Сцена десятая: Заключительная.
26 декабря 2013 г. в 20:56
Мир справедлив. У каждого следствия есть своя причина. Каждый получает именно то, для получения чего создал условия. Александр Журба
Не знаю, чем я думала, когда выдумала эти две недели, но явно, что не головой. Надо было условиться на трех. Нет, на всех четырех неделях. Это были наипрекраснейшие четырнадцать дней. Когда наблюдаешь такую человеческую самоотдачу, вся энергия которой направлена на твою счастливую особу, невозможно не наслаждаться этой чудесностью. Две недели я мстила своему недоблаговерному всеми известными человечеству способами: от капризов типа "Я не хочу ягодный коктейль, я теперь латте хочу" и совместных просмотров "Трех ярдов над уровнем Темзы" (как впоследствии остроумно выразился Хэлдерс) и прочего кинохлама, произведенных компанией "Вытри мне сопли, Всевышний", несколько ночей кряду, - тут надо сказать, что Алекс выдерживал пытку со стоическим хладнокровием, - до флирта с другими представителями мужского пола, правда, в рамках разумного, всегда непосредственно перед взором обыкновенно в таких случаях багровевшего, с силой сжимающего кулаки Тернера. Также не обошлось без постельного шантажа, при котором можно лечь с мужчиной в одну постель в костюме Евы и не позволять своему Адаму до себя дотрагиваться. Ах! Как изменилось его чело, когда я появилась в дверном проеме! Как изменилось! Без сомнений, всякой женщине будет приятна подобная реакция на себя, драгоценную. Сказать-то он ничего не сказал, как никак условие. Но по горящему взгляду, перед пламенем которого величайшие вулканы мира сконфузились бы от стыда за свою немощность, можно было догадаться, при наличии хоть какого-нибудь ума, что он хочет со мной сделать и как. Зря я его поцеловала на ночь, прильнувшись всем телом к его, сразу как-то напрягшемуся, - точно ведь еще пожалею. Так и заснули: я, обнаженная и безмятежная, и он, - полуголый и мучимый сладострастием. После той потрясающе мстительной ночи я проснулась от ощущения изучающего меня взгляда. В ожиданиях не ошиблась: подперев рукой голову, на меня с подозрительно довольным видом смотрел вокалист обезьян. Опустив глаза, я поняла причину его радости, - лазурное одеяло заканчивалось в области конца живота и начала другой части человеческого тела и раскрывало почти что все самое пикантное, делая меня, таким образом, похожей на некую Венеру, из пены морской выходящую. И вот уже чья-то наглая рука лезет куда не надо, в надежде, что уже можно... Мне это дело, разумеется, не понравилось и я решила напомнить ему на каких условиях он у меня находится. В связи с этим на улицу он был выдворен минут, примерно, через пятнадцать ("Алекс, дорогой, где ты брал те вкуснейшие пирожные в прошлый уик-энд?"), в жизнерадостной рубашке, цвета радуги, купленной специально для него. Дабы не случилось обмана и прекрасный элемент мужского гардероба не заменился на обыденную футболку, я предупредила своего злого и чрезвычайно понурого ненаглядного, что буду делать видео-звонки, в совершенно спонтанное время. Надеюсь, на выходе он не слышал мой дьявольский смех. Трепещи, примат! *** - Ничего, парень, - уже на лестнице буркнул Тернер, услышав обидный заливистый смех за дверью, - Ты еще возьмешь реванш. О, как он хотел сейчас вернуться обратно, к ней, и затем жестоко мстить. Долго и изнурительно мстить. Он и подумать не мог, что эти чертовы две недели будут настолько сложными. Вернее он, конечно, понимал, что так легко не отделается, и что Вивьен злится, но он и понятия не имел, насколько безгранично изощренной может быть фантазия этой девушки, когда она хочет мстить. Если бы, в