Глава 18
Гнетущая тишина
Глубокая ночь поглотила империю. Сотни тысяч мерцающих огней освещали ее просторы. Ночная прохлада приятно ласкала кожу, забираясь под одежду, и даже успакаивала буйный нрав. Спать под теплым одеялом, плотно укутавшись с мыслью о том, что за пределами уютного кокона первый осенний морозец, давала возможность расслабиться и забыться во сне. День выдался тяжелым как физически, так и морально. Поэтому, несмотря на всю мою жалость к Христофору и раздумия о Ахероне и маленькой прозорливой ведьме, я быстро погрузился в сон. Христофор часто разговаривает во сне. Если раньше мне это ужасно мешало вплоть до того, что я выгонял его из шатра до тех пор, пока я не усну, то сейчас я стал к этому привыкать. Порой даже наоборот прислушивался к тому, что паладин бормочет. В большинстве случаев ему снились всевозможные экзамены. Очень часто исторические. Именно от его бормотания я подчерпнул для себя достаточное количество упущенных мною исторических событий и переломных моментов Империи Солярис. Я сначала просто слушал, а после стал сравнивать с тем, что писали в книгах. Христофор не просто спал, а вел целые лекции и рассказывал все с достоверностью. Со временем перестал сравнивать с историческими источниками, а верил наслово Христофору. Больше чем его ночные лекции, меня поражала его колоссальная и точная память. Он помнил все знатные дома, их краткую историю, герб, девиз, основателей и многое другое. И если спросить паладина о чем-либо он ответит без замедлений. Много исторических событий и битв он помнил вплоть до того, что если открыть книгу и сравнивать его речь, то можно подумать, что он читал вслух. Христофор действительно безумно любит Империю Солярис. Нет, не только ее управляющую часть, а именно историю, величие и просторы. Культуру и в принципе ее существование. Ночь была тихая и спокойная. Мы все успокоились и сошлись на том, что не будем трогать самое дороге, что есть в закромах наших душевных топей. Я долго размышлял о прошедшем дне и ворочился полночи — что-то сильно тревожило меня. Ощущение чего-то неприятного. И стоило мне только расслабиться и погрузиться в долгожданный глубокий сон, как что-то зашевелилось со мною рядом. Моя привычная настороженность не позволила мне моментально подскочить. Я лишь прислушался, делая вид, что сплю. Христофор, как всегда, бормотал что-то невнятное. На улице пели ночные птицы свои необычные трели, в траве скрежетали сверчки. Слышался еще сторонний шорох. Возможно, караул обходит лагерь. Но какое-то внутренне предчувствие не давало мне покоя. Что-то не так… Тревожное чувство поедало меня изнутри, как когда-то давно в далекие и забытые людьми времена старой империи. Это чувство терзало и скреблось в груди, не позволяя сосредоточиться на сне. Пришлось напрячь все свои чувства и попытаться понять, что же все-таки происходит. И так, под боком кто-то елозит и пытается пробраться под мое одеяло. Учитывая, что тело маленькое, и движения немного неуклюжие, вариантов три. Первый — это гном, второй — Весперия, третий почти невозможный, но все же это могла быть фейра переросток. Гномы были высланы в Темные Земли вместе со всеми остальными слоями нелюдей. Лишь единицам было разрешено остаться на территории Соляриса. К тому же у гномов тело плотнее, для фейри слишком большое тело. Самое простое и логичное предположить, что это Весперия. Она редко, но все же являлась к нам в шатер ночью. Обычно она будила либо меня, либо огненного паладина, или по своей детской глупости своим звонким голосом — нас обоих. Но сейчас она молча приютилась у меня под боком, вся дрожа. На улице прохладно, но не настолько, к тому же она спала с одной из старших нянек-служанок принцессы. И нянька эта в силу своего характера не допустила бы, чтобы ребенок ночью мерз. За пределами слышались непонятные тяжелые шаги и громкое дыхание. Привычное бряканье