Тернии и Звезды

В семь сорок Гермиона входит в Большой Зал и садится за стол. С начала учебного года она старалась как можно меньше находиться среди людей и как можно больше спать. Поэтому часто приходила к завтраку последней или не завтракала вовсе. Сегодня она проснулась до рассвета, около часа ворочалась в постели, но так и не смогла уснуть. Она пролистывает свой конспект по Рунам, проговаривает ингредиенты зелий, которые они проходили за последний месяц, достает книгу, которую ей посоветовала профессор Макгонагалл, и смотрит на часы. Семь сорок восемь. Она напоминает себя, что нет смысла терзаться, потому что она ни при каких условиях не поддастся еще и на этот шантаж. И все же до последней минуты зудящее чувство в груди не дает ей сосредоточиться на страницах книги. Она невольно выдыхает, когда Зал начинает заполняться учениками, а на столе появляется еда. Груз ответственности за будущее Невилла падает с ее плеч. Они что-нибудь придумают. Позже. Да, обязательно придумают. Невилл не появляется на завтраке и это ее настораживает. С другой стороны если бы Драко исполнил свою угрозу, все бы уже обсуждали это событие. И только когда на выходе из Большого Зала ее нагоняет Дафна Гринграсс и без обиняков задает свой вопрос, она понимает, что совершенно забыла об одной маленькой детали. — Ч-что? — давится собственной слюной Гермиона. — Это главная новость школы. Все говорят об этом. — бросает Дафна, не останавливаясь, и Гермионе приходится подстроиться под ее шаг. — Так ты правда целовалась с Малфоем? Ладно, можешь не отвечать. Надеюсь только, что ты не влюбилась в него. Иначе я окончательно потеряю веру в женский разум. Если Дафна и преувеличила, то спустя час об этом действительно говорит вся школа. Гермиона клянет судьбу за то, что эта сплетня выпала на воскресенье, когда все без дела слоняются по коридорам Стараясь укрыться от чужих глаз, а также избежать встречи с очередными знакомыми, которые тут же бросятся к ней с расспросами, Гермиона быстрым шагом движется в Башню Старост, намереваясь отсидеться в комнате, пока все оставшиеся ученики не уйдут в Хогсмид. Она с облегчением сворачивает в пустынный коридор, ведущий к Башне, и на всей скорости врезается в чью-то грудь. Извинения уже почти срываются с ее губ, когда она понимает, кого именно встретила. — Ты! Видимо Дамблдор в свое время не зря доверил здоровье детей именно Помфри, потому что от вчерашнего болезненного вида Малфоя не осталось и следа. При виде Гермионы он заметно оживляется, небрежным жестом распахивает незастегнутый кардиган и закидывает руки в карманы брюк. — Грейнджер! Не застал тебя ни в Большом Зале, ни в общежитии. Начал уже думать, что ты от меня прячешься. — Ты растрепал всей школе! Совсем держать язык за зубами не можешь? — Какая агрессивная. — с мягким сарказмом улыбается он. — В последнее время я стал поверенным слишком многих твоих тайн. Уточни, пожалуйста. Как же ей хочется со всего маху влепить ему пощечину. Вместо этого Гермиона дергает его за руку в сторону, скрываясь от случайных посторонних глаз за широкой колонной. — В следующий раз, когда решишь привлечь к себе внимание, делай это, пожалуйста, не за мой счет. — шипит она, стараясь не перейти на крик. — Мне не особенно нравится то, что я не могу спокойно пройти по коридору или посидеть в библиотеке без того, чтобы ко мне не подходили знакомы и не спрашивали, правда ли я целовалась с Драко Малфоем. — А тебя так задевает этот вопрос? Веселое настроение Малфоя мгновенно улетучивается, и почему-то Гермиона чувствует от этого нечто похожее на удовлетворение. — А я должна радоваться? — Знаешь что? — он старается сохранять прежний беззаботный тон, но она видит, как он стискивает челюсть. — Мне абсолютно плевать, что тебя радует, а что нет. И насколько дискомфортно живется теперь