ту роковую ночь, он не струсил, и не решил сбежать от своих чувств при помощи первой попавшейся, всего бы этого не было. Как только между ними все начало развиваться он был просто обязан все испортить, - это же он, мастер отношений. Приветливое солнце, открывшееся на просторе улицы, несколько сгладило горькую неудовлетворенность его нынешним положением. Делать нечего, - придется терпеть, поскольку она ему нужна. И поскольку он придумал план ответного удара, даже не удара, - он не думал, что это будет так уж плохо, - так, ответной реакции. План был прост и хорош. Взять, и... - Молодой человек, - позади послышался мужской голос, - У вас зажигалки не найдется? Привычным жестом натянув очки, Алекс неспешно повернулся. Хорошо, что надел очки. За непроницаемыми линзами невозможно увидеть наравящие выпрыгнуть из орбит и бежать куда-нибудь в Кейптаун ополоумевшие глаза. Напротив стоял... парень, лет двадцати, определенной наружности и убеждений. Вытравленные волосы, легкий летний шарф, витиевато накрученный вокруг тоненькой шеи, слишком обтягивающие худосочные ноги джинсы, с такой же, нежно-розового цвета, футболкой, и модной сумкой на локте, из тех, что носят женщины, - и, кстати, именно так и носят, - навевали на некоторые мысли. Тем ни менее Алекс, как можно, вежливее, ответил: - О, да, конечно. Когда в губах у подозрительного типа появилась тоненькая дамская сигарета, все сомнения отошли прочь. Дистрофик игриво подмигнул, в связи с чем Тернер захотел "прочь" вместе с сомнениями. - Спасибо, - парень томно выдохнул дым, отводя сигаретку в сторону манерным, изящным жестом; растянул губы в улыбке, - меня зовут Саймон. А вас? Судорога прошлась по лицу Алекса, - он понял, что нарвался на любителя мужских прелестей. Также он понял, что всему виной пестрая рубашка, являющаяся для таких как Саймон сигналом для приятного знакомства. - Меня не зовут Саймон. Извините, тороплюсь. - Хорошая шутка! Люблю юморных, - худосочный приблизился к музыканту, который, в свою очередь отодвинулся ровно настолько же. - Мы можем пройтись вместе, если хотите, я все-равно никуда не тороплюсь, могу составить компанию. Тернер еле сдерживался, чтобы не пустить в ход старые добрые кулаки, понимая, что сейчас его беззастенчиво кадрит анекдотичный гей, сошедший с экрана комедий с характерными персонажами. Эмоциональный взрыв был не за горами: - Без обид, но я предпочитаю гулять в женской компании. Раскатистый смех сволочного педика заставил рассвирепеть уже было успокоившегося рокера. Он начал прикидывать, куда будет целиться: кулак был готов... - Если ты и вправду любишь женщин, - отсмеявшись, неожиданно заявил дрыщ, будто бы ставя под сомнение ориентацию своего , готового его убить, собеседника, - Почему тогда ты надел рубашку с нашим флагом? - Что? С каким еще, блин, флагом? - От изумления, Алекс даже перестал рассчитывать точки ударов по физиономии врага. - Как же? Флаг ЛГБТ, официальный флаг всех сексуальных меньшинств! Погоди, - парень затравленно, по-новому взглянул на рокера, - так ты не?... Не специально?... О боже, простите, просто вы... Ваша рубашка... Я подумал... - Мне... пришлось надеть эту рубашку. Проехали. - Еще раз извините. - Бывает. Уже не обольстительно улыбаясь, молодой гей Саймон, быстро шагая ножками-палочками по серому асфальту, скрылся с места своей роковой ошибки. Тернер же быстро взглянул на окна: он мог поклясться, что только что, в одном из них, на пятом этаже, промелькнуло до жути знакомое личико. Личико, которое также проживает на этом самом этаже. Подозрительное совпадение. Тернер повернулся. Выдохнул. Разжал кулаки. Двинулся к байку Теперь