и лязганье амуниции гвардейцев ее Сиятельства Миры слышно не было. В лагере посторонние! Я, аккуратно и тихо, почти не дыша, провел рукой по прижимающемуся ко мне ребенку. Почувствовав то, что я ее заметил, она дала волю своим чувствам и тихонько начала всхлипывать. Слезы ведьмы всегда дурной знак вне зависимости от возраста. Она все сильнее и сильнее прижималась ко мне своим дрожащим телом, будто хотела раствориться, спрятаться. Непонятное брождение за шатром все больше и больше заставляло меня волноваться. Я чувствовал, как напрягается все мое тело, словно к ожесточенной битве. Я распахнул глаза. Полумрак все также присутствовал в шатре. Одинокая лампа горела на небольшом столике, отбрасывая причудливые тени. Христофор лежал ко мне спиной и бормотал про какую-то важную часть чего-то. Может быть я бы и прислушался сейчас к нему, но гнетущее чувство тревоги, как надоедливые кошки весной, раздражало меня. Я сел и стал дальше осматриваться. К шороху добавилось неприятное хлюпанье и чавканье. Слишком громко для человека! Я оглядел лежавшую, почти полностью укрывшуюся моим одеялом Весперию. Глаза ее были красные от слез, а губы дрожали. Она явно чего-то испугалась. Как-то Весперния призналась, что знает на что я способен и теперь не боится ничего, когда я нахожусь рядом. Но сейчас мое присутствие ее не успокаивало… Что же твориться за пределами шатра? Я аккуратно провел рукой по голове Весперии. Ее светлые кудряшки забавно топорщились в этом полумраке. Я аккуратно вылез из-под одеяла. Становилось действительно прохладно. Быстренько натянув на себя сапоги, я немедленно взял свой вульж, что-то мне подсказывало, что я сегодня без него не обойдусь. — Христофор, подъем, — я начал трясти его за плечо и тихо шептать. — У нас гости. Паладин недовольно и сонно на меня посмотрел. В его глазах я читал то, что он вообще не понимает, что происходит. А недовольное выражение лица красноречиво говорило о том, что я зря потревожил его сон. Христофор уже хотел было что-то мне сказать, возможно слово покрепче, но Весперия быстренько подскочила к нам и снова прижалась ко мне. Она опять плакала. Казалось, как такая кроха могла плакать такими огромными слезами. Тут уже насторожился Христофор и также тихо подскочил на месте, озираясь по сторонам. Противное чавканье все еще доносилось до нас. И казалось, что оно все ближе и ближе. Я перестал слышать трель птиц. В этот момент для меня не существовало иных звуков, кроме жуткого и мерзкого чавканья снаружи. Христофор вопросительно кивнул мне, мол, говоря «что там?». Я лишь махнул головой, что не знаю. Я сидел на корточках, спиной к выходу из шатра. Одной рукой прижимая к себе и успокаивая плачущего ребёнка, другой крепко держа вульж, я смотрел на паладина. Тот тоже тихо встал и начал собираться. Шорохов становилось все больше. Беспокоило и то, что не было слышно караул, обычно ночью были слышны их тихие разговоры, негромкие перекрики и лязг амуниции. Сейчас лагерь как будто бы вымер и нет в нем ничего, кроме незнакомого шороха и чавканья. Шторы шатра, служившие нам входом в него, резко распахнулись, и в них просунулась морда. Огромная, страшно-уродливая морда. Она заняла весь проход от пола до потолка. Рот, подбородок и нос были в крови, щеки так же были ею запачканы. Морда была чем-то средним между человеческим лицом и кем-то еще. Непривычно большая и грубая. Огромный широкий лоб с глубокими грязными морщинами. Кривой нос картошкой, тоже не самых малых размеров. Тонкие губы и большой округлый подбородок. Маленькие глаза для столь большого лица. Волосы клочками торчали в запутанных колтунах. Пустые горящие глаза. Рот чудовища был приоткрыт, гнилые желто-черные зубы в крови. Его дыхание было мерзким и воняло мертвечиной. Даже на расстоянии я это почувствовал. Почти все пространство входа занимала эта уродливая морда, и лишь одна рука придерживала