Уж больно бережно, прямо трепетно он обращался с чужим конем. Даже сесть не решился, хотя Моро чувствовал, как ему этого хотелось. Может, парень и имел мыслишку выслужиться перед знаменитым маршалом, но делал он это крайне ответственно и честно. Поэтому Моро решил от него не убегать и чинно шел рядом. Даже разок изобразил, что испугался заоравшей в подворотне кошки, и прижался к провожатому. Тот успокаивающе погладил коня, встал между ним и страшной подворотней, но за повод не тянул, проявляя терпение. Так что в другой раз, когда из подворотни высунулся некий мазурик, уже Моро всхрапнул злобно и обозначил желание встать в свечку и объяснить не в меру любознательному субъекту его неправоту обеими передними. Тот все понял и исчез без единого звука.       На другую сторону паренёк очень правильно зашёл. Потому что, когда они вошли в ворота особняка Первого маршала, теперь уже Моро оказался между Герардом и толпой злобных конюхов. Что там между, буквально грудью закрывать пришлось парня от разъяренных людей Алвы. По всему выходило, что Монсеньор домой уже вернулся, да только не на своем коне.       Все верно. Его Человек на костылях появился на крыльце. Конюхи образовали полукольцо, внутри которого оказался Моро и молодой человек.       — Прелестно, — оценил увиденное Алва. — Объяснитесь, юноша.       — Доброй ночи, Монсеньор. Сегодня поздно вечером в нашем дворе оказалась эта лошадь. Мы не знаем, как она там очутилась. Возможно, перепрыгнула через задний забор. Он довольно высок, но хороший конь его возьмёт. Судя по гербам на амуниции, он ваш...       Моро заржал жалобно и сделал несколько осторожных шагов к своему Человеку. Тот ласково протянул руку к морде коня.       — Неужели тебя и правда пытались украсть, зайчик? Тогда утром ты покажешь место, где оставил трупы конокрадов?       Струхнувший паренёк назвал свой адрес, но уверял, что никаких трупов в их дворе нет.       — Это что же вы, юноша, шли ночью в эдакую даль? Вы смелы до безрассудства.       — Я мечтаю о карьере военного, Монсеньор. Защитнику Талига не перестало пугаться темных переулков!       — Достойно, хотя и несколько безрассудно. Как ваше имя?       — Герард Арамона, Монсеньор.       — Думая, вам следует дождаться утра здесь, а уже по свету поедем, покажете место, где нашли Моро.       — Благодарю, Монсеньор...       — Пустое, — отмахнулся Алва. — Скажите-ка лучше, славный капитан Арамона из Лаик...       Дальше Моро не слышал, потому что люди скрылись за дверьми особняка.       Утро началось действительно с рассветом. Монсеньор впервые после падения попытался сесть верхом. Понявший это Моро лег, чтобы его Человеку не пришлось унизительно корячиться при помощи конюхов и лавок. Монсеньор в седле сидит вроде бы твердо, только гипс непривычно давит на конский бок. Ну да ладно, Моро небось и без шенкеля сообразит, куда ехать.       Для Герарда Арамона оседлали Бьянко. Гада беломордого и подарить мальчику за оказанную услугу не жалко. Впрочем, несмотря на ранний час, на улице к ним присоединились братья Савиньяки и папа и сын Придды. От такого великолепия Герард совсем стушевался, но Монсеньор указал ему место во главе кавалькады. Веди, мол. Ага, сами мы неместные, дороги не знаем. Дурак Бьянко и рад стараться. На два корпуса вперёд отбежал. Ладно, про субординацию ему Моро потом разъяснит. Без двуногих свидетелей.       — Герард, давайте подъедем к вашему дому сзади. Посмотрим, где это зайчик забор перемахнул, — распорядился Рокэ Алва.       Пока же сам Моро стал свидетелем явки с повинной. Валентин Придд с каменным, хотя и сильно поцарапанным лицом рассказывал о своих приключениях прошлой ночи. Интересно, поцарапанная мордочка — это во время вчерашнего ему веткой по лицу хлестнуло, или у супрема Талига рука тяжёлая?       Рассказывал же маленький Спрут без утайки. Только про участие Арно Савиньяка старательно не упоминал. И в очередной раз неупомянутый Арно начинал возмущенно выкрикивать из-за спин, напоминая о себе. Замыкающий колонну Савиньяк-старший на эти вопли никак не реагировал, воплощая собой ледяную невозмутимость. Для полноты картины упомянем, что мрачный супрем Придд ехал сбоку и тоже в разговор не вмешивался.       Из рассказа Придда выходит, что, дождавшись, когда ночные путники уберутся, он вернулся за конем, но они разминулись с Герардом буквально на считанные минуты.       — Вальтер, вы бы полегче с сыном. Я понимаю, у вас ещё есть...       — Герцог Алва, я бы попросил вас воздержаться от гнусных намеков! — вскинулся на дыбы Придд (именно супрем, а не его конь).       — Просто прелестно, Вальтер. Только я не намекаю. Я прямым текстом говорю: прекращайте себя вести как член заговора, которому следует выглядеть святей Эсперадора. Ваш сын, равно как и вы сами, вправе позволить себе капельку безрассудства…       Довести мысль до конца Монсеньор не успел. Еще один поворот, и они подъехали. И все смолкли. Да уж, днём забор выглядел просто устрашающе. Второй раз Моро через него прыгать не рискнул бы. Только собравшихся взволновала отнюдь не высота забора.       — Кляча несусветная… — первым высказался Савиньяк-младший.