Цена крови

Легче уже не станет; не переболит, не вылечится, не пройдёт. Это как пытаться спасти «Титаник», который стабильно идёт под лёд.

Особняк Барышникова, за пару месяцев до падения «Ингрид»       Алексей услышал тихий шелест детских шагов за секунды до того, как сработал датчик и коридор осветил слабый ночной свет. Заметив, что она не одна, Даша остановилась, обхватив себя худыми ручками — тонкая сорочка ее совсем не грела, а керамогранит не был предназначен для прогулок босиком.       — Что ты здесь делаешь? — Узнав Барышникова, Даша подошла ближе, а он опустился перед ней на на корточки. Ребенок никогда не находился без присмотра, и ей совершенно нечего было делать вне своей комнаты. За этим всегда следила приставленная к дочке Кузнецовой нянька, но старая уволилась, а новая, молоденькая девочка, видимо, не достаточно ясно поняла свои обязанности. Алексей отметил про себя, что надо прояснить этот момент, но ребенок очевидно решил, что заговорить с ним — хорошая идея.       — Я боюсь грозы. — Доверчиво поделилась Кузнецова-младшая, и только сейчас Леша увидел, что в широко распахнутых ярких глазах плескалась тревога. — Я проснулась одна и испугалась. — Девочка смотрела прямо на него, словно он мог помочь ей, но глупый ребенок не понимал, что бояться стоит не грома, а его самого. Ее мать понимала. Столько черт дочери досталось от Вики — становилось дурно. Но Кузнецова смотрела на него со злостью или со страхом, видела в нем чудовище. Пятилетний ребенок определенно видел что-то другое.       — Послушай. — Барышников должен был пройти мимо и велеть кому-то из обслуги разобраться с нянькой, но вместо этого подхватил девочку на руки. Невесомая, маленькая, как пушинка, она обхватила тонкими ручками его шею, и Леша кожей ощутил теплое дыхание. — Гром — это просто звук.       — Я знаю. Мама тоже так говорит. Но он такой громкий, мне кажется, дом обрушится на нас…       — Этот дом крепкий и не обрушится. — «По крайней мере, не от грома», — добавил он мысленно, совершая самый странный поступок в своей жизни — в рейтинге странных этот прочно занял первое место и получил золотую медаль. Леша отнес малышку в ее комнату и уложил, укрыв одеялом — эти действия вдруг оказались привычными. Когда-то он точно так же укладывал спать Тасю, младшую сестру — единственного человека, который был ему по-настоящему дорог.       — Ты уйдешь? — На детском лице промелькнул страх, Даша вцепилась в одеяло, а новый раскат грома заставил ее испуганно пискнуть. Барышников понял, что просто не может сейчас уйти. Он опустился на пол, прислонившись спиной к детской кровати, пытаясь припомнить какую-нибудь историю, которой можно увлечь ребенка, но воспоминания рождались совсем другие.       Он давно забыл детский страх грозы, но Даше Кузнецовой удалось напомнить: он так же просыпался, только с одной разницей — в пустой квартире испуганный мальчик был совсем один, и избавление от страха не проходило. Он почти всегда был один. Родители строили карьеру, мотаясь по миру, бабушка не замечала ничего, кроме своих исследований. А потом родилась Тася, и все изменилось.       Барышников действительно скучал по сестре, хоть и понимал, что лучше ей держаться от Москвы и всей этой истории подальше. А еще понимал: не смотря на ненависть к Кузнецовой, не смотря на сходство Вики с дочерью, он не ненавидит Дашу, совсем нет.       Алексей не знал, сколько прошло времени, прежде чем Даша уснула, но ушел из ее комнаты, только убедившись в этом. Прежде чем вернуться к себе, заглянул в аппаратную и велел охраннику удалиться. Нажатием сочетания клавиш, которое мало кто знал, Леша вызвал консоль и ввел пароль. Изображения коридоров на мониторах сменились комнатами. И на одном из квадратов быстро отыскалась няня Даши — в комнате Артемьева, прямиком на нем в его кровати. Алексей набрал по памяти номер помощника. Тот не собирался отвечать, но увидев, что звонят из аппаратной, быстро отвлекся от девчонки.       — Избавься от нее. — Артемьев быстро справился с удивлением. — Уволь. Прямо сейчас. — И не желая ничего слушать, Барышников прервал звонок. Москва, настоящее время.       Бывала ли когда-то раньше Москва такой: пустые улицы, не слышно гула голосов и шума моторов машин, общественного транспорта… Вика столько раз смотрела похожие сцены в фильмах, читала о них в книгах, но представить, что все это станет реальностью? Такого ей даже не приснилось бы. Медицинские перчатки и маска везде дальше порога квартиры, каждый вечер начинался с измерения температуры у Дашеньки — жизнь превратилась в один сплошной фильм-катастрофу.       