занавес. Толстые, грязные, огромные для человека пальцы тоже были в крови. Лишь один его палец был соизмерим с моим ребёнком, который так отчаянно прятал свое лицо где-то в районе моего плеча. Чудовище смотрело на нас с жадностью и голодом. От увиденного Христофор застыл на месте и старался не шевелиться, словно горный олень перед стаей собак. Весперия, лишь всхлипнув, прижималась ко мне все сильнее. Если эта тварь здесь, значит нет уже караула. И кровь на ее руках и морде скорее всего и есть кровью наших гвардейцев. Чудовище растянулось в непонятной улыбчивой гримасе. Столь пугающего лица я давно не видел. Даже когда мы очищали земли и сгоняли всех негодных в Темные Земли, такого я не видел. И стоило мне только заметить его шевеление руки, тянувшиеся в нашу сторону, как я отбросил Весперию в сторону Христофора и бросился на ужасающее существо. Одно мгновение и рука была рассечена, еще мгновение и я вытеснил огромную морду из прохода. Чудовище взревело громким басом и отскочило в сторону. Оказавшись снаружи, я быстро огляделся. Увиденная мною картина будто откинула меня в далекое прошлое. Десятки монстров бродили по лагерю и жрали людей. Даже не давали им возможность проснуться. Они вытаскивали из палаток спящих и жрали тех. Люди даже не кричали. А Огромные монстры просто жадно чавкали, поедая всех. Что же это такое, почему люди не просыпаться? Что тут, во имя Богов, происходит? Времени над этим думать не было. Я бросился в атаку на близ стоящего монстра. Он был выше человека раза в два, а то и три, даже Ахерон в своем полуобличие человека для них был бы низким. Высокие горбатые твари, на коротких ногах с длинными руками, которые доставали почти до земли. Тело было плотное. Я таких прежде не видел! На них были непонятные лохмотья и шкуры зверей у некоторых в руках были еще и огромные дубинки, грубо выкроенные из дерева. Добраться до головы трудно было, а бить по ногам еще сложнее, слишком длинные руки! Спасала их неповоротливость. Рассечь кожу тоже было сложно. Кожа у чудовищ была толстая, вульж с трудом ее прорезал, даже не задев внутренние части. Оставалось только рассчитывать на свою силу. То чудовище, что залезло в нашу палатку, с грохотом упало, поражённое моей молнией. Его обугленное тело смотрелось еще более отвратительно, от него поднималась легкая дымка, а запах паленой плоти доводил до рвоты. На меня тут же обратили внимание все остальные твари. Они с доли минуты смотрели в полном непонимании, но когда до них дошло, то они побросали свои «обеды» и кинулись в мою сторону. Вот это плохо! Сегодняшний день был ужасен, а ночь просто отвратительна! Я что есть мочи побежал в сторону, уводя этих тварей подальше от моего шатра, где была Весперия и Христофор. Подальше от шатра принцессы. Надеюсь, ее еще не сожрали, потому что если она погибнет в походе под моим надзором, у меня будут большие проблемы. Про те проблемы, которые в этом случае ожидали Христофора, я и думать боюсь. Я со всех ног бежал в сторону пролеска, надеясь затеряться среди кустов и оттуда, невидимым духом вырезать их всех. Еще один хороший вариант— согнать их в одну кучу и ударить одним из сильнейших заклинаний. Что бы разом их прибить. Несмотря на то, что я бежал со всей своей скорости, все окружавшие нас твари решили отомстить за своего сородича и погнались за мной. Они бежали, издавая непонятные звуки, перебирая и руками, и ногами. Довольно шустрые в беге, но неповоротливые и неуклюжие на месте. Это не помешало мне оглянуться для того, чтобы посчитать их и прикинуть свои возможности. Но увиденное заставило мое сердце содрогнуться. Толпа уродцев, бежавшая за мной, начала толкаться между собой и один упал на шатер, где был паладин с ведьмой. Он завалился на него, и шатер сложился под массой гиганта, как карточный дом. Сердце, кажется, замерло на некоторое время, но думать о последствиях было некогда. Сделав