Цена крови

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день

Всё останется в этой вселенной

Всё вращается в этой вселенной

Возвращается к нам, запуская круги на воде

Ничего не проходит бесследно

      Комплекс из невысоких задний на Павелецкой набережной, выбранный Алексеем для нового офиса строительной компании, совсем не походил на высотку «Гемини» — полная противоположность, и атмосфера в его офисе царила иная. Штат был небольшой, но невозможно было не заметить, как легко и непринужденно здоровались с ним сотрудники. Когда-то все было совсем иначе, рядовые работники лаборатории предпочитали слиться со стеной, только бы не попадаться Барышникову на глаза. Теперь, когда Вика знала правду о его задаче в «Ингрид», это все казалось ей сном из прошлой жизни.       — Хочу тебя кое с кем познакомить. — Алексей открыл дверь в свой кабинет, пропуская Вику вперед. — Он поможет тебе разобраться, что произошло в лаборатории, вдвоем это будет быстрее. — Она понимала логически, что происходило, но застыла в нерешительности, давая глазам привыкнуть. Даже понимая, что перед ней не Вадим, а его брат-близнец, видеть его было странно и непривычно. Словно сейчас окажется, что здесь подвох, и это другой Уваров.       — Здравствуй, Вика. Мы официально не знакомы, хотя и виделись. — Антон протянул руку, но Кузнецова так и осталась стоять, неспособная пошевелиться. — Все, кто знаком с моим братом, так реагируют.       — Прости. — Опомнившись, она сжала его ладонь. Антон Уваров смотрел открытым взглядом, улыбался и так походил на Вадима в то время, когда они были вместе, накрывало ощущение дежавю, и от этого становилось не по себе.       — Слышал про случившееся в лаборатории, уверен, мы со всем быстро разберемся.       «Уверен, мы быстро со всем справимся» говорил Вадим, и у нее не возникало ни капли сомнения в его словах. Тогда она верила, что у них все будет хорошо. Эта история осталась в глубине души, но появление Антона сковырнуло старую рану, потому что на один вопрос у нее так и не нашлось ответа: Вадим был с ней, а потом забыл, так и не сумев вспомнить. Это точно не то, в чем стоило копать, и мысли нужно было гнать прочь, однако выходило слабо.       — Алексей Андреевич! — Забыв про этикет, в кабинет влетела темноволосая девушка, на вид их ровесница, — должно быть, помощница — заметив посетителей, опомнилась и извинилась за вторжение. — Здесь Инга Борисовна. — Девушка выглядела так, словно увидела призрака. — Она созвала совет директоров. Вам нужно быть там прямо сейчас. — Атмосфера в кабинете очень быстро переменилась — только что ласкал южный ветерок, а потом завыла вьюга.       Казалось бы, Вика хорошо изучила Алексея за годы, проведенные рядом с ним, но она до сих пор читала эту книгу, открывая новые и новые главы. Его отношение к Клаудии было Вике понятно, но родители… Эта часть истории пока оставалась загадкой, Барышников неохотно говорил о своей семье.       Вчера появление его матери заставило Вику оцепенеть — слишком уж была похожа на Клаудию, будто точная копия, и от этого становилось не по себе. Сафронова не могла воскреснуть, но именно это она видела во сне, а потом, проснувшись, так и не смогла заснуть снова. Но еще больше пугала реакция Алексея — он застыл, как мраморное изваяние, каждая черточка лица каменела, а серые глаза превращались в лед. И похоже, даже он не знал, чего ожидать от этого внезапного появления.       — Работайте здесь спокойно, я вернусь, как только смогу. — Мимолетное касание ее ладони, Алексей ушел вместе со своей помощницей, и Вика осталась наедине с Антоном Уваровым, чье сходство с Вадимом все еще не могла переварить. Убегая от тяжелых мыслей, Вика с радостью окунулась в работу, как всегда найдя в ней спасение. Кроме материалов, оставшихся в ее доме, Алексею удалось раздобыть и первые исследования вакцины в «Векторе» — ее изъяли только вчера, а сегодня результаты были уже на его столе. Оставалось только догадываться, как Барышников смог раздобыть их так быстро.       «Связи решают». — Воображение нарисовало его обаятельную улыбку и хитрый прищур, а знакомый голос зазвучал в голове Вики. Наверняка он ответил бы что-то такое.       Он не просто помогал ей — делал все, что мог, и масштабы этой помощи обескураживали. Первые шаги уже принесли свои плоды: вчера пресса полоскала ее, выискивая темные пятна в биографии, а сегодня уже добавили отбеливатель, вспомнив Гамбию. Появление на вечере вместе с Алексеем тоже не осталось незамеченным, на фото они смотрелись так гармонично, легко было поверить, что их связывало нечто большее, чем… У Вики не было подходящего слова, чтобы описать их отношения. Барышников говорил ей строить свою жизнь, сходить на свидание, но она при всей своей фантазии не могла представить что-то подобное, все это казалось таким неправильным. Хотя Вика понимала, что неправильным на самом деле было совсем иное: ее мурашки от его случайных прикосновений. Барышников так старательно заглаживал вину, что иногда ей хотелось думать: может, за всем этим стояло нечто другое?       Сосредоточиться на материалах совсем не выходило, мысли текли в другом направлении — делая вид, что смотрела в папку перед собой, Вика изучала кабинет, подмечала маленькие детали, которые могли что-то рассказать о своем владельце, но зацепиться было не за что, кроме Дашиного фото у Алексея не обнаружилось личных вещей. Его офис был образцом сдержанности, так же как и он сам.       Телефонный звонок нарушил тишину, и Вика вначале даже обрадовалась, что нашелся повод отвлечься от исследования, но звонили из Министерства, а вот это уже совсем нехорошо. Александр Григорьевич просил заехать в ближайшее время, но видеть ее хотел вовсе не он. Антон заверил, что справится сам, и не без облегчения Вика оставила его, но к огромному удивлению на парковке перед офисом увидела другого Уварова у машины, которая вчера стояла в их дворе. И как назло ее такси остановилось рядом.       — Решила сменить деятельность? — Заметив Вику, Вадим наигранно удивился.       — Вижу, ты тоже. Кресло главы центра так жмет, что подался в собачки к дочке Рауберг?       — Выбирай сторону правильно, Кузнецова, а то проиграешь.       — Я не боюсь проигрывать, — парировала Вика, не растерявшись. Вадим закрыл за ней дверь машины в галантном жесте, но в его взгляде не было ни намека на вежливость.

