Демократия по-американски

«Третий месяц. Холодает» Я вышел на палубу и чихнул. После тёплой каюты прохлада снаружи казалась морозом. Лёгкий плащ не спасал от пробирающих до костей порывов ветра. Пробежавшись до носа «игрушечного» шлюпа и околевшими пальцами выудив бинокль из кармана, я попытался понять, есть ли хоть где-нибудь остров. Нам нужна одежда потеплее. Чихнул и чуть не выронил жизненно важный девайс. Чертыхнулся и припал к бортику, едва ли не свешиваясь. Чисто. И тут чисто. Тут тоже. И тут. – Тысяча чертей, якорь мне в спину! – выругался я, когда очередной порыв ветра превратил меня в кусок замороженного мяса. Плюнул на навигаторское дело, вернулся к Кристе. Она спала, завернувшись в пять пледов, но всё равно дрожала с непривычки. Хоть бы не заболела. Лекарства-то я «спасти» успел, но не знал даже что и для чего принимать надо. Диковинные названия, много трав и кореньев. Как будто действительно средневековье. Кристина закашлялась и повернулась ко мне, вымученно взглянув на меня. Ну всё. Заболела. Молча сел рядом, на лоб руку положил. Так же делают матери, когда нет градусника под рукой? Лоб горячий. Щупаю свой. Тоже горячий. Эм… – Ты худший доктор, - усмехнулась Криста и рухнула обратно в одеяла и подушки. Я хмыкнул, горделиво вздёрнул нос, пододвинул ближе сумку с медикаментами. Ну должно быть хоть что-то. О! Ртутный термометр! Встряхнул пару раз и сунул Кристе. Она пожала плечами и приняла мою новую роль няньки-медсестры. А тем делом я раздобыл банку мёда. И ещё какие-то зелёные таблетки. Не долго думая, вскрыл пачку и одно «колесо» проглотил. Стал ждать реакции. – Потрясающе, - прокомментировала маленькая пиявка. – И как я твой труп до бортиков дотащу? Я тяжело выдохну, страдальчески закатив глаза: вот же язва. Помогаешь тут, нянчишься, а всё плохо. Но времени на думы не оставалось. Я придумал, как отогнать простуду. Пожарить картошку и рыбу, пойманную вчера и до этого момента хранившуюся в холодильнике, сделать чай с мёдом, и дать Кристе что-нибудь почитать, чтобы отвлеклась. В маленькой каюте, однако, умещалось всё необходимое. Вот только стола не было. Его заменял пол. И пара бочек с пресной водой. Я всё боялся, что однажды в ней заведутся черви, но Криста успокаивала, что бочки эти сделаны в Саут Блю по специальной технологии, поэтому вода будет свежей ещё долго. Я махнул рукой на это – полно в этом мире безумств, чтобы заострять внимание на мелочах. – Градусник! – подсказала Криста, и я с облегчением выдохнул: тридцать шесть и семь. Отлично. Несколько часов я чистил картошку и резал её, вспомнив все ругательства, которые знал, вновь порезав пальцы, а когда, наконец, высыпал ломтики на сковородку, понял, что жаркое будет с кровью. Возвёл руки к небу, плюнул на всё, приступил к рыбе. Криста в это время читала свежую газету, вновь отданную чайкой задарма. Ну, хоть какой-то плюс. Дверь скрипнула, и меня обдало холодным ветром. Я вынес на палубу ведро с потрохами и чешуёй, сжался, вдохнув воздух, остудивший мои лёгкие. Зажмурился, привыкая к морозу, и резко закрыл за собой дверь, дабы Кристина не заболевала сильнее. Когда я поднял глаза, чуть не помер на месте: мы приближались к огромной красной скале, тянувшейся на многие километры. И если сейчас ничего не сделать, мы в неё врежемся. Таз выпал из рук, я лихорадочно шарил взглядом в поисках якоря, и нашёл его достаточно быстро, кинул за борт, а сам уцепился сильнее за мачту, почти обвив её ногами и руками. Но скала приближалась. Да что такое?!.. Верёвка ещё не закончилась, якорь тянул её вниз. Неужели такое глубокое дно? Но шлюп сильно тряхануло, мой висок быстро встретился со столбом с парусами. Перед глазами почернело, тошнота подступила к горлу, я сполз на доски, наплевав на холод. Что произошло – неизвестно. Зато захотелось спать. Проснулся я окоченевшим и с инеем на волосах и тёмно-зелёном плаще. Подполз к бортику, поднялся и осторожно взглянул на огромную скалу. Всё нормально. Мы живы, Титаник наш уцелел. Нервно усмехнулся: как корабль назовёшь… Потом более тщательно осмотрел нос шлюпа. На расстоянии вытянутой руки была красная стена, чёртова гора. Я мог ощутить её шероховатости, забрать себе маленький камушек на память. Если бы рядом со мной не пролетело что-то тёмное. Я отшатнулся, но это была просто… верёвка. Я дёрнул канат пару раз. Держится хорошо. Я минут пять стоял и созерцал новую картину, пока сверху не стал кто-то сползать. Может, того, отплыть? А то мало ли. Но незнакомец приближался всё быстрее. С каждым моим шагом к штурвалу он прибавлял скорости. И вот уже он стоит на палубе, отряхивается. А я просто стою и не понимаю, что за фантасмагория тут творится. Он обернулся. Мальчишка ещё. Смазливый, белобрысый, со странной причёской. Очень странной. И… в акваланге. ЧТО?! – А…у…э… - я попытался спокойно попросить фрика уйти с моего корабля куда-нибудь наверх, туда, откуда он выполз, но он лишь прошествовал мимо, брезгливо осматривая тазик и меня. Будто я по ценности приближаюсь к уровню потрохов. – Да кто ты такой? – выдавил я, когда этот субъект потянулся к двери. Но мальчишка, - а, может, всё-таки девчонка, - не шелохнулся, обернулся, презрительно сморщив нос, вошёл в каюту.