резкий поворот, я был готов сейчас нанести удар. И мне плевать на весь оставшийся лагерь. Я чувствовал, как гнев мой питает мои волшебные силы. Молнии гуляли по моему телу. Казалось, я сам скорое ею стану. В темноте, наверное, это смотрелось превосходно! Бело-голубые, в переливе серебра и золота, сияющие искры, настолько же прекрасные, насколько и опасные. Лишь одно мое касание до живого существа отправит его в царство Бога Смерти. Еще немного и я отправлю все живое в окружении на много километров на встречу богам. Я чувствовал, как под моими ногами выгорала земля, обожжённый круг травы расползался все дальше и дальше. Мой устрашающий вид не пугал тварей, напавших на наш лагерь. А я уже не боялся их. Страха нет! Нет ничего, кроме гнева моего праведного! Но не успел я нанести свой смертельный удар, как в ноздри ударил едкий запах гари, а вслед за ним — огромные вихри огня в разные стороны. Христофор! Я узнаю его магию везде. Он пользовался исключительно теми приёмами, которым я его обучил, как хвостик за ним стояла Весперия. Теперь придётся менять тактику. Но то, что с ними все в порядке радовало меня, правда не долго мне дали возможность выдохнуть. Твари почти нагнали. Придётся бежать дальше. Я отправил несколько слабых ударов молниями, дабы подогреть злость монстрам, не сильно раненые, но разъяренные они все с большой скоростью ринулись за мной, а я от них. Большая часть побежала за мной, малая осталась в лагере на Христофора. Но с ним, как обуза Весперия! Надо подключать Ахерона! Уведя неуклюжих и безобразных монстров подальше от лагеря, я призвал одну из своих мощных молний. Взмах руки. На небе немедленно собралась огромная туча, черная, как воронье крыло, она вся сверкала и искрилась, казалось, что нет на свете более прекрасного зрелища. От света молний было светло как днем, но лишь на мгновенье, после — кромешная тьма и снова озаренье светом. Загрохотал неистово гром. Весник всех моих побед. Удар и неистовый вопль, который болезненно резал уши. Твари загорелись первозданным огнем. Те, что были в центре, сразу пали оземь и рассыпались в пепле. Те, что по краям, отделались страшными кровавыми ожогами, а между центральной частью и окраиной просто обуглись, как дрова в костре моей ярости. Обожженные и без того уродливые монстры начали разбегаться кто куда. В лагере послышался звук рога, оповещающего об опасности. Наш тихий лагерь превратился в страшное поле брани. Он полыхал огнем и был залит кровью. Надо возвращаться и помочь Христофору. Отовсюду слышались крики и вопли. Гвардейцы сражались и пытались спасти раненых и женщин. Огонь все с большей силою распространялся по всему лагерю. Все проснулись, и начался просто кошмар! Запах горелой плоти, мертвечины и еще какой-то непонятный смешались воедино, образуя рвотную симфонию. И я снова помчался назад в лагерь со всех своих ног. В нем уже бегали люди кто куда. Оставшиеся гвардейцы пытались собраться с мыслями и встать в единый фронт против монстров, но не выходило это у них. Было видно, что они впервые сталкивались с таким соперником. В лагере оказался и Ахерон, он резво проскакивал мимо бушующих монстров унося на себе принцессу и Весперию. Что-ж, за них я теперь спокоен. Ахерон сумеет их защитить. Несколько гвардейцев собирали в кучу перепуганных женщин и пытались увести их в сторону. То ли по воле злого рока, то ли от злобы и голода монстры помчались за ними. Бегать пешком за монстрами сомнительное удовольствие. Больше всего я ненавижу быть на поле брани без лихого коня. Мысленно представив в руках лук, я запустил несколько стрел в горбатых великанов. Те пали на землю недалеко от перепуганных и визжащих женщин. Христофор от меня тоже не отставал, он юрко и ловко проносился мимо монстров, опаляя их лица своим великолепным огнем. Зрелище красивое, если не обращать внимание на вонь и визги. Непонятное чувство в моей