Сместить параллели

Я отпустил её; но что-то во мне не могло расстаться с ней. Эрих Мария Ремарк

Выходила я совершенно очарованная. И выглядела как... Как еще могут выглядеть люди после хорошего секса? Удовлетворенной, помятой и немного шатающейся - верно. Только гадостное чувство сожаления, пришедшее ко мне только на освежающем лондонском ветру, периодически давало о себе знать и портило весь сладостный бред. Тернер не отставал и вид прибалдевшего имел точно такой же. На свидание я безнадежно опоздала. Ладно: Дэнни парень умный. Он поймет. - Я так понимаю, твоя сегодняшняя встреча отменяется? - самодовольный изгиб ухмылки. Ну-ну, мальчик, рано радуешься. - Подумаешь, могу и перенести, - нарочито беззаботно отзываюсь я, - Скажу, что задержалась на работе. Щелчок зажигалкой - Алекс довольно затягивается. Удивительно, как легко этому человеку удается закуривать на улице. С первого раза. На ходу. - Теперь это так называется? - Меня решили взять на стыд. - Не скажу же я ему, что самозабвенно предавалась разврату с... - Неловкая пауза. Что тут сказать. - С кем? - Тернер заинтересованно косится, ожидая мой ответ. Я, честно, сама не знаю. - ... С бывшим кратковременным любовником. - Вот! Прально! Выражает всю суть этих недоотношений. - Прости, не расслышал первое слово. - Многообещающим тоном это было сказано. Это так... волнующе. Чертова я психичка. - С бывшим. - Радостно повторяю я. Мой оппонент недовольно морщится: - Милая, скажи мне, зачем ты нарываешься на мои приступы ревности? Я ведь могу и повторить. - О! - молитвенно складываю руки, - Пощади мое либидо, ненасытный! - Вивьен... - Хорошо-хорошо! Поспешно прекращаю спорить, когда расстояние между нами стало неумолимо сокращаться. С него станется, - вон как угрожающе окурок выкинул. И на улице слишком мало людей и много темных углов... При мысли о том, что мы можем прямо здесь, какие-то, обыкновенно описываемые в романах, крылатые насекомые, а именно - бабочки, - потяжелев, рухнули вниз, сладостно трепыхая шелком своих крылышек. Чудное чувство! Так, не увлекаться, чертова ты нимфоманка. Дальше мы шли молча. Говорить не хотелось никому. Дойдя до своего припаркованного у дороги железного коня, Тернер любезно предложил меня подвезти. Разумеется, я отказалась, ибо уже знаю, чем это дело кончается. Он, кажется, не удивился. Я же пожалела, что не захотела сегодня стоять в пробках и оставила родненький мини-купер. В кэбе меня терзали смутные сомнения. Они подтвердились, когда я решила обернуться: позади следовал эффектный Ямаха. На нем, всадником Апокалипсиса, возвышается этот ужасный индивид. Чтобы я там себе ни надумала, - а мало ли, что может подумать женщина, мимо эрогенных зон которой ни разу не промахнулись, - я его не простила. Нельзя жить в постоянном подозрении, лучше разорвать больную, странно связывающую нас, цепь. *** Передо мной картина собственного дома. Приехали, значится. Покидаю уютную кабину, прохладный ветер приносит вместе с собой ясное понимание: Надо еще разбираться с этим задолбавшим типом. А ведь и впрямь, - задолбал ты меня, Алекс, в прямом и переносном смыслах. Мотоцикл останавливается в нескольких метрах от кэба. Только водитель последнего тут же уезжает, а вот второго - наоборот: он не торопится и, снявши шлем, направляется в мою сторону. Мне становится грустно. Я не люблю, чтобы меня, - а в особенности он, - видели в таком состоянии. Подавленная и желчная - я не хочу на него смотреть. - Я не рассчитываю на приглашение на чай! - о, Господи. Не стоит так кричать. Я все прекрасно слышу. И соседи, любопытные сволочи, думаю, тоже. - Но я хочу получить