он окончательно определился в выборе своего реванша. *** - Камбербэтча мне в тещи! Я, судорожной змейкой, быстро ушла вниз, прежде чем Алекс смог бы меня увидеть. Или, все-таки успел? Надо же было случиться такому конфузу! Нет, я купила эту рубашку, прекрасно зная, что знаменует ее расцветка, но что моя восхитительная подлянка, вот так сразу, совершенно бездарнейшим образом, раскроется каким-то там крашенным геем, - этого не могла предугадать даже я. Максимум удивление и гаденький смех со стороны окружающих. Он бы, быть может, даже не догадался, но нет! Пришла жертва масс-медиа и все разрушила! Естественно, ни о каких видео-звонках речи быть не могло, - перспектива прикалываться над ним после случившегося инцидента попахивала суицидальными наклонностями. Алекс этого точно просто так не оставит. Или оставит, - если быть непроходимым оптимистом. Прошел час. Прошло полтора. С замиранием сердца я ожидала звонка и последующих за ним событий, но он все также сохранял тревожное молчание. Терзающее грудь беспокойство все нарастало: что если он попал в беду из-за злосчастной рубашки? Нет, глупое предположение, не всякий знает... А если он просто разозлился, что вероятнее всего, и решил более не возвращаться? Если так... если... Тогда он не смог выдержать две недели. Тогда я ему не слишком нужна. Тогда да пошел он на хер. Тогда я пойду к Дэну и осчастливлю его сексом, и сделаю так, что этот музыкальный недогей об этом точно узнает. Тогда я со злости буду топить котят. Тогда я... Неожиданная трель звонка заставила меня вздрогнуть, оторвать руку, горько зарывшуюся в волосы и воскликнуть: "Алекс!". Искренне надеюсь, что он не услышал. И побежала я к двери, быстрее ветра, что царит в горах, быстрее Фореста, "беги, мать твою", Гампа! Воодушевленная и окрыленная счастьем, безрезультатно пытаясь его скрыть, медленно я открываю дверь... - Сестра, уверуй в Господа Бога, Отца нашего! Господь милосерден и вездесущ, наше общество... Вот уж кого-кого, а пузатого егошку с блаженно-одухотворенной рожей стоящего, увидеть я не ожидала никак. Я буквально почувствовала, как яркий огонек надежды постепенно затухает в моих глазах. Кажется, я так и стояла в молчании, пораженно уставившись в никуда. Сектант-самоучка, видимо, думая, что его внимательнейше слушают, воодушевившись, продолжал: - ... и потому нужны средства материальные на свершение деяний духовных. Сестра, веришь ли ты в силу Бога нашего? Методично набираю в грудь больше воздуха. Сейчас я ему сообщу, в какой Иерусалим я его боженьку с неуважением нечестивым пошлю, и на сколько веков именно... - Хочешь, я тебе отвечу? - синхронным движением поворачиваемся с религиозником в сторону лестницы. Из моей груди вырывается вздох облегчения: Алекс живой, не злой, да еще и с пирожными. В безумном порыве я готова расцеловать его на месте, напрочь забыв, что мне полагается ходить в злобных ведьмах, а не сердечно радоваться триумфальному возвращению героя. - А я не с вами, юноша, разговариваю, между прочим. - Весь запунцовевший от праведного возмущения, визгливо выкрикнул апездол божий, заметив неприкрытый сарказм в голосе моего страдальца. Последний, впрочем, не обиделся, и сказал совершенно беззлобно и спокойно: - Если через три секунды ты все еще будешь здесь, то, боюсь, разговаривать со мной тебе все-таки придется. Алекс может гордится, - не прошло и двух секунд, а добропорядочный дядя с поражающей воображение скоростью исчез из нашего общего поля зрения. Божья сила, вероятно, придала ему сил. Тупо пялюсь на прислонившегося к стене Тернера, который, судя по всему, даже и не думает шевелиться: - Мне полагается поблагодарить