груди заиграло. Давно забытое, но такое приятное. То была гордость, нет, не за себя, за Христофора. Прежде чувство, подобное этому я испытывал только перед Авророй и, быть может, перед Весперей. Но они мои дети! Христофор раз за разом бросался в атаку, как бешенный лесной кот. То рассекал своим мечом, то выдавал прекрасные огненные пируэты. От злобы все больше и больше монстров подступали к нему. Каждый из уродливых великанов считал своим долгом отомстить за собрата. Тем самым Христофор давал возможность уйти людям из горящего лагеря. Но было видно, что он выдыхается. Атаки становились слабее, двигаться он начал медленнее. Надо ему помочь! И только я собирался присоединиться к огненному паладину, как один из монстров схватил его за ноги своей длинной рукой и просто ударил его оземь. Как ребенок бесился с надоедливой игрушкой, а после отшвырнул от себя. Он отлетел и неуклюже приземлился на палатку. Я немедленно ринулся к нему. Хотя внутри что-то дурное говорило во мне, я не смогу ему ничем помочь. Христофор лежал раскидисто на переломанной палатке, откуда торчали разломанный корпус, ткань разорвана и в крови. Его лицо застыло в гримасе боли. Вся голова была в крови, а губы были приоткрыты. Руки размашисто лежали в разные стороны. Правая рука по-прежнему крепкой хваткой держала меч, подаренный паладину принцессой Мирой за доблестную службу. Ноги тоже были не в самом лучшем состоянии. Христофор был весь забрызган кровью. Сразу и не поймешь, где его, а где кровь монстров. Неужели это все? Он мертв? Кажется, я перестал слышать звуки сражения и неистовые крики. Я смотрел на ослабленное тело молодого мужчины. Он лежал, и казалось, что просто так он умереть не может. Нет! Не сейчас. Как же его обещание? Как же наш договор? Нельзя допустить, что бы он сейчас умер! — Эй? — Я аккуратно дотронулся до него носом своего сапога. Паладин не подавал признаков жизни. — Христофор, подъем. — Он все так же лежал и не шевелился. — Подъем, собака! — Во мне бушевало огромное количество эмоций, гнев, страх, обида… — Христофор! — Голос осип от крика. Было тяжело перекричать тот ужас, что творился вокруг нас. Христофор пал. Закончился поход славного паладина. Защитника принцессы. Как он и хотел, пал героем… Защищая страну и выполняя долг. Что-то неприятно щекотало щеки. Глаза щипало. Нет, не стану плакать, не над ним. Он этого не заслужил! Он погиб в первом же серьезном сражении. На что он вообще рассчитывал? Я подался самому ужасному своему чувству. Гневу… Резко развернувший и пойдя прочь от тела паладина я направился в ту небольшую горстку монстров, что остались живы и пытались держать оборону против сгруппировавшихся гвардейцев. Женщин увели, раненных оттаскивали. Жалеть больше тут некого. С неба бушующим обильным градом посыпались сотни мерцающих молний. Я снова был весь объят гневом и отчаянием. Эмоции, как и моя сила, переполняли меня, и я кинулся с неистовым боевым криком на монстров. Мне вторил гром. Но не капли дождя. Лишь мерцающие молнии и эхо могучего грома вместе с моим криком. Я кидался на одного монстра за другим. Они отлетали от меня в предсмертной агонии. Я хочу, чтобы им было больно! Чтобы им было страшно! Нет больше на свете настолько устрашающего героя в его праведном гневе. А страшнее моего гнева лишь моя месть. Удар за ударом. Вспышка и темнота — все слилось воедино, глаза мои ничего не видели. Лишь пелена злобы. Монстры тоже вихрем кидались на меня со своим примитивным оружием, и некоторые даже могли нанести мне касательный удар. Я извивался змеей, уклоняясь от нападок уродливых бездумных тварей. Но один повалил меня, и я неловко приземлился на свою правую половину, благо не напоролся на вульж. Было бы глупо так погибнуть от собственной неуклюжести. Что-то ноющей болью раздалось в руке, держать вульж стало сложнее. Видать, повредил кисть. Я быстро подскочил и снова был