Я хвостом юркнул за ним, судорожно придумывая, как бы спровадить гостя. А он уже занял место Кристы, она вжалась в угол, глядя на чужака как на галлюцинацию. – Жалкое зрелище, - зевнул дайвер, устроился поудобнее, выгоняя Кристину с места окончательно, по-хозяйски расположился, требовательно взглянул на меня. Девочка-пиявка подползла ко мне, вцепилась в плащ и затравленно сжалась. Плеск воды прервал тишину. – Вау, как ты его, - выдохнула Криста, отходя от меня. Внизу пытался ухватиться за скользкий бок шлюпа мальчик-в-акваланге, ошарашено смотрел на меня, будто не ожидал такой подлянки. А я что? Верёвка рядом, пусть лезет обратно наверх. Но шкет не видел её, скрёб ногтями дерево и молил о пощаде. И тут предо мной встала проблема. Стать злодеем или пустить небесного скитальца. Но вспомнил его наглость и плюнул. Тогда мальчишка совсем обезумел от страха: – Погоди! Я Тенрьюбито! Ты не посмеешь! Да тебя Мировое правительство на тряпки порвёт! Ага, ага. Хотя стоп. Где там Криста? Что-то помню про этот термин, эти Тени рюбито или как их там. Важные шишки. Управляют самой большой в мире монополией. Да ну его нафиг, пусть тонет. Когда его найдут, я буду уже на югах загорать. Море-то большое. И парень это понял. – Ну п-п-п… - пытался он выговорить, - …пожа…луйста, - он словно съел корзину лимонов. Восхитительный пример избалованного отрока. Шкет, весь мокрый, продрогший, жался к судну и глядел на меня своими практически бесцветными глазами. На жалость давит. – Мне очень нужно уплыть отсюда, - слёзно умолял он меня. И я дрогнул. Подал ему руку, помог забраться. Он тут же рухнул на палубу, пытаясь снять с себя шлем. Удалось только с пятой попытки, и он синими губами вдохнул воздух. Я ненароком заметил устройство у него на спине, что-то вроде кислородного баллона. Таки, не акваланг, раз сломался. Тогда что? Мальчишка завалился на спину, изредка откашливаясь. Весь аристократизм куда-то делся, возможно, его холодной водой смыло. Но теперь это был простой мальчишка лет шестнадцати с очень странным ирокезом на голове. Но даже так он был странной личностью, спустившейся к нам со скалы. Когда я убедился, что говор у него и вправду пропал, якорь был затащен обратно, и шлюп двинулся, проворно развернувшись в другую сторону. И всё равно на север. Вода вскипела, чай был разлит по чашкам, а Криста уплетала мёд в гордом одиночестве, причмокивая и облизывая ложку. Мальчишка сидел рядом, я же опирался на стену, как и дочка пиратки, за нашим импровизированным низким столом. Время расспросить нашего гостя, но не хочется. Он волнуется, дрожит, продрогший на ветру, а волосы его унылыми космами повисли, закрывая лицо. Как-то даже стало жалко его. – Тоже сбежал из дома? – нарушила тишину Криста, хлюпая чаем. – Как тебя зовут? Мальчишка скривился, но вовремя взял себя в руки: – Пэвенси Фестер. И тут я не удержал смеха. В голове тут же появился образ лысого мужичка в балахоне из Семейки Аддамс. Аристократ моего хрюканья в кулак не понял, ненавидящим взглядом упёрся в меня, наверняка прокляв всех моих предков вплоть до пещерных людей. Я быстро взял себя в руки. – Что ты так глупо лыбишься? – вопросила Криста, разрушая все мои надежды на сохранение серьёзного лика. А человек-уже-без-акваланга успокоился, выглядел идиотом лишь я. Но мне же не привыкать – я Дедом Морозом подрабатывал, квартиры не раз путал. Как-то раз завалился к мужикам на пьянку вместо маленькой семьи с девочкой лет пяти. Те меня долго не отпускали, спаивали. А я что? Я не попру против ВДВшников и ментов. Девчонка так и осталась без Мороза, но Снегурка вовремя ретировалась. Выполз я тогда только ближе к десяти вечера, чтоб завалиться на квартиру к близнецам-мальчишкам. Дыхнул перегаром, исколол лишайной бородой и испугал похабными шутками. Гнев родительский меня обошёл – там уже свой скандал разгорелся. Денег я, конечно, не получил, однако в тридцать третьей квартире меня уже ждали с водкой и огурцами доблестные полицаи. Дедушка Мороз каждому нужен. Особенно если рядом с ним вьётся Снегурочка из модельного агентства. Гостя продрогшего мы накормили, напоили и коршунами уставились на него, ожидая хоть каких-нибудь объяснений. Но Фестер, всем своим видом показывая презрение, улёгся спать, забрав все одеяла. Наш Титаник стал ещё теснее. Я плюнул на него и мольбы Кристы узнать, кто это и откуда явился – пошёл рыбачить. Мерно покачиваясь на волнах, шлюп уплывал от красной скалы, нависшей над морем. Я оглядел палубу, скинул в воду потроха и испорченный акваланг, напоследок отметив наличие эдакого снаряжения для лёгкого спуска по верёвке. Ветер нёс нас опять к приключениям, а рыба не клевала. Где там моя кукуруза?.. Захлопнув холодильник, предварительно полюбовавшись на ряд рыбин с оранжевой чешуёй, я с наслаждением растянулся на полу, пристроив сумку с одеждой как подушку. Один плед я отвоевал, и теперь вполне уютно укутался. В темноте кто-то зашевелился, заполз под одеяло и калачиком