***

      Лицо человека, о котором много говорили в Министерстве, оказалось Вике знакомым. В Гамбии он выглядел иначе, носил форму без опознавательных знаков и работал наравне со всеми, когда рухнула башня, но уже тогда было понятно, что он совсем не прост — подчиненные готовы были выполнить приказы, едва те успевали звучать; теперь — глядя на две звезды на погонах — Вика понимала, почему. Генерал-майор Никифоров выглядел внушительно, рядом с ним хотелось вытянуться по струнке и замереть. Но для чего тому, кого прочили в замминистры, вызывать ее, Вику, лично? Неужели ее дело в научном центре оказалось столь громким? Вике стало не по себе от собственных догадок, и казалось, что даже Президент с портера на темной стене смотрел на нее почти сочувственно.       — Виктория Сергеевна. — Жестом Никифоров велел ей сесть, и даже проявление вежливости у него выглядело как приказ — ноги повиновались, ставшие чужими. — Гамбия, точно. Это ведь были вы — тот доктор, который отказался сесть в самолет, требуя взять на борт еще несколько раненых. — Генерал-майор не спрашивал, и ответа не требовалось, все и так было в ее личном деле, с которым он уже наверняка ознакомился. — Достойно. Но я пригласил вас сюда для разговора о другом. Алексей Барышников, вам ведь хорошо знакомо это имя, что скажете о нем?       — Что именно вы хотите услышать? — Вика напряглась, когда поняла, какой оборот принимал разговор. Лучше бы речь шла о пострадавших в ее центре.       — Начнем с портрета личности, как бы вы охарактеризовали его?       — Алексей целеустремленный, ясно видит свою цель и идет к ней. Но он не из тех, кто пойдет напролом, где нужна гибкость, будет использовать ее. — Каждое слово Вика подбирала тщательно, осторожно, с огромными усилиями. Говорить о Барышникове нужно было взвешенно, чтобы не сказать лишнего. — Он прирожденный лидер, хотя и не стремится к этому, но в чрезвычайно ситуации использовал лидерские качества. Умен, само собой.       «Красив, богат, и не женат», — мысленно сыронизировала она, внешне оставаясь непоколебимой.       — Как вы думаете, Алексей способен на убийство? — Ответ на этот вопрос Вика знала, но произнесла совсем другое с той же твердостью, тщательно скрывающей ее ложь.       — У меня нет такой информации, которая позволила бы судить об этом.       — В каких отношениях Алексей состоит со своей семьей?       — С младшей сестрой у него прекрасные отношения. О других членах семьи мне ничего практически неизвестно. Насколько я знаю, они все умерли.       — А его бабушка? Сафронова?       «Серьезно? Ты спрашиваешь меня об этом?»       — У них были политические и социальные непреодолимые разногласия.       — Хорошо. Тогда взгляните на эти фото, узнаете кого-то? — Вика просмотрела шесть фотографий и отложила одно.       — Его знаю, барон Эрих Эстерхази-младший.       — Эти люди были найдены мертвыми в доме барона несколько месяцев назад. Экспертиза не выявила насильственной смерти, сердечный приступ. Но вы же понимаете, что не бывает сердечный приступ сразу у шестерых. У этих людей на телах имеется символика так называемого культа «Потомки солнца». А так же мы знаем, что Алексей находился в Германии в то время.       — Расследование этих смертей — дело немецкой полиции. — Вика подалась вперед, забывая, с кем говорила. — Но это расследование замнут, потому что — давайте называть вещи своими именами — культ — это продолжение «Аненебро», их идеологии и исследований. Клаудия Сафронова, она же Теодора Рауберг, Карл Флейшер, Риттер Вульф… мне продолжить или вы знаете эти имена? Их целью было продолжить деятельность фашистской империи, а несостоявшееся распространение вируса «Черный лебедь» в нашей стране — это новая версия плана «Барбаросса». И среди этой всей информации вас волнует только одно нахождение Алексея в Германии в тот момент, когда были убиты фанаты нацистских ублюдков?       — Достаточно. — Никифоров повысил голос совсем немного, но этого хватило. Вика осознала, что своей дерзостью только что подписала себе приговор. — Вы свободны.       Ничего не произошло. Никто не встретил ее в коридоре, не задержал при выходе, и собственный страх показался смешным, когда темные помещение сменились жарким июньским солнцем.