Притормозив у недавно возведенного КПП, Вика предъявила охраннику маленькую пластиковую карточку, похожую на банковскую, но хранившую в себе информацию про нее, включая отпечатки пальцев — пропуск. Только по ним теперь можно было передвигаться по столице.       — Проезжайте, Виктория Сергеевна. — Охранник прекрасно знал ее маленькую машину и знал Кузнецову в лицо, но каждое утро проделывал одну и ту же процедуру: сканирование пропуска, и только после нее поднимал шлагбаум.       Здание «Гемини» прозвали «Око» за схожесть с башней из культовых фильмов, и действительно, было в ней что-то зловещее. Стеклянная отделка зеркалила деловой район и голубое небо, такое красивое для апрельского буднего дня, и если бы не вирус, остановивший жизнь в столице, весну можно было бы назвать красивой. Поначалу сложно было объяснить Даше, почему нельзя выходить из дома даже погулять на площадке, но девочка слышала, как мать смотрит новости, и вопросы становились уже другими.       «Мама, а когда будет лекарство?»       «Мам, когда мы пойдем гулять?»       «Мамочка, а папа придет?»       Последний вопрос причинял боль, и Вика, пряча ее за улыбкой, обнимала дочь, перебирая, пропуская через пальцы шоколадные пряди.       Когда со старшим поколением «Гемини» было покончено, именно Вадим занял кабинет на последнем этаже. Потом был Барышников и, наконец, Максим, повернувший курс лабораторий в новое русло. Вся деятельность «Гемини» теперь находилась под строгим контролем военных вирусологов, но гнилого в этой структуре не осталось.       В опустевшем здании находились только сотрудники лабораторий да руководство, и Вика, прежде чем зайти к Максиму, остановилась у другого кабинета. Место секретаря Уварова пустовало, и она вошла, предварительно постучав.       — Кузнецова? — Враждебность исчезла давным-давно — когда Вадим увез дочь из дома Барышникова — но ее ничего не сменило. Осталось лишь равнодушие, огромное как пустое поле. — Электричества нет. — Уваров с раздражением закрыл ноутбук.       — Проблемы в здании?       — Похоже, во всем городе. Что ты хотела?       — Поговорить о Даше. — Вика прошлась по ковру, глушащему ее шаги, но остановилась посреди кабинета, не дождавшись приглашения сесть. Вся ее уверенность куда-то испарилась, и Вадим, пристально следящий за ней, не помогал. — Она спрашивает о тебе.       — В городе эпидемия, я не могу прийти к ней, ты сама все прекрасно понимаешь. — Голос Уварова звучал ровно, но Вике показалось, что он лишь мастерски скрывает раздражение: выдавали пальцы, что перекатывали по столу дорогую авторучку.       — Ты мог бы просто позвонить. — Такое очевидное решение лежало на поверхности, но ее слова как будто промахнулись мимо цели.       — Мог бы, — согласился Уваров. — Но не стану. Я помог вам, потому что должен. Только по этой причине. Может, когда-то между нами и было что-то, но того человека больше нет. У меня нет ничего для тебя и твоей дочери. Юридическую сторону вопроса мы соблюдем…       — Нет, не нужно! — слишком порывисто, слишком эмоционально — не сдержалась — Кузнецова перебила его, а потом вышла из его кабинета так быстро, как могла, едва не переходя на бег. Она не питала иллюзий, давно уже поняла, что Вадим не помнит ее, но Даша… После того, как он мог Дашеньке…       Барышников действительно отнял у нее жизнь. Ту счастливую жизнь, семью, о которой она когда-то так мечтала. Вика запретила себе думать о нем и о разговоре с Вадимом. Нужно сохранять спокойствие, ради дочери. Пересилив желание поскорее уйти прочь, она направилась в кабинет босса — Максим, не изменяя себе, работал с утра до ночи вместе с вирусологами. Но хороших новостей не было. Никаких продвижений. Они так и не поняли, как китайская лихорадка изменила форму и теперь передавалась воздушно-капельным путем, но кто-то запустил механизм, и теперь он с бешеной скоростью несся по всему миру. Число умерших росло с каждым днем, а желаемых результатов в разработке вакцины не было.       Но сегодня добавилась еще одна проблема — по всему городу с утра начались перебои с электричеством, а потом оно и вовсе исчезло. Еще один блэкаут. На фоне эпидемии он казался еще более зловещим.       — Иди домой, к дочери, нечего тут сидеть, — велел Макс, глядя на ее хмурое лицо, и Вика сдалась. Возвращаясь домой, она слушала новости, что распространяли по громкоговорителям: граждан просили сохранять спокойствие, оставаться дома, не нарушать режим карантина, обещали восстановить подачу энергии к следующему утру.       