свернулся рядышком, спиной к моему животу. Засопел тихонько, робко, замер. Я устроился поудобнее, ухватил Кристу, прижал к себе. Так будет теплее. Она расслабилась, положила свои руки поверх моих и вскоре уснула. А мне же не спалось. Тоска грузно опустилась на меня, ком в горле душил. Я до сих пор не знал, как вернуться. Но, в то же время, если я попаду домой, здесь останется Кристина. Одна на всём свете. Ненужная родителям, уже преступница. Не на бумажках. Не знаю, часто ли дети здесь видят смерть. Может, это нормальное явление в Эре пиратства. Сейчас так много проблем. Тот же аристократ. Сбежал из дома, его искать будут. Узнают – убьют. Или ещё чего-нибудь хуже. И этот чёрный флаг, пришедший на замену старому неприметному. Мы – лёгкая мишень. Только я не так уж ценен. Кристу жалко. В темноте сверкнули два огонька, я вздрогнул, отходя от дрёмы. Никого. Размытые силуэты знакомых вещей, ровное дыхание детей, ничего необычного. Но то наваждение пробудило странные чувства. Вину, но одновременно радость. Я сидел на полу, судорожно дышал. Пот стекал по спине, пропитывая простую футболку. Луна заглянула в окно, стоило мне обернуться к нему, успокоила. Вновь лёг на пол и закрыл глаза. Дрожь ещё некоторое время не могла сойти на нет, а затем вновь потянуло в сон. Пробуждение было тяжёлым: на кухне копошились, посуда звенела, а мальчишка с девчонкой переговаривались. Переругивались, точнее. Продрал глаза, нащупал баночку для хранения линз, и только после того, как мир обрёл чёткие очертания, я смог понять, что происходит. Завтрак. Криста в очередной раз пнула мои ноги, идя за водой, шикнула: «Каланча!». Ну не такой уж я высокий. Что огорчает. Подобрал я, таки, ноги, зевнул напоследок и оглядел каюту. Фестер с взлохмаченными волосами сидел за столом и требовательно глядел на Кристину. Та же бурчала, но исправно завтрак готовила. – Что случилось? – хрипло поинтересовался я у подростков. Те одновременно излились словесным поносом на меня, лишь крик «Джабалунга!» остановил их. – По очереди. Кристина? – Он не хочет жаренную рыбу! – заявила девчонка, шумно ставя сковороду на плиту. Я закатил глаза: – Что на это скажешь, Фестер? – Я могу приготовить кое-что другое, - заявил он с задранным носом. Я с сомнением покосился на него: аристократ и готовит? Фантасмагория! Но он обиженно сморщился, вытащил из-за спины очень странный фруктовощ. Тёмно-бордовый помидорообразный субъект. А ещё весь в подозрительных завитушках, будто рисунок на кожуре. – Ты… уверен, что это съедобно?.. – Сомневаюсь я, что после такой закуски хоть кто-нибудь да выживет или останется в здравом рассудке. – Разумеется! – возмутился блондин и покрутил овощефрукт в руках. Пришлось уступить. Криста со скрипом сердца отдала нож и тару, сама предпочла уйти на палубу. И только я остался свидетелем борьбы баловня с кухонной утварью. Этот представитель Золотой молодёжи очищал «помидор» от кожуры, точнее, пытался. Когда я понял, что такими темпами от моего будущего завтрака останется с гулькин нос этого плода, я вспомнил холостятские навыки чистки картошки. Фестер с радостью сбагрил на меня работу, сам уставился в окно. Я пыхтел от злости, но резал на кубики фруктовощ. – Ты зачем сбежал из дома? – Упругая мякоть легко поддавалась ножу, и уже через минуту блюдо было готово. Сахаром, что ли, посыпать?.. А если это овощ? Я склонился над красно-розовыми кубиками, принюхался. Безвкусно. Попробовать, что ли? – Не твоё дело, - огрызнулся мальчишка. Я оторвался от салата и долгим взглядом прошёлся по Фестеру. Мажор, следов побоев нет, а чувство собственного величия зашкаливает. – Просто подростковый бунт, - констатирую, лениво помешивая кубики. – Сбежал же не потому что били, так? – И что с того? Ты что, папочка мне? – мальчишка окрысился, вскочил на ноги. – Да что говорить с тобой, нищим, грязным пиратом – не поймёшь! Он громко хлопнул дверью, а я застонал: подростковый возраст, ты суров. Если у Кристы были причины, то тут просто «они меня не понимают»-синдром. Моя сестра тоже убегала из дома, но не на корабль же, в самом деле! Яростно перемешав салат, я положил тару на стол рядом с плитой, сам же уже было решил пойти за детьми и проверить, не устроили ли они бой на свежем воздухе, но застал странную сцену: вся палуба в светлых волосах, Фестер сидит на самом носу, а Криста быстро орудует острым складным ножом, украденном в одном из магазинов. Аристократ вертится, крутится, вскрикивает, когда девчонка слишком сильно дёргает за пряди, ругается сквозь зубы, пиратская дочка же, напротив, напевает морскую песню. Что-то про Рундук Дэви Джонса. Не мешаю им, отхожу подальше, вдыхаю холодный воздух. Он ни на градус выше, чем вчера, но, похоже, организм быстро адаптировался к новым температурам. Лёгкая дымка тумана не мешает просматривать водную гладь на километр вперёд. Этого вполне достаточно, чтобы предотвратить повторение участи Титаника. Я устало провёл рукой по лицу: а всё началось с маленькой лжи. Достал из кармана перстень, покрутил пальцами, подбросил и поймал. Тут же убрал обратно, для