Тернии и Звезды

Возможно Захария прав по поводу коррупционности их школьного аппарата самоуправления. Комната Малфоя по меньше мере вдвое больше ее собственной, не говоря уже об интерьере и качестве мебели. Мерлин, да его комната выглядит как номер в довольно приличном отеле! Драко стоит у высокого зеркала и застегивает пуговицы на рукавах рубашки. В отражении она видит, что его рубашка распахнута спереди и это зрелище заставляет ее вспомнить прошлую ночь. — Грейнджер? — окликает он ее, не оборачиваясь. Малфой. Почти проговаривает она, все еще не привыкшая вести с ним более длинные диалоги. Она стоит у двери, сжимая и разжимая кулаки, которые держит за спиной. Хотя Малфой впустил ее после первого стука, ей почему-то кажется, что входить глубже в комнату ей не позволено. — Ты скажешь, зачем пришла? — Я хотела убедиться, что ты все правильно понял. — Насчет? — Насчет того, о чем мы вчера говорили. Ты сказал, что не скажешь никому… — Я не говорил. — перебивает он ее, еле заметно улыбается и нарочито внимательно застегивает пуговицы своей рубашки. Ну, конечно. И с чего она вообще решила, что с ним можно о чем-то договориться?! — Это не шутки. — начинает вскипать Гермиона. — Ты не имеешь права лезть в чужую жизнь. Драко не торопясь открывает шкаф, достает черную мантию и возвращается к зеркалу. — Ты не представляешь, какие могут быть последствия. Накидывает мантию. Разглядывает себя с обеих сторон. — Ты должен молчать. Поправляет воротник и снова оглядывает себя в полный рост. Гермиона складывает руки на груди, слегка наклоняет голову в бок и раздраженно смотрит на однокурсника. Ее нервозность уже достигла предела, и это целиком и полностью вина Малфоя. — Если ты заикнешься кому-нибудь об этом, я расскажу всем о твоей тайне. — выпаливает она и сжимает зубы, пытаясь не выдать неловкость от напускной самоуверенности. Драко замирает на секунду, но Гермиона замечает это колебание, и ей этого достаточно. Это был блеф. Удар наугад. У нее были лишь догадки и наблюдения, которые даже самый подозрительный человек счел бы параноидальными. Но теперь она уверена, она была права. Малфой продолжает свои неторопливые сборы, но теперь в его движениях чувствуется напряжение. Он подходит к столу, кладет в сумку пару учебников и какой-то пергамент. — О какой тайне идет речь? — Я поняла это еще в первый день учебы. — Ну так, поделись. — Ты не можешь колдовать. Она старается произнести это как можно увереннее и наглее. И у нее получается. Малфой перекидывает сумку через плечо, подходит к ней и, поджав губы, кивает головой, словно одобряет ее ответ. И что-то в этом кивке заставляет ее смутиться еще сильнее. — Гениально, Грейнджер. Десять очков Гриффиндору. Сама додумалась или кто помог? — Не притворяйся. У тебя проблемы с магией. Если об этом узнают другие, то… — То? — он вскидывает бровь. — Зачем обучать в школе того, кто не может колдовать? Тебя исключат. Малфой закусывает губу и покачивает головой. — Да уж. И что же мне теперь делать? — драматично произносит он. — Похоже мне придется пойти на твои условия, Грейнджер. Он проходит мимо нее, слегка задевая плечом. Гермиона торопится вслед за ним, когда он выходит из комнаты. — Малфой! Мы не договорили! — Не переживай, Грейнджер. — говорит он, не сбавляя шаг. — Я никому не расскажу про твой секрет. Уже оказавшись в дверном проеме гостиной, перед тем как хлопнуть дверью, он оборачивается и заговорщически смотрит на нее. — Разумеется, если ты не расскажешь никому про мой. *** Гермиона приходит к завтраку последней. Необычное столпотворение у стола восьмого кура она замечает, едва войдя в Большой Зал. Приблизившись, она понимает, что ее место кем-то занято, и именно это кто-то вызвал всеобщий ажиотаж. Она могла бы спросить у Луны, что происходит, но та стоит рядом с Джинни, а на данный момент даже общество Пэнси Паркинсон для Гермионы предпочтительнее. Поэтому она самостоятельно протискивается сквозь толпу. Парень, широкоплечий, в черной рубашке, как раз поднимается со скамьи. Гермиона успевает почувствовать невероятно вкусный аромат парфюма, когда он поворачивается и озаряет ее самой обаятельной улыбкой, какую она когда-либо видела на его лице. — Невилл?! — восклицает Гермиона. Невилл, тот самый Невилл, который постоянно терял