прощение. Хм, может, все-таки, чай? - Ты прощен, сын мой, аминь. - Сейчас его еще перекрестить надобно, для полноты образа. Но нет, не буду, - эк посмурнел. - Извините, святой... святая мать, я хотел бы узнать: меня прощает священнослужитель или девушка? - Сейчас я тебе все объясню... Ну я ему и объяснила, что он, такой-то и такой-то. Что он, если ветер в одно место подует, может в любой момент предаться утехам известного всякому рода с такой-то и такой-то и что мне такое, - тут описательные эпитеты такие-то и такие-то, - безобразие абсолютно ни к чему. - Из чистого любопытства: ты лобзался с той... девушкой и смотрел в упор на меня. Зачем ты устроил тот сольный концерт, может, скажешь? Если ты хотел произвести впечатление, то поздравляю - тебе это удалось. Фраза моя кончилась его шумным выдохом. Ну надо же, мы взволнованы. - Я испугался. Все стало... серьезным и сильным. И я испугался самого себя и своих... В общем, я напился и вкупе с испугом это вылилось... - В твои дружеские объятия с той "красоткой", знаю. Алекс, давай начистоту, - глаза устало прикрылись, будто от долгого напряжения - мучительный поиск нужных слов. Тернер напряженно застыл. Похоже, в музее Мадам Тюссо появилась его восковая фигура. Фигура сосредоточена и пасмурна. - У нас даже конфетно-букетный период не начался, а ты уже... Это всего-лишь мимолетная страсть. Вспышка! Понимаешь? За пределами постели у нас нет ничего общего. У каждого из нас своя жизнь, это очевидно. Подожди! - я предупреждающе выставляю перед собой руку, - человек напротив двинулся ко мне, вероятно, в желании закончить мой монолог тем, чем у нас все обычно заканчивается, - Не нужно. Совсем скоро одержимость пройдет у нас обоих, все встанет на круги своя. Ох и хорошо сказано! Мудрая я какая! Рассудительная я какая! Но внутренний голос, почему-то, все твердит: "Дебильная ты какая! Молодчина-мудачина ты какая!". И так всегда. - Не нужно? Ты хоть сама в это веришь? - Алекс угрожающе нависает над моей бедной персоной. Такая близость меня даже пугает. - Недавно же было нужно. Нам нужно. Мы занимались сегодня любовью, черт возьми, Вивьен! И не говори, что тебе не понравилось. - Что ж, с сексом у тебя все отлично, признаю. Но сегодня я тебе отдала только свое тело. Не больше. - Он бледнеет. Он сжимает кулаки в карманах своих джинс. Он задет. - Попрощаемся. - Вишни его почерневших глаз резко выделяются на белом полотне лица, - впечатляющее зрелище. - Я упорный. - Я тоже. - Я настойчивый. - Не сомневаюсь. - Прощальный поцелуй? - Неожиданный виток флирта. Ах этот его лукаво приподнятый полумесяц брови. Мистер Тернер, вы полны сюрпризов. - Нет. - Ну пожалуйста. - Хорошо. Судя по забавно вытянувшемуся лицу, положительного ответа он не ожидал. А мне ничего, - я добрая. Великодушно целую его в щеку и кому-то это явно не нравится, ибо если нравилось, то мои губы не были бы перехвачены его, одним решительным рывком. Поцелуй получился жестким, глубоким, с привкусом отчаяния. Еще чуть-чуть, и меня переломят напополам руки, что со всей силы сжимают талию. Слишком близко, слишком обжигающе. Никогда я так не целовалась и, надеюсь, не буду. Легкий укус вырывает из меня стон боли. Поцелуй приобрел вкус крови и мой... бывший кратковременный любовник вошел в раж. Руки на талии благополучно сползают ниже - стоп-сигнал. Нет, так на прощание не целуются. Увлеклись. Протестующе упираюсь в его плечи. Остановись, душегуб! - Все... хватит. Прекрати. - я, наконец, могу свободно дышать. В темных глазах напротив можно устраивать танцы у костров. Большим пальцем медленно проводит по моей припухшей нижней губе. Что-то нашел такое в