нашей принцессе эльфов. Если ты так переживаешь за приватность, то возможно тебе не стоит целоваться с Долгопупсом посреди школьного двора? Или тебя оскорбляют только слухи обо мне? — Это… Ты… — Гермиона снова давит в себе желание проехаться по его лицу, стараясь все-таки отыскать подходящие слова. — Я не целовалась с Невиллом, ясно?! Но если бы даже это случилось, уверена, у него хватило бы такта не делать из этого школьную сенсацию! — Ну, конечно. — закатывает глаза Малфой. — Святой Невилл. Святые гриффиндорцы. Вы не можете случайно проговориться в порыве эмоций, верно? Вы просто бьете ступефаем в безоружного человека. Покупаете молчание за поцелуй. Или тайно сосетесь по ночам в гостиной. — Это вообще все не относится к тому, о чем мы говорим! — Правда? Тогда объясни мне, что не так с твоим моральным компасом. Ты орешь на меня за то, что я проговорился о той ночи. Но сама скрываешь от Поттера то, что его подружка изменяет ему с Дином Томасом. Давай! Дай мне хотя бы один правдоподобный аргумент, почему мой поступок хуже твоего. Гермиона сверлит его взглядом, подыскивает достаточно ядовитые слова, чтобы сделать ответный удар. Но Малфой не смотрит на нее. Его взгляд направлен куда-то за ее спину, а выражение лица потеряло прежнюю самоуверенность. Гермиона резко оборачивается и тоже замирает. — Гарри… — шепчет она. Поттер, который судя всему вышел из Башни Старост и, заметив ссору, направлялся к ним, застыл в полушаге, приоткрыв рот. Гермиона чувствует, как холодеют кончики ее пальцев, когда она видит растерянность и отчаяние в его взгляде. Он все слышал. Ее мозг лихорадочно перебирает возможные выходы из этой ситуации и обреченно отвергает каждый из них. Гарри сжимает губы и делает два неуверенных шага к ним. — Это правда? — он обращается к Гермионе, полностью игнорирую Малфоя. Гермиона делает шумный вздох, пытается что-то сказать, но слова застревают в горле. Гарри подходит ближе. — Гермиона? — почти умоляет он. — Гарри… Я… — Просто скажи. Джинни целовалась с Дином? — еле слышным голосом произносит Гарри. — Гарри… — Гермиона! — теперь он требует. Несмелый кивок головы ощущается как гильотина упавшая вниз, потому что ей кажется, что она видит, как тухнет изумрудный цвет в глаза друга. Он не злится, не кричит. Просто кивает в ответ, разворачивается и идет дальше по коридору. Она пытается его остановить, пытается что-то сказать, но Гарри лишь безучастно смотрит на нее и просит ее дать ему немного времени. Он уходит, и с каждый его шагом отчаяние Гермионы растет все больше и больше. Ну почему все происходит именно так? Гермиона оборачивается в поисках виновника и видит спину Малфоя, который движется обратно в Башню. Трус! — Малфой! Гермиона бросается вслед за ним, намереваясь выплеснуть всю свою злость на него. Он заслужил это. — Малфой! — рычит она еще громче, когда оказывается в гостиной. — Что? — раздраженно спрашивает он, как будто это она разболтала его тайну, а не наоборот. — Ничего не хочешь мне сказать? Трепло трусливое! Гермиона сама удивляется, откуда это словосочетание вообще взялось в ее лексиконе. Возможно подобное говорили ее младшие кузины, которые приезжали к ним на каникулах. Но Драко морщится, словно его ударили, и ее это радует. — Я не хотел, я… — Случайно? Хочешь сказать, ты случайно проговорился? Как-то слишком много случайностей в последнее время. Не находишь? — Да пошла ты! — бросает он, разворачивается и широкими шагами идет к себе в спальню. — Мы не договорили! Гермиона больно ударяется, но успевает протиснуться в дверной проем прежде, чем дверь захлопывантся. — Тебе говорили, что ты слишком назойливая? — Всю жизнь. — отрезает она. