Глава 16
Голос демона
Я недооценивал Весперию. Ее сила значительно больше, и она умело ей пользуется. Да, по-своему, по-детски. И пусть, бывает, она сама порой не понимает значения своих слов, но мы, взрослые, понимаем, о чем она говорит. Меня спасает то, что кроме меня, Ахерона и Христофора она ни с кем близко не общается. В противном случае принцесса Мира давно бы наложила свою черную, огромную и мрачную тень на моего светлого, ласкового ребенка. С момента появления Весперии я больше всего боялся, что Мира как-то ей навредит. Если ее Величество прознает о возможности маленькой ведьмы, то она будет пользоваться ею. А когда девочка для нее окажется ненужной, принцесса просто избавится от нее. И повезет, если это случится как-то безобидно, через повешенье или отсечение головы. Еще больше повезет, если она сошлет ее во служение своим богам. Но тогда, возможно, Весперия может лишиться себя, и тут смерть будет лучшем выходом… Я максимально отгораживал их друг от друга. Но сейчас Весперия намеренно показала свои способности Христофору. Если раньше все это можно было принять за детскую шутку или интуицию, о чем мы часто шутили, то сейчас я даже не знаю, что сказать паладину. Христофор так и продолжил сидеть и тупо смотреть в сторону ребенка, отстирывающего его белый плащ. Я понимал, что в голове его мешанина, и что у меня еще есть шанс все исправить. — Христофор, — сделал я попытку привлечь его внимания и легонько коснулся плеча паладина. — Стоп! Подожди… — он судорожно водил глазами по всему чему можно. Он запустил руки себе в волосы и пытался сдержать себя. Но выходило у него это плохо. Он глубоко и сбивчиво дышал. — Она сказала, что однажды ты ее уже убил… — он говорил каждое слово по отдельности. Он тщательно подбирал слова. — Мало того, что ты без разбора убивал солдат, насиловал и издевался над женщинами, так ты еще опускался до того, чтобы не просто поднимать руку на детей, а убивать. А после того, как смертельно ранил — просто смотрел, как они медленно, страдальчески и болезненно умирают? — Его голос периодически срывался, еще чуть-чуть и поднимется буря. — Послушай, — я старался говорить с ним спокойно и тихо, как с Весперей, когда объяснял ей, что она не должна общаться с принцессой Мирой. — Не намерен я больше тебя слушать! Кто ты такой, чтобы учить меня жизни?! — Христофор вскочил на ноги, лицо его исказила гримаса, которую я еще на нем не разу не видел. Презрение, навестить, даже брезгливость… И все это в мой адрес. Ахерон, который ошивался где-то рядом, подошел и недоуменно смотрел на нас своей лошадиной мордой. Казалась, что он пытался вопросить: «В чем проблема?» Но мне было уже не до коня. Я тоже подскочил на месте. Давно пора перестать жалеть парнишку. Он должен знать свое место! В конце концов кто он такой, чтобы так дерзить мне. Что он знает обо мне?! Да и похоже, он забыл про наш уговор. Я и так был терпелив… — Не смей мне дерзить, щенок, — я едва держал себя в руках, голос мой стал тихим и грубым, больше походящим на предупреждающее рычание дикого зверя. — Не забывай о своем месте! — а вот это звучало грубо и громко. Ахерон тихо, непонимающе и даже немного жалостливо ржал, призывая нас к терпению и разуму. Но как будто кто-то кого-то будет теперь слушать. — Я тебе не щенок! Не смей так называть меня! Я достаточно терпел все твои оскорбления и унижения, ты так и не смог меня научить чему-то стоящему! Ты лишь наглый, высокомерный, эгоистичный кретин. Какой ты герой? Ты даже семью свою защитить не смог! — Христофор перешел на крик, и голос его срывался, он побагровел от злости. Руки его сжались в кулаки, да так что костяшки побелели. Не смог защитить свою семью… Вот значит как?.. — Я смотрю, твоя мать так и не смогла научить тебя вежливости и почету. Конечно, куда ей до детей, ей бы успевать прыгать с одного брата на хуй другого брата. Бедняга, наверное, ей тяжело было… — я намеренно бил его в самое больное и уязвимое место. — Или у них всё-таки был обоюдный тройни… Договорить я не успел, в мою челюсть прилетел не хилый такой удар от Христофора. Кто бы мог подумать, что в столь тонком, я бы сказал женственном теле столько силы. Паладин не дал шанса мне понять, что происходит и обрушил на меня град мощных и безумно отчаянных ударов. Он бил, будто пытался выплеснуть на мне всю ту боль, обиду. Все то одиночество, что копилось в нем. Но я терпеть не стал. Я вовремя успел перехватить удар и взять его в блок, резко согнув и ударив коленом куда-то в грудь. Но отчаянию Христофора не было предела, он вырвался, и мы, не удержав равновесие, кубарем покатились в ручей. Ледяная вода хоть и отрезвляла мышление, но никак не успокаивала ни