и поцеловать моего храброго рыцаря? - Поцелуя маловато будет. - Наглец. - Есть немного, - немного погодя, Алекс как-то странно спросил, - Даже не спросишь, почему я задержался? - А надо? - Необязательно. - Пирожные, я вижу, ты принес. Больше ничего не требовалось. Так заходи, нас уже "Джейн Остин" заждалась. - О, царица моей темной души, - проходя в квартиру, снова взялся за свое Тернер, - давай посмотрим более динамичное кино, я не знаю, "Матрицу", к примеру. - Нытик. - Ты беспощадна. Но я стерплю, бессердечная. "Стерплю. Еще несколько дней стерплю. Дальше, любимая, трепещи". - прочитала я в его выразительном взгляде. Все нормально, Веллер, не пугайся раньше времени, сбежать ты сможешь в любой момент... *** Вот и прошли две недели. Вот и пришел писец в сени жизни моей: сейчас Тернер придет ко мне, ничего не подозревающей девице, в душ с топором, точно как у Раскольникова Федора Михайловича, а я, чувствую, буду выступать в роли старухи-процентщицы. И за кой черт я решила переночевать сегодня у него? Ах, ну да, я ведь непременно хотела испортить его дивный домик творческим беспорядком бессонной ночи, наполненной рисованием, отчего весь дом теперь в карандаше, фломастерах и раскиданных повсюду искаляканных всякой чертовщиной бумагах; неуемной готовкой, и даже специально одолженным на полдня у соседей жирным котярой, с целью загадить дом еще больше. Контрольным был совместный просмотр "Спеши любить". Я Алекса Тернера знаю достаточно хорошо, чтобы понять: что-то с его стороны обязательно предвидится. И я не знаю, что, и от этого становится еще печальнее. А может я просто истеричка, а Алекс душка, и ничего плохого для меня не приготовил. Звук открываемой двери вырвал меня из тревожных мыслей и поставил в тупик оцепенения, в связи с чем, когда занавеску абсолютно неблаговоспитанно отодвинули я не сказала ровным счетом ничего. А этот человек продолжал поглощать меня, голую, жадными очами. Я даже смутилась: - Тернер, какого ты творишь? - Лучшая защита, - нападение! Золотое правило. - Я тут подумал, - незаметное движение руки: полотенце скинуто вниз, а мои глазки отправлены в нок-аут. Вместе с рассудком - они машут рукой "драгоценному" правилу, - Испытательный срок уже кончился. Вот решил начать утро так, как я хочу, в кои-то веки. Не став тратить время на какие-либо еще пояснения, этот хамовитый тип встал в ванну, под теплые струи, вместе со мной. - Ах, Алекс, какое несчастье, я как раз собиралась выходить. - Ах, Вивьен, какая незадача, я как раз собирался тебя никуда не отпускать. - И что ты будешь делать? Ладно, хорошо, - в этом уступить придется. Этот бой проигран, но я этого даже желаю. Пусть почувствует себя хозяином положения, в конце концов, заслужил. Но мы-то оба знаем, что границы его собственничества всегда определяла я... - Сейчас увидишь. - Сказал Алекс и впился губами в мои, и пока мы наслаждались обществом друг друга под теплыми ласковыми струями, от них уже не отрывался. Чудесно! прекрасно! настоящее блаженство, - а я, паникерша распоследняя, взволновалась, что у него уж заготовлен для меня план мести. Как я могла подумать, что этот, временами, милейший в мире человек, сможет подобное устроить. О, как я рада, что ошибалась... - А что... а что ты делаешь? - Разомлевшую и мокрую меня подхватывают сильные руки и куда-то несут. Куда-то, в сторону спальни. Взглянула на лицо Тернера; насторожило меня его выражение. Глаза его, бывшие совсем недавно ласковее китайского шелка и теплее кружки какао в зимнюю продрогшую ночь, стали похожими на эту самую холодность мороза и обещали все только самое суровое, - подлец задумал что-то. Усыпил