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Ей это нужно. Ей нужно вывалить на кого-то душащее ее чувство вины. И Малфой кажется ей самой идеальной целью, тем более, что он тоже виноват в этой ситуации. — А может это тебе не стоило поднимать эту секретно секретную тему посреди коридора? — огрызается он. Гермиона делает шаг назад. — Ты ни капли не изменился. — она качает головой и нарочито медленно выговаривает слова. — Такой же беспечный, высокомерный, не умеющий признавать ошибки. — Мерлин! Я же сказал, это вышло случайно. — раздраженно отвечает он. — Из-за твоего «случайно» страдают люди. Но тебе плевать на всех, кроме себя. — Да кто ты такая, чтобы обвинять меня? Один поцелуй не дает тебе право читать мне нотации. — Это был не поцелуй, а шантаж! — Да неужели?! Его колючий взгляд обжигает ее. Гермиона, колеблется буквально секунду, но ему этого хватает. — Напряги свою умную голову и попробуй вспомнить. Я не требовал у тебя ничего. Не выдвигал никаких условий. Ты сама так решила. Сама меня поцеловала. Его губы скривились в какой-то болезненной ухмылке, и Гермиона теряется еще больше. — Нет, это ты… — неуверенно проговаривает она, отчаянно пытаясь восстановить в памяти события того вечера. Малфой спросил, что она может предложить ему за молчание. А потом они стояли очень близко… А потом… — Сначала я подумал, что это настоящий поцелуй… — Драко поджимает губы и смотрит в потолок. — Не то, чтобы это какая-то великая благость с твоей стороны, но все же неприятно чувствовать себя в итоге идиотом. Разум Гермионы лихорадочно прокручивает ту ночь в голове, пытается найти лазейку, оправдать себя. Он наверняка что-то сказал или как-то дал ей понять, чего он хочет. — А потом я понял, что ты таким образом платишь за молчание. Знаешь, Грейнджер. Ты могла просто попросить. Драко усмехается. Точно так же как тогда. Устало и беззлобно. Он делает шаг назад, находит опору в виде стола и опускается на него. Вздыхает. — Но нет. Я же Малфой. Пожиратель Смерти. Со мной нельзя договориться по-человечески. Ведь я ищу только свою выгоду. Правильно? Гермиона хмурится и не находит слов. Разговор свернул совершенно не в то русло. Ей хотелось накричать на Малфоя, высказать все, что она о нем думает, но теперь у нее появилось дурацкое ощущение, что виновата она, а не он. А нужные слова так и не приходили в голову. — Но ты сказал, что хочешь минет за молчание. Это отвратительно. Это… — Это то, чего ты от меня ожидала. — ровном голосом отвечает он. — Чего все ожидают. Разве нет? Я злодей в этой истории. Как ты сказала? «Плевать на всех, кроме себя.» Именно так, Грейнджер. Какой мне смысл пытаться быть хорошим, если вы всегда будете видеть в этом подтекст? Гермиона качает головой, все еще отрицая услышанное. — Это бред. Как, по-твоему, я должна была понять, что не имеешь ввиду то, что ты говоришь? Малфой разводит руками, словно в финале театрального шоу. — Ну, теперь все очевидно. Уже почти полдень, а твой драгоценный Лонгботтом все еще не уволен. Можешь передать ему, что благодарить не обязательно. Гермиона стоит у самой двери. Разговор окончен, но она не решается выйти. Что-то такое витает в воздухе, от чего ей хочется продолжить разговор. Как будто она еще не все поняла, как будто ему есть, что сказать. — Значит, — заговаривает снова она, — ты не расскажешь про Невилла? — Нет. — раздраженно отвечает Драко, закатывая глаза. — С Поттером вышло как вышло. Я ничего не могу с этим поделать. — А зачем ты скинул Невилла с метлы? — вспоминает Гермиона и с вызовом вскидывает подбородок. Драко отталкивается от стола и делает несколько медленных шагов к Гермионе. — Потому что он меня бесит. Как и ты, и Поттер. Весь ваш Гриффиндор. Он подходит почти вплотную, наклоняется и продолжает. — Потому что со мной девушка целуется, чтобы купить мое молчание. И просит сохранить это в тайне, как будто я самое позорное, что может с ней случиться. А с ним — потому что ей хочется. Его она приводит на свое излюбленное