моем взгляде, после чего... - Сегодня я тебя оставлю. - Обалдевшую меня еще раз целуют: на сей раз целомудренным легким касанием губ. И, - как ему это удается, - этот безвинный поцелуй был куда интимнее прочих. Сумка в онемевших пальцах скоро упадет на землю: тело задеревенело так, что его поддерживают только крепкие объятия. Мне не нравится, что мне это нравится. Не жду пока он уедет. Вырываюсь и чуть ли не бегом заскакиваю в дом. Ну это, к черту! К черту, к черту, всех к черту. Провожающий мою спину долгий взгляд я увидеть уже не могла. *** Прошло две недели. Больше я его не видела и не слышала. Определенно, он все усвоил. Наконец, дошло. Весь день натыкалась на хитрый взгляд Ребекки. Спрашивала, не болит ли у меня тело. Я ответила, что более прекрасно чем сейчас, не чувствовала себя никогда. Не выдержала ее похабной рожи, - сразу же ушла в кабинет. Возобновила силовые физические упражнения в спорт-зале. Они должны выбивать энергию и мысли. *** Еще одна неделя. Днем позвонил Хэлдерс, - подумавши, решила ответить. Мэтт сбивчиво сообщал, что Тернер загремел в больницу. На мое колеблющееся тревогой: "Что случилось?" - ответить не потрудился. Все повторял, что мне следует приехать. Я помчалась. *** - Хэлд, это полный бред. В типичной холостяцкой берлоге, где царящий разного рода хлам соседствует с пустой посудой, избавившейся от оков провизии желудками прожорливых обитателей жилища, сидели двое. Мэтт и Ник, откинувшись на диване, сосредоточенно думали. - Зачем ее еще больше нагнетать? У него обыкновенный ларингит. Развернул, блин, театр Шекспира. - Ничего ты не знаешь, Ник О’Мэлли, - перефразировал тоном заправского знатока жизни цитату из нашумевшей "Игры престолов" Мэтт, чему-то довольно улыбающийся, - Она разволнуется, "живи, я все прощу", - чуть ли не кричать будет, затем узнает, что с ним все в поряде - бац, облегчение, бурная сцена прощения и наши голубки снова поют вместе. Гениально, правда? - Гордо хлопнул себя по бедру Хэлдерс, - ловко он их! И вроде как не при чем. Сказка, а не план! - **** сводник. - Заключил Ник и, посмеиваясь, с наслаждением отпил из кружки еще немного Гиннесса. Барабанщик обиженно засопел: - Я, знаешь ли, нашим общим друзьям помогаю. Ты видел его? Он последний месяц только и знает, что ходить как отмудоханный аппаратурой. Концерты только и спасают. С этим надо что-то делать и мы все знаем что. - Парень многозначительно посмотрел на своего товарища. Товарищ излучал скептицизм и усталость. - Встречный вопрос: ее ты видел? Она скорее в Анголу на ПМЖ поедет, чем простит нашего идиота. - Ник грустно покачал головой. - Гиблое это дело. - Посмотрим. - Да, посмотрим. - Хочешь пари? На половине пути, рука с кружкой на мгновенье застыла. Спорить с этим прохиндеем? Как всегда проиграть? Хм, почему бы и нет! - А давай. В эту же секунду дом заполнился мелодичным звоном, - кто-то пришел. Хором затянулось громкое: "Дже-е-е-ейми". - Пойду открою, - Хэлдерс встал, по пути закидывая в рот еще поп-корна, - как раш рашобьет наш. Ник отмахнулся на это, как отмахиваются от надоевшей мухи: пусть делает, что хочет, лишь бы не жужжал под ухом. Мэтт же его уныния не разделял. Он был полон надежды и почти не сомневался в успехе собственной идеи, ощущая себя доброй-предоброй феей. Осталось дождаться шквала их благодарностей. *** Хэлдерс - скотина. - Ларингит? Изумленно уронив челюсть куда-то на кафель, я слушала миловидную медсестру, объясняющую мне про состояние некоего молодого человека, поступившего к ним в больницу два дня назад. - Он, оказывается, звезда и теперь к нему через баррикады лаборанток просто так не пройдешь. Слава