мою бдительность, запудрил сладкими белилами мой здравый смысл и теперь... И теперь я небрежнейше брошена на просторную светлую кровать, чувствуя себя, впервые, абсолютно беззащитной в своей наготе перед ним. Не успела я как следует испугаться, как надо мною навис весь из себя многообещающий Тернер. Кристальный взгляд и единственное слово, вставшее комком в моем похолодевшем сердце: - Перевернись. Молчу. Руки инстинктивно, в защитном жесте, упираются твердый торс. Снова: - Перевернись. - Видя мою реакию, а вернее, отсутствие оной, Алекс решает взяться за дело сам. Один момент, - и я нахожу себя лежащей на животе. Дьявольские руки очерчивают спину, талию, бедра... дальше. Скверно дело выходит, весьма, весьма скверно. Становится не по-себе. - Алекс, не уверена... - Не уверен, что сейчас стоит говорить. - Его вездесущие руки начинают массажировать мою влажную спину. О-о-о, вроде безобидно, не останавливайся, прошу. - Ты очень напряжена. Почему? Забери мою душу пекинес, он еще спрашивает! Командует переворачиваться, а мне... Как ему сказать, что я ненавижу быть настолько беззащитной и открытой? - А ты сам как думаешь? - нервный смешок вырывается из моей трепещущей, обуреваемой страстями груди, - Мне страшно. - Из-за меня?! - Нет, блин, из-за летающего на радужных пони Наполеона. - Веллер, за кого ты меня принимаешь? Я, по-твоему, садист? Просто расслабься и ты получишь удовольствие. Я обещаю. - Да? - протяжно, с сомнением в голосе, сказала я, - Ну давай, попробуй убедить меня, мистер-не-садист. Естественно, сказано это было в шутку, но у кого-то всякий юмор отбился полностью. Долго ждать себя Алекс не заставил. Меня приподнимают. Сориентироваться не успеваю. Внезапный толчок, - боль, выкрик. Главное дышать. Нежный поцелуй в шею и бредовый шепот о "любимой" и что "все хорошо" меня не успокаивают. Попытки освободиться тщетны. Определенно, любовное соитие не зря используется людьми как оружие, акт мести или что либо еще. Прижатая к поверхности кровати, я принимала в себя резкие, полные накопившейся сдержанности, движения, постепенно наращивающие темп и все более разнузданную первобытность. Он словно мстил мне за все последние дни, и это было... Когда ритм стал неистовым, и прерывистые стоны слились в нечто единое, и я уже не различала, где начинается боль, а где удовольствие, я ухитрилась оглянуться, с полным злобы и непонимания взглядом, через плечо, и посмотреть на своего мучителя: о да, наверно, поза эта, типичная для зверей и рабынь доставляет ему неимоверное блаженство. Он посмотрел на меня в ответ и в его глазах я увидела отчетливые, как отпечаток на цементе, слова: "Тебе ведь нравится". Я и не спорю, в подобном есть что-то первородное, дикое, удовлетворяющее любую плотскую жажду, - но от этого только хуже. Хуже это признавать. Еще сильнее, он уже не сдерживается, ладонь прижата к губам, - какой ад, какой же беспощадный ад он мне устроил. Я - растоптана, я - унижена, не так, неправильно... Больно, и боль эта не физическая. Последний рывок, - я выкрикиваю вместе с Алексом бессвязное "боже", тут же неуместно вспомнив о недавнем евангелисте. К черту стыд, подумаешь, забудь... Здесь, евангелист с Богом, ха... Последовавший затем приступ смеха был мною неподконтролен, что, конечно же, не понравилось переводящему дух, уткнувшемуся в мою спину, самцу всей Британии: - Смешно? Это кому тут смешно? Вивьен... - Насмешливость сменилась тревогой, как только мое лицо оказалось замечено. А очень даже зря, - мне так весело. Перевернулась я сама, и даже потолок показался мне необычайно смешным. Я уже не просто смеюсь. Меня словно прорвало. Скорее всего, у меня случилась истерика. Все видится будто бы сквозь причудливое мутное стекло. - Представляешь... Алекс... Мы: "бо-о-же", а помнишь про сектанта... Ведь помнишь? Такой забавный... - кто-нибудь, остановите эти конвульсии, я не в состоянии, - ...