меня, ни Христофора. С берега слышалось резкое и грозное ржание Ахерона. Мы топили друг друга, крыли матом, и попросту оба пытались выместить друг на друге свою злобу и боль. Еще пару ударов по лицу от Христофора я всё-таки получил и, сам того не заметив, пересилив бушующего гневом юнца, смог забраться на него и топить в широком ручье. Мои руки по локоть были в воде. Я крепко держался обеими руками за горло парня и с яростью сжимал его. Я видел сквозь текущую ледяную воду искажающееся лицо. Я видел, как панически бегали его глаза. Страх смерти опечатался на его лице. Его руки пытались как-то задеть меня, ударить, или еще что-то. Но Христофору попрусту не хватало на это сил. Я чувствовал свое превосходство. Мысль о том, что я вот так легко могу прервать жизнь наглого паладина будоражила меня. Я перестал понимать, что я делаю. Пелена власти закрыла мой взгляд. Власть над чей-то жизнью! Вот чего мне так давно не хватало! И может быть я бы утопил Христофора если бы не одно «но»! Кто-то невероятно сильный, невероятно мощный, лишь одной рукой взяв меня за шиворот, смог откинуть на несколько метров подальше от терявшего жизнь паладина. Я с грохотом и острой болью упал в воду погружаясь в ручей. Кто же это мог быть? В нашем отряде не было настолько сильных людей, чтобы вот так с легкостью одной рукой отбросить взрослого и крепкого мужчину?! Я резко вынырнул из воды и сел. В таком положение вода доходила мне почти до груди. Увиденное тут же отрезвило меня. Передо мной стояло нечто… И пыталось привести в чувство Христофора. Сам Христофор так же сидел в ручье и сильно откашливался. Он отхаркивал воду и громко судорожно дышал. Паладина поддерживал сатир… НЕТ! Он слишком огромный для сатира. И ноги его были далеко не козлиные, а лошадиные! Лошадиная часть тела шла аж до пупка, выше был сильный и поистине огромный мужик. Его тело украшали различные и диковатые узоры. Длинные, ниже задницы, черные как смоль, густые волосы. Из зада торчал лошадиный хвост. Он тоже был мокрый, но в воде он сидел на корточках. Сквозь прозрачную воду ручья были видны его огромные копыта. Мощные, накачанные руки крепко придерживали паладина. — Ты совсем из ума выжил? — голос был до боли знакомый. Низкий и басистый. Казалась, он раздавался из самой глубины его исполинского тела. Как же мне знаком его голос! Я бы даже назвал его не просто знакомым, а родным. Но я растерялся от увиденного и долго не мог прийти в себя и не мог понять, почему я слышу этот голос… Не выдержав моего молчания, чудовище брызнуло в меня водой, все также не отпуская одной рукой Христофора, который тоже, придя в себя от удушья, во все глаза пялился на своего спасителя. — Люцифер! Ты его чуть не убил! — Наконец-то до меня дошло, кто передо мной. Ахерон! Неужели это он? Собравшись с мыслямы и остатками сил, я ответил: — Чуть не считается. И пусть вообще благодарен будет за милость, которую я ему оказал… — договорить мне снова не дали. Ахерон ударил свой огромной рукой по воде и тем самым запустил в меня волну. — Да прекрати! — Я сорвался на истерический крик. Внутри меня бушевало одновременно все: и радость за Ахерона, и гордость за то, что Христофор не проглотил мои слова, и злость за то, что сорвался на парнишку. — Всё? Все успокоились? — Демон неуклюже плюхнулся в воду между мной и паладином. — Значит так, мои милые людишки, я вам не нянька, я демон и нянчиться с вами я не намерен! — Он сурово смотрел то на меня, то на Христофора. — У нас у всех были в жизни хреновые моменты. У тебя, — демон нагло тыкнул пальцем в сторону паладина, — у меня, — он также манерно перевел палец на себя, — у него, — на этот раз указательный палец указывал на меня. Так же как и суровый взгляд Ахерона. — Даже у нее, — он большим пальцем, не глядя, показал куда себе за спину в сторону перепуганной Весперии. Переде Весперией мне стало стыдно. Она не должна была всего этого видеть и слышать. Девочка стояла, нервно теребя в руке мокрый и тяжелый плащ Христофора. Она была очень напугана. Я обязательно с ней поговорю о происходящем и постараюсь все объяснить. Хотя я думаю, что она и так все прекрасно сама понимает. — Но это не повод убивать друг друга! Вы оба, кажется, забыли о своем общем враге! Так я вам напомню, это наша обожаемая принцесса. Сучка всю дорогу нагло сталкивает вас лбами. И очень-то сильно боится вашего союза. Зная, как ты любишь подрочить на ее великий образ, она намеренно идет ластиться к Люциферу. — Ахерон сурово смотрел на Христофора. Теперь, когда мы успокоились и внимательно слушали басистый голос демона, я смог разглядеть его лицо, черты лошадиной морды все еще остались на нем. Грубое, большое лицо с массивным