сохранности. Чувствую себя Джеком Воробьём: эта безделушка только для меня много значит. И она – единственная моя связь с тем миром. – Ай! Ты с меня скальп сдерёшь, тупая простолюдинка! – Больше крути пустой головой, олень венценосный! А, да. Дети. И как женщины могут с ними сидеть годами?! Каждой многодетной матери по памятнику. А их отцам – путёвка на волю сроком на год. Вскоре крик поднялся такой, что мне минуты три казалось, что кто-то включил фильм ужасов и поставил звук на максимум. Мимо пронёсся Фестер, непривычно коротковолосый, а за ним, размахивая ножом, неслась фурия-Криста. Отмывать кровь мне не улыбалось, так что я её подхватил за талию. Она ещё несколько секунд брыкалась, затем уныло повисла. Взглянула на меня с укором в глазах из-под спавшей чёлки и пробурчала: – Ты его защищаешь, да? – Нет, - встряхнул я девчонку. – Просто не хочу, чтобы ты тратила свои силы на него. Да и есть пора. Криста усмехнулась, прищурилась и изрекла внезапно: – Ну и врун же ты. Я поставил её на палубу и театрально пожал плечами. Затем открыл для неё дверь, пропуская вперёд, при этом всячески перебарщивая с пафосностью. Она засмеялась, в ответ сделала реверанс, подхватив подол синего плаща. Нас угрюмо поджидал Фестер. И пока мы расшаркивались, подражая элите, он разложил по тарелкам салат, даже вилки достал. У, какой хозяйственный. Мы расселись, и я вновь поглядел на мякоть овощефрукта. Сейчас выделился светло-оранжевый сок, но мне он внезапно показался гноем, а сами кубики – кусочками мяса. Я с сомнением покосился на мальчишку. Тот не спешил поедать свою пайку. Заметив мой взгляд, он быстро присосался к чашке с чаем. – Криста, не ешь это… - начал я, но справа уже послышалось чавканье. Я резко повернулся к девчонке. Она еле проглотила комок салата, а затем резко схватилась за свою чашку. – Ты что за мерзость принёс?! – грубо спросил я Фестера. Это не случайность. Я заметил его любопытный взгляд, когда Кристина пережевывала отраву. – Ну и гадость! – взвыла девчонка, отодвигая тарелку. Вроде, ничего с ней не произошло. Переключаюсь на аристократа. Он понимает, что я не отстану, а перечить главному на судне опасно для жизни. – Это Дьявольский фрукт, - просто произносит он, будто я знаю, что это. – Плод Морского Дьявола, дарующий невероятную силу тому, кто съест его. Но взамен ты платишь способностью плавать. Я посмотрел на не менее удивлённую Кристу в поисках каких-либо мутаций, вроде хвоста или третьего глаза на затылке. Но она осталась прежней. Перевёл непонимающий взгляд на Фестера. Тот раздражённо цыкает. – Есть три типа: логия, зоан, парамеция. Вот бы была логия! – мечтательно выдыхает он. Как совершенно обычный мальчишка. А потом он кидает ложку в побледневшую девчонку. Я не успеваю поймать железку, и Криста айкает, потирает ушибленное плечо и с ненавистью смотрит на баловня. – Не логия, - заключает он. – Можешь превратится в животное? – Как, умник? – язвительно бросает Кристина, попутно осматривая тело. – Откуда мне знать? – безразлично кидает аристократ и отрезает: - Значит, бесполезная парамеция. Из всех запасов, что были, я выбрал именно парамецию!.. Я, совершенно запутавшись в определениях, отмалчивался, изредка поглядывая на дармоедов. Пока Фестер не достал ещё два фрукта. Ядовито-зелёный и в пупырышках и нежно-розовый, абсолютно круглый. И оба в завитушках. Криста тут же отшатнулась, а мне захотелось в его глотку запихать эти «плоды Дьявола». – Будешь? – и протягивает мне оба. В глазах чистый интерес. Думаю, пора ему домой. – Нет?.. Догадливый – уполз к себе в угол, спрятал краденное, а мы с Кристой не спеша покинули его общество. Холодный воздух остудил, я с некоторой детской радостью выдохнул облако пара. Начался снегопад. Ещё редкий, но вмиг на душе стало тепло. Вспомнился Новый год. И тут же настроение упало. Тоска когтями скреблась внутри. Но рядом стояла Криста, и её лучше не нагружать моими непонятными проблемами. Она пнула мачту, метнулась к бортикам и свесилась. Я хотел было ей напомнить об осторожности , однако она первая заговорила: – Я помню, моряки с Гранд Лайна рассказывали о странных способностях некоторых людей. «Монстры», «Чудовища», «Продавшие душу». Почему я, Кир? – Она не плакала, даже не всхлипывала. – А ведь могла подождать, присмотреться. Это же не яблоки! Не помидоры. Мама меня теперь примет? Я даже плавать не могу. Подошёл к ней, оторвал от бортиков и похлопал по голове, портя причёску: – Ты же не обзавелась парой дополнительных рук. Всё нормально. Она с явным скепсисом взглянула на меня исподлобья, запустила руку в волосы и покачала головой. – Будешь кукситься – борода вырастет! – выдал я и мерзко засмеялся. – Вон, уже растёт! – нарочито испуганным голосом сказал я. Криста не удержалась, и провела рукой по щеке. Раздражённая, она выдала: – А, ясно, почему у тебя ничего не растёт! Она показательно надула щёки и поскакала в каюту. Это было… оскорбление?.. Или нет?