зачем ты так? - Я хотел... - какой неподдельный испуг и сожаление на лице, мое сердце непременно обольется кровью, - Я думал, что нам будет хорошо обоим. Он так мил, когда беспокоится, какая замечательная морщинка меж бровей... Пора брать себя в руки. - Просто... из тебя стратег плохой. - шумно выдох: даже выдавливаю из себя улыбку, - Позволь, я... - Что-то такое он уловил в моих глазах; что-то такое, что заставило его повести себя более чем загадочно... Произошло нечто странное; нечто, не поддающееся логике, - меня схватили в охапку и в чувственном порыве прижали к себе, обхватили, что есть моченьки, тем самым заявляя определенные права. Говорил он быстро и сильно волнуясь: - Нет, я знаю, я снова допустил ошибку; знаю, ты меня ненавидишь, и на то у тебя имеются основания; да, знаю, тактика идиотская, поведение - такое же, мозги - на нуле. Я не смогу, если ты уйдешь. Я буду доставать тебя днями и ночами напролет. Видишь ли, мне плевать, что я получу славу горланящего под окнами дебила, и, возможно, в меня будет лететь мусор из всех окон, и однажды меня, вонючего и разбитого жизнью, заберет полиция или доктора. Сама видишь, что сделали со мной несколько недель отдаленности от тебя. Выбор за тобой. Черт возьми, вот это монолог! Чем дальше идет дело, тем яснее, что я очень даже желаю, чтобы он... - А если я сейчас же скажу тебе: "Это конец"? - Кто знает, - таинственно пожал он плечами, внимательно следя за моей реакцией - возможно, я буду нескончаемо говорить. Это сейчас. Что будет потом, я тебе уже сказал. Скотина ты, Тернер. - Ты знаешь, что я скажу, человек-косяк, хорошо знаешь, что. - Нет, - напряженный омут взгляд, опасный момент... - Скажи. - Я скажу... Противник затаил дыхания. Удар... - Да будет продолжение. Го-о-ол! Да, давно мы не видели такой игры, друзья! - А теперь, - как ни в чем не бывало залезаю под одеяло, устало распластываясь на постели "звездочкой", впервые за последние недели осознавая, как же сильно я устала от этих бесконечных препираний, - я хотела бы отдохнуть. Ты меня совсем измотал. В ответ я получила долгий взгляд. Спорить Алекс не стал. Просто лег рядом, - я не возражала. *** За окном ясная погода. Золотые лучи освещают не только улицы и дома, но и меня, фактически, даже не осыпая своим светом. Он наполняет меня изнутри, наконец-то достигшую определенной гармонии. Рядом лежит мужчина, без которого этот баланс не смог бы быть достигнут, - теперь я в нем вижу опору, а в его объятиях - укрытие, и, поскольку, я абсолютна счастлива, то теперь можно забыться спокойнейшим из самых спокойных снов. P.S. А Тернера я все-таки за проступок наказала: еще целую неделю он властвовал на кухне утром, днем и вечером, а также выступил в роли злого волка в школе для самых маленьких несмышленышей, принадлежащей моей старинной подруге. Фотографии я сохранила, как компромат. То-то же. _____________________________________________________________________________________ Наступил логический кабздец сей басни. Мораль: не е*ите мозги своим половинкам. Лучезарнейшие из лучезарнейших, спасибо, что читали, ваши заставляющие переворачивать мою душу комментарии питали мое тщедушное трудолюбие писать и дальше: не факт, что без вас я стала бы писать это вообще. В канун Нового года хочется пожелать вам всего самого и только самого. Самого лучшего праздника, самого лучшего года, самого лучшего спутника по