подбородком. Большие карие глаза, настолько темные, что почти казались черными. Густые брови. Волосы его так и остались от гривы, черные и шелковистые, местами заплетенные в косички детской рукой Весперии. Он был на три головы выше достаточно высокого мужчины, его нижняя часть тела так и осталась черной лошадиной масти. Он сидел в ручье и его лошадиные коленки торчали из воды. А сама шерсть блестела и переливалась на солнце как вороное крыло. — А в твою сторону она понимает, что ты человек алчный и азартный, к том уже ходок по юбкам. — Теперь сурово он смотрел на меня. — Твоя идиотская манера казаться всем самым невероятным, да таким что с богами поспорить можешь, уже всех бесит. И Мира умело вами манипулирует. — Бред! — Воскликнул Христофор, он опять весь насупился и, казалось, за честь своей принцессы был готов дать бой мне и Ахерону. — Сейчас я говорю. — равнодушным тоном произнес демон. — Когда закончу, дам вам возможность высказаться, не тратя мои силы впустую. Я не накопил столько магической силы, чтобы вот так вот просто с вами стоять и болтать о жизни. Я едва могу держать это тело. — На слове тело он показал на себя ладошкой. Будто обращая внимания, что до конца он обратиться так и не смог. — Так вот, Мира та еще дрянь, в этом Люцифер прав. Я не раз старался дать тебе знак, что она не та, за кого ты ее считаешь, уж поверь мне. Но мои знаки ты не воспринимал. По поводу твоего драгоценного плаща… Мне жаль, Христофор, я не знал его историю. Подумал, что это очередной бессмысленный подарок от твоей возлюбленной. Прости. — Это было сказано достаточно сильно. От Ахерона, демона, который ненавидит людей за их предательство. Даже я так и не смог сказать эти слава Христофору. — Мира не та, за кого себя выдаёт, неужели ты думаешь, что маг ее класса не смог бы дать отпор каким-то нелепым разбойникам? Или что она не смогла бы, опираясь на закон и людскую жалость, остановить наказание для ребёнка? Христофор, задумайся кто перед тобой! Если бы ей действительно нужно было спасать страну от засухи, то что мешало ей притащить нашего излюбленного героя в храм Богини Гроз и оттуда с помощью служителей наколдовать достаточно мощное заклинание на всю страну? У Империи хватило бы на это возможности. Пара десятков магов поддержки для Люцифера нашлась бы. Зачем ей таскать нас по всей стране? Не знаю, о чем вы думаете, но я думаю о том, что Мира задумала что-то, и уж очень-то мне не нарваться наш маршрут. Христофор поник, и в его глазах действительно читался напряженный ход мыслей. Его мир рушится с каждым днем все больше. Я не мог говорить Христофору все то, что говорит сейчас ему Ахерон. Меня он попусту не слушал или делал вид, что все понимает, а поступал по-своему. — По поводу того, что творил Люцифер, Христофор, ты не жил в то время и не знаешь, какой уклад был тогда. Поверь, уж лучше детям помучиться час, умирая, чем страдать потом долго и более ужасной болью. Убийство детей можно было считать милостью для них, нежели несколько ужасающих годов рабства у всяких конченых людей. Тебе ли про это не знать, а, Христофор? Ты же знаешь, на что способна людская похоть. Не успел демон договорить, как паладин подскочил и просто помчался в сторону другого берега, а затем и вовсе исчез среди обильно растущих деревьев и кустарников. Мы же просто смотрели ему в след. Я взглянул на Ахерона, он грустно смотрел в сторону исчезнувшего паладина. А в голове моей была лишь одна страшная догадка. — Ахерон, — тихо позвал я, — неужели... — я все никак не мог подобрать слов. — Я не в праве тебе это говорить. Если он захочет — сам расскажет. И прекрати его задевать. Он не настолько плох, чтобы ты вот так над ним издевался. Ты же сам его выбрал на замену себе, не так ли? Или ты думаешь я не замечу? Зачем настолько сильно бить по больному? Ты не бог, не возвышайся настолько высоко. Далеко не идеал и не настолько справедлив, как возомнил о себе. Тебе тоже есть о чём подумать. Устроил тут не весть что. Вроде достаточно сообразительные люди. — Он на секунду задумался, затем умылся холодной водлой, а после добавил, — Люцифер, я не хочу ошибаться на твой счет, не огорчай нас с Весперией. И если до утра ты не найдешь общей язык с паладином, поверь, обида моя страшнее гнева моего. После этих слов он неуклюже поднялся и пошел в сторону маленькой ведьмы на своих лошадиных ногах, взяв девочку на руки и сказав ей что-то успокаивающее, тоже удалился в заросли берега. А я в очередной раз остался один. Если правда все то, что говорил Ахерон и про мои догадки по поводу нашей принцессы, и по поводу детства Христофора, то это просто ужасно. Мне нужно срочно найти огненного паладина и поговорить с ним!