***

Мои пальцы околели, а шарф покрылся инеем. Уже ночь наступила, а я до сих пор на палубе. Зевком сводит челюсть, глаза самовольно закрываются. Но впереди, судя по карте, должен быть большой остров. Это самый север, по сути, полис. Метель я пережил, но такие морозы для меня уже некомфортны. Криста и Фестер предпочли остаться в тепле, когда как я вынужден работать вперёдсмотрящим. В темноте и тумане ничего не разобрать. И я еле не проворонил острые скалы, предшествующие берегу. Носом шлюпа пропахав снега и лёд, я кинул якорь, крикнул детям о прибытии, хотя они и так догадались – тряска была та ещё; не удивлюсь, если разбилась пара-другая тарелок на пару с чашками. Закинул за спину рюкзак и резко затормозил, так и оставив ногу занесённой над бортом. Оставить паруса или убрать ко всем чертям? А как они вообще складываются? Криста прибежала первой, встала рядом, и мы двумя статуями замерли напротив мачты. А когда явился Фестер, я уже догадался, за какие верёвки надо дёргать. Закрепил паруса, теперь не виден Весёлый Роджер. Бальзам на сердце. Даже спрыгнул в снег, потонул в нём, но хорошо, что корка льда под ним довольно толстая. Кристина нырнула следом. Фестер предпочёл верёвочную лестницу. Мы оказались на берегу заснеженного острова, перед нами был лишь лес. Тёмный, еловый. Я включил фонарь, нахлебники сделали то же самое. Было несколько смешно наблюдать лишь голову Кристы, торчащую над толщей снега. Она так не сможет идти. Сбагрил лёгкий рюкзак вечно недовольному аристократу, а сам пустил девчонку на шею. Я ухватил её за ноги, она же взялась за мои уши. Теперь не замёрзнут. Мы пробирались медленно, с перерывами и мелкими ссорами. Зашли в лес, стало не по себе. Очень близко провыл волк. Криста сжалась, ногами своими меня чуть не придушила, пришлось ускорить темп. Фестер еле поспевал – его выносливости попросту не хватало для переправы по снегу. Хотя и с меня уже лился пот. Сугробы манили мягкостью, словно перины, но я продолжал идти вперёд. Даже когда ноги перестали чувствоваться, а в горле застыл кашель. Впереди и чуть справа зажглись огни. Неужели мы прошли весь остров? Я остановился, прислушался. Скрипа снега не слышно. Где мальчишка? Он… упал. Я осветил фонарём лес позади, нашёл аристократа в одном из сугробов. И когда, держа в зубах последний источник желтоватого света, взял на руки тощее тело, увидел отсвет волчьих глаз. Ну нет! Я не хочу стать ужином этих зверей! Они легче, я же просто проваливался при каждом шаге по пояс. Погоня продолжалась недолго, они окружили меня. С грузом на спине и на руках не побегаешь при такой погоде. Колкие снежинки били по лицу, гонимые ветром. А свора уставилась на меня, ожидая следующего моего действия. Одно движение – и нападут. Вот же… Но. Один из волков внезапно взвыл, протяжно и звонко. Остальные последовали его примеру. Постарался выйти за пределы круга – рычат, а затем вновь запрокидывают головы. Чего они ждут? Но скоро ответ сам пришёл ко мне. На собачьей упряжке. Человек. Рослый мужчина в тёплой одежде, по дизайну похожей на индейскую. Да и сам он был весьма похож на аборигена Северной Америки. Он крикнул какую-то команду, и волки отступили. А волки ли? Может, лайки. Вон, упряжку тянут такие же зверюги. – Ты кто? – спросил у меня повелитель волков, настороженно поглядывая на мою ношу. – Просто моряк. Мои друзья замёрзли. Прошу помочь, - отчеканил я, несмотря на то, что язык заплетался. Криста давно уснула от холода, а Фестер до сих пор не очнулся. Мужчина верно понял ситуацию, усадил меня и детей на сани, укрыл шкурой, - скорее всего, медвежьей, - сам встал сзади и свистнул. Собаки оживились, синхронно сорвались с места. Мы ехали в северный город, светившийся подобно прожектору в тёмном концертном зале. Я очнулся под десятью слоями одеял в тёплом деревянном доме. Ноги болели, особенно пальцы. Появились первые опасения. Преодолев слабость, я откинул пледы и снял толстые шерстяные носки, что на меня одели. Нет, все на месте. Значит, не третья степень обморожения. Что уже прекрасно. Я встал и прошёлся по комнате. Типичный скандинавский дом: камин, шкуры на полу, кожаная обивка диванов и кресел, деревянный стол, рога на стенах. Уютная коричневая гамма. Я бы хотел в таком пожить зимой. Например, когда пора на подлёдную рыбалку. Кристу и Фестера я не нашёл, но зато столкнулся с прекрасной светловолосой девушкой, принёсшей мне поесть. Она не ожидала, что я так скоро, - а скоро ли? – приду в сознание, а потому вздрогнула, а затем потупила взгляд. Молча поставила поднос на стол и засеменила к выходу. Так не пойдёт! – Подожди! Я не опасен, успокойся. Я не знаю, где я и кто ты. Можешь прояснить ещё и где мои друзья? – сразу напал я на гурию, заставив её ошалело хлопать глазами и заливаться смущённым румянцем. Но она развернулась, прошла к дивану. И пока я не сел, она стояла столбом. Это было трудно. Она такая замкнутая! Или робкая. Или запуганная. Или нервная. Или… В общем, меня теперь можно смело называть лучшим дознавателем дня. Поларис – большой город. Он сам как государство. Большие деревянные дома на окраинах в центре сменяются на вполне современные пятиэтажные строения с большими окнами и обогревателями. Магазинов много, медицина развита