готов ринуться в атаку. Я не заметил, куда пропали все гвардейцы. Может видя, что я в порыве гнева прекрасно справляюсь без них, решили не попадаться под руку? Но твари теперь обступили меня со всех сторон. Идиоты, тупые мрази, не понимающие ценность жизней! Им бы стоило бежать от меня, как диким зверям от лесного пожара. Но нет же… Они все продолжали нападать. Я наносил по ним один удар за другим, словно издеваясь. Я не бил смертельно. Я играл их жизнью. О, какое наслаждение — смотреть как больно твоим врагам, как они отскакивают друг руга и кричат от оставленных мною ран. Но как и паладин, я заигрался и поздно заметил надвигающуюся сзади горбатую тварь с кроткой, толстой шеей и огромным, смотрящим вперед подбородком. В руках ее была дубина, словно молодое дерево она высоко занесла ее надо мной. Нет, не успею увернуться. Я даже сообразить не успел, как все тело монстра обуял огонь. Ужасный дикий вопль разнесся по округе. Тварь ринулась в сторону и пала на землю, кубарем по ней катаясь, пытаясь затушить огонь. Кто же мог нанести такой удар? Я бросил взгляд в сторону, откуда пришел спасательный огонь. Там стоял, сильно шатаясь, Христофор. Его заносило из стороны в сторону. Он едва переставлял ноги. Лицо его болезненно морщилось, а глаза то и дело закатывались наверх. Казалось, еще немного и он рухнет на землю. Паладин придерживал свое правое плечо, словно опасаясь, что рука, державшая меч, вот-вот упадет. Как же я ему рад! Впервые я так сильно рад внезапному появлению этого несносного, нет, не щенка! Но еще и не феникса! Я хотел было подбежать к нему, подставить свое плечо и увести его в более безопасное место, но меня опередил гвардеец. Христофор даже не понял того, что уже кто-то ему помогает. Даже через все вопли, раскаты грома и шум горящего лагеря, я слышал, как ему больно. Я слышал его тяжёлые вздохи и стоны. Как же он сейчас страдает… Гвардеец кивнул мне, и повел шатающиясего паладина куда-то в сторону. Тут же из ниоткуда появился второй. Он быстро и ловко подлез к нему под правое плечо, выхватывая меч паладина. Христофор взвизгнул от боли и запрокинул голову наверх. Видать, сильно ранил правое плечо. Я же развернулся и пошел добивать остатки монстров. Не потомки великанов, но и не орки-переростки. В непонятных лохмотьях, кто с дубинкой, кто нет. Осталось их не много. Успокоившись за сохранность моих людей, я быстро добил остальных. После еще раз прошелся по всем трупам и добивал раненых. Руины лагеря дотлевали. Близился рассвет. Тучи на небе расходились, и первые лучи солнца начали озарят поле брани. Со мной также ходилоа пара групп гвардейцев и проверяла всех ли мы добили. Мы оттаскивали своих раненых, мёртвых складывали в один ряд. Тех, кто был сильно ранен и кого не представлялось возможности исцелить, я добивал сам. Тяжело было смотреть на их мучения. Многих дома ждали жены и дети, кто-то, как и Христофор, только недавно вошли во взрослую жизнь. Наверное, их матеря плакали от гордости, провожая в поход. Теперь же будут плакать от горести над благодарственными письмами и небольшими кошельками с деньгами. Жалование за падших и то, что они сумели заработать во время похода. Усталость давала о себе знать. Разделившись на две большие группы, а после на несколько небольших групп, мы стали восстанавливать лагерь. За яблоней первая группа во главе с принцессой ставила новый лагерь и занималась ранеными. Вторую группу возглавил я. Мы собирали уцелевшие вещи, раненых и передавали первой группе. Также тушили полыхающие палатки, убирали мертвых. Группа из двух магов, что могли управлять землей, копала братскую могилу для наших солдат. Монстров тоже по-хорошему нужно убрать с поверхности. Тридцать семь безобразных уродцев я насчитал. Кто был убит гвардейцами, кого положили мы с Христофором. Раненые стонали и плакали. Жуткое зрелище. Я радовался одному: Весперия находиться