ночное место. С ним она не стесняется обжиматься посреди школьного двора, где ее может увидеть любой, кто посмотрит в окно. А потом ради него проникает в больничное крыло к врагу, чтобы спасти его карьеру. Он близко. Гермиона чувствует его дыхание на своей коже и не может прервать зрительный контакт. Он словно загипнотизировал ее, и она жадно вслушивается в каждое слово, ищет в его глазах подтверждение. То, что говорит Малфой, это что-то странное. Нездоровое. Но настолько искреннее, что она не находит в себе силы, отказаться от этого. — Похоже на ревность. — шепчет она осипшим голосом. — Нет. Это банальная зависть. — выдавливает Малфой и отводит взгляд. — Чертов Лонгботтом… Серьезно? Ты отдала свое предпочтение слабохарактерному слизняку, который возомнил себя цветом аристократии только потому что хренов Годрик решил, что он достоин его меча? Я был о тебе более высокого мнения. И ты меня разочаровала. И это бесит. Так бесит, что будь у меня возможность, я бы столкнул его и с большей высоты. Потому что- — Потому что считаешь себя лучше него? Малфой шумно выдыхает. Смотрит на нее, словно только что вспомнил, что не один в комнате. — Именно. — произносит он, но ему не удается звучать так же самоуверенно как до этого. Он больной. Гермиона знала, что с Малфоем не все в порядке. Но она не представляла, насколько не в порядке. Все, что он сказал, она уверена, находится далеко за гранью того, что принято считать психическим здоровьем. И все же, ей сложно не сочувствовать человеку, который выворачивает свою душу наизнанку перед ней. Гермиона сглатывает и облизывает сухие губы. Она видит, что Малфой следит за ее движением, и внутренне улыбается от этого. — Откуда ты знаешь, что это мое излюбленное ночное место? Она знает, что ей не стоит задавать этот вопрос. Знает, что играет с огнем. И все равно приставляет пистолет к своему виску. — Потому что я наблюдал за тобой каждую ночь из общежития. Выстрел. Они движутся одновременно. Быстро. Словно подхваченные безумным вихрем. Быстрее, чем мысли, быстрее, чем поймут, что это неправильно. Она льнет губами к его губам, а он подхватывает ее и отрывает от земли. Ее ноги кольцом обхватывают его бедра, и она слышит, как стукается дверь, когда он прижимает ее спиной к ней. Он целует ее не так как раньше. Смелее. Откровеннее. Яростнее. Она отвечает ему. И на этот раз у нее нет оправданий. Нет темноты ночи, чтобы сделать этот поцелуй похожим на сон или помутнение разума. Нет обстоятельств, которые могли бы служить причиной, почему ей пришлось это сделать. Нет. Она хочет этого сама. Впервые за долгое время она чего-то хочет. Она прикусывает его губу, от чего он хрипло стонет. И он мстит ей, целуя в ту самую точку под ухом, о которой он узнал еще в первый раз. Улыбается, когда снова срывает с ее губ тихий стон. — Скажи, что тебе нравится. — бормочет он, покрывая ее шею поцелуями. — Мне нравится. — шепчет она, окончательно теряя рассудок. — А тогда? Он сжимает ее волосы на затылке и отрывается от нее. — Тогда тебе нравилось? Скажи, Грейнджер. — Да. — Скажи правду. — требует он, глядя ей в глаза, с трудом удерживая себя на расстоянии от ее губ. И ее сердце разрывается на части, от того насколько он сейчас уязвим перед ней. Короткое слово «нет», даже просто взгляд или холодная усмешка способны уничтожить все то, что осталось от его прежней гордости. Эта власть будоражит ее и она улыбается. — Это правда. Такого со мной еще не было. — А Лонгботтом? Уизли? Крам? — Нет и… — Гермиона усмехается его глупой ревности. — Я не целовалась с Невиллом. В его безумном взгляде она видит свою только что укрепившуюся власть, и какая-то темная ее сторона ликует в этом триумфе. Он целует ее. Снова и снова. Сжимает руками, водит ими то по лицу, то по талии, то по спине, словно хочет объять ее всю. Жадно. Как