вполне (раз мои ноги вылечили) сносно, а в почёте здесь профессия охотника. Те волки, что окружили нас в лесу, были лайками, сторожами этого города. Хорошая охранная система, надо сказать. Сейчас идёт подготовка к торжеству, поэтому к нам так небрежно отнеслись – заперли в разных домах до допроса. Я с третьего этажа видел множество огней. Спорю, если посмотреть с высоты птичьего полёта, то не отличить будет от таких крупных городов, как Токио или Нью-Йорк. Пилви ещё несколько раз приходила, всё с тем же подносом. Еда тут не отличалась особым разнообразием, иль меня не хотели баловать. Когда я спросил её о сути торжества, она нервно хихикнула и поспешила за дверь. Не нравится мне это. Я решил её подкараулить и буквально выпытать ответы. В засаде я провёл часа четыре. Чертовски устал. Выругался и поднялся на второй этаж. Тут и ванна, и душ, и бритва даже в стакане стоит, как и зубная щётка. Побрился, помылся, уже оделся, когда услышал шаги на лестнице. Девушка робко заглянула в ванную, и тут я её схватил. Зажал рот, пригрозил. – Ненавижу, когда зловеще молчат, - пояснил я. Пилви кивнула и… вывернулась. Ударила по почкам и побежала на первый этаж. Споткнулась о раскиданные полотенца, полетела вниз. Ну… победа, что ли? Я доковылял до неё, связал руки и ноги, оседлал. Блондинка ни в какую. – Тебе что, язык отрежут, если расскажешь? – устало проворчал я. Внезапно понял, что, таки, да, отрежут. – Я никому не скажу. Она сдалась только спустя полчаса. Я испробовал все методы. Уговоры, угрозы, подкуп, щекотка, нудное пересказывание сюжета очень долгого скучного сериала, демагогия, даже песню спел. После этого девушка прекратила молчание. А мне почему-то от этого лучше не стало. Пилви поведала мне о их религии. Завтра одна жрица должна будет принести себя в жертву во имя Кетту, бога-Лиса. Она уйдёт в скалы под конвоем из тепло одетых монахов и проведёт ночь практически без одежды. Конечно, замёрзнет насмерть. «Её красота навечно застынет во льду», - закончила Пилви и расплакалась. Она – сестра одной из предыдущих жертв. Девушка, несмотря на ушибы коленей, совсем не хромала, ловко пробежала по лестнице, уводя меня за собой. – Вот храм, - указала она на огромное здание, казавшееся скорее дворцом, нежели религиозным сооружением. Золотые вензеля, ступени из костей, фрески и полы из дуба, - описала мне блондинка, только подтверждая мои выводы. – Жриц обучают с шести лет, безвылазно держат в комнатах, морально готовят к этому дню. А когда им исполняется девятнадцать, и они достигают пика своей красоты… – Я понял, - прервал я её и вновь взглянул на храм. Полно людей на площади, неужели они все ждут этого часа? Для чего? Нет, я понимаю, что это и способ развлечься, недаром публичные казни пользовались таким успехом у люда. Всё-таки работают, трудятся на благо семьи и страны, надо же побаловать граждан. Но то – отрицательные элементы общества: преступники и «ведьмы». А здесь невинная девушка. Религиозные фанатики вызывают у меня мигрени и несварение. – Труп потом забирают. Видишь, справа, ледяной сад со скульптурами? Это они, - бесцветным голосом рассказала она. И я вздрогнул. Кладбище из мучениц. – Я спасу её, жрицу, - неожиданно для себя говорю. Пилви смотрит на меня с потаённой надеждой, но всё равно недоверчиво. Что я несу?! Как я освобожу даже Кристу и Фестера? А как тогда скроюсь?! – Ты, правда, сможешь? – Я революционер, и борюсь с такими ужасными обычаями. Сестра права была: я полнейший неудачник, а язык – мой враг. Мне просто нельзя видеть расстроенных девушек. Особенно таких красивых. Много есть анекдотов про блондинок, но передо мной была просто бой-баба. Как только она прониклась бунтарским духом, как только поверила в меня, вернее, в образ Джека-освободителя, Джека-демократа, так тут же перестала мямлить, и глаза её загорелись пламенем революции, - я отодвинулся, дабы оно и на меня не перешло, - а на губах заиграла улыбка. Восхищаться бы, но мне отчего-то было жутко… Пилви даже придумала, как мне сбежать из этого дома, как забрать детей и незаметно проникнуть на площадь перед храмом. Мне оставалось поддакивать и изображать из себя Рембо. Она нарисовала мне карту на салфетке, вручила вилку и ложку, - надо понимать, это моё оружие против несправедливости и тирании, - а банку с перцем я прихватил уже по своей инициативе. Собранный и уже смирившийся, я поджидал, пока она пояснит охране за дверью, что я, такой-сякой, не умею пользоваться душем, и ей придётся меня учить. Как только дверь закрылась на замок с той стороны, Пилви порхнула ко мне ястребом и хваткой коршуна вцепилась в руку. Теперь меня повели в подвал, а для этого пришлось отодвинуть диван. Похоже, гостей туда не пускают обычно. Чувствуя себя героем боевика, я напевал под нос мелодии из Терминатора, пока девушка нашаривала выключатель. Когда она ушла из поля моего зрения, коротко вскрикнула и затихла, я только силой воли заставил себя стоять на месте. Но чем дольше продолжалось молчание, тем больше ужастиков я вспоминал. Ну, здорово, конечно, но я приготовился уже к другой смерти, и