Тернии и Звезды

Целоваться с Малфоем в темном коридоре становится уже тенденцией, и Гермиона не может с точностью сказать, нравится ей это или нет. И на самом деле это беспокоит ее не так сильно как то, что она наговорила ему. Она злится больше всего потому, что не думает так на самом деле. Лежа на полу мэнора, она не ждала помощи Малфоя. Да, и с чего бы? Они не были ни друзьями, ни хорошими знакомыми. Скорее даже их предыстория больше склоняла к тому, что он сделает ее ситуацию еще хуже, чем она есть. Она задумывается и вспоминает, что в тот момент даже была благодарна Малфою за то, что он не опознал Гарри, чем выиграл для них немного времени. Гермиона вздыхает и не спеша плетется из раздевалки, на ходу завязывая волосы в высокий хвост. Она подумает об этом позже и обязательно найдет разумную причину своего поведения, но пока что ей предстоит сразиться с одним из самых ужасных ее страхов. Сначала она твердо решила отказаться от этой дурацкой затеи Невилла, и была убеждена, что ничто не заставит ее добровольно сесть на метлу. Но последний урок травологии показал ей, что возможно Невиллу поддержка нужна гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. С момента приезда он вел себя слишком иначе. В его веселой язвительности она видела такую твердую уверенность в себе, что совсем забыла о том, что новый Невилл и маленький Невилл с кучей комплексов и страхов — это один человек. Она впервые задумывается о внутренних демонах, с которыми он борется. Возможно даже более страшными и старыми, чем ее собственные. Так что она приняла правильное решение. Она твердит себе это весь день с того момента, как проснулась, всю дорогу до квиддичного поля, и даже, когда уже садится на старенькую школьную метлу, которая внушает еще меньше доверия, чем полеты на метле как таковые. Изучать что-то новое для Гермионы не тяжело, это даже скорее ее привычное состояние. Но это не значит, что ей это обязательно нравится. И уж простите, но она никак не может найти удовольствие в том, чтобы болтаться в метре над землей и, едва удерживая равновесие, заставлять метлу двигаться вперед. Моросит мелкий дождь, от чего руки Гермионы еще сильнее скользят по метле, едва та делает любое движение. Она приняла правильно решение. У Невилла дела обстоят намного лучше, чем у Гермионы. Конечно, в сборную по квиддичу его вряд ли когда-либо пригласят, но он уже рассекал воздух на высоте колец, набирал довольно приличную скорость, и все увереннее чувствовал себя на поворотах. — На этих выходных съезжу в Косую Аллею, куплю себе метлу. — восторженно заявляет он, весь взъерошенный, раскрасневшийся, но крайне довольный. А затем дергает ствол метлы и снова улетает, оставляя Гермиону тренироваться почти у самой земли. Постепенно у нее начинает получаться все лучше, но удовольствия она от этого все равно не получает. Мерзкий дождь, хлещет в лицо, отталкивающие чары давно рассеялись, потому что у нее почти не осталось сил на поддержание магии, а мышцы так горят, что завтра, она уверена, она едва встанет с кровати. Она медленно, шатаясь и рискуя перевалиться то на левую сторону, то на правую, и упасть, направляет метлу вниз, и наконец с облегчением чувствует землю под ногами. Только сейчас она замечает, что они на поле не одни. Команда Слизерина, судя по форме, пришла потренироваться. Гермиона думает о том, как много места раньше занимал квиддич в ее жизни, при всей ее нелюбви к нему. А теперь она даже не знает, когда проходят игры и уж тем более ничего не слышит о тренировках. Команда однако не тренируется, а смотрит в небо. Гермиона прослеживает за их взглядами и охает от испуга. Они находятся не высоко, буквально над землей, но тем не менее то, на какой скорости Малфой врезается в Невилла, заставляет ее бросить метлу и побежать к ним. — Невилл, ты в порядке? — кричит она громче, чем планировала, помогая ему подняться. Он не обращает на нее внимания, лишь резко вырывает свою руку, за которую она его поднимает, в два шага добирается до Малфоя и вырывает из кармана палочку. — Серьезно? — осведомляется Малфой, который уже тоже поднялся на ноги. Палочка вонзается ему в грудь, но изогнутая бровь и ухмылка на лице, красноречиво говорят о том, что происходит именно то, чего он добивался. — Вытаскивай палочку! — рычит Невилл. — Я не буду сражаться с тобой, Лонгботтом. — фыркает Малфой. — Вытаскивай палочку, трус! Или ты на земле чувствуешь себя не так уверенно? Давай! Малфой громко, нарочито громко усмехается и