изголодавшийся зверь, наконец-то настигший свою добычу. Мышцы, измученные вчерашними тренировка на метле, неистово горят, но эта боль ей кажется правильной. Это именно то, что ей нужно. — Я хочу тебя. — пьянящий звук его голоса доносится до нее сквозь прикрытые веки. — Я хочу тебя. Ты такая… — Какая? — дразнит она. Он покусывает ее шею, и она не может удержать громкий стон. Этот непривычный звук пугает ее. Она тут же спохватывается, достает ногами до земли, но Драко даже не думает выпускать ее из рук. — Нас услышат. — Никого нет. Все в Хогсмиде. — Не факт, что… — еще более громкий стон вырывается с ее губ, когда она чувствует его руку меж своих ног. Боже, как ей этого не хватало. Он ничего не делает, просто прижимает ладонь через ткань ее джинсов, и одно заставляет ее уже почти бесконтрольное тело выгнуться к нему навстречу. — Черт… — шипит она. — Я хочу тебя. — бормочет он, не прерывая обжигающие кожу поцелуи. — Я так давно хочу тебя. Она не верит тому, что слышит. Но то, что происходит сейчас кажется ей реальнее самой реальности. — Ты шутишь… — на выдохе произносит она. — Ты не можешь хотеть… — Грязнокровку? Я бы хотел родиться магглом, если это даст мне возможность тебя… Он не договаривает, прижимаясь к ее губам, но в данную секунду она уверена, что понимает его с полуслова. Она с сожалением чувствует, как тепло его рук покидает ее, и он отступает на шаг назад. — Это ничего не значит. — тяжело дыша, выговаривает он, словно извиняясь за излишнюю романтику слов. — Я просто… Просто хочу тебя. Если ты не против, то мы могли бы без обязательств… Он тяжело дышит. Румянец на его лице, взъерошенные, платиновые волосы, растрепанный воротник рубашки — Гермиона бродит по нему взглядом, наслаждаясь тем, как уничтожила его идеально образ. Внешний. Внутренний. Как заставила говорить о том, что он на самом деле думает и чувствует. Она сама стягивает с себя кофту. Сама берет его руку и кладет себе на грудь, получая удовольствие и от прикосновения, и от судорожного вздоха, сорвавшегося с его губ. Сама задирает его футболку и проводит рукой по его прессу, а затем тянет ткань на поясе его брюк и чувствует как от натуги пуговица выскальзывает из отверстия. Она никогда не была инициатором секса. Но она никогда и не хотела. Никогда так четко не была уверена в том, чего желает получить. Она все еще стесняется себя и не позволяет снять с себя бюстгальтер. Она дрожит. Она боится того, что он посмеется над ней. Боится показаться глупой или слишком неопытной. Этот страх и уверенность в своем желании еще сильнее обостряют все ощущения. И она решает, что точно не сделает шаг назад. Если хочет, пусть он остановит это. Она не может. Не хочет. Когда Драко спрашивает ее, что она предпочитает, она спрашивает в ответ, чего хочет он. — Сзади. — еле слышно проговаривает он, после некоторого колебания. И она, чувствуя на себе его обжигающий взгляд, полный похоти и желания, поворачивается к нему спиной. Он берет ее стоя. Эта мысль потом еще долго будет крутиться в ее голове, пока ее сознание окончательно не смирится с тем, что это действительно случилось. Драко Малфой трахнул ее стоя. В его действиях нет нежности или трепета. Но он делает все, чтобы ей было приятно. Она постоянно чувствует его руки. Губы. Он меняет темп от медленного и размеренного к грубым, резким толчкам, от которых ей приходится упереться ладонями в дверь. Когда он отпускает ее, Гермиона опирается спиной на дверь, а затем без сил соскальзывает вниз. Драко тяжело дышит, согнувшись и опираясь ладонями на колени. — Об этом тоже? — спрашивает он. — Что? — Никому не говорить? Его сияющий исподлобья взгляд сквозь намокшую челку и лукавая улыбка кажутся ей такими красивыми, добрыми и искренними, что она не выдерживает и заливается смехом. И через секунду он смеется вместе с ней.