Богу, сегодня их поменьше: суббота, как никак! А вы, я так понимаю, Вивьен Веллер? - ошарашенно киваю головой: найти безвременно почившую челюсть даже не пытаюсь. - Нам говорили, что вы сегодня придете. Мэтт. Какого хрена он сообщил мне только сегодня? Это раз. Два: с какого в трубку мне лился трагичный упавший ниже плинтуса шепот, словно больной, - тьфу-тьфу, - уже на пороге летального исхода? Кобейн знает, что я успела за время, пока ехала, подумать. Мысленно уже прощалась, молилась, истязалась о прошедшем три недели назад. Ад. Убью, гниду. Но делать нечего, я в больнице, уж навещу этого странного персонажа. Медсестре даже не стоило меня провожать. По столпившимся барышням в белых халатах у одной из палат, было нетрудно догадаться о местоположении больной звезды. Под ропот неодобрительно-любопытствующих взглядов я вхожу в палату. В палате стерильно и бело, как в Арктике. Вот и оказался солист Арктических обезьян в импровизированном краю вечных льдов. Какая ирония. Виновник торжества стоит ко мне спиной и мне жутко не хочется, чтобы он поворачивался. Признаться, я так бы и ушла. Вернее, виновник стоял: звук открываемой двери заставил его среагировать: - Я вам уже сказал: я здесь не останусь еще на... - и вот его глаза, наконец, увидали меня и злое лицо быстро сменилось на другую эмоцию, - он бы не так удивился, если бы вместо меня стоял Гэндальф с агитацией на веселые приключения в гостях у разной нечисти. - Вивьен? - Спишу твою тормознутость на болезнь. Палата заполнилась искренним громким смехом: за стеной послышался женскоголосый шум. Ох уж эти поклонницы - вот кого надо в разведчики вербовать. Сказать, мол, вашего кумира похитила вот эта террористическая группа, обезвредите ее, заодно и парня спасете. От души операция пойдет, вообще красота. - Люблю твой юмор. - успеваю заметить, что он в своей обычной, а не в больничной одежде. Неужели собрался выписываться? - Я рад, что ты здесь. - А я рада, что ты рад. - опускаюсь на удобный стул, что стоит неподалеку от двери: держу равнение на холодную сдержанность, - Как ты себя чувствуешь? - Отлично. Я скоро выписываюсь. - "больной" облокотился о подоконник, скрестив руки и с непонятного рода полуулыбкой смотрит на меня. Ну Мона Лиза загадочная, прямо, - Ты все-таки пришла. - Мэтт слезно просил приехать, толком ничего не объяснив, и я подумала... - Что со мной случилось непоправимое? - Улыбочка на глазах стала превращаться в откровенно широченную лыбу, из тех, что хочется стереть чисто из принципа. - ... Вообщем-то, - да. Милая медсестра мне уже все рассказала. Идешь на поправку? - Здоров, как бык. Так значит, ты за меня волновалась? - Нет. То есть, да. Я имела ввиду... Что ты хочешь от меня услышать? Я здесь - этого тебе не достаточно? - Правду. - Тернер подошел ближе, - Даже если я ее знаю, я хочу услышать ее от тебя. - И что же ты знаешь? - Совершенно неожиданно меня заинтересовало состояние моих ногтей. Вот здесь форма немного неровная... - Я знаю, что тем вечером ничего не закончилось. - Я бы ему непременно возразила, но тут случилось непредвиденное: гитара, что спокойно притаилась в углу, оказалась в руках великого и ужасного, превратившись в оружие массового поражения. Только его игры не хватало! - Э-э... Алекс, зачем тебе гитара, может поделишься? - Играть. - невозмутимо ответил пациент-психун, - И петь. Буду петь "I Wanna Be Yours". До тех пор пока тебе это не надоест и ты не согласишься снова быть со мной. - Чертов шантажист! - Зря про апельсины забыла: так бы и кинула в него парочку. - Ты не оставляешь мне выбора, любимая. - Слушай, "любимый", - да-а-а, таким