сплевывает. Гермиона бросает на него взгляд, полный возмущения и непонимания. Чего он добивается? Он не может колдовать. Он может дать отпор Невиллу. Так зачем он его провоцирует? — Невилл, успокойся… — повторяет она, заведомо зная, что эти слова никогда никого не успокаивают. Но также она знает, что нападение на ученика Хогвартса не пройдет ему даром. И тут ее осеняет. Малфой и не думает защищаться. Невилл больше не ученик Хогвартса. Он стажер. А это значит, что он как преподаватель, он на работе. Малфой делает все, чтобы Невилл использовал против него магию, потому что… — Ты лишишься стажировки… — тихо, но с отчаянием шипит Гермиона на ухо другу, надеясь, что хоть это может его образумить. — Он того не стоит. Она видит, как сверкают глаза Драко, когда он переводит взгляд на нее. А затем отказывается верить тому, что слышит. — Что, Грейнджер? Он целуется лучше, чем я? Хаос, который начинается дальше, Гермиона воспринимает как сквозь пелену. Ткань мантии Невилла выскальзывает из ее рук, и ей не хватает сил удержать ее. Взмах руки. Заклинание. И Малфой, который только что смотрел на нее ядовитым взглядом, переворачивается в воздухе, отлетает на несколько метров и падает на землю. Она уверена, что нельзя никого убить Ступефаем. С другой стороны удар такой силы, который направлен прямо в грудь, мог повредить внутренние органы, а падение чревато любыми последствиями. Лишь, когда Теодор Нотт, который как оказалось тоже был здесь, окрикивает ее, Гермиона берет себя в руки. — Грейнджер! Иди за Лонгботтом, я сказал! Проследи, чтобы он не сделал еще какой-нибудь глупости! Он подталкивает ее за плечо в ту сторону, куда убежал Невилл, а сам возвращается к Малфою, который лежит без сознания в окружении слизеринцев. — Никому ни слова! Всем ясно? — командует Нотт. — Малфой просто упал с метлы. Малькольм, беги вперед к Помфри, скажи, что нужна помощь. С этими словами, он осторожно поднял тело Драко в воздух и зашагал в сторону замка, левитацией удерживая тело рядом с собой. *** Когда Гермиона подходит к Невиллу, он не оборачивается, продолжая кидать мелкие камешки в озеро. Она опускается на траву рядом с ним, набирает в руку несколько камушков, но не кидает их. Они молчат. Гермиона уверена, что Невилл знает, что отреагировал слишком бурно, что последствия могут быть очень печальными начиная от увольнения до… Ей не хочется представлять, чем может обернуться это падение для Драко. Она пересыпает камушки из одной ладони в другую и вздыхает. Она знает, что несмотря на полную бесполезность каких-либо слов, ее присутствие сейчас необходимо. Невилл был рядом во время всех ее последних срывов. Просто был. И она собирается просидеть у этого чертового озера столько, сколько ему потребуется. — Я его ненавижу, Гермиона. — наконец проговаривает он. Она смотрит на поблескивающую рябь озера и не смеет обернуться, потому что слышит, как Невилл шмыгает носом. Вряд ли ему сейчас хочется увидеть ее жалостливый взгляд, но это именно то, что она чувствует, когда понимает, что он плачет. Ей бесконечно жаль его. — Ненавижу… — шепчет Невилл. Она еле заметно кивает головой и сжимает руку друга. — Его самого, его семью, всех их. — он судорожно выдыхает и сглатывает. — Они испортили мне всю жизнь. И теперь из-за этого гавнюка я лишусь стажировки и возможности поступить в Академию. Я… — он снова тяжело выдыхает, словно ему больно. — Почему ты так разозлился? — стараясь сохранять ровный тон спрашивает Гермиона. — Он что-то сделал? — Ничего особенного, на самом деле. — горько усмехается Невилл. — Издевался как обычно. — Я вообще не видела, что слизеринцы пришли. Знаешь же, что когда занята чем-то, то… Краем глаза она видит, как Невилл утирает слезы. Он громко шмыгает, а затем кивает головой. — Сначала он просто летал вокруг меня, комментировал мою неуклюжесть. Я это просто игнорировал. А потом он сказал, что я и так позор своего рода. Неужели я хочу унизить свою семью еще сильнее… — Невилл громок вздыхает, — унизить… трахаясь с безродной магглорожденной? Гермионе непонимающе оборачивается, но взгляд Невилла красноречивее любых слов. — О… — произносит она, понимая, что речь была о ней. — Я не мог просто пропустить это мимо ушей. И я сказал… Гермиона молчит, не желая давить, но любопытство все сильнее скребется у нее внутри. — Что Пэнси — чистокровная… И что после всей хуйни, которую натворили их семьи, у Паркинсонов не будет другого выхода, как расторгнуть помолвку с Малфоями, если моя семья предложит им