Остаток дня Кузнецова провела с дочерью, удивляясь, что Даша даже почти не вспоминала про мультики. Саму ее отсутствие электричества даже радовало: никаких новостей, последние пару месяцев сводившихся только к вирусу. От них голова шла кругом и хотелось сбежать на другую планету — обсуждения были повсюду. Но только не сейчас. И Вика наслаждалась этим спокойствием.       Когда стемнело, она расставила по квартире свечи — Даше такая обстановка пришлась по вкусу — и приготовила ужин. Но внезапно раздался негромкий стук в дверь.       — Будь здесь, — попросила Вика, выходя с маленькой свечкой в прихожую. Гостей она не ждала вот уже два месяца, как начался карантин, и никто бы к ней не приехал. Разве что соседи могли постучать, вдруг у них свечи закончились, или соль… Вика успокаивала себя, но тревога нарастала. Подойдя к двери, она больше всего хотела оказаться оттуда как можно дальше.       — Кто? — спросила Кузнецова, даже не пытаясь смотреть в глазок: на темной площадке все равно ничего не было видно.       — Вик, открой. Это я. — Тихий, приглушенный голос словно из ада. Вика отшатнулась от двери, едва не выронив свечу. — Вика. — Барышников. За ее дверью. Тело свело от ужаса, как в судороге.       — Мам. — Обернувшись, Вика увидела, что Даша вышла из кухни. — Открой дяде Леше, он не заразен. Открой пожалуйста.       — Даша, иди к себе, — с трудом произнесла Вика. Тихий семейный ужин обернулся настоящим кошмаром. Боже, она ведь всерьез верила, что уже никогда не увидит его. Что попав в руки ФСБ, Барышников исчезнет навсегда. Но он нашел способ выбраться даже с Лубянки.       — Мама, открой, пожалуйста! — На глазах дочери навернулись слезы, и Вика не выдержала.       — Ладно. А теперь в свою комнату, живо! — Она никогда не кричала на дочь, но сейчас крик сорвался так легко, что это даже пугало. Но еще больше пугали Дашины способности. Вика верила, что они исчезнут после принятия вакцины, но Барышников уничтожил эту надежду навсегда.       Как же сильно хотела Вика не делать этого. Но обмануть Дашу… У нее просто не хватило бы сил на это. И готовая к чему угодно Вика повернула ручку замка.       Алексей перешагнул порог, поспешно закрывая за собой дверь, и прислонился к стене, едва не теряя равновесие. Слабый свет падал на его лицо, худое и едва узнаваемое от синяков и кровоподтеков.       — Что ты здесь делаешь? Только не говори, что сбежал… — Вика сложила руки на груди, понимая, что очень скоро пожалеет о своем решении.       — Оттуда не сбегают. — Леша дернул было рассеченные губы в усмешке, но тут же поморщился. — У меня есть кое-какая информация. Тебе лучше не знать.       — Я и не хочу, — сухо процедила Кузнецова в ответ, но он сделал вид, что не услышал.       — Я не сказал им о тебе, о том, что ты тоже работала над проектами «Ингрид». Только поэтому ты сейчас со своей дочерью, а не там.       — Это меньшее, что ты мог сделать после стольких лет лжи и угроз моей дочери вирусом, которого не было!       — А ты хотела бы, чтобы он был? — Барышников будто прочитал ее мысли — ее порыв отстраниться. Подался вперед, и тяжелая рука опустилась на затылок, до боли вцепляясь в каштановые волосы. — Я не выдал тебя, и теперь ты поможешь мне. Не думай, что у тебя есть выбор, Кузнецова. — В темных глазах отражалось рыжеватое пламя свечи, словно сам ад разверзся перед Викой. — Потому что все вы лишь ничтожные шавки. Думали, что отберете компанию и все резко изменится, но силенок-то не хватило…       — Это ты стоишь за эпидемией? — Вопрос был глупым, и Вика понимала это, но в том, что касалось Барышникова, не стоило удивляться абсолютно ничему.       — Ты переоцениваешь мои способности, Кузнецова, я польщен. — Алексей коротко и тихо рассмеялся, и даже его смех звучал зловеще. — Я только догадываюсь, кто за ней стоит. А еще знаю, как этому человеку помешать.       — Ты однажды уже дал мне обещание, которое оказалось ложью. Не жди, что я снова тебе поверю. — Ей хотелось думать, что хватит сил бросить ему вызов, но Барышников, даже едва стоявший на ногах, взглянул так, что Вика ощутила себя букашкой.       — Ты забыла, у тебя нет выбора, дорогая.       Я спасу тебя, а потом ты спасешь меня.       Так сильно хотелось забыть слова, что он бросил ей в бункере, но увы. Своим присутствием Барышников забирал у нее кислород. Если бы только можно было отмотать время назад, Вика ни за что бы не открыла эту чертову дверь. Он сломлен, лишен всего. Он никто. Но она снова попалась в его ловушку. Удастся ли ей избавиться от него когда-нибудь?