тоном не о любимом говорят, - как минимум о заклятом "милом друге", - Ты хочешь, чтобы сюда ворвались те барышни за дверью? - Если это поможет, - Какого хрена он пожимает плечами и продолжает настраивать гитару? Они же меня затопчут! Все, хана, писец пришел! Солнце, зараза, почто ты так светишься сквозь открытое окно? Может еще на моих скорых похоронах попляшешь под ритмы сальсы? - Это поможет моей скоропостижной кончине. Алекс, дорогой, давай не будем сгущать краски. - Может мне удасться отвоевать у него музыкальное оружие? - Я начинаю. - Пальцы на струнах, глаза полуприкрыты - он готов известить дату моей смерти. Это караул. - Стоп! Подожди! Да, да, я тебя люблю, чтоб тебе пусто было! Доволен? Раскрыл очи. Распахнул в неприкрытом изумлении! Лицо его все дышит счастьем и озарено изумленной улыбкой, - плохой признак. Черт, мне было бы достаточно сказать, что мы вместе, но, как сказал некогда очень умный человек, - язык мой - враг мой. А дальше... А дальше гитара отбросилась в сторону, а тернеровское туловище бросилось ко мне. Я же, подобно бедной гитаре, бросилась от последнего в противоположную сторону. Спустя минуту беготни по прихреневшей от творящегося в ней безобразия палате и дикого смеха с обеих сторон, я была ловко поймана руками буйнопомешанного. - Все, все - сдаюсь! Отпусти, противный! - но "противный" даже не помышляет о таком исходе. Наши губы быстро находят друг друга, а мои ноги как-то сами собой закидываются за его спину. О, я уже чувствую насколько сильна была его тоска по мне. - И не надейся. - ловлю себя на мысли, что успела соскучиться по его теплым шоколадным глазам. Да, сильно. - Почему ты не могла сказать эти три слова раньше? Вот же занудный упырь! Все заладил: расскажи, да покажи. Можно подумать, он не догадывается. - Если бы я это сказала, твое и без того высокое самомнение взлетело бы выше Фудзиямы. Ты и так это знал. - А что я тебя люблю, ты знала? - Предполагала. - Полагаю, у тебя были сомнения? Что же, думаю, я смогу тебя от них избавить. Пожалуй, смогу, начиная с нынешней минуты... Я знаю, я прекрасно знаю, на что ты намекаешь, развратная ты натура. Но ты пока не знаешь, что я для тебя приготовила. - Прежде чем начинать... избавлять меня от сомнений, выслушай. У меня есть одно условие. - сквозь его непонятное мурчание слышится едва уловимое : "слушаю", - Так внимай мне - в течении двух недель все будет по-моему. Две недели в моей полной власти. Если ты сможешь ровно две недели так прожить, какими бы абсурдными мои желания тебе не казались, то мы будем вместе. Идет? Про то, что если подобное еще раз повторится, то это будет концом, я упомянать не стала, - посчитала, что сие ясно без пояснений. - Коварная вы женщина, мисс Веллер. А вы не боитесь, что по истечении срока я получу своего сполна? - Если вы выдержите срок. - Многозначительно сделав акцент на первом слове, пояснила я. - Испытательный срок начинается с завтрашнего дня, ведь так? - так, это все, конечно, прекрасно, но не стоит забывать о девушках за стеной: не хотела бы я, чтобы нехилая такая группа вслушивалась в мои стоны. Посему... - Нет, с сегодняшнего. И первое мое желание гласит: Отпусти меня, мил человек. - Вот черт, - со вздохом полным печали, слезает с меня мой ненаглядный. Терпи, милый, сам согласился, - И так целых две недели. Любимая сердца моего, да ты издеваешься. - Я?! - оскорбленно встаю с белоснежных простыней, - Да я сама честность. И вообще, ты помнишь итоги условия? - Только ради них и буду стараться. - Не очень счастливо буркнул Тернер, делая этим самым счастливее меня. Поглядим, как ты справишься, бриллиант печенки моей.