вещи, спотыкался о полы мантии и пугался собственной тени, Невилл, который теперь выглядел как голливудская версия самого себя, без раздумий сжимает Гермиону в объятиях, отрывая от земли. — Привет. Я уже не надеялся застать тебя до уроков. — Что ты здесь делаешь? — с удивлением, но не без радости спрашивает Гермиона, когда ее ноги касаются земли. — И почему выглядишь так… — она делает движение рукой в его сторону, не в силах подобрать слова, — так… словно сошел с обложки журнала? В смущенной улыбке она узнает своего старого, застенчивого друга, и от этого на душе становится теплее. — Да так, — отмахивается он, — экспериментирую. У вас тут тоже все изменилось, я смотрю. Он кивает в сторону стола. — Если что-то не нравится, можешь сесть за привычный стол Гриффиндора. Никто скучать по тебе не будет. — подает голос Пэнси. — Иди нахуй, Паркинсон. — нараспев отвечает Невилл, даже не оборачиваясь. Пэнси рывком поднимается со скамьи, но кто-то дергает ее назад, и она продолжает препираться, но уже со своими друзьями. Гермиона удивлена. Не грубости Невилла, нет. Едва ли много ума требуется для того, чтобы начать посылать людей. Она удивляется его легкости. То, как мало значил для него комментарий Пэнси, как непринужденно он вернул ей ее же колкость. Выражение его лица не изменилось ни на секунду, и он продолжает смотреть на Гермиону светлым, открытым, чуть смеющимся взглядом. Такого Невилла она точно не ожидала встретить. — Так. — говорит он, подхватывая сумку со скамьи. — Мне нужно бежать. Но думаю, я загляну к вам в общежитие до ужина. — Подожди. Аа… — теперь Гермиона абсолютно растеряна. — Ты не будешь учиться с нами? — О, нет. Я приехал ассистировать профессору Стебль в качестве стажера. Мне нужно успеть к ней до начала занятий. Увидимся позже, хорошо? Все, что происходит далее, окончательно выбивает Гермиону из колеи. Естественным, слишком естественным движением Невилл наклоняется к Гермионе и касается щекой ее щеки в знак прощания. Точно так же он прощается с Луной, Джинни, пожимает руки нескольким гриффиндорцам, хлопает по плечу Гарри, а затем… — Эй, Паркинсон. — негромко говорит Невилл, склонившись к уху Пэнси. — Прости. Правда. Не хотел быть грубым. Просто постарайся при следующей встрече не быть такой сукой. Вилка, скользнувшая из руки Пэнси, со звоном ударяется об тарелку, а сама девушка успевает только вдохнуть, чтобы судя по всему разразиться отборной бранью, но не находит слов. А когда ей приходит на ум пара неприятный выпадов, Невилл уже на пол пути к дверям. Едва дыша от негодования, Пэнси окидывает всех рядом сидящих нервным взглядом, шикает хихикающим над ней Блейзу и Тео, и упрекает Драко за то, что не вступился за нее. — Ты же явно сама напрашивалась, — весело возражает Блейз. — Оу, нет, нет, не смей! — кричит он, но глазунья, которая предназначалась Пэнси на завтрак, уже летит в его сторону. Он отвечает ей салатными листьями, один из которых угождает в Джинни. Выросшая с шестью братьями, младшая Уизли по инерции, но с изящной точностью отправляет в сторону Блейза остатки лимонного пунша, чьи брызги, конечно, попадают не только на виновника. Начавшуюся далее битву едой быстро подхватывают все остальные ученики школы. В начавшейся суматохе летающей еды и искрящихся заклинаний профессоров, которые тщетно пытаются успокоить разгоряченную толпу, никто не замечает, как выскальзывает из зала так и не успевшая позавтракать Гермиона. Бросив сумку на ближайший подоконник, она пытается вытряхнуть крошки, попавшие в волосы, и вздрагивает услышав знакомый голос за спиной. — Тебе не кажется, что мы как префекты должны восстанавливать порядок, а не отсиживаться в окопе? — Пожалуй, оставлю эту часть обязанностей тебе. — отвечает она, не оборачиваясь и не прерывая своего занятия. — Учитывая, что ты не выполняешь и пятую часть того, что делаю я, и живешь при этом в комнате больше смахивающую на люкс-отель, думаю, это справедливо. Драко молчит, и когда крошки в волосах заканчиваются, Гермионе ничего не остается как повернуться и оказаться к нему лицом к лицу. Он смотрит в пол, но замечает ее движение и поднимает взгляд. — Вы тоже все считаете, что я выпросил комнату у отца? — Тоже? — Мои ребята все так думают. — пожимает плечами Драко, но почему-то