брак. — Невилл! — восклицает Гермиона больше от удивления, нежели от негодования. — И еще я что-то добавил про то, что предвкушаю, как буду… — Невилл закрывает глаза от стыда и потирает переносицу, — ебать ее днем и ночью до тех пор пока она не забудет, даже как имя его произносится… Что-то в этом роде… И потом он сбил меня с метлы. Мерлин, Гермиона, не смотри на меня так… Гермиона прикрывает рот рукой, чтобы не рассмеяться. Ей совсем не смешно, но от шока она не знает, как реагировать иначе. — Я это не всерьез говорил, ты же понимаешь? Просто хотелось задеть его посильнее. Сука… — Невилл громко выдыхает и сжимает свои волосы в кулаках. — А теперь он будет лежать в больничном крыле, делая вид, что умирает. Его папаша, наверняка, уже мчится сюда. А меня уволят… Сукааааа…. Я так. Блять. Его. Ненавижу. Гермиона не знает, до каких границ простирается эта ненависть. Говорит ли Невилл только о школьных годах или винит семью Малфоев и в том, что случилось с его родителями. Но та злость, с которой Невилл происходит эти слова, пугает ее. Она снова молчит, позволяя Невиллу самому разбираться в своих эмоциях, но потом ей приходит в голову мысль. — Малфой назвал меня безродной магглорожденной? — Ну, он не называл твоего имени, но очевидно, что речь шла о тебе. — Нет, я имею ввиду, он не сказал грязнокровка? — Нет. — качает головой Невилл. — Безродная магглорожденная. *** Как только Гермиона вернулась в замок, она нашла Тео, и он сообщил ей, что никто пока не знает про инцидент. Пусть Малфой и Лонгботтом сами решают этот вопрос, когда того выпишут из больничного крыла. Да, он очнулся. Помфри сказала, что он пришел в себя почти сразу, но ушибы достаточно сильные, поэтому сегодня к нему никого не пускают. — Попробуй навестить его завтра утром. — на последней фразе Нотт многозначительно улыбнулся, и Гермионе это не понравилось. Дожидаться утра она не стала. Утром может быть уже поздно. Она приходит в больничное крыло после отбоя, чтобы случайно не напороться на Паркинсон или других посетителей. В очередной раз благодаря себя за получение поста префекта, она врет мадам Помфри, что пришла навестить больного, как только освободилась, потому что им нужно обсудить некоторые обязанности. И да, конечно, медсестра может идти спать, она пробудет тут не больше пяти минут, только проверит состояние своего напарника. Как только Помфри скрылась за дверью, ведущую в ее личные комнаты, Гермиона быстро шагает в сторону единственной задернутой шторой кровати. Она замирает, едва скользнув за тонкую ткань, ограждающую Малфоя от остального мира. На войне Ступефай был одним из самых безвредных заклинаний, уступающих разве что Экспелиармусу. Гермиона бросалась им направо и налево, считая, что поступает намного благороднее, нежели Пожиратели, которые не скупились на самую темную магию. Однако сейчас, полученный Малфоем удар не казался ей таким уж пустяком. Магическая медицина редко предполагает перевязки, поэтому Гермиона своими глазами лицезреет огромную багровую гематому на обнаженой груди Малфоя. Он спит, но лицо его искажено гримасой, и при каждом рванном вдохе он издает негромкий стон боли. Резкий звук заставляет Гермиону вздрогнуть, а Малфоя открыть глаза. Склянка на тумбочке у его кровати светится и дребезжит — время принимать лекарства. Бросив на склянку равнодушный взгляд, он смотрит так же равнодушно на Гермиону, и снова закрывает глаза. Гермиона не может понять, о чем думает или что чувствует, поэтому просто говорит очевидные вещи. — Тебе нужно выпить зелье. — Знаю. — шипит он, сквозь зубы. Гермионе кажется, что он злится, но она не понимает на что. — Давай помогу… — она делает шаг к нему, намереваясь помочь ему подняться. — Отвянь! — рявкает он и тут же жалеет об этом, потому что новый спазм заставляет его зажмуриться и стиснуть зубы, сдерживая стон. Она смотрит, как он медленно, но упрямо перекатывается на бок, и садится на кровати. Сгорбленный, скованный болью, он так не похож на того Малфоя, которого она привыкла видеть, что она забывает о цели своего визита. Но он сам напоминает ей об этом. Проглотив зелье и очевидно почувствовав его облегчающий эффект, он бросает на нее презрительный взгляд. — Снова пришла просить за своих дружков? Что будешь предлагать в этот раз? Думаю, для обычного поцелуя ставки слишком высоки. И снова она думает о том, что он другой. Не такой как прежде в школьные годы, когда задирать ее и ее друзей было для него практически вопросом чести. Нет. Но и не