никто меня на пути к ней не остановит! Я окончательно спустился во мрак, ногами в ботинках нащупал что-то липкое. Так. Главное, не завизжать, как девчонка. Не визжать. Моя рука наткнулась на что-то мягкое. Рундук Дэви Джонса, надеюсь, это мох! Сделал ещё шаг. Ничего. Кто вообще ставит выключатели так далеко?! Сзади послышалось шуршание, а затем что-то промелькнуло мимо меня. Тут я потерял самообладание. Свет резко включился, ослепил меня. И чья-то рука схватила за плечо. – ЙА-А-А! Я сжался, а этот кто-то недоумённо замер. И тут я понял, что это Пилви. Казус. – Это боевой… клич. В моей стране, - серьёзно заявил я и нагнулся сильнее, нашаривая глазами то, ради чего я мог это сделать. – Какая необычная плесень тут! – Клич? Плесень? – удивлённо нахмурилась девушка. – А! Поняла! Ты доктор? Э… ну да ладно. Пусть она наивна, но зато красива и умна. – Я просто интересуюсь плесенью, - продолжил я спасительную для репутации ложь. – Если ты спасёшь жриц, я тебя познакомлю со специалистом по ней! – Жду – не дождусь. – А теперь давай быстрее. Я мимолётно оглядел большое помещение, отметил, что липкой субстанцией на полу был мёд из раскрытой банки, а затем поспешил за девушкой. Она проворно сняла решётку, открыв воздуховод (?) для нашего побега, полезла туда без всяких раздумий. Я же ещё долго смотрел на дыру в Ад, из которой виднелись ноги, обутые в сапоги ноги и прикрытый шубой зад Пилви, много думал о рациональности данного варианта, но потом вспомнил, что я де победитель по жизни. И полез за ней, предварительно вытащив фонарь со дна рюкзака. А для этого пришлось практически всё содержимое вытащить. Я всегда умел упаковывать вещи. Щелчок, желтоватый свет освещает мне прекрасный вид на островитянку, а сам я протискиваюсь в квадратную трубу. Впервые рад своим средним параметрам – будь я чуть выше или шире, так тёрся бы о стенки не только макушкой. И вот так на четвереньках мы должны проползти около километра. – Отдай фонарь, пожалуйста, - попросила белокурая девица, и я с горьким выдохом попрощался с перспективой любоваться филейными частями, пусть и под слоем одежды. Теперь мрак меня окружил, и я видел лишь силуэт Пилви. Колени избиты, позвоночник затёк от таких поз. Я не приспособлен для подобных извращений! – Скоро мы прибудем. Запомни, что монахи не агнцы, они тренируют не только дух, но и тело. Через плоть постигают просветления. Так они говорят. Я покивал сам себе, обдумал ситуацию. Я понял, что лучше бы я замёрз там, в лесу, чем пытался выкрасть девушку на глазах у тысячи людей, верящих в кровавое божество. Да не просто девушку – Верховную жрицу. И не просто у монахов, а чёртовых клонов магистра Йоды! Иначе не назовёшь этих низких людей в белых одеяниях. А ведь издалека казались милейшими людьми, если так можно судить после пятиминутного наблюдения за белыми точками на фоне снега. Хотя я с детства не люблю всяких религиозных служителей – они алчущие и жаждущие в большинстве своём. Вера теперь стоит денег. – У попа была собака, он её любил; она съела кусок мяса, и он её убил, - пробормотал я под нос, сморщился: если здесь допускаются жертвоприношения, то народ состоит из фанатиков. А, значит, в ряды моих врагов автоматически впишется тысяча-другая человек. Как же я люблю эти спонтанные альтруисткие порывы. Пилви резко остановилась, и я врезался в неё. Заглянул вперёд. Разветвление. И куда меня поведёт Сусанин? Она долго думала, гадала, но выбрала левый путь. Оставалось пожать плечами, унимая стук зубов. Тут было действительно около минус сорока. Натянул шарф на лицо на манер маски, прокашлялся под шиканье девушки. Я думал, что до свободы как минимум полчаса, но Пилви вновь остановилась, закопошилась. По видимому, труба в этом месте поднимается вверх. Ну. Что сказать. Потрясающе. Но она выпрямилась и прошептала мне: – Я сейчас открою решётку. Помоги мне выбраться, хорошо? Я прислушался. Да, были слышны в отдалении голоса людей и музыка. Хотелось как можно скорее покинуть этот мрак. Ненавижу такие маленькие тёмные пространства. И пока я размышлял, девушка самостоятельно пролезла наружу. Пришла моя очередь. Прополз вперёд, ударился лбом о тупик и, цепляясь руками за неровный металл, поднялся на ноги. Кости захрустели, поясница отозвалась страшной болью. Я скептически осмотрел маленькое отверстие, в которое вряд ли можно нормально пролезть. Пилви меня поторопила. Кинул ей рюкзак, уцепился руками за стены с обратной стороны, сделал усилие… я застрял. Попробовал вперёд – ни в какую. А назад я не хотел. «Просто надо меньше есть», - вспомнились слова сестры, и я вновь дёрнулся. Кажется, что-то порвал. Островитянка долго смотрела на меня, но потом очнулась и ухватилась за мои руки. Так, совместными усилиями, я был высвобожден из плена труб. Долго мне валяться на снегу не дали – повели какими-то проулками дальше в город. Солнце уже вовсю светило, прерываемое тучами, и был велик шанс напороться на кого-либо, но, кажется, все настолько были заняты приготовлениями к шоу, что даже если я пробегу по главной улице, размахивая пиратским флагом, никто