Гермионе этот жест кажется уж слишком нарочитым. — А это не так? Он фыркает, но не отвечает, и Гермиона решает продолжить. — В любом случае, моя комната в два раза меньше твоей, в ней нет зеркала, кресла, пуфиков… В ней вообще ничего нет, кроме кровати, комода и письменного стола! Да и те выглядят как нормальная мебель школьного общежития, а не как дизайнерское решение. Можно предположить, что тот, кто принимал решение об этих комнатах убежденный сексист, но все же склонна думать, что дело в твоей фамилии. — Заходи в любое время, если тебе так понравилось. — отвечает Драко, а затем ехидно улыбается. — Есть, знаешь ли, некоторые вещи, заниматься которыми в гостиной чревато нежелательными свидетелями. Гермиона чувствует как краснеют ее щеки. Она бросает на него яростный взгляд, но молчит. — Взять к примеру Дина Томаса. — продолжает Малфой. — Вряд ли он… — Заткнись. — Как приятно, что ты понимаешь меня с полуслова. — довольный тем, что смог вывести ее из себя, кивает он. — Так вот об этом я и говорю. Наверняка ты не хотела бы, чтобы тебя увидели со мной, так что моя спальня полностью в твоем… — С чего ты взял, что я когда-нибудь по своей воле захочу… — слово «поцеловать» застревают в ее горле и она выдавливает, — прикоснуться к тебе?! Малфой делает быстрый шаг к ней. Гермиона пытается отстраниться, но упирается тазом в подоконник, а он со стуком приземляет свои ладони по обе стороны от нее, нависая над ней, занимая все пространство вокруг нее. — Скажи, что тебе не понравилось? — не то требует, не то умоляет он. Его голос тих. Так тих, что вряд ли кто-то услышал бы, даже находясь в метре от них. Но она слышит. Как слышит и его дыхание. Чувствует его своей кожей. Чувствует его самого, хотя он даже не касается ее. Как это вообще возможно? — Я должна быть полной идиоткой, чтобы мне понравился поцелуй под шантажом. Ты думаешь, ты настолько хорош? Гермиона поднимает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, но он зажмуривается словно, ему смешно, и уводит взгляд в пол. — Принуждение к половому акту с использованием шантажа приравнивается к сексуализированному насилию. — продолжает она. — Ну это так… Тебе на заметку. — А если эта самая жертва шантажа извивается и стонет как изголодавшаяся шлюха? — Не имеет значения. — она игнорирует его намеки и завуалированное оскорбление. — Это чистая физиология, реакция тела. Она не отменяет того, что действие было совершенно против воли. Малфой резко отталкивается руками, разворачивается и делает несколько быстрых шагов, намереваясь уйти. Но затем почему-то останавливается. — Ты невероятно довольна собой? Да? — бросает он через плечо. — Интересно, какого быть такой? Всегда на три шага впереди оппонента. Всегда правой. Всегда правильной. Какого быть Гермионой-я-лучше-вас-всех-Грейнджер? Не очень. Она глотает эти слова, как глотает каждую правду в последние несколько месяцев, и вместо этого произносит. — Наверняка намного приятнее, чем быть Драко-я-не-принял-ни-одного-стоящего-решения-в-своей-жизни-Малфоем. Она бьет точно в цель. Она понимает это по тому, как он поворачивается. По тому, как он сжимает губы, и как изгибаются его брови. По изумленному взгляду, словно он не верит в то, что услышал это от нее. Ей даже немного не по себе от этого. А чего он ожидал? После всего, что он делал все эти годы, после войны, после того, как он угрожал рассказать всем о Джинни, не ждал ведь он, что она будет дружелюбна или хотя бы снисходительна к нему? Так принято между недругами — говорить самые гадкие вещи, утрируя их, выворачивая в самую неприглядную форму. И все же ей не по себе. Хотя бы потому, что раньше она бы не опустилась до такого. Будь он хоть трижды тем же говнюком, но зная, сколько ему пришлось пережить, она выбрала другие слова для этого спора, не стала бы давить на самое больное. Потому что она действительно считала себя лучше других, лучше него по крайней мере. Она делает неуверенный шаг к нему. Ей хочется сказать ему, что… Что ей жаль? Что она не это имела ввиду? Но она имела ввиду именно это… Через мгновение это уже перестает иметь значение, потому что он отворачивается и шагает дальше по коридору. А затем распахиваются двери Большо Зала, и его светлая макушка пропадает в движущемся потоке учеников Хогвартса.