такой, каким она узнала его в этом году. Тогда, в коридорах школы, он был уставшим, опустошенным. Она вспоминает его незлую ухмылку и сравнивает с тем, что видит сейчас. Злой. Очень злой. У нее практические нет шансов. Он не простит Невиллу свой позор на глазах у квиддичной команды, чье мнение для него возможно важнее, чем мнение других учеников школы. Не простит то, каким слабым и немощным ощущает себя сейчас, каким ничтожным ему приходится предстать перед глазами грязнокровки. Грязнокровка. Он не называл ее так уже давно, но почему-то сейчас ей кажется, что ему не все равно, кто именно застал его в таком состоянии. — Сильно больно? — она решается на нейтральный вопрос, когда он снова морщится от вздоха. — Нет, мне просто… Он замолкает. — Тебе надо лечь. — заканчивает за него мысль Гермиона, делая шаг к нему. — Мне не нужна твоя помощь. — хрипит он, пытаясь оттолкнуть ее той же рукой, за которую она схватилась. — Не будь дураком. Зелье будет действовать медленнее, если твое тело напряжено. Это странно. Так странно и необычно. Прикасаться к нему, к его обнаженной коже. Бережно. Аккуратно. Чтобы не принести еще больше боли. Гермиона приходится обнять его, чтобы он мог без лишних усилий снова лечь на кровать. А когда у них получается, то осторожно вытягивая свои ладони из-под его спины, она вдруг понимает, что несмотря на два поцелуя, она еще ни разу не обнимала его. Он — да. Она же всегда просто стояла, стараясь, чтобы ни один лишний миллиметр ее кожи, не соприкасался с ним. Вздох облегчения, который вырывается из его груди, когда он наконец расслабляется, почему-то радует ее. — Спасибо, Грейнджер. — нараспев произносит Гермиона, стараясь убавить в голосе язвительность и добавить больше дружелюбного юмора. — Я не просил о помощи. Я вообще, если помнишь, велел тебе отвалить от меня. — Обязательно быть таким мерзким? На секунду Малфой теряется. Возмущение плескающееся в его глазах заставляет Гермиону смутиться, словно она сделала что-то плохое. Мерзким? Это ты мне говоришь? Он фыркает и смотрит в сторону. — Каждый раз, когда я пытаюсь заговорить с тобой, ты обязательно кидаешь в меня что-то из моего прошлого. Я знаю, что там много дерьма, тебе, наверняка, даже не приходится напрягать свою умную голову. В новом мире таким как я нет места — это я давно понял. Его взгляд встречается с ее взглядом. Он впивается в нее глазами, сжимает губы, словно подбирая слова. — Но ты… Ты приходишь сюда… О, только не говори, что слишком переживала за мое здоровье. Ты приходишь сюда, чтобы снова торговаться за своих любимых друзей, и… и… и что? Я должен быть рад тебя видеть? Рассыпаться в любезностях? Гермиона не уводит взгляд, хотя ей этого очень хочется. Она стойко выдерживает справедливые обвинения. Не находит для себя оправданий, как и не находит причин вести себя с Малфоем иначе. Он не имеет права требовать от нее хорошего отношения. Правда сейчас от него зависит слишком много. — Невиллу очень важна его стажировка. — тихо бормочет она, решая, что говорить правду — это всегда самая лучшая стратегия. Малфой громко фыркает и отворачивается. Она опускает взгляд и рассматривает свои туфли. Она почти не верит в успех этого диалога. — Какая тебе выгода от того, что его выгонят? Может… Я понимаю, что ты его просто так не простишь. Но ты можешь сказать свои условия и я передам ему, если… — Минет. — перебивает ее Драко. Она поднимает взгляд, надеясь, что ослышалась, и понимает, что нет. Он смотрит ей в глаза. Ухмыляется. Заносчиво. Ядовито. — Ч-что? — Что слышала, Грейнджер. Сплетни о личной жизни Поттера… За них ты готова была целоваться со мной. А будущее Лонгботтома, как мне кажется, имеет большую ценность. На полноценный секс я сейчас, как видишь, не способен. Так что минет — это самое оптимальное решение. Гермиона вдыхает и не может выдохнуть. Злость и негодование расплескиваются в ее груди, затапливая всю ее сущность. Как он посмел? — Подумай, Грейнджер. В твоих руках будущее одного из твоих драгоценных друзей. Ты же так любишь их. Так докажи это. Я могу дать тебе время подумать до утра. — милосердно заявляет Малфой. — Ты наверняка не привыкла к такому… эм… разнообразию в интиме. — Пошел к черту, придурок. — выдавливает она, резко разворачивается, дергает штору и бросается к двери. — Помфри сказала придет утром в восемь. Тебе лучше успеть до этого, если не хочешь, чтобы она нас застукала. — кричит Малфой из-за ширмы, пока Гермиона стремительно несется вон из больничного отделения.