и не взглянет в мою сторону. Пилви понимала это, но блюла осторожность. Я изредка мог видеть людей, глядя между близко стоящими домами. Одни были как моя проводница – светлоглазыми блондинами с бледной кожей, другие же были как тот мужик на упряжке – крепко сбитые, черноволосые и смуглые. Оторвав меня от рассматривания, Пилви направилось к ближайшей двери – чёрному выходу. Постучала пару раз, потом ещё раз пять. Послышались глухие шаги. И на пороге появился долговязый подросток в домашней одежде. И относился он к типу «индеец». Правда, тощий, как швабра. Меня быстро заволокли вовнутрь. Парень пытался выяснить у девушки, кто я и какого чёрта здесь делаю, но Пилви отнекивалась и шипела. Пока меня насиловали, я успел заметить, что этот дом не особо отличается от моей тюрьмы. Те же рога на стенах, шкуры-ковры и кожаная мебель. Даю руку на отсечение, что где-то должен быть камин. – Так это иноземец?! – вскрикнул индеец, но девушка быстро подавила его панику: – Он может помочь! Он спасёт жриц. Ты слово «постарается» забыла. Или «наверно». Парень меня осмотрел врачебным взглядом, вздохнул: – Ты уверена?.. Эй! Это уже обидно! – Ты что себе позволяешь?! – решил пошутить я. – Сомневаешься во мне, Джеке Воробье?! Парень закатил глаза и устало потёр переносицу, когда как Пилви одобрительно закивала. Затем меня спрятали на втором этаже в ожидании наступления темноты, которая, впрочем, порадовала их уже через полтора часа. Только тогда мне разрешили спуститься на кухню и поесть. Там мне описали план проникновения, который включал эпичную битву с настоятелем. И ещё с парой десятков просто монахов. Я вспомнил свой арсенал, поискал взглядом по стенам, а потом, всё-таки спросил: – А ружья у вас не будет? Парень с усмешкой продемонстрировал мне винтовку, что выудил из-под дивана. Пилви же отдала все имеющиеся патроны. Теперь я просто боец: буду палить издалека, а когда кто-нибудь подойдёт, так вилкой ткну или ложкой глаз выковыряю. А ещё перцем посыплю. Мои шансы на успех стремительно растут. Мирно учась перезаряжать огнестрел, я переговаривался с девушкой насчёт моих спиногрызов. Она-то их вызволит, но что делать, когда начнётся кража жрицы? Поэтому я сказал ей сразу тащить их на другой берег через ту часть леса, где меня нашли. Она быстро поняла, что мы пришвартовались на самой южной точке острова, пообещала, что они будут в безопасности. Пилви и сама-то подвергает себя риску быть обвинённой в пособничестве. Похоже, потеря сестры окончательно избавила её от страха. Хотя после вызволения меня единственный шанс для неё очистить имя – притвориться заложницей. – А у вас тут, случайно, дозорные не обитают? – вопросил я, проверяя прицел. Мои соучастники тем временем готовили мне прочее снаряжение, кажется, религия и им надоела. После моего вопроса они недолго молчали. Ян, парень, похожий на индейца, неопределённо махнул рукой: – Почти. Этот ответ мне не понравился. Насколько я знаю, дозорные есть везде. Но, может, здесь и своих стражей порядка хватает? Попасть на листовку, конечно, показатель изощрённости в подгаживании Мировому правительству, но я предпочитаю быть тёмным кардиналом. Не знаю, как достают фотографии непойманных преступников, может, бегает какой-нибудь резвый фотограф в поисках признаков наличия в данной локации людей, на закон плюющих, щёлкает их быстро и мгновенно уносится вдаль. А поутру чайки разносят по океану весть: появились новые пираты, берегись, народ. И листовки с мордами фотогеничными. Мне вот интересно, а хорошо ли дозор справляется с уровнем преступности? – Чего задумался, Джек? – Грубоватый голос Пилви отвлёк меня от дум о тюрьмах и средствах казни, сама девушка села рядом, принялась заплетать тугую косу. Редкое явление – натуральная блондинка. Я на секунду засмотрелся на неё, но потом вновь вернулся к винтовке. Уже завтра вечером начнётся жертвоприношение, а я до сих пор не понимаю, на кой чёрт мне это надо. Благими намерениями выстлана дорога в Ад. Моими. Мне. – Думаю о предстоящем. Я зевнул и тут же сделал глоток того странного пойла, что мне принесли, когда я заказал кофе. Да, вроде, это он и есть, но… он обжигает, хоть и не слишком горячий. Будто перцу щедро сыпанули в чашку. Но эффект от этого улучшился: сна ни в одном глазу. – У тебя получится, - улыбнулась девушка и положила свою руку на моё плечо. – Ты же революционер. – Однако, странно ты себя ведёшь, - одёрнулся я. – Была скромной и запуганной, а сейчас… – Когда дело касается тех несчастных девушек, я просто не могу оставаться беспомощной, - взгляд её охладел; клянусь, если раньше эти голубые глаза были словно отражением тропического моря, то сейчас я боялся, что лёд в них никогда не растает. Знатно тема эта её тревожит. Если я не справлюсь, убегу, меня настигнет эта гурия, жестоко отомстит за разбитые надежды. Она отстранилась, но не ушла. Так и сидели мы на полу остаток ночи. Она – думая о чём-то, я же – планируя грядущий поход на храм. И лишь Ян позволил себе спать в ночь перед грандиозным срывом покровов и безжалостным разрушением парадигмы многих граждан.