по другую сторону лагеря. Но меня беспокоило то, что она увидела и то, что Христофор сильно ранен. Ему неплохо так прилетело по голове. Как бы это потом не сказалось. Христофор был умным человеком. Наверное, одним из самых умных людей, что я встречал. В таком возрасте он знал не мало, и у него была невероятная память. Будет печально, что после такого боя он станет дурачком. По мне так уж лучше смерть. Самое интересное то, что я сам был ранен, когда это случилось, я так и не понял, но, по-видимому, я сломал себе два пальца на правой руке. Мизинец и безымянный. Просить помощи лекаря я не стал, у него и без меня хлопот хватает. Я лишь выпрямил их и, подобрав палку попрямее, привязал свои сломанные пальцы к ней. Потом с этим разберусь. Когда будет время. Я дальше приступил к работе и наровне со всеми таскал тела мертвых, переносил вещи. Тушил костры. Раздавал указы. Среди сгоревшего и закормленного лагеря я находил необычные растения, которые не должны расти тут даже по своей природе. Они были спрятаны меж палаток. Но я слишком устал, чтобы думать о них. Боль и усталость сказывались, саднило все тело, а голова болела. Но я не мог сейчас дать слабину и уйти в другую половину лагеря. Перепуганным гвардейцам Империи Солярис нужно было подать пример. И я это делал. Ближе к полудню, достаточно уставшие, мы решили сделать перерыв. Вернувшись в новый лагерь, куда были перенесены все раненые, я первым делом отыскал Весперию. Наровне со взрослыми женщинами маленькая хрупкая девочка бинтовала и обрабатывал раны, носила воду и хворост для костра. Некоторые были настолько напуганы вчерашней ночью, что просто сидели и плакали. Утешать их было некогда, да и некому. Все были заняты своей работой. Я хотел было окликнуть свою дочь, как принцесса из ниоткуда появилась позади меня. — Люцифер, постой, — мы давно с ней перешли на «ты», так было проще. Я повернулся всем телом. — Люцифер, что это было? Как они пробрались такой большой группой в центральную часть империи? Ладно мы были бы недалеко от окарины. Да даже если на окраине? Нас от Темных Земель отделят Грозовой Придел, а его окутали молнии. Они бы не смогли пробраться! — На меня посыпался град вопросов от Миры. Она обеспокоенно смотрела на меня, голос ее дрожал. — Я отправила магическое послание в дом Христофора. Они ближе всех. Скоро молодой граф Хамбл должен прийти к нам с подмогой. Обещал, что за двое суток дойдёт. А что, если эти твари не одни тут? Люцифер, что нам делать? — Принцесса была испугана не на шутку. Голова и так раскалывалась, а тут еще она панику разводит. Как же я устал. Я стою сейчас весь в крови, раненый. Голова раскалывается на тысячи мелких частиц. А эта юная особа пристала ко мне с теми вопросами, на которые я сейчас не могу дать ответ. И что же мне ей сказать. Будь это Миражанна, я бы послал ее куда подальше и пошёл дальше заниматься своими делами. Но это была не она. С принцессой я так поступить не мог. Почему? Сам не знаю! — Мира, прошу успокойся, — я говорил как можно сдержанней. — Займись своими делами, а тварей из Темных Земель оставь мне. К тому же не такое уж и большое расстояние нас отделяет от Грозового Придела, а значит и Темных Земель. Грозовой Придел одна из окраин Империи. Но он велик по своему объему. Самый большой Придел что есть в Империи, следом по моим меркам молодое Графство Хамбл. Ты права, эти твари такой большой группой не могли пройти границу, тем более мои закрытые земли. Я постараюсь выяснить как они сюда пробрались. — Я задумался на долю секунды, чтобы мне ей еще сказать, чтобы успокоить? — Не надо выяснять! — Нервно заверещала она. Меня это насторожило. Любой правитель вне зависимости от титула и своего положения захочет узнать каким таким образом на его земли пробрались нелюди. А ту такая реакция. Подозрительно… — Как я знать не хочу, главное, чтобы их тут не было! — Мира манерно махнуло рукой, всем своим видом она кричала, что правда должна быть на ее стороне. Что она тут главная. Не с тем играет… — Ты герой Империи Солярис, разберись с этим! — Моя принцесса, — раздался слабый голос Христофора. Погруженный в свои мысли я даже не заметил его шатающуюся фигуру. Паладин был приодет, голова была замотана в ткани, а поверх светлой повязки красноречиво красовалось огромное кровавое пятно. Рука висела на подвязке, перекинутой через левое плечо. Христофор сильно шатался, а голос у него был такой слабы. Удивительно, что он так быстро поднялся на ноги. Целитель у нас был один, как и лекарь, и они занимались более серьёзными ранами. — Кто дозволил тебе вставать и покидать палатку? — Было видно, что Мира заигралась в главную. Ее следовало бы осадить. — Ты ранен, вернись к себе! Еще не хватало, чтобы ты окончательно с ног свалился. Скоро прибудет твой старший брат Каин. Возвращайся к себе. Немедленно! — На последнем слове она сделала акцент как на приказе. — Но… — попытался возразить огненный паладин. — Живо! — Гаркнула Мира, махнув рукой в сторону палаток с ранеными. Неподобающим тоном для нежной принцессы это прозвучало. — А не пойти ли вам сомой заняться организаторскими вопросами, а принцесса? — Мое терпение было на исходе. Еще немного, и я научу эту соплячку имперским манерам. — Да как ты смеешь? — Она тихо рычала, смотря мне прямо в глаза. Все больше и больше она мне напоминала Миражанну. Ну чтож, берет с нее пример, кровь первый императрицы бурлит в ней. Тогда я имею полное право вести себя с не так, как посчитаю нужным. — Послушай ты, соплячка, — я сделал угрожающий шаг вперед, так что между мной и принцессой не осталось почти пространства. — Если не хочешь, чтобы твой поход Милосердия закончился здесь и сейчас, то пойди-ка займись чем-нибудь. Обидно будет, если твой отец или твои старшие братья узнабт, чем ты ту занимаешься и какие травы распространяешь по всей Империи. Я ведь еще сторону не выбрал, клятву верности тебе не давал. Мне сейчас ничего не стоит уйти в свой придел и оставить тебя тут одну. Что же будет с тобой, когда защита Грозового Придела падет и на Империю? Обрушатся на вас все твари Темных Земель. Успеешь ли ты добежать до столицы? А, Мира? — Я смотрел ей в широко распахнутые глаза, видать, она сама не заметила, как я легко раскрыл все ее карты. Пока мы убирали лагерь, я обнаружил несколько растений нетипичных для Империи Солярис, это были монстера и галориума. Они были спрятаны под палатками, а также я пол дня провел в беседе со служанками и гвардейцами, они несколько раз обмолвились, что принцесса отдельные платки, а также караул перед сном щедро угощала чаем. Люди говорили, что чай был с какими-то невнятными травами. Осмелюсь предположить, что это была сон-трава. Поэтому люди не просыпались, когда их заживо жрали Я подозреваю, что монстров привела именно Мира. В каких целях мне еще не понятно. Но высадить такие растения способна лишь она. И сколько она их насажала за время нашего путешествия по стране одним Богам известно. Принцесса так и не нашла что мне ответить, побледнела и быстро удалилась, подобрав все свои юбки. Христофор продолжал стоять, качаясь и непонимающе смотреть на меня. Паладин был не то что бледен, кожа его была почти зеленая. Лоб скрывала окровавленная повязка, но я был уверен, что он болезненно наморщил его. Я же стоял и переводил взгляд то на измученного Христофора, то на то место, где стояла Мира. Христофор подошёл ко мне чуть ближе и вцепился в мое плечо своей уцелевший рукой, словно пытаясь найти опору. — Ты же не хочешь сказать, что… — Христофор то ли не собрался с мыслями из-за сильнейшей головной боли, то ли побоялся озвучивать свое предположение — Да! — Резко ответил я паладину. На нас обрушилась гнетущая тишина. Если не